Круги по воде

При дорожном указателе, украшенном вычурной надписью, недавно обновлённой, посольскую карету и сопровождающую их группу всадников остановил пост солдат.

Офицер оглядел пассажиров:

— Капитан Фицпауль. Господа, вы вступили на территорию, подпадающую под охрану местного гарнизона. Прошу, предъявите ваши дорожные документы.

Посол протянул свиток с бумагами. Офицер принялся разворачивать документы, оглядывая карету и охрану вокруг. Начальник охраны, рослый молодец на высоком гнедом коне, подъехал поближе.

Один из посольских охранников внезапно толкнул свою рыжую, в подпалинах лошадку, развернул её и погнал прочь от дороги.

— Догнать его? — спросил капрал, привставая на стременах, и глядя в спину беглеца.

— Это ваш человек? — спросил капитан у начальника охраны, обводя внимательным взглядом разношёрстную группу всадников под его началом.

— Мне пришлось нанять ещё людей на рынке в приграничном городке. Нам показалось, что в лесах появились разбойники.

— Вам нужно тщательнее выбирать себе охрану, — сказал капитан послу.

Тот не ответил.

Капитан вернул документы. Сказал своему капралу:

— Рой, поедешь со мной. Возьми ещё людей. Фокс, остаёшься за старшего. К концу дня вам пришлют замену, — и обернулся к послу: — Я поеду с вами. Так будет безопаснее.

Карета тронулась. Посол, шумно вздохнув, откинулся на подушки.

— Этот капитан чересчур любезен. Мне не нравится его навязчивость.

— Ничего страшного. Они проводят нас до тракта, а там можно будет спокойно с ними распрощаться. Возможно, на дорогах действительно небезопасно. Вы заметили, сколько с ним было солдат?

— Да. Слишком много для обычного патруля.

— Это неспроста.

И они глубоко задумались.

Дорога вышла на пересечение с основным трактом. Они поравнялись с указателем, выворачивая на хорошо утоптанный путь, и остановились. Глава охраны кареты склонился к окошку и указал на дорогу, отходящую вправо. К ним в клубах пыли рысил отряд.

Всадники в блестящих кирасах осадили лошадей, облако пыли окутало карету

Один из них вежливо коснулся края лёгкого шлема:

— Наш господин, граф Ноэль, просит вас оказать ему честь и посетить его дом.

— Разве Его сиятельство граф не находится сейчас в своём имении? — церемонно спросил посол, поглаживая ухоженную чёрную с проседью бороду. — Если бы вы прочли наши документы, то увидели, что мы едем по важному делу. Нам бы не хотелось задерживаться, ожидая официального приёма.

— Его сиятельство просит вас посетить его в новой резиденции, — в тон ответил всадник, — и он надеется встретить гостей до наступления темноты.

— Хорошо, мы последуем за вами, — и посол прикрыл окошко, откинувшись на сиденье.

— Граф Ноэль? — спросил его спутник, — это владелец провинции?

— Практически всей земли в округе, — ответил посол.

— Кажется, владельца земель звали граф Симон.

— Это его наследник. Думаю, нам нелишне будет посмотреть на него.

— А ему на нас, — задумчиво произнёс тот.

Сопровождаемые внушительной свитой, они свернули с основного тракта. Какое-то время карета катилась по долине, затем дорога сузилась, запетляла между холмов, несколько раз пересекла дощатые мосты, и, наконец, впереди поднялись каменные стены башен.

— Так вот что за новая резиденция у местного графа, — спутник посла опять беспокойно завертел пальцами.

Их проводили внутрь, нарядный слуга, почтительно поклонившись, отворил дверь, пропуская в просторный зал. Посол и его спутник вошли и остановились перед богато накрытым столом. Человек, расположившийся в просторном кресле, повёл рукой в приглашающем жесте:

— Господа, прошу вас, проходите к нашему столу.

Возникший рядом слуга произнёс:

— Его сиятельство граф Ноэль приглашает вас отобедать.

