|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Том II
Глава 1. Неупокоенный
Стряхнув с плаща снег, я последовал за орками. В лагере остались двое: отец Томас и Тейвил. Церковник как будто не заметил всеобщей тревоги, он молился, а лейтенант сказал, что кто-то должен охранять бивуак.
Вчера, ближе к полудню, мы прибыли к месту, откуда продолжим путь пешком. Разгрузили челноки и на небольшом удалении от реки разбили стоянку; на поляне в окружении густого ельника, который хорошо укрывал от ветра. Орки разделились: половина с Манроком во главе идут вместе с нами, а остальные погнали пустые лодки вверх по течению. Старшего в пятёрке ушедших звали Гурдун.
Ночью подморозило, и до утра сыпал мелкий снег. Рассвело с час назад; к полудню, наверно, все растает.
Проснувшийся лагерь ждал Барамуда и Крика, которые отправились на разведку до Гнилого водопада, когда к кострам прибежали двое не на шутку встревоженных орков. Манрок отправил их к реке проверить поставленные вчера сети. Улов есть, и, похоже, не рыба. Я не понимаю орочьего наречия, но точно расслышал, как в устах возбужденных орков несколько раз прозвучало имя Гурдуна.
Звякнуло железо, шедший впереди Генрих фон Геринген обнажил свой клинок. Вчера я долго говорил с имперцем, пытаясь донести свои соображения, почему он в Запустении. Имперец молчал и угрюмо слушал мои объяснения, потом сказал, что ему нужны лишь две клятвы ??— от меня и Тейвила. Чтобы мы пообещали ему дуэль при условии, что выберемся из проклятых лесов. Огсбургец признался, что мечтает убить нас, но не здесь и не сейчас; он понимал, что в одиночку из Запустения не выбраться. Я и Тейвил произнесли слова клятвы, затем арнииец срезал путы на руках Генриха и вернул ему оружие. На время похода меж нами и пленником перемирие. Хотя мы могли прикончить полковника, и никто даже не покосился бы в нашу сторону, разве что отец Томас, но мне нужен Дар огсбургца.
Я смотрел на седой затылок Герингена и размышлял, не ошибку ли совершили, когда вернули ему оружие. Долго терзаться не довелось, вот и берег. В нескольких шагах от реки стояли шестеро: орки и Акан Рой.
— Не походите близко к воде, — предостерег толстяк.
Волны Черной речки прибили к берегу мертвое тело. Труп лежал на спине, опутанный рыбацкой сетью.
— Наш Гурдун, — произнес Морок, стуча пальцами по торчащей из кушака рукояти пистоля,— и сети тоже наши.
Имперец грязно выругался.
— Что тут произошло? Откуда труп? — требовательно спросил Геринген.
Мне показалось, что осгбургец несколько забылся, здесь он не полковник, однако остальные ничего не заметили либо им было начхать на тон имперца.
— Это Запустение, — вместо ответа произнес Морок. — Никогда не знаешь, что оно преподнесет.
— Что с остальными?
Я имел в виду других орков, которые отправились вчера домой.
— Не знаю, — мрачно произнес Манрок. Наклонившись, он черпнул ладонью снег и размазал его по лицу. — Лодок нет, самих их тоже не видно. Один лишь Гурдун. Но мои люди не могли бросить товарища; ни живого, ни мертвого.
— Что с ним случилось? — я догадывался, что убило орка; вернее, кто убил его. Тень! Но соображения придержу при себе.
— Не знаю, — повторил Морок, — и никто не скажет, что произошло. Мы лишь споем Гурдуну погребальную песнь.
Алиса пообещала, что будет убивать всех, кто пойдет со мной к логову сиятельных. Одного за другим, пока не покончит с последним, и я не останусь один. Племянница покойного кардинала начала претворять свои обещания в жизнь. Со вчерашнего дня я понял, что она поблизости, вот уже сутки не покидает смутное ощущение, что Алиса где-то рядом.
— Не подходи к мертвому!
Едва я сделал шаг к воде, Акан схватил за плечо.
— Лучше приготовь оружие.
Я непонимающе посмотрел на Роя, толстяк хмыкнул и обнажил короткий горский меч. В левую руку Акан взял пистоль.
— Скоро сам увидишь.
Я пожал плечами; как покинули деревню орков, оружие всегда при мне: четыре пистоля на портупее с ременной перевязью — два на груди, рукоятью от сердца, ещё пара на поясе по бокам. Бракемарт в ножнах и два кинжала, в сапоге метательный нож.
— Болг! Уртак! Давайте за рогатинами! — велел Морок.
Двое орков побежали в лагерь. Мне невдомёк, зачем у каждого из орков по рогатине. Когда увидел, что их кладут в лодки, подумалось, что тащить с собой в Запустение ещё и по копью — это не слишком хорошая идея, но, похоже, вот-вот увижу, для чего воины Манрока и сам вождь снарядились рогатинами.
Вооружившись тяжелыми копьями с широкими обоюдоострыми наконечниками, орки вернулись; вместе с ними появился Крик.
— Багамут остагся в гагере, — сообщил картавый Уртак. Забавный говор плохо вязался со шрамом на правой щеке немолодого орка.
— И то верно, — произнес Рой, — одного барона может быть мало.
— Для чего мало?
— Для Запустения, Гард. Тут два первейших правила: не оставайся один и не отходи далеко от товарищей, — Акан говорил с крайне серьезным видом. Я редко видел его таким, как сейчас: без привычных озорных искорок в глазах.
— Там еще инквизитор есть.
— Какой из него боец?
— Плохой, — признал я.
Эльф достал из колчана стрелу и подступил к кромке воды, чтобы никто из орков не загораживал своего мертвого собрата. Перворожденный остановился в десятке шагов от мертвеца, положив стрелу на тетиву. Крик держал лук в опущенной руке, будучи готов поднять оружие в любой миг и выстрелить.
По сигналу Морока орки тоже стали около воды. Болг подцепил наконечником копья сеть, коей был укутан Гурдун, и подтянул тело к суше. Пара орков взяла мертвеца за ноги.
— Тяните медленно, — Манрок проверил, легко ли выходит из ножен охотничий нож.
— Обождите нас, — окликнул вождя Рой.
— Становитесь позади, — полуобернувшись, произнес Монрок. Он не отводил взгляда от мертвого соплеменника.
— Пойдем, — сказал мне и Герингену толстяк.
— Почему все ведут себя так, словно ждут, что покойник вот-вот бросится на нас? — последовав примеру Роя, я тоже вытащил пистоль и обнажил бракемарт. Справа от меня с аркебузой наизготовку ступал имперец. Судя по бегающим глазам, хмурый Геринген тоже не мог уловить смысл в действиях орков.
— Потому что, может и кинуться, — ответил Рой. — В Запустение с мертвыми следует быть осторожней, чем с живыми. Если не знаешь причину смерти — держи ухо востро.
— Верно, — кивнул Морок. Мы расположились широким полукругом в пяти или шести шагах за ним. — Нельзя бросить Гурдуна здесь, мы должны похоронить его по обычаям предков, но риск есть.
— Если вдруг... Бейте в голову! — сказал толстяк; то ли оркам, то ли обратился ко мне и имперцу.
Два копьеносца разместились с двух сторон от мертвого.
— Ладно, хватит разговоров. Вытаскивайте! — распорядился Морок.
Труп медленно потянули из воды. Болг и Уртак направили рогатины к голове мертвого орка, чтобы возить в неё сталь при малейшем подозрении на неподобающее поведение мертвеца.
Того вытащили из воды не полностью, плечи и голова оставались в речке.
— Переверните, — велел Манрок.
Когда Гурдуна погрузили лицом в воду, вождь принялся резать сеть, спутавшую труп. Освободив его руки, Морок спрятал нож.
— Все спокойно, — сказал он.
Орки расслабились, Болг и Уртак подняли копья. Я перевел взгляд на толстяка, Рой облегченно вздохнул и, подмигнув, произнес:
— Пронесло.
— Погодите! — воскликнул Геринген. Имперец указывал на эльфа.
Перворожденный натянул тетиву и замер, не спуская взора с мертвеца.
— Назад! — заорал Морок.
Пятеро орков отскочили на несколько шагов. Мертвый поднялся на ноги и развернулся к соплеменникам. Он стоял, чуть согнув спину, изо рта вырвалось звериное рычание. Упырь! Гурдун больше не орк! Стрела возилась в плечо неупокоенного, однако тот не обратил на неё внимание.
— Бей! — выкрикнул Манрок.
Уртак ударил рогатиной, целя в голову упыря. Наконечник копья пролетел мимо уклонившегося мертвеца. Гурдун схватился за древко копья и с нечеловеческой мощью дернул на себя. Орк выронил оружие и кубарем полетел в воду, упав в нескольких шагах от неупокоенного. Рогатину упырь отбросил к лесу.
— Дьявол! — имперец вскинул аркебузу, пытаясь взять на мушку голову мертвеца.
Хлопнул выстрел — Манрок разрядил свой пистоль в упыря. Вождь тоже целился в голову, но попал чуть выше сердца неупокоенного. Пуля от разряженного в упор оружия сильно толкнула упыря в грудь, он покачнулся и ступил на шаг назад.
Откинув пистоль, Морок выхватил рогатину из рук замешкавшегося Болга и снова атаковал мертвеца. Упырь легко отбил рогатину, ударив снизу лапой. Именно лапой, потому что длинные когти, которыми оканчивалась конечность, более не позволяли назвать её рукой.
Вторая стрела эльфа ушла в пустоту, а третья вонзилась в правое плечо Монрока, когда вождь пытался сразить упыря рогатиной. Раненая рука вождя выронила копье.
— Кровь и песок! — проревел Акан Рой.
Упырь поднял голову и торжествующе заревел, словно оценил промах перворожденного. Манрок отступил за спины своих воинов, трое орков выставили в сторону неупокоенного изогнутые мечи.
Три стрелы вонзились в упыря, одна даже в голову, но мертвец не замечал их. Не переставая яростно реветь, Гурдун шагнул к бывшим товарищам, орки попятились.
Грянул ружейный выстрел. Осгбургец пальнул из аркебузы, но промазал. Выругавшись, граф достал шомпол и принялся лихорадочно заряжать ружье.
— Нужно бить в упор! — вдев бракемарт в ножны, я выхватил из кобуры второй пистоль и направился к упрырю. Страха почти не было, скорее азарт боя.
Позади пыхтел толстяк. Когда сравнялись с орками, Акан выстрелил, его пуля разбила неупокоенному челюсть. Меткий выстрел отбросил голову нежити назад, согнув шею неестественным образом, я даже подумал, что упырю конец. Но нет, тот снова поднял голову и посмотрел на нас глазами с почерневшими белками без зрачков. Взор неупокоенного обдал волной страха. Рычать Гурдун более не мог, развороченная пасть издавала лишь булькающие звуки.
Не думая, чтоб не потерять решимость, я шагнул навстречу мертвецу. Еще шаг, и два выстрела, я попал один раз из двух. Голова упыря снова откинулась, он отступил назад, что позволило выхватить два новых пистоля. Упырь поднял изувеченную парой выстрелов морду и посмотрел на меня одним целым глазом.
Два выстрела грянули одновременно, я попал дважды и оба раза в голову, которую снова отбросило назад. Неупокоенный отступил на пару футов и рухнул в воду. Упырь лежал, не шевелясь и не издавая более не звука.
Я оглянулся. Орки, толстяк и имперец тяжело дышали, как будто пробежали пару лиг. Монрок схватился за руку чуть выше локтя, из-под левой ладони вождя текла кровь. Опустив лук, эльф переводил взгляд то на Морока, то на затихшего упыря. Перворожденный оказался единственным среди нас, чье лицо не выражало эмоций, дышал он тоже ровно.
Монрок выругался и, одарив эльфа тяжелым взглядом, раздал своим распоряжения.
— Уртак, ты в лагерь и живо переодевайся. Нарваг и Болг сторожите Гурдуна, а Ивур пускай перевяжет меня.
Вождь клана отошел на десять шагов от берега, пара орков вновь направила на неупокоенного подобранные рогатины. Достав бинты, один из орков склонился над раненым. Толстяк и я также убрались от воды и принялись за разряженные стволы.
— Не задергается вновь? — приглаживая растрепанную бородку, рядом присел на корточки Геринген. Его аркебуза уже готова.
— Вряд ли, — работая шомполом, ответил Рой, — Николас хорошенько разнес ему башку. Против неупокоенных только так нужно, ну или обезглавить, коль получится, а потом похоронить. Сейчас орки оклемаются, и упокоим Гурдуна окончательно.
— Довелось слышать, что в Марке, — полковник произнес сокращенное название огсубргских владений в Сумеречье, — в таких случаях тоже отсекают голову.
— Как видишь, и здесь также, — ответил Акан.
Я ожидал, что после упоминания империи, толстяк неодобрительно взглянет на пленника, но Рой не подал виду, что его хоть как-то задевают слова полковника. Вообще с нашей повторной встречи под Дорноком он ни разу не обозначил свое отношение к огсбурскому вторжению.
— Чего эльф задумал? — Генрих указал на перворожденного.
Пленник обычно держался особняком и был немногословен, но после схватки с упырем разговорился. Мне подуо5 замечал их. Не переставая яростно реветь, Гурд%с нечистью он встретился впервые. Видать, сам не из Марки. Большинство людей южнее Долгого хребта считают страшные истории про Сумеречье сказками.
Крик приблизился к оркам и протянул вождю нож.
— Показывает, что надо ломать древко, — Рой взялся за второй пистоль, — иначе не вытащить. Наконечник стрелы зазубренный.
Вождь орков мотнул головой. Движение отдалось болью в раненной руке. Глядя исподлобья на перворожденного, Морок процедил проклятье. Скривив презрительно губы, Крик спрятал нож и, демонстративно повернувшись к оркам спиной, направился за своими стрелами.
— Кровь и песок! — имперец вскочил, чтобы не пустить эльфа к упырю, однако не успел помешать.
Внешне совершенно спокойный эльф нагнулся к мертвецу, чтобы выдернуть из него четыре стрелы. Орки подняли рогатины, словно приготовились разить копьями, только вот неясно кого — неупокоенного, рядом которым в опасной близости появился живой, или все же в эльфа. Монрок бросил воинам пару фраз на орочьем языке, и наконечники копий опустились; Нарваг и Болг все-таки направляли копья на эльфа.
Хороши же мои проводники. Готовы в любой миг вцепиться друг другу в горло! Хоть бы Монрок смог удержать своих воинов в узде, они точно не забудут неудачный выстрел Крика.
Повязка на руке вождя напиталась кровью.
— Надо звать Велдона, — пробормотал я, вспомнив о лечебной магии святого отца. Без неё Монроку придется туго.
— Идет, — растянулся в улыбке толстяк, — легок на помине.
Не говоря ни слова, инквизитор последовал прямиком к телу Гурдуна, неупокоенные-то по его части. Эльф поспешил убраться. Крик и его хозяин, гном Барамуд, держались подальше от церковника на всем протяжении похода.
Монах достал серебряное Распятие.
— Отец Томас! — Монрок решительно окликнул инквизитора. — Мы сами проводим нашего брата в последний путь. По завету предков!
Инквизитор смерил вождя долгим взглядом черных глаз, однако орк не отступил, выдержал взор церковника. Томас Велдон спрятал крест в рукав рясы темно-коричневой рясы, которую носил поверх горской куртки. Теперь внимание монаха переключилось на окровавленную повязку на руке орочьего вождя.
Акан Рой едва слышно чертыхнулся.
— Хорошо хоть эти собачиться не начали, — произнес он.
Монах подошел к вождю почти вплотную.
— Тебе надо помочь, — сказал он, — кровотечение не остановится, пока стрела в плече.
Морок недоверчиво посмотрел на инквизитора.
— Веруешь ли ты? — продолжил отец Томас, он снова вытащил серебряный крест.
Орк шумно вздохнул:
— Верую. Только Бог Отец и Бог Сын не мои боги.
Томас Велдон посмотрел куда-то вдаль и снова спрятал Распятие.
— А для язычников милости Твоей нет, — не глядя пред собой, монах процитировал Священное Писание и направился обратно в лагерь.
Воины Манрока нехорошо косились на инквизитора. Очень нехорошо.
— Проклятье! — тихо прорычал Рой. — Зря они так!
— Кто?
— Да оба! — в сердцах произнес толстяк. — Не до жиру, быть бы живу. Мы в Запустении, а они надумали меряться верой! Морок, ну ты-то чего?
Орк отмахнулся здоровой рукой.
— Сами справимся. Чем шуметь, помоги лучше.
— Я-то помогу, — толстяк сплюнул и потянулся к фляжке на поясе, — токмо бренди на тебя, упрямца, жаль.
Имперец присоединился к паре орков с рогатинами; граф сказал, что пусть неупоконенный только шевельнется, и он сразу стреляет, а я и Рой занялись раной Манрока. Вернее, горец. Я лишь смотрел и размышлял о безрадостных перспективах нашего отряда.
Рой срезал рукав куртки, напитавшийся кровью орка, затем снял повязки и обильно смочил рану бренди.
— Стисни зубы, Морок. Гард, держи его руку, а ты, Ивур, следи, чтобы он не упал, если потеряет сознание.
Толстяк взялся за древко стрелы. Она не очень глубоко вошла в руку, но назад не выдернуть. Вождь закрыл глаза. Рядом вновь появился невозмутимый Крик, эльф ждал свой наконечник. Если бы мысли орков могли убивать...
— Готов?
Когда орк кивнул, Акан резко и сильно толкнул стрелу вниз. Орк закричал и отрубился не три удара сердца; хорошо Ивур не сплоховал и подхватил вождя. Однако Рой мучил орка не зря — стальной наконечник проткнул плоть и полностью вышел наружу.
— Терпи, — предупредил толстяк.
Морок снова кивнул, и Рой толкнул стрелу, чтобы с той стороны показалось древко. Орк простонал, но на сей раз чувств не потерял, хотя боль испытывал сильнейшую.
Теперь древко торчало по обе стороны руки. Нож толстяка сточил дерево, отделив металлический наконечник, и Рой снова дернул стрелу, уже в обратном направлении. Все! Окровавленная деревяшка полетела прочь. Монрок вымученно улыбнулся и поблагодарил Роя.
Чертов орк! Хорошо досталось? Все потому, что взбрыкнул! Вон оно как без магии инквизитора! Чертов монах! Чертов эльф! Я иду в сердце Запустения в окружении людей и нелюдей, половина из которых ненавидит друг друга, и все не доверяют остальным. За исключением Роя и Манрока, наверно, но те на коште у покойного Антуана, а я подозревал кардинала в совершенно определенных распоряжениях на счет вора Николаса Гарда.
Разъярился я не на шутку и в мыслях ещё долго бы проклинал судьбу, но со стороны лагеря вдруг раздался выстрел. Мы поспешили к ночной стоянке.
Глава 2. Опасное место
Посреди стоянки лежал Уртак. Остекленевшие глаза немолодого орка смотрели на небо, из располосованного горла текла кровь. Над ним навис Томас Велдон, он осенял мертвого знамениями и читал молитву. Гном, эльф и арнииец с оружием в руках — словно приготовились к бою — окружили церковника и убитого. Крик снова натянул тетиву, гном сжимал пару пистолей, а лейтенант вертел головой с аркебузой наперевес.
— Во имя Господа нашего...
Лицо Морока исказилось от ярости.
— Не приближайтесь к деревьям, — бросил через плечо арниеец. — Она скрылась там!
Алиса! Он говорит об Алисе! Кровь и песок! Она начала убивать!
С уст Генриха фон Герингена слетели незнакомые слова; кажется, он выругался на огсбургском наречии. Имперец тоже понял, что убийца из ночного тумана вернулась.
— ... и вечный покой даруй усопшему, — продолжал инквизитор. Молитву он читал нарочито громко, как будто хотел, чтобы её слышали за пределами стоянки.
— Отец Томас! — Монрок решительно направился к монаху.
Вождь жестом подал своим воинам какой-то знак, и трое орков за его спиной разошлись широким полукругом. Орки тоже взялись за оружие, как перед схваткой, только не очень-то похоже, что опасаются нападения из леса. Они ждут боя с Тейвилом, Барамудом и Криком!
Кровь и песок! Имперец расположился по левую руку от Болга. Он с ними! Граф не сводил взора с Тейвила, во взоре полковника читалось желание поквитаться за кончик уха.
Так мы себя сами перебьем! Алиса и рук не замарает!
— Проклятый пепел! — пробормотал толстяк. — Кровью пахнет!
Про меня и горца позабыли. Мы стояли на тропе, ведущей к берегу, и наблюдали за происходящим. Я лихорадочно перебирал варианты, как остановить намечавшееся смертоубийство, и не находил ничего лучшего, как тоже взяться за оружие.
Монрок остановился в двух шагах от инквизитора. Томас Велдон глянул на него, однако ж чтение отходной молитвы не прекратил. Орк потянулся к кинжалу на поясе.
— Рой, — я поднял один из пистолей над головой, — давай за мной!
— Чего удумал? — пробормотал Акан, двинувшись следом.
— Нет времени объяснять.
На самом деле я не понимал, зачем позвал толстяка за собой. Может быть, чтобы его присутствие придало уверенности... А-а, к дьяволу! Они сейчас вцепятся друг другу в глотки. Надо действовать! Я выкрикнул:
— Святой отец! Манрок!
Мой возглас остался без ответа, тогда я выстрелил. По виску сбежала капля пота. Я рисковал, очень сильно рисковал. За выстрелом могли грянуть новые, и уже чужие, но пронесло. Нервы людей и нелюдей выдержали.
Когда-то на Крабе видел, как Рыжий Крюк пальнул в облака и за миг до начала резни сосредоточил на себе взгляды двух корабельных команд, не поделивших добычу. Взаимная злоба утонула в страхе перед Крюком, и тогда кровь не пролилась. А что сейчас? Репутация Николаса Гарда ужас не внушает. Что придумать мне?
— Прекратите! — ничего другое на ум не пришло.
— Не вмешивайся! — не оборачиваясь, прорычал Монрок.
Томас Велдон все также молился, словно не видя и слыша, что происходит вокруг, и от его поведения веяло не смирением, о чем любит говорить Матерь Церковь, а открытым вызовом. Чёртов монах!
Я схватил вождя за плечо. Манрок мгновенно развернулся, откинув мою руку; его резкое движение чуть не спровоцировало орков. Они едва не кинулись к нам, и тогда выдержка оставила бы уже всех остальных.
— Уйди! — прошипел Морок. — Тебя это не касается!
— Ошибаешься, вождь, — я старался говорить на повышенных тонах. — Меня это касается! Только попробуйте кинуться на них, и я начну стрелять по вам всем! Пускай и мою шкуру кто-нибудь продырявит, но никто не уйдет из схватки победителем.
Повисла тишина, смолк даже Велдон. На меня уставился каждый, кто был здесь. Почти победа!
— Верно я говорю? А, Рой?
Замерший в трех шагах позади толстяк поднял свой пистоль до уровня глаз и принялся водить ствол из стороны в сторону: то наводя оружие на орков и имперца, то целясь в Крика, Барамуда или Ричарда.
— Думаю, что говоришь ты верно, Николас, — произнес Акан.
Толстяк слету угадал, как нужно действовать. Они все полагали, что выйдут победителями из намечавшейся схватки. По меньшей мере, каждый думал, что у него-то точно есть шанс. Но, когда появляется кто-то новый и объявляет, что будет палить во всех без разбору, исход боя уже не просчитаешь.
— Вы здесь не просто так! — продолжал я. — Вы должны доставить меня в сердце Запустения, а не порешить друг друга в первые же дни похода! Я помню, Манрок твой рассказ о битве трех обреченных кланов против войска людей. А ты не забыл, сколько твои люди получат, если вы вернемся из проклятых лесов победителями? Ты готов предать будущее своего клана?
Орк слегка оскалился и, почти не мигая, смотрел на меня.
-Во имя Бога Отца и Бога Сына, — негромко произнес святой отец. Монах в последний раз осенил убитого знамением и, не уделяя оркам даже толики своего внимания, удалился.
— Морок, — Рой опустил пистоль, — ты должен предать земле Гурдуна и Уртака.
— Как погиб Уртак? — вождь орков посмотрел на Тейвила.
Трое воинов Манрока сгрудились около мертвого, они тоже опустили оружие; как и остальные. Напряжение, которое охватывало наш небольшой отряд еще несколько мгновений назад, вдруг ушло.
— Кровь и песок! — выругался Тейвил, его палец вновь лег на спусковой крючок аркебузы. Арниец бросал на лес настороженные взгляды. — Я видел только, как она исчезла. Просто растворилась в воздухе на краю поляны. Она может быть рядом!
— Та тварь... — я замешкался.
Никто не знал и не мог знать, что убивает племянница кардинала, однако я неожиданно понял, что не хочу, чтобы вскрылось имя убийцы. Пускай сейчас это и невозможно, однако я не желал выдать Алису, вольно или невольно.
— Да! Здесь была она! — воскликнул арниец. — Проклятый пепел! Та самая тварь, что убивала в тумане.
— Проведать бы, как она вылезла из могилы, — произнес Рой.
Ему, конечно же, рассказали о той ночи, мертвой женщине с каштановыми волосами и обгоревшим лицом; да и, когда шли до становища орков, я предупредил, что тень крадется за нами.
— И во что обратилась после Преисподней и какого черта идет по следу! — добавил толстяк.
Манрок слушал говоривших, мрачнея на глазах.
— Как погиб Уртак? — он повторил вопрос. — Я хочу знать, как это произошло!
— Говорю же тебе, не видел, — процедил Ричард.
Манрок побагровел. Я выругался про себя. Нервы у всех на пределе и, похоже, опять все может начаться.
— Крик и я видели, — к нам приблизился гном. — Фигура в черных одеждах, женщина...
Гном обернулся, глянув на эльфа. После кивка перворожденного продолжил.
— Да, я не ошибся, женщина то была. Появилась из ниоткуда и перерезала твоему горло. Потом уж Ричард стрелял по ней, но, видать, промахнулся.
— Я разрядил пистоль, когда тварь уже растворилась в воздухе, — вставил Тейвил.
— Нам жаль, Морок, — сказал Барамуд.
Мне показалось, что гном сочувствовал искренне, однако ж вождь повел себя очень странно. Слова гнома обозлили его.
— Кому жаль? — орк с вызовом уставился на Барамуда.
— Нам, — нахмурившись, ответил тот, — Крику и мне.
— А вам можно верить? Тебе и твоему эльфу? После того, как его стрела чуть не проткнула меня!
Гном перехватил свой клевец. Он совсем не прочь размозжить орку голову!
— Окститесь! — над поляной прозвучал глас отца Велдона. Я услышал почти позабытые железные нотки. — Безумство Запустения! Вы в плену проклятия здешних лесов!
— Безумство Запустения? — Морок вытер рукавом проступивший на лбу пот. Взор орка переменился, он рассеяно перевел взгляд с Барамуда на мертвого Уртака, затем на нож, появившийся в собственной руке. — Конечно же... Нас коснулось дыхание тьмы.
— Нужно как можно скорее покинуть эту поляну, — инквизитор держал пред собой серебряное Распятие и обходил лагерь, осеняя каждого знамением.
Дойдя до нас, церковник вопросительно посмотрел на орка. Я ожидал, что Манрок снова взорвется, но он лишь сказал своим, чтоб не дергались.
— Надо уходить отсюда да побыстрей, — повторился священник, когда все, включая эльфа, получили его благословение. — Безумство Запустения лишает разума!
— Да о чём вы толкуете? — меня охватило нешуточное раздражение. То поубивать друг друга готовы, то ведут себя как покорные агнцы и толкуют о каком-то безумстве.
— Тише, Гард, — предо мной появилась небритая физиономия толстяка. — В Запустении есть места, где опасность подкрадывается незаметно. Мы угодили в одно из таких.
— Какие ещё места? Что ты несешь?
— Да уймись же ты, Гард!
Рой схватил меня за грудки и сильно встряхнул. Я едва не разразился бранью в адрес тупого толстяка, но вцепившаяся в меня злость неожиданно исчезла. С недоумением оглядел Роя и негромко произнес.
— Теперь все в порядке.
— Вижу, — облегченно выдохнул Рой.
— Что со мной происходит? Со всеми нами? Откуда эти накаты взаимной ненависти?
— Потом, Николас! Нужно уносить ноги.
— Мне бы тоже хотелось понимать, что происходит, — к нашему разговору присоединился Геринген.
Имперец был вне себя, сжимал и разжимал кулаки. Теперь его черед, полковника охватила злоба. Точно как меня несколько мгновений назад.
— Черт с тобой, — толстяк махнул рукой и вдруг кинул полковнику флягу с ромом. -Лови!
Генрих поймал и непонимающе взглянул на Роя.
— Все, гони обратно, — растянулся в ухмылке толстяк. — Это чтоб дурные мысли сбить...
— Рой! — окрик Манрок перебил горца. — Хватит трындеть!
Орки и все остальные спешно сворачивали лагерь.
— Слыхали? Убираться надо, потому говорю коротко, а вопросы после. В Запустении попадаются места, где людей охватывает беспричинная злоба и бешенство. То одного, то другого, пока не перебьют друг друга. Посему держите себя в руках.
Вот оно что! Пока взваливал за спину заплечный мешок с припасами да одевал по суме с каждого бока, несколько раз ловил себя на мысли, что готов прибить Тейвила или Герингена, которые копошились рядом. В ответ получал косые взгляды, но мы держались; остальные, хвала Харузу, тоже.
— Ну, — Морок обвел взглядом наш небольшой груженый отряд; даже отец Велдон нес свою часть припасов, — все собрали?
— Уходим, — прогудел басом гном. — Крик сказал, что тут воздух отравлен.
— А как же та тварь? — встрял Тейвил.
— Она не нападет, — ляпнул я.
Дьявол! Чуть не сболтнул лишнее. Тени по близости нет, я не чувствовал её, но зачем языком молоть? Я возблагодарил небеса за то, что моим словам не придали значения.
— Когда ходили на разведку к Гнилому водопаду, встретили несколько подходящих мест для новой стояки, — сказал гном.
— Веди, — молвил вождь. — Разобьём новый лагерь, а затем я и мои люди идем назад к Уртаку и Гурдуну. Мы вернемся сюда к полудню?
— Мнится, что да, — Барамуд погладил свою пышную бороду.
— Нам понадобятся носилки, — задумчиво произнес Манрок, — и еще одна пара рук.
Генрих фон Геринген вызвался помощь. По всему выходит, что на время похода он теперь с орками. Лишь бы оказался рядом, если пожалуют подруги Алисы или другие гости от её хозяев.
Мы выдвинулись.
Окрестности ничем не отличались от любого другого леса в зимнюю пору за пределами Запустения. С начала пути я ожидал увидеть вдоль берега Черной речки искореженные облезлые кривые деревья, но уже который день нас окружают обычные серые стволы, сбросившие листву, да сосны и ели. Сапоги продавливали тонкий слой мокрого снега, укрывший пирог из мокрых почерневших и побуревших листьев, мха, сухой травы и ржавых осыпавшихся иголок. Сырой воздух, и почти нет ветра.
Небо затянуто свинцовыми облаками. Здесь в проклятых эльфийских лесах ещё ни разу не светило солнце. Впрочем, в такой погоде нет ничего удивительно для северных королевств, тем паче за Долгим Хребтом.
Когда шли на лодках, ночь проводили на берегу. Укладываясь спать после первого дня в Запустении, я долго вслушивался в звуки из темноты, но не уловил ничего, что могло бы напугать или просто насторожить. Порой думалось, что все истории про здешний лес сотканы из пустых сказок. Только я сам пережил несколько жутких ночей в Арнийском Сумеречье, и потому мне не нужно верить в черную славу Запустения — я проверил её на себе.
До новой стоянки добирались недолго, чуть более часа. С виду она очень напоминала то опасное место, где разбили прошлый лагерь. Но эльф на языке жестов уверил гнома, что здесь не о чём беспокоиться, а гном пересказал все нам. Пока Барамуд говорил, перворожденный старательно втягивал ноздрями воздух; как если бы пытался унюхать, не отравлен ли он опять. Это выглядело даже смешно, я заметил озорные искорки в глазах Роя. Толстяк подмигнул, но в лице не изменился. Я понял, что смеяться не стоит: гном и эльф плохо понимают юмор.
Орки и Геринген налегке отправились назад, а мы принялись устраивать новую ночевку. Ранее завтрашнего утра путь точно не продолжим. Тейвил настоял, чтобы как минимум двое находились все время наготове с оружием в руках. Первыми стоять на страже до темноты жребий выбрал его и Крику. Я и толстяк заступим на часы в первую половину ночи, гном и инквизитор — во вторую. Излишняя предосторожность, как мне казалось. Я не чувствовал близости Алисы, она где-то далеко, но скорей всего Ричард прав, мы все-таки в Запустении.
На орков и имперца не рассчитывали. Пускай схватка чуть случилась из-за Безумства Запустения, как это обозвал отец Томас, и мы все были не в себе; пускай ненависть ушла, но обострилось чувство недоверия. С самого первого дня похода я не питал иллюзий, что средь нас мало кто доверяет остальным; лишь орки по-настоящему верят своим соплеменниками. Отныне же мы явно разбились на две половинки, хотя и средь 'моих' Николасу Гарду нельзя положиться на кого-нибудь в полной мере. Я скорей доверюсь племяннице кардинала, она-то была искренна со мной.
Завернувшись в плащ, грелся у костра и клевал носом. Смеркается, а этих дрянных орков еще нет...
— ...сделали все как надо, Рой, — голос вождя клана вырвал из сна.
Они и имперец вернулись. Стемнело окончательно.
— Вставай Николас, — обратился ко мне горец. — Наш черед сторожить.
— Мы сменим вас через три часа, — сказал толстяку Морок. — Я и Генрих.
Арниец уже тихо сопел рядом, эльф жевал сушеное мясо у другого костра. Я поднялся. Может, мы придали слишком большое значение утренним событиям? Вряд ли стоит видеть в орках врагов.
— И то дело, — произнес Акан, — после вас Барамуд и отец Тейвил. Потом снова твои воины.
— Одного Барамуда мало, — Морок устало уселся у огня и аккуратно пододвинул к теплу раненую конечность, — у инквизитора нет оружия. С ними будет один из моих воинов, их ведь трое, а нужна всего пара дозорных.
— Твоя правда, Манрок, — Рой проверял оружие. — Надо бы...
Толстяк не договорил. Из темноты раздались три птичьих крика. Поочерёдно с северной стороны, с запада, юга и востока. Я не силен по части птиц, но показалось, что заголосили непохожие друг на друга птицы.
— Морок, скажи мне, что я ошибаюсь, — тихо сказал Рой.
— Духи темных лесов! Акан, ты не ошибаешься, — вскочив, произнес Монрок. — Так перекрикиваются разведчики из нашего клана, когда окружают врага. Ушедшие с Гурдуном вернулись и мы для них враги.
— Скорей добыча, — Рой грязно выругался.
Нарваг, Болг и Ивур с кривыми мечами в руках окружили вождя
— Просыпайтесь! Вставайте все!
Глава 3. Гнилой водопад
— Опять перекликаются, — раздражено произнес Рой, усаживаясь рядом.
Толстяк протянул к костру руки и растопырил замерзшие пальцы. Сидевший слева от меня Тейвил покосился в сторону, откуда доносился птичий крик.
— Все никак не уймутся, — пробормотал арниец.
Я устало кивнул. Бессонная ночь близится к концу. Восточный край неба уже посветлел, лагерь и окружающие стоянку деревья окрасились в серые, предутренние тона, а мы всё ждем нападения и не смыкаем глаз. Кровь и песок! Зря не послушались Барамуда! К полуночи гном решительно заявил, что, дескать, держать ухо востро можно и половине отряда, а другие могут и поспать. Кроме эльфа, никто с гномом не согласился — укрытый тьмой лес постоянно оглашался перекриками упырей, и, казалось, что нежить вот-вот нападет.
Гном отмахнулся на возражения Морока, сказав, что ежели что, Крик его разбудит, и закутавшись в плащ, раскатисто захрапел. Спустя два часа, эльф его растормошил, зевающий Барамуд заступил на часы. Они менялись еще дважды, мы же ждали, как дураки, заняв оборону вокруг двух костров. Отец Томас молился внутри кольца из орков, людей и одного эльфа да подкидывал в огонь дрова, а мы застыли истуканами, иногда переговаривающимися меж собой.
К середине ночи кольцо рассыпалось, мы и орки уселись у огня, но по-прежнему бодрствовали и пялились во тьму. Мы — это я, Тейвил, Рой и Томас Велдон. Имперец держался орков, а гном и эльф расположились меж двух частей нашего отряда. Крик сейчас спал, я завистливо посмотрел на перворожденного и сделал вид, что не заметил ухмылки Барамуда.
— Все! — я выругался. — Тянем жребий, кому оставаться на часах. Остальным отбой!
— Черт с ними, криками, — согласно крякнул Акан Рой, — наломаю веточек для жребия.
— Не нужно, — произнес Велдон, — я буду первым.
— Святой отец, — Ричард тряхнул головой, чтобы отогнать усталость, — у вас нет оружия!
— Вера сильней стали, — инквизитор поднялся на ноги, устремив взор на север, куда вел наш путь, и произнес. — Я посторожу, а если дьяволы все же появятся, вас я разбужу, лейтенант.
— Добро, — произнес арниеец.
Он сказал что-то еще, но я уже не слышал, что он говорит. Как сидел с взведенными пистолями, так и упал головой на суму с припасами, не выпуская оружие из рук, и погрузился в небытие...
— Гард!
Рой тормошил меня за руку.
— Мой черед? — потирая глаза, я поднялся. Сон без сновидений пролетел за один миг, его словно бы и не было.
— Твой. С час покарауль, потом буди отца Велдона.
— Еще кричат?
— Нет. Заткнулись, сучьи дети, и давненько. Когда Ричард караулил.
— Выходит, часа два, как спокойно, — произнес я, размышляя о минувшей ночи. Почему нежить выла, но не нападала? Нас словно бы измотать хотели, лишить сил, что, конечно, разумно, но противоречит моим скромным познаниям об упырях. Считается, что вновь обращенный кровосос глупей любого дикого зверя.
Акан лег к костру и мгновенно вырубился. Совсем уж рассвело. Лагерь мирно посапывал, как будто и не в глубине Запустения. Орки последовали нашему примеру — тоже спят; с их стороны на часах Ивур.
— А ты молодец, — набивая трубку, ко мне подошел гном.
— Я? — не сразу понял, к чему клонит Барамуд. Спросонья думалось туго. — Почему?
— Потому что об отдыхе заговорил, — гном пыхнул табачным дымом.
Я выругался. Нет, зря мы не послушали Барамуда, но не признаваться же бородачу в этом.
— К утру можно было и прикорнуть чуток, — опустив взор, я сделал вид, что проверяю, порох в пистолях и не замечаю ехидного взгляда Барамуда.
— Раньше надо было заваливаться спать, — гном отвернулся, оглядывая лагерь. — Пока стоим на этой поляне, бояться нечего. Как понял это, сразу захрапел.
— Отчего же здесь неопасно? Мы ведь в Запустении, — я попытался отшутиться; вышло криво и неудачно, гном даже не понял, что я говорил о проклятых лесах с иронией.
Барамуд заговорил после некоторой паузы, его лицо посерьезнело.
— Тут, — начал он, — в прежние времена... Кхм, давно... Располагалась гномья слобода с небольшим святилищем. Перевалочный пункт для торгового люда. Сдается мне, что мы посреди слободы ночевку и сделали.
Я покрутил головой, ища следы развалин либо еще чего-нибудь, что навело Барамуда на мысль о слободе, однако нет и намека на прошлое.
— Посему, — продолжал гном, — никакая нечисть сюда не сунется.
— Из камня слободу ложили?
Барамуд кивнул и затянулся.
— Трудно поверить, что здесь когда-то стояли каменные дома гномов, — с сомнением в голосе произнес я, — да ещё святилище вашего племени.
Пыхтя трубкой, Барамуд повернулся ко мне боком и снова кивнул. Его взгляд уставился на что-то невидимое, возможно устремился в прошлое, в воспоминания, хотя вряд ли. Не мог Барамуд помнить эту слободу. Проклятье легло на эльфийские леса полтора столетия назад, тогда же, должно быть, разрушили и гномий торговый пост. Кабы Барамуд видел его своими глазами, то предо мной стоял бы не крепкий как скала гном, пускай и наполовину седой, а уже довольно старый, дряхлеющий гном. С виду Барамуд только приближался к своей сотне лет.
— Сохранилось что-то от слободы? Какие-нибудь развалины?
— Нет.
— Но как?..
— Пускай это останется моим секретом.
Обернувшись, гном оценивающе осматривал меня. Я начал испытывать раздражение, меня обычно злили многозначительные намеки и недосказанности, тем более, когда устал и не выспался. Катись к чертям гном со своими секретами.
А порох-то отсырел. Я принялся перезаряжать пистоли, более не смотря на Барамуда, словно тот исчез. Но мое нарочитое равнодушие не вызвали ответной холодности. Удивительно, гномы-то обидчивы.
— Хочешь, поведаю тебе о другом, человече?
Я искоса глянул на Барамуда. Человече? Чего он по-старомодному взялся говорить?
— Ну, — буркнул я, продолжая работать шомполом.
Гном вытащил трубку изо рта.
— Хочу видеть твои глаза, Гард, — сказал он.
Кровь и песок! Гном слишком уж назойлив.
— Ну, — откровенно невежливо бросил я, поднимая взор.
Сейчас Барамуд либо отвалит, либо займется выяснением отношений. Однако ни взор, ни лицо гнома не выражали ни раздражения, ни злости. Гном вообще как-то уж слишком спокойно смотрел на меня.
— Этот поход — нелегкое испытание, — заговорил он, — и если случится так, что станет совсем невмоготу, позови меня или Крика. Мы сможем прийти на помощь.
Гном замолчал.
— И?
— Это все.
— Все? Вы и так рядом. Чего вас звать?
Гном пожал плечами, пустил несколько дымных колечек и молча удалился к тихо почивающему эльфу. Странный какой-то разговор приключился. Я размышлял над ним, доканчивая перезаряжать пистоли, а лагерь тем временем отходил ото сна. Первым поднялся Морок.
Вождь орков хмуро оглядывал стоянку, когда к нему приковылял Барамуд. Теперь гном присел на уши Манроку, о чём они говорили, не знаю; не вслушивался. После короткой беседы с гномом Морок зычным голосом объявил подъем. Помятые после бессонной ночи люди и орки наскоро перекусили и закопошились, собираясь в дальнейший путь. Эльф и гном уже ждали, им вести отряд к Гнилому водопаду. Барамуд вновь задымил трубкой, поглядывая то на орков, то на нас. Крик демонстрировал прежнюю бесстрастность. К слову, одежда перворожденного выглядела безупречно, словно тот и не провел ночь на земле.
Скоро мы выступили. Лес поредел, с почерневших влажных ветвей падали тяжелые капли, под мокрым снегом чавкало. Меж стволами деревьев белел туман. Шли настороже, памятую о возможной нечисти, но с рассветом лес по-прежнему молчал. Через пару часов деревья расступились, туман растворился.
На несколько лиг вперед до реки простиралась ровная как стол местность, поросшая травой соломенного цвета: высушенные ломкие стебли достигали пояса, повсюду разбросаны серые валуны, размером с голову и поболее, самые крупные из них поднимались выше травы. Снег весь истаял. Средь поддергиваемого ветром сухостоя темнели островки густого кустарника, из которого торчали два либо три мертвых ствола с искореженными ветвями. Сухостой был часто прорежен проплешинами каменистой земли.
— Там, — Рой ткнул пятерней на северо-восток, — Черная речка обрывается Гнилым водопадом и сливается с широкой Тартой.
— Где? — Ричард Тейвил старательно пялился в указанную толстяком сторону. — Не видать никакой Тарты.
— С нашей стороны берег Тарты поднимается высоким и крутым склоном. Смотрите, к северу от нас все покрыто высокой травой, потому реки не видать.
Действительно, казалось, что травянистая равнина утыкается в лес, и никакой воды там не нет. Лишь далеко впереди, слева, видно Черную, и то была уже другая река. Спокойная речка, по которой мы шли на лодках, превратилась в изувеченный многочисленными порогами бурлящий вспененный поток. Понятно, почему вчера оставили лодки, близко к Гнилому водопаду на них не подойти.
Я снова посмотрел на Черную. Далековато до неё, но все равно река, изрезанная порогами, должна сильно шуметь. Однако гул воды сюда не доносился.
— У водопада есть брод, — продолжал Рой. — Перейдем по нему реку и двинем дальше.
— Глубоко там? — спросил я.
— Самое больше до пояса, — ответил гном, — а так до колен.
— Холодновато для перехода реки вброд, — резонно заметил Тейвил. — Почему сразу не высадились на противоположном берегу?
— Потому, — сказал Акан, — что все, кто пробовал подойти до Тарты по левому берегу, до водопада так и доходили. Назад тоже не возвращались. Хочешь попробовать?
Арниец выругался, добавив, что лучше бы доброго эля попробовал.
— К кустам не подходить, — громогласно объявил Барамуд. Гном оказался совсем близко, и от его баса зазвенело в ушах.
— Что там? — спросил Тейвил, подозрительно уставившись на ближайшие заросли.
— Гиблый песок, — пояснил Рой. — Если ступишь, то почитай тебя уж нет. Затягивает с головой за несколько ударов сердца.
— Ты бывал раньше у Гнилого водопада? — сощурившись, спросил Барамуд. Что-то его насторожило. Не зря говорят, что гномы подозрительны сверх всякой меры.
— Нет, только слыхал о нем, — ответил толстяк, — но я же горец. У нас по вечерам только и толкуют о Запустении и следопытах. Сам я тоже из них, хотя давненько это было, да и в эти края добираться не доводилось. Зато наслышан о Гнилом водопаде, как и все.
— А мы вот сюда хаживали, — хмыкнул Барамуд.
— Потому Фосс и нашел тебя и Крика. Верно ведь?
— Верно, — гном погладил бороду; подозрительность оставила его.
— Что за Гнилым водопадом? — имперец исподлобья посмотрел на гнома.
— Дальше на север никто не ходил, — ответил тот, — либо не возвращался. Мы будем первые.
— Если вернемся, — процедил полковник.
— Хватит разговоров, — подойдя к нам, произнес Морок. — Давай уже, Барамуд, ваш черед.
Вождь орков был бледен, рана донимала его сильней ожиданий. Я вспомнил, как отец Томас исцелил Фосса в брандской таверне, инквизитор являлся сильнейшим магом-врачевателем, и решил сегодня же просить Велдона помочь орку. Ох, то будет непростой разговор — священник не захочет исцелять орка, коль тот яро показывал пренебрежение Святой верой. Морок тоже упрется, как осел; не пожелает принимать помощь от церковника, но с Монроком может статься гораздо хуже уже к сегодняшнему вечеру.
— Надо спешить, — сказал вождь орков. — Нужно перебраться на тот берег до темноты.
Гном кивнул и снова обратился к отряду:
— Дальше следуем за Криком, он идет первым. Ступаем за ним да топаем по одному. Нос не воротим!
Гном хохотнул и направился к невозмутимому перворожденному.
— Чего он смеется? — спросил я Роя.
— Узнаешь.
— Ты тоже загадками заговорил? — в моем голосе послышалась досада.
— Никаких загадок! Скоро сам поймешь, отчего Гнилой водопад так прозвали. Давай уже, двигай.
Я оказался первым после эльфа, гнома, Монрока и Болга. Рой шел за мной, после него Ричард и непривычно молчаливый Томас Велдон. Сразу за церковником ступали Геринген и два орка. Нарваг и Ивур, которые замыкали шествие, постоянно вертели головами. Морок велел им следить за лесом, где по-прежнему должны скрываться упыри. Напряжение снова охватило меня; оглядываясь по сторонам, я видел, что мои спутники тоже подспудно ждут появления нечисти.
Мы шли на север, вытянувшись молчаливой цепью. Эльф вел вперед, старательно обходя сухостой, даже маленькие его островки. Перворожденный выискивал валуны по крупнее и старался держаться как можно ближе к ним.
— Если лежит каменюка, значит, гиблого песка нет, — сказал Рой.
Давила мертвая тишина, словно из мира вокруг нас выкинули все звуки. Только шуршание камней да скрип песка под ногами, позвякивание железа и чьё-нибудь негромкое бурчание. Как будто отряд накрыли не пропускающим звук куполом. Мы заволновались, однако Барамуд успокоил, заверив, что так и должно быть.
— След в след! — бас гнома напомнил, чтобы держались гуськом.
Крик направился к двум глыбам, каждая из которых высилась на шесть футов. В проходе между камнями начиналась извилистая тропа, петлявшая меж другими валунами помельче. Все камни высотой до пояса. Трава, что поднималась по обе стороны от тропы, достигала человеческого роста. В нос вдруг ударила волна трупного смрада. От удушливого запаха запершило в горле, накатила тошнота. Я не понимал, откуда тянет столь сильной вонью.
— Скорее! — проорал гном. — Пошевеливайтесь! Впереди чисто!
Уткнувшись в рукав камзола, я отчаянно замычал. Кровь и песок! Что здесь сдохло?! Мы торопливо двинулись за эльфом. Надо сказать, что самообладание перворожденного, наконец, покинуло его. Крик больше не выглядел равнодушным к миру вокруг себя. Как и все остальные, он искал спасение от жуткого зловония, спрятав нос под тряпкой.
Тропа протянулась на полсотни шагов. На последнем участке каменистой дорожки мы уже бежали. Когда проскочили мимо двух высоких валунов, похожих как близнецы на тех, что стояли в начале тропы, эльф высоко вскинул руку.
— Все! — проревел Барамуд. — Можно дышать!
Бледные, мы жадно хватали чудесный чистый воздух. Генрих согнулся и упал на колени, его рвало. Казалось, что отец Томас вот-вот присоединится к имперцу. Признаюсь, я сам едва не выворотил желудок наизнанку.
— Что это было? — просипел Ричард.
— Гнилой водопад, — ответил Морок, морщась от боли. Когда убегали от зловония, он случайно врезался раненным плечом в спину гнома.
Тейвил непонимающе смотрел на вождя орков. Мне тоже хотелось пояснений.
— Гнилой водопад — это не только сам водопад, — сказал орк. — Его округу именуют также, поэтому Гнилой водопад — это еще и гиблые пески. Из них-то и тянет проклятым зловонием.
— Дьявол! — поднявшись, Геринген вытер с подбородка вязкую слюну, и зло зыркнул на эльфа. — Нельзя было обойти эти заросли?
Морок пожал плечами и кивнул на эльфа:
— Он ведет, здесь земля его крови, а я и мои следопыты сюда еще не добирались.
— Лучше сдохнуть, чем ещё раз вдохнуть такое, — имперец сплюнул и зло выругался.
— Э нет, — встрял гном. — Уж лучше я всю дорогу буду дышать гнилью, чем провалюсь под землю. Коль завоняло, значит точно гиблый песок рядом. Смотри в оба! А Крик верно нас вел — меж валунами трава не росла.
— Заканчивайте с разговорами, — произнес Рой, — до заката нужно переправиться на тот берег.
Я взглянул на небо. Затянуто серыми низкими тучами, солнца не видно, но еще весь день впереди.
— Утро ведь, — пробормотал я.
— Зимой темнеет быстро, — произнес толстяк, — а в Аннон Гвендаре ночевать нельзя.
— Смутно знакомое название, — я вопросительно посмотрел на Роя.
— С эльфиского переводится как Врата Гвендара, — ответил тот. — Главный город перворожденных на юге их владений. В былые времена сюда по Тарте поднимались торговые суда со всех людских королевств Большого Орнора, а мы, горцы, сплавлялись на плотах по Черной речке.
— Да... Были времена.
К нам приблизились Крик и Барамуд. Гном снова дымил трубкой.
— В те года ваши плоты везли сюда и купцов с наших гор, — добавил он.
Гном окинул взглядом широкий южный берег Черной речки, проведя взором до водопада. Мы уже близко, пара лиг, наверно, но воды по-прежнему не слышно.
— Здесь располагался порт и огромное торжище — причалы, склады, торговые ряды с товаром на любой вкус, — продолжал Барамуд. — Ты помнишь те времена?
Эльф кивнул. Кто-то из поэтов сказал, что пока бьется сердце, жизнь перворожденного есть вечность. Сколько эльфу лет? На бесстрастном лице Крика дернулась скула, хоть что-то его проняло кроме вони. Эльф задумчиво глядел вдаль.
— Трудно поверить, что здесь когда-то был огромный город, — произнес Тейвил.
Гном отстегнув от пояса фляжку с бренди, сделал три глотка и молча протянул своему рабу. Крик также отпил трижды. Гном и эльф помянули прошлое. Ныне миром правит людское племя, но не так давно Орнор был иным.
— Что случилось с Аннон Гвендаре? — спросил я.
За полтора века город не мог разрушится до основания. Где мостовые? Стены? Ничего нет. Как будто чудовищный взрыв стер все до валунов и каменной крошки.
— Никто не знает, — произнес Монрок. — Запустение прогнало из захваченного города захватчиков. Первые следопыты появились здесь много лет спустя. Они нашли Аннон Гвендаре таким, как мы видим его сейчас. Другие города эльфов тоже разрушены в пыль и все они поглощены лесом. Здесь же каменистая земля поросла травой. Аннон Гвендара более нет, теперь есть Гнилой водопад.
— Да уж, загадка, — Ричард почесал щетину на подбородке.
— Загадка, — сказал вождь орков, — да мало кто пытался найти ответ на неё. Сюда очень немногие добирались.
— И еще меньше возвращалось назад, если тратили попусту время и останавливались у Гнилого водопада на ночлег, — ворчливо напомнил Рой.
— И то верно, — согласился Морок. — Веди нас, Крик.
Мы продолжили путь. Теперь позади меня ступал инквизитор.
— Ты не забыл, что должен кое-что доставить в Ревентоль? — вдруг спросил Велдон.
Не оборачиваясь, я бросил через плечо:
— На память не жалуюсь, и она подсказывает, что вы переправили это кое-что в безопасное место.
— Хорошо, что помнишь, — произнес отец Томас.
— Вам бы, святой отец тоже следовало уехать в безопасное место.
— Тому, кто истинно верует, нечего бояться даже в Запустении.
— И все же зря вы отправились с нами.
— Меня всегда тянуло выяснить, какое зло таится в глубине проклятых лесов. В Писании сказано, что Врага рода человеческого окончательно низвергнут только в дни торжества Царствия Божьего на нашей грешной земле. Но чтобы искоренять любое иное зло, не нужно ждать Второго пришествия!
Я оглянулся. В глазах Велдона снова горел фанатичный огонь.
— Дабы изничтожить проявление Дьявола, нужно узреть плоды, которые от него произрастают.
— Вы надеетесь победить Запустение?
— Господь всемогущ!
Я не ответил. До меня начало доходить, что заставило инквизитора отправиться в проклятые леса! Он хочет изучить Запустение изнутри и, вернувшись, найти способ, как с ним покончить. Четыре пса не смогли добиться от папы и всей Тимской курии вразумительного ответа, как одолеть проклятье эльфов, а Велдон мнит себя умнее всей своей Матери Церкви? Кровь и песок! Он сумасшедший! Но, по крайней мере, полезный безумец; я вспомнил насколько нелишни бывали молитвы Томаса Велдона.
— Гард, ты слышишь меня? — монах дернул за полу моего плаща.
— Чего вам?
— Кто-то из нас должен вернуться, чтобы рассказать об увиденном!
— Вернуться? О! Я сделаю это с превеликим удовольствием!
Инквизитