Вор и убийца. Том 2

Воины Манрока нехорошо косились на инквизитора. Очень нехорошо.

— Проклятье! — тихо прорычал Рой. — Зря они так!

— Кто?

— Да оба! — в сердцах произнес толстяк. — Не до жиру, быть бы живу. Мы в Запустении, а они надумали меряться верой! Морок, ну ты-то чего?

Орк отмахнулся здоровой рукой.

— Сами справимся. Чем шуметь, помоги лучше.

— Я-то помогу, — толстяк сплюнул и потянулся к фляжке на поясе, — токмо бренди на тебя, упрямца, жаль.

Имперец присоединился к паре орков с рогатинами; граф сказал, что пусть неупоконенный только шевельнется, и он сразу стреляет, а я и Рой занялись раной Манрока. Вернее, горец. Я лишь смотрел и размышлял о безрадостных перспективах нашего отряда.

Рой срезал рукав куртки, напитавшийся кровью орка, затем снял повязки и обильно смочил рану бренди.

— Стисни зубы, Морок. Гард, держи его руку, а ты, Ивур, следи, чтобы он не упал, если потеряет сознание.

Толстяк взялся за древко стрелы. Она не очень глубоко вошла в руку, но назад не выдернуть. Вождь закрыл глаза. Рядом вновь появился невозмутимый Крик, эльф ждал свой наконечник. Если бы мысли орков могли убивать...

— Готов?

Когда орк кивнул, Акан резко и сильно толкнул стрелу вниз. Орк закричал и отрубился не три удара сердца; хорошо Ивур не сплоховал и подхватил вождя. Однако Рой мучил орка не зря — стальной наконечник проткнул плоть и полностью вышел наружу.

— Терпи, — предупредил толстяк.

Морок снова кивнул, и Рой толкнул стрелу, чтобы с той стороны показалось древко. Орк простонал, но на сей раз чувств не потерял, хотя боль испытывал сильнейшую.

Теперь древко торчало по обе стороны руки. Нож толстяка сточил дерево, отделив металлический наконечник, и Рой снова дернул стрелу, уже в обратном направлении. Все! Окровавленная деревяшка полетела прочь. Монрок вымученно улыбнулся и поблагодарил Роя.

Чертов орк! Хорошо досталось? Все потому, что взбрыкнул! Вон оно как без магии инквизитора! Чертов монах! Чертов эльф! Я иду в сердце Запустения в окружении людей и нелюдей, половина из которых ненавидит друг друга, и все не доверяют остальным. За исключением Роя и Манрока, наверно, но те на коште у покойного Антуана, а я подозревал кардинала в совершенно определенных распоряжениях на счет вора Николаса Гарда.

Разъярился я не на шутку и в мыслях ещё долго бы проклинал судьбу, но со стороны лагеря вдруг раздался выстрел. Мы поспешили к ночной стоянке.

Глава 2. Опасное место

Посреди стоянки лежал Уртак. Остекленевшие глаза немолодого орка смотрели на небо, из располосованного горла текла кровь. Над ним навис Томас Велдон, он осенял мертвого знамениями и читал молитву. Гном, эльф и арнииец с оружием в руках — словно приготовились к бою — окружили церковника и убитого. Крик снова натянул тетиву, гном сжимал пару пистолей, а лейтенант вертел головой с аркебузой наперевес.

— Во имя Господа нашего...

Лицо Морока исказилось от ярости.

— Не приближайтесь к деревьям, — бросил через плечо арниеец. — Она скрылась там!

Алиса! Он говорит об Алисе! Кровь и песок! Она начала убивать!

С уст Генриха фон Герингена слетели незнакомые слова; кажется, он выругался на огсбургском наречии. Имперец тоже понял, что убийца из ночного тумана вернулась.

— ... и вечный покой даруй усопшему, — продолжал инквизитор. Молитву он читал нарочито громко, как будто хотел, чтобы её слышали за пределами стоянки.

— Отец Томас! — Монрок решительно направился к монаху.

Вождь жестом подал своим воинам какой-то знак, и трое орков за его спиной разошлись широким полукругом. Орки тоже взялись за оружие, как перед схваткой, только не очень-то похоже, что опасаются нападения из леса. Они ждут боя с Тейвилом, Барамудом и Криком!

Кровь и песок! Имперец расположился по левую руку от Болга. Он с ними! Граф не сводил взора с Тейвила, во взоре полковника читалось желание поквитаться за кончик уха.

Так мы себя сами перебьем! Алиса и рук не замарает!

— Проклятый пепел! — пробормотал толстяк. — Кровью пахнет!

Про меня и горца позабыли. Мы стояли на тропе, ведущей к берегу, и наблюдали за происходящим. Я лихорадочно перебирал варианты, как остановить намечавшееся смертоубийство, и не находил ничего лучшего, как тоже взяться за оружие.

Монрок остановился в двух шагах от инквизитора. Томас Велдон глянул на него, однако ж чтение отходной молитвы не прекратил. Орк потянулся к кинжалу на поясе.

— Рой, — я поднял один из пистолей над головой, — давай за мной!

— Чего удумал? — пробормотал Акан, двинувшись следом.

— Нет времени объяснять.

На самом деле я не понимал, зачем позвал толстяка за собой. Может быть, чтобы его присутствие придало уверенности... А-а, к дьяволу! Они сейчас вцепятся друг другу в глотки. Надо действовать! Я выкрикнул:

— Святой отец! Манрок!

Мой возглас остался без ответа, тогда я выстрелил. По виску сбежала капля пота. Я рисковал, очень сильно рисковал. За выстрелом могли грянуть новые, и уже чужие, но пронесло. Нервы людей и нелюдей выдержали.

Когда-то на Крабе видел, как Рыжий Крюк пальнул в облака и за миг до начала резни сосредоточил на себе взгляды двух корабельных команд, не поделивших добычу. Взаимная злоба утонула в страхе перед Крюком, и тогда кровь не пролилась. А что сейчас? Репутация Николаса Гарда ужас не внушает. Что придумать мне?

— Прекратите! — ничего другое на ум не пришло.

— Не вмешивайся! — не оборачиваясь, прорычал Монрок.

Томас Велдон все также молился, словно не видя и слыша, что происходит вокруг, и от его поведения веяло не смирением, о чем любит говорить Матерь Церковь, а открытым вызовом. Чёртов монах!

Я схватил вождя за плечо. Манрок мгновенно развернулся, откинув мою руку; его резкое движение чуть не спровоцировало орков. Они едва не кинулись к нам, и тогда выдержка оставила бы уже всех остальных.

— Уйди! — прошипел Морок. — Тебя это не касается!

— Ошибаешься, вождь, — я старался говорить на повышенных тонах. — Меня это касается! Только попробуйте кинуться на них, и я начну стрелять по вам всем! Пускай и мою шкуру кто-нибудь продырявит, но никто не уйдет из схватки победителем.

Повисла тишина, смолк даже Велдон. На меня уставился каждый, кто был здесь. Почти победа!

— Верно я говорю? А, Рой?

Замерший в трех шагах позади толстяк поднял свой пистоль до уровня глаз и принялся водить ствол из стороны в сторону: то наводя оружие на орков и имперца, то целясь в Крика, Барамуда или Ричарда.

— Думаю, что говоришь ты верно, Николас, — произнес Акан.

Толстяк слету угадал, как нужно действовать. Они все полагали, что выйдут победителями из намечавшейся схватки. По меньшей мере, каждый думал, что у него-то точно есть шанс. Но, когда появляется кто-то новый и объявляет, что будет палить во всех без разбору, исход боя уже не просчитаешь.

— Вы здесь не просто так! — продолжал я. — Вы должны доставить меня в сердце Запустения, а не порешить друг друга в первые же дни похода! Я помню, Манрок твой рассказ о битве трех обреченных кланов против войска людей. А ты не забыл, сколько твои люди получат, если вы вернемся из проклятых лесов победителями? Ты готов предать будущее своего клана?

Орк слегка оскалился и, почти не мигая, смотрел на меня.

-Во имя Бога Отца и Бога Сына, — негромко произнес святой отец. Монах в последний раз осенил убитого знамением и, не уделяя оркам даже толики своего внимания, удалился.

— Морок, — Рой опустил пистоль, — ты должен предать земле Гурдуна и Уртака.

— Как погиб Уртак? — вождь орков посмотрел на Тейвила.

Трое воинов Манрока сгрудились около мертвого, они тоже опустили оружие; как и остальные. Напряжение, которое охватывало наш небольшой отряд еще несколько мгновений назад, вдруг ушло.

— Кровь и песок! — выругался Тейвил, его палец вновь лег на спусковой крючок аркебузы. Арниец бросал на лес настороженные взгляды. — Я видел только, как она исчезла. Просто растворилась в воздухе на краю поляны. Она может быть рядом!

— Та тварь... — я замешкался.

Никто не знал и не мог знать, что убивает племянница кардинала, однако я неожиданно понял, что не хочу, чтобы вскрылось имя убийцы. Пускай сейчас это и невозможно, однако я не желал выдать Алису, вольно или невольно.

— Да! Здесь была она! — воскликнул арниец. — Проклятый пепел! Та самая тварь, что убивала в тумане.

— Проведать бы, как она вылезла из могилы, — произнес Рой.

Ему, конечно же, рассказали о той ночи, мертвой женщине с каштановыми волосами и обгоревшим лицом; да и, когда шли до становища орков, я предупредил, что тень крадется за нами.

— И во что обратилась после Преисподней и какого черта идет по следу! — добавил толстяк.

Манрок слушал говоривших, мрачнея на глазах.

— Как погиб Уртак? — он повторил вопрос. — Я хочу знать, как это произошло!

— Говорю же тебе, не видел, — процедил Ричард.

Манрок побагровел. Я выругался про себя. Нервы у всех на пределе и, похоже, опять все может начаться.

— Крик и я видели, — к нам приблизился гном. — Фигура в черных одеждах, женщина...

Гном обернулся, глянув на эльфа. После кивка перворожденного продолжил.

— Да, я не ошибся, женщина то была. Появилась из ниоткуда и перерезала твоему горло. Потом уж Ричард стрелял по ней, но, видать, промахнулся.

— Я разрядил пистоль, когда тварь уже растворилась в воздухе, — вставил Тейвил.

— Нам жаль, Морок, — сказал Барамуд.

Мне показалось, что гном сочувствовал искренне, однако ж вождь повел себя очень странно. Слова гнома обозлили его.

— Кому жаль? — орк с вызовом уставился на Барамуда.

— Нам, — нахмурившись, ответил тот, — Крику и мне.

— А вам можно верить? Тебе и твоему эльфу? После того, как его стрела чуть не проткнула меня!

Гном перехватил свой клевец. Он совсем не прочь размозжить орку голову!

— Окститесь! — над поляной прозвучал глас отца Велдона. Я услышал почти позабытые железные нотки. — Безумство Запустения! Вы в плену проклятия здешних лесов!

— Безумство Запустения? — Морок вытер рукавом проступивший на лбу пот. Взор орка переменился, он рассеяно перевел взгляд с Барамуда на мертвого Уртака, затем на нож, появившийся в собственной руке. — Конечно же... Нас коснулось дыхание тьмы.

— Нужно как можно скорее покинуть эту поляну, — инквизитор держал пред собой серебряное Распятие и обходил лагерь, осеняя каждого знамением.

Дойдя до нас, церковник вопросительно посмотрел на орка. Я ожидал, что Манрок снова взорвется, но он лишь сказал своим, чтоб не дергались.

— Надо уходить отсюда да побыстрей, — повторился священник, когда все, включая эльфа, получили его благословение. — Безумство Запустения лишает разума!

— Да о чём вы толкуете? — меня охватило нешуточное раздражение. То поубивать друг друга готовы, то ведут себя как покорные агнцы и толкуют о каком-то безумстве.

— Тише, Гард, — предо мной появилась небритая физиономия толстяка. — В Запустении есть места, где опасность подкрадывается незаметно. Мы угодили в одно из таких.

— Какие ещё места? Что ты несешь?

— Да уймись же ты, Гард!

Рой схватил меня за грудки и сильно встряхнул. Я едва не разразился бранью в адрес тупого толстяка, но вцепившаяся в меня злость неожиданно исчезла. С недоумением оглядел Роя и негромко произнес.

— Теперь все в порядке.

— Вижу, — облегченно выдохнул Рой.

— Что со мной происходит? Со всеми нами? Откуда эти накаты взаимной ненависти?

— Потом, Николас! Нужно уносить ноги.

— Мне бы тоже хотелось понимать, что происходит, — к нашему разговору присоединился Геринген.

Имперец был вне себя, сжимал и разжимал кулаки. Теперь его черед, полковника охватила злоба. Точно как меня несколько мгновений назад.

— Черт с тобой, — толстяк махнул рукой и вдруг кинул полковнику флягу с ромом. -Лови!

Генрих поймал и непонимающе взглянул на Роя.

— Все, гони обратно, — растянулся в ухмылке толстяк. — Это чтоб дурные мысли сбить...

— Рой! — окрик Манрок перебил горца. — Хватит трындеть!

Орки и все остальные спешно сворачивали лагерь.

— Слыхали? Убираться надо, потому говорю коротко, а вопросы после. В Запустении попадаются места, где людей охватывает беспричинная злоба и бешенство. То одного, то другого, пока не перебьют друг друга. Посему держите себя в руках.

Вот оно что! Пока взваливал за спину заплечный мешок с припасами да одевал по суме с каждого бока, несколько раз ловил себя на мысли, что готов прибить Тейвила или Герингена, которые копошились рядом. В ответ получал косые взгляды, но мы держались; остальные, хвала Харузу, тоже.

— Ну, — Морок обвел взглядом наш небольшой груженый отряд; даже отец Велдон нес свою часть припасов, — все собрали?

— Уходим, — прогудел басом гном. — Крик сказал, что тут воздух отравлен.

— А как же та тварь? — встрял Тейвил.

— Она не нападет, — ляпнул я.

Дьявол! Чуть не сболтнул лишнее. Тени по близости нет, я не чувствовал её, но зачем языком молоть? Я возблагодарил небеса за то, что моим словам не придали значения.

— Когда ходили на разведку к Гнилому водопаду, встретили несколько подходящих мест для новой стояки, — сказал гном.

— Веди, — молвил вождь. — Разобьём новый лагерь, а затем я и мои люди идем назад к Уртаку и Гурдуну. Мы вернемся сюда к полудню?

— Мнится, что да, — Барамуд погладил свою пышную бороду.

— Нам понадобятся носилки, — задумчиво произнес Манрок, — и еще одна пара рук.

Генрих фон Геринген вызвался помощь. По всему выходит, что на время похода он теперь с орками. Лишь бы оказался рядом, если пожалуют подруги Алисы или другие гости от её хозяев.

Мы выдвинулись.

Окрестности ничем не отличались от любого другого леса в зимнюю пору за пределами Запустения. С начала пути я ожидал увидеть вдоль берега Черной речки искореженные облезлые кривые деревья, но уже который день нас окружают обычные серые стволы, сбросившие листву, да сосны и ели. Сапоги продавливали тонкий слой мокрого снега, укрывший пирог из мокрых почерневших и побуревших листьев, мха, сухой травы и ржавых осыпавшихся иголок. Сырой воздух, и почти нет ветра.

Небо затянуто свинцовыми облаками. Здесь в проклятых эльфийских лесах ещё ни разу не светило солнце. Впрочем, в такой погоде нет ничего удивительно для северных королевств, тем паче за Долгим Хребтом.

Когда шли на лодках, ночь проводили на берегу. Укладываясь спать после первого дня в Запустении, я долго вслушивался в звуки из темноты, но не уловил ничего, что могло бы напугать или просто насторожить. Порой думалось, что все истории про здешний лес сотканы из пустых сказок. Только я сам пережил несколько жутких ночей в Арнийском Сумеречье, и потому мне не нужно верить в черную славу Запустения — я проверил её на себе.

До новой стоянки добирались недолго, чуть более часа. С виду она очень напоминала то опасное место, где разбили прошлый лагерь. Но эльф на языке жестов уверил гнома, что здесь не о чём беспокоиться, а гном пересказал все нам. Пока Барамуд говорил, перворожденный старательно втягивал ноздрями воздух; как если бы пытался унюхать, не отравлен ли он опять. Это выглядело даже смешно, я заметил озорные искорки в глазах Роя. Толстяк подмигнул, но в лице не изменился. Я понял, что смеяться не стоит: гном и эльф плохо понимают юмор.