Капитан, похлопав своего жеребца по крупу, отдал его в руки подбежавшего конюха. Посвистал, оглядывая небо, щурясь на полуденное солнце, и неторопливо направился в сторону казарм. Но в казарму не зашёл, а свернул за угол. Устроился на сваленный у стены тюк соломы.

— Вы всё правильно сделали, Фицпауль, — сказали сзади. На соломе, в тени стены, удобно расположился ещё один человек.

— Возни было с этими голубями, — проворчал капитан, не оглядываясь. — Одна радость, что не передохли.

— Как видите, пригодились, — человек приподнялся, вытащил из тючка соломинку, покрутил в пальцах.

— Я должен сказать кое-что ещё, — капитан нахмурился, обернулся. — Среди охранников мы с капралом кое-кого узнали. И он нас тоже признал. Да так, что дал дёру.

— Поподробнее, пожалуйста, капитан, — попросили его.

Когда Фицпауль, отряхиваясь, вышел из-за угла казармы и направился по своим делам, барон ещё полежал немного на соломе, задумчиво крутя в пальцах соломинку. Потом потянулся, раздирающе зевнул и неторопливо слез с соломенного тючка. Взглянул в небо, как давеча капитан.

— Ну что же, — сказал он сипло, — вот и началось.

Глава 3.

Горели толстые цветные свечи. Плотные занавеси надёжно закрывали окна от послеполуденного солнца. Потомственная ведьма, искоса взглянув на посетителя из-под вьющихся светлых волос, взяв тяжёлый хрустальный шар в ладони, поводила им перед собой, тихо шепча неясные слова. Подошла к маленькому круглому, покрытому тёмной тканью столу, осторожно установила шар в подставку.

Невесомо присела, разложив вокруг шара в ведомом только ей порядке несколько совсем разных предметов. Положила руки ладонями вниз на скатерть.

Посмотрела на сидящего напротив человека, внимательно следящего за её действиями.

— Говорите.

У неё был глубокий, красивый голос женщины в самом цвету.

Посетитель сглотнул. Каждый раз, слыша её, он покрывался мурашками.

— Я хотел бы знать, чем закончатся предпринятые мной шаги, — он кашлянул, прочищая горло, — и не будет ли от них беды для меня.

Ведьма склонила голову, прикрыв глаза. Светлые волосы, отливающие серебром в свете цветных свечей, горевших почти бесшумно — лишь изредка потрескивал тлеющий фитилёк — заслонили ей лицо. Посетитель сидел тихо, боясь двинуться на неудобном сиденье. Он много раз предлагал ей новую, добротную мебель. И та каждый раз вежливо, но твёрдо отказывалась.

Он не заметил, опять не заметил, когда она взглянула в свой шар, и глаза её застыли, словно обратившись внутрь.

— Ты сделал многое, — голос звучал глухо, низко, внятно выводя слова, — и ещё много сделаешь такого, что заставит твоё сердце трепетать в страхе.

— Но получится ли задуманное? И не обернётся ли то, что я сделал, бедой?

Она помолчала, лицо её стало напряжённым. Брови сдвинулись.

— Пока всё идёт так, как хочешь ты. Но потом я вижу, как дорога расходится. Возникают препятствия. Их можно преодолеть.

Ведьма опять смолкла. Вздохнула, очнувшись. Посмотрела на посетителя затуманенным взглядом.

— Будущее неопределенно, — сказала она хрипловато, приходя в себя, — но ты ещё можешь всё обернутьк своему счастью.

Потом она сидела, склонив голову, слушая, как уходит её гость. Он,как всегда, оставил плату на столике у двери. Она слышала, как глухо звякнул увесистый кошелёк. Этот человек хорошо платил, хотя она никогда не называла свою цену.

Когда он ушёл, ведьма встала, взяв в ладони тяжёлый шар. Вгляделась в жуткую бездонную глубину, которую, кроме неё, никто не замечал. На лбу у неё выступили капельки пота.

— Кто ты? — спросила глухо, — почему я тебя не вижу?

И, опустив шар в выложенный чёрным бархатом ящичек полированного дерева, сказала в пустоту комнаты:

— Ох, ждёт тебя беда, господин, если не побережёшься.

Ужин был в разгаре. Виконт Вин Горин'т, полномочный посол и личный друг великого герцога, вежливо улыбаясь и деликатно поводя руками, рассказывал любезному хозяину о способах охоты на диких уток. Тот слушал с интересом заядлого охотника.

— Да что утки, — повторял монотонно спутник посла, старательно изображая изрядное опьянение, — а что вы скажете о кабанах?

Сам посол гордился тем, что может перепить многих крепких мужчин, даже значительно моложе, в чём сам неоднократно убеждался за долгие годы практики. Сейчас он полностью себя контролировал — он знал, что речь его тверда, а жесты уверенны. В отличие от господина графа, который раскраснелся и, блестя глазами, порывался начать рассказ об особенностях ловли местной птицы.

Посол шутливо отмахнулся от соседа, снова принявшегося рассуждать о своём, и улыбнулся хозяину.

— У вас прекрасные угодья для охоты, дорогой граф. Я бы на вашем месте не вылезал из леса, гоняясь за дичью.

— А какие у нас кабаны, — покачиваясь, сказал спутник посла и удобно устроился щекой на салфетке.

— Должно быть, довольно скучно сидеть здесь, не видя свежего воздуха, — продолжил тот свою мысль.

— Вынужден признать, что тут вы правы, господин виконт, — кивнул граф Ноэль.

И, внезапно поднявшись, повернулся, поведя рукой в сторону появившегося у стола молодого человека в простом камзоле:

— Позвольте вам представить моего господина. Его величество Леонел д'Эксент.

И склонил голову.

Посол застыл. Улыбка примёрзла у него на лице. Его спутник перестал сопеть. Внезапно расширившимся зрением посол заметил, как кожа на его лысине пошла волнами.

— Не вставайте, господа, — молодой человек опустился в почтительно подвинутое графом кресло. Помолчал, глядя на вытянутое лицо посла и его побагровевшего спутника, отлепившегося от стола. И сказал негромко:

— Думаю, нам с вами стоит о многом поговорить.

Охрана посольской кареты, разместив лошадей, отправилась вслед за приветливым конюхом в сторону кухонь. Устроенные с удобствами кони уже отдыхали в своих стойлах. Человек со щеголеватой бородкой, не пошедший за начальником охраны и остальными, последний раз огладил гладкую шкуру своего серого. Он не любил перетруждать себя, но заботу о лошади не доверял никому. Те, кто его хорошо знал, уверяли, что своего коня он любит гораздо больше людей.

Наклоняясь, осмотрел серого, кивнул:

— Ну, кажется, всё.

— А где твой буланый? Или ты решил сменить масть?

Человек резко обернулся. Барон, улыбаясь, смотрел на него. Тот попятился.

— Тайс? — и, приходя в себя, сказал, кривя побелевшие губы: — А мы уже тебя похоронили.

— Значит, долго буду жить, — барон не двигался с места, рассматривая собеседника. — А ты стареешь, Молль.

Человек, названный Моллем, пугливо оглянулся:

— Теперь меня называют Мерк.

Барон улыбнулся ещё шире, так, что стало видно, что у него не хватает пары коренных зубов.

— Думаю, тебе придётся меня выслушать, если ты хочешь и дальше так называться, дорогой мой бывший друг.

Когда барон вместе с Мерком вышли из двери конюшни, они постояли ещё немного, обменявшись несколькими негромкими словами. Потом Мерк повернул в сторону служб, следуя на запах кухни, а барон, поглядев немного ему вслед, тихонько посвистал сквозь зубы. От стены конюшни отлепился капрал, выйдя из тени, и тоже прищурился вслед уходившему.

— Охота вам возиться с такими типчиками, — сказал он. — У него на лице написано — мать родную продаст.

— Я всегда знал, что ты гораздо умнее, чем кажешься, Рой, — ответил барон.

Тот хмыкнул:

— Ну, вам-то он тоже не по вкусу, ваша милость. — И добавил: — Можно, конечно, назвать купчишку выжигой, можно бабёнку — шлюхой. Но чтобы мужика назвали молью — такого я раньше не слышал.

Послов со всей возможной любезностью проводили в выделенные им комнаты. Леонел, глубоко вздохнув, откинулся в кресле, покусывая губу и хмуря брови. Ноэль не решался нарушить молчание, наблюдая за ним. Наконец тот сказал задумчиво:

— Дорогой граф, многое ли из того, что мы обсудили, дошло до их голов?

— Мой дядя всегда говорил — делай как должно, и будь что будет, — ответил граф.

— Ваш дядюшка Симон был незаурядный человек. Но мы сейчас не можем себе позволить ошибиться.

Ноэль посмотрел на него, покрутил головой. Улыбнулся.

— Я помню, как мы развлекались, кажется, совсем недавно, передразнивая наших дядей и прочих солидных родичей. Их манеры казались нам похожими на павлиньи, а походка — такой же важной, как у гусей на птичьем дворе.

— Помню. Кажется, твой покойный отец велел тебя посечь, когда ты подслушал под дверью разговор двух важных господ, а потом изображал их перед всем двором.

— Ну, тут вы были первым. Только никто вас не решался посечь. Ваш батюшка всегда был так занят государственными делами... — Ноэль осёкся, смутившись.

— Ничего, дорогой друг, — печально сказал Леонел. — Я был не слишком почтительным сыном, и многое упустил. Зато теперь я ничем не отличаюсь от тех, кого мы так весело дразнили.

— Это наш любезный барон на вас так действует. Когда он заходит в комнату, мне самому хочется встать и доложить о состоянии наших дел.

— Не стоит обижаться на барона, — ответил его величество, — он делает это ради нас.

— Да, — сказал задумчиво граф, — но только уж слишком усердно. Боюсь, он скоро всех нас здесь выстроит.

— Не бойтесь, дорогой друг, — решительно ответил Леонел, вставая из кресла и направляясь к выходу, — до этого дело не дойдёт.

В затихшей крепости громко стрекотали влюблённые сверчки. В сонной темноте наступившего позднего вечера осторожный перестук маленьких ножек, обутых в кожаные туфельки, был еле слышен. Тихонько приоткрылась заботливо смазанная дверь, и девушку подхватили, обнимая, крепкие мужские руки.

— Почему ты так долго? — нетерпеливо распуская завязки на её платье, спросил любовник.

— Никак не могла уйти, — задыхаясь, проводя маленькими ладошками по его шее, ответила она.

— Я представлял, что ты там не одна, — глухо сказал он, поднимая её и относя на постель.

— Не думай об этом, — и она поцелуем заставила его умолкнуть.

Когда маленькое окошко из густо-синего стало серым, девушка решительно отвела руки любовника, встала, оправляя спутавшиеся густые волосы и зачёсывая их назад заранее припасённым гребешком. Он приподнялся на локте, глядя, как она одевается.

— Когда ты придёшь опять?

Она изогнулась, оглядываясь на него, приподняла в улыбке уголки пухлых губок:

— Жди, я дам тебе знать.

И тихонько выскользнула за дверь.

Глава 4.

В комнате для совещаний камин решили не разжигать по весеннему времени, и теперь тут было зябко. Ноэль потрогал покрасневший нос, шмыгнул:

— Кажется, я уже простудился. Думал, не дождусь, пока эти церемонные господа послы наконец усядутся в свою карету.

Его величество, устроившись в любимое кресло, указал на буфет:

— Господа, можете взять графин. Мы все продрогли.

Хмурый комендант почтительно принял графинчик из рук графа, налил в рюмку, утонувшую в его широкой ладони. Сразу выпил и сожалеюще посмотрел на донышко маленькой посудины.