Диссертация доктора Майзена

Сыщик размышлял, выстраивая предполагаемый порядок действий убийцы. Он допустил, что это Никодим Шулюпин. Итак, он любит Элизу Босуорт, страдает, причём не держит эмоции в себе. Они буквально льются из него.

Сначала установим факты, которые не требуют подтверждения. Девушка убита кинжалом, это ясно уже сейчас по характеру ранений, и судебные медики наверняка это подтвердят. Орудие убийства было в руках Никодима. Всё. Больше пока ничего ясного нет. Момента убийства никто не видел. Старик рыбак только слышал крики и вопли. Можно предполагать, что Никодим заколол Элизу? Можно. Зачем он мог это сделать? Мотив есть — она его отвергла. Значит, отомстил за пренебрежение им. Вероятно такое? Вполне.

А что говорит сам Никодим? Утром он позвонил Элизе, желая встретиться. Девушка ответила, что не хочет с ним общаться, и у неё вечером свидание на озере. И ей надо готовиться к нему. А с кем свидание? Надо будет разъяснить этот момент.

— Саша! — услышал он ослабленный закрытой дверью балкона зов жены.

— Чего? — всунулся он в комнату.

— Телефон, — жена махнула рукой в сторону прихожей. Там, забытый в куртке, пиликал мобильник.

Звонил его помощник, Аркадий Томут, тот, что опрашивал на озере старика.

— Шулюпин арестован на месяц, — сообщил он. — Я судье на мобильник скинул фотографии с места убийства, он отзвонился начальнику арестного кабинета и дал добро на тридцать суток. А эксперт обещал в понедельник доложиться по кинжалу, что на нём есть, чьё это, ну как обычно.

— Слушай, Аркаша, — Примак почесал нос. — Помнишь, Шулюпин говорил, что у Элизы было свидание на озере?

— Конечно! — бодро прокричал Томут. — Я к её матери съездил, поговорил. Она в шоке, конечно, но сказала, с кем дочка должна была встретиться сегодня. Некий Давид, фамилия неизвестна.

— Разберёмся, — хмыкнул Примак. — Подружки расскажут.

— Ага! — согласился помощник. — Как вспомнят, так расскажут, что за Давид такой. У меня всё.

Он намекал, что разговор пора заканчивать, ему сказать нечего, но в силу субординации сам об этом не говорит.

— Да-да, — Примак почесал ухо. — Ну, пока, до понедельника.

— До свидания.

Начальник уголовного розыска снова вышел на балкон, покосившись на экран телевизора, откуда доносилась тревожная музыка. Взятый под стражу волосатый парень, в одних джинсах, ругался с полицейскими.

— Да я только в прошлом году вышел, и снова сидеть! — орал он. — Ладно, первый раз сам виноват, а сейчас-то?! Вот освобожусь через шесть месяцев, сам найду воровайку, что калькулятор из бухгалтерии этой украл!

Рядом стояли смеющиеся соседи, снимая его на мобильники.

Примак прикрыл балконную дверь и продолжил размышлять.

Так, свидание с неким Давидом. Если он там был, то тоже можно посчитать его подозреваемым. Да, надо будет мобильник Элизы проверить, с кем связывалась, кто ей звонил.

В общем-то, всё понятно, решил Примак, убийца наверняка Никодим. Но прямых доказательств пока нет. Придётся признание от него получать. На суде хороший адвокат может развалить обвинение, если постарается. Ладно, хватит на сегодня. Сейчас шоу закончится, можно будет спектакль по интернету посмотреть и спать пора. Завтра надо к тёще в гости идти. Она блинов обещала напечь.

Тупик, везде тупик!

Эксперт Лаврик, прибыв в свою лабораторию, вытащил аккумулятор из видеокамеры и поставил его на зарядку. Всё, можно идти домой, попить пивка, а исследованием кинжала заняться в понедельник. Понюхав воздух, он сморщился. В лаборатории отдавало затхлым. Отчего же пахнет? Лаврик осмотрелся.

— Ну ё-моё! — он взмахнул руками и облегчённо выдохнул, так как вспомнил, отчего вонь. — Сейчас мы это дело ликвидируем.

В углу кабинета лежал белый мешок с раскрытой горловиной. В нём хранилась одежда с какого-то убийства. Вчера её носили в суд, всё-таки доказательства. Попахивало от мешка. Лаврик наморщил лоб, припоминая, и порылся в бумагах на столе. Так и есть, копия приговора, что там в конце сказано? А, вот, "вещественные доказательства уничтожить".

Хм, за выходные, до понедельника, тут всё пропахнет тухлятиной. Что же делать? А вот что. Мешок завязать и отнести к печке. Послезавтра его там и сожгут. Сейчас открыть окно и проветрить кабинет.

Эксперт распахнул створки, сел на подоконник и закурил. Выбросив окурок вниз, он подумал, что придётся подождать, пока и дым вынесет. Ему стало смешно, так я никогда отсюда не уйду, если буду что-то делать, пришло в голову Лаврику. Хм, давай уж заодно и кинжал посмотрим.

Надев резиновые перчатки, он аккуратно вытащил орудие убийства из зелёного пластикового пакета с надписью "Полиция". Особо не разглядывая кинжал, эксперт открыл крышку токсикатора и положил его внутрь прибора.

— Опускаем крышечку, нажимаем шишечку, — нараспев произнёс Лаврик. За прозрачными стенками токсикатора замелькали рыжие всполохи. Умная техника искала биологические следы.

— Я так никогда отсюда не уйду, — снова засмеялся эксперт. — Всё уже проветрилось, а я работаю. Зато в понедельник побалбесничаю. Так, так, надо протестить пока систему.

Он огляделся, вытащил из урны для бумаг изжёванную зубочистку, обломал её на треть и остаток всунул в небольшой, не больше зажигалки размером, приёмный ящичек архивного блока. С лёгким щелчком закрыл его, нажал жёлтую клавишу и снова побегал взглядом по кабинету. Ага, чей-то волосок на клавиатуре компьютера.

Из принтера уже ползла бумажная лента отчёта по зубочистке, можно достать деревяшечку. Волосок туда, готово.

Через минуту Лаврик знал, что в зубах ковырялся его коллега, а за компьютером сидела секретарша Анюта. Что это она здесь делала? Ладно, в понедельник узнаем. Из токсикатора достаём одноразовый картридж, вставляем в архивный блок, жмём жёлтую клавишу. Как там звали-то их? Элиза Босуорт и Никодим какой-то? Получаем подтверждение и идём домой. Читаем распринтовку. Так, так, кровь Элизы Босуорт, а на рукоятке, на рукоятке. А-а! Что такое? Это как? Как это? Лавр Михайлов, эксперт первой категории областного управления полиции, быстро бросился к компьютеру и перекинул данные на экран. Там немедленно появились два снимка — убитой девушки и его брата Давида Михайлова.

Эксперт сморщился, он сразу узнал её. С этой девушкой он встретил Давида в прошлые выходные. Они ругались возле кафе-кондитерской, припоминая друг другу разные обиды. На озере её лицо, изуродованное смертью, не привлекло его внимания.

Да что же это?! Лаврик тяжело и часто задышал ртом. Так, так, у Никодима на руках перчатки. Он говорил, что потерял сознание, а очнулся, девушка уже убита. А если это брат встречался с ней у озера, и убил!? Что же делать? Что делать-то?!

Лаврик вскочил и заметался взглядом по кабинету. Ага, вот! Он вскрыл упаковку механического ремкомплекта и пинцетом вытащил из него отливающую зеленью шайбочку. Она идеально чистая, ничьи руки не касались. В архивный блок её! А сейчас, сейчас. Стерильной салфеткой эксперт протёр ручку сейфа начальника отдела, отрезал от неё потемневший кусочек и бросил к шайбочке. Снова жёлтая клавиша и снова потрескивает выползающая бумажная лента.

Итак, что мы имеем? В базу данных поступило шесть запросов. Идентифицированы. Его коллега, секретарша, Элиза Босуорт, Давид, бесследный и начальник отдела. Четыре из них, скажем, были тестовые. Кровь девушки, а рукоятка оказалась чистая. Да, да, никаких следов, так и скажем. Картридж, картридж токсикатора! Достать из архивного блока, куда его? Куда? Как куда? В мешок с одеждой с убийства. В понедельник его сожгут. Или взять собой и выбросить где-нибудь? А вдруг понадобится доказать, что уничтожил, как полагается по инструкции? Да что я, с ума схожу, Лаврик остановился, опёрся рукой на стол. Сгорел и сгорел, пластмасса ведь. Спокойно, спокойно. Берём бумажные ленты распринтовок, кладём на свой стол, внимательно читаем. Один запрос — это погибшая, ещё один без результата, четыре тестовых. Всё! Кинжал достать, упаковать, ишь, какой чистенький стал после токсикатора, все следы с него снял приборчик, в пакет его и бумажной печатью заклеить. Сверху на распринтовки положить. Готово. Картридж отнесём к печке на чердак, и в мешок его, в мешок. Пусть горит. Посидеть, подумать, всё сделал? Нет! Шайбочку забыл достать из блока. Пинцетом её обратно в ремкомплект, обрывок салфетки в урну. Перчатки снять и туда же. Окно закрываем и домой.

Да, точно, это Давид завалил девчонку, думал Лаврик, сидя в пельменной и глядя на графинчик с водкой. Этот доходяга Никодим не смог бы зарезать, точнее, заколоть. Ботаник такой, ревел, припадки. Да, да, пока он рыдал, Давид её и полоснул. И сунул кинжал в руки пареньку. И убежал. Эксперт припомнил, что на краю полянки заметил примятую траву и ещё, и ещё. Он плеснул в стопку водочки и выпил. Горький, противный вкус поспешил заесть холодным безвкусным пельменем.

Да, ещё за одной из берёз он видел притоптанное место. Кто-то там стоял. Да кто стоял?! Давид и стоял. Ты смотри, с детства знаю, с самого рождения, а ведь ни словом не обмолвился, что убить может. А что же делать?

Может, рассказать, как есть? Что нашёл биоматериал младшего брата на кинжале с убийства девушки, что трава примята была. Давида оперативники возьмут в оборот, они умеют это жёстко делать и сознается тот. А куда ему деваться?

Лаврик замахнул ещё стопарик, сейчас вкус водки был нормальный, не горький, и закусывать не надо. Ну надо же, брат убийца! Эксперт уже уверил себя, что именно Давид убил Элизу. Встряска эмоций, произошедшая, когда он увидел брата на экране компьютера рядом с погибшей, страх за него, за себя, за их мать, помешали ему рассуждать спокойно с самого начала. Сейчас у него уже сформировалось убеждение, что Давид виновен. Слабовольный, не привыкший к самоконтролю, к жёсткости суждений и решений, Лаврик оказался охвачен ужасом. А развитое, обширное воображение рисовало всё новые и новые варианты развития событий. И все они были один хуже другого.

Водка, незаметно согревшая тело, расширила вены, кровь побежала быстрее, мозг заработал ещё активнее. Лаврик попытался представить, как будет, если он расскажет, как есть. Мать сразу сойдёт с ума и умрёт. Ещё бы, любимый сын убийца. И его, Лаврика, проклянёт за то, что Давида погубил. А на работе, на работе, конечно, посочувствуют, кто-нибудь похвалит, типа, долг превыше всего. А на самом деле станут за спиной шушукаться, дескать, вот он, родного брата посадил, принципиальный, дурак, наверно. И что останется ему? Семьи не будет, коллеги отвернутся, кому нужен такой, что братьев продаёт. Жена не вернётся и дочку с сыном не даст. Ещё и скажет им, у вас не отец, а дерьмо! Испугался начальства и через родную кровь переступил.

Водки надо выпить, что-то сижу, сижу, а её не убавляется. Эксперт всегда удивлялся тому, что обычно водка была, была, а потом раз! И нету! И надо снова брать. А сейчас ещё много. Надо пельменей отвратных этих взять. И соус поострее, чтобы хоть не так противно эти склизкие вареники глотать.

Так, а если оставить, как есть? А вдруг дознаются? Тогда, тогда капец! Брата посадят, мать опять сойдёт с ума и снова умрёт, а его вышвырнут с работы. И ещё статью из уголовного кодекса навесят. И на работе начнут его презирать. Как же, пытался своего родственника отмазать, скотина, опозорил честь полиции. Ещё в соцсетях напишут, да фотку какую-нибудь гнусную привесят. И на весь мир опоганят навсегда. Давид, Давид, что же ты наделал! Гад!

Лаврик вытер выкатившуюся слезу. Вытащил мобильник и прижав его к столу левой рукой, чтоб не дёргался, не скользил на столе, правой набрал номер брата.

— Алё, привет, братик, — запинаясь, сказал он. — Как дела?

— Отлично! — до эксперта донеслись музыка, весёлые крики. — А ты что? Пьянствуешь опять?

— Хорошо тебе, — протянул Лаврик и неожиданно даже для самого себя хрипло засмеялся и тут же закашлялся. — Ну ты монстр какой-то...

— Слышь, Лавра, — прервал его Давид. — Мне некогда, давай-ка домой шагай и спи. Хватит уже горевать по своей жене и детям. Меньше будешь пить, быстрее увидишь. Всё, пока.

Сквозь алкогольную слабость у Лаврика пробивалось желание, чтобы брат сам признался прямо сейчас в убийстве. Приехал бы в полицию и подал прошение о совершённом преступлении. Тогда бы он не мучился. А тот веселится. Вот это выдержка! Вот самообладание! Три-четыре часа назад убил человека, а ночью начал круто отдыхать. Лаврик даже восхитился Давидом. Какой молодец! Стальная воля у брата.

Ещё водочки, пельмень брызнул водой на рубашку, да ладно. Стоп, стоп, а ведь он может во вкус войти и нас с мамой прирезать. А что ему? Вон девчонку приколол, и с дружками пьянствует. Вернётся домой пьяный и зарежет. Наверно, понял, что не просто так я ему звонил. Что же делать?

Расплатившись за пельмени, водку и нечаянно разбитый графин, Лаврик, качаясь, вышел на улицу. Ноги подламывались и он присел на ступеньки у входа. По лицу текли слёзы. Вскоре подъехала патрульная машина.

— Заберите пьянчугу, — резким голосом скомандовала им директор пельменной, вызвавшая полицию. — Напился, как бы не натворил чего.

— Сейчас, — патрульные подошли к Лаврику и приподняли его. — Так это наш эксперт. Он сегодня на убийство ездил. Нервы, наверное, не выдержали, вот и напился.

— Это на какое убийство? — помягчела женщина. — Это в новостях говорили недавно, что девушку убили на озере? Фотографии такие страшные в интернете выложили.

— А что у нас, каждый день убийства что ли? — пробурчал один из патрульных. — В этом году по всей области пятое. Ясно, что человек перепсиховал.

Директор почувствовала вину, а поскольку это неправильно, женщина при общении с мужчинами не может быть виновата, она гордо вздёрнула голову и молча ушла. В пельменной она сказала поварихам, что патрульные на неё наорали, дескать, парень напился, что у него стресс, а она виновата.

— Я что ли, убила? — спросила директор у подавальщицы. Та промолчала. — Ну вот, а на меня орут. Работали бы лучше, и не убивали бы никого. А пить не можешь, не пей, или дома сиди. Полицейские! Тьфу!

Лаврика отвезли домой и тот, с трудом открыв дверь квартиры, не помня как, стащил с себя одежду и завалился спать. Полицейские, возвращаясь на маршрут, с завистью говорили о коллегах, ездивших на убийство.

— Я посмотрел, там уже почти двести двадцать тысяч просмотров, — сидевший на пассажирском месте копался в своём мобильнике. — Могут в лидеры месяца выйти. Повезло парням.

Его напарник молча вздохнул, тоже завидуя.

Как узнать невиновного?

В понедельник с утра Примак читал сводку преступлений по области. Зарегистрировано восемь краж, один разбой и одно убийство — Элизы Босуорт. Оно, единственное преступление, и осталось нераскрытым. Начальник уголовного розыска хмыкнул, отложил сводку и потянулся. За открытым окном покачивалась под слабым ветерком ветка яблони, где-то рядом чирикали воробьи. А в камере сейчас сидит нечаянный убийца Никодим Шулюпин и наверно, кается, кается в том, что сделал. Вчера вечером, вернувшись от тёщи, Примак ещё раз обдумал ситуацию и пришёл к выводу, что убийца он. Сейчас надо аккуратно обработать парня, склонить его к чистосердечному покаянию. Этим начальник уголовного розыска решил заняться сам. Судя по тому, как Никодим вёл себя, он импульсивен, склонен к необдуманным поступкам, значит, не может анализировать ситуацию, делать выводы. Стало быть, надо поговорить с ним откровенно, как бы по дружески, посочувствовать, дать понять, что оперативники сейчас его единственные друзья. Они хотят помочь ему выпутаться из этой истории. Конечно, наказание придётся отбыть, как без этого. Но тут уж никак. А чтобы и совесть была чиста, и срок поменьше, и нервотрёпки не было, надо только подробно рассказать, как было дело. А ведь главное — не наказание, а совесть, она и так будет мучить всю жизнь, а если сознается, то моральных страданий придётся перенести гораздо меньше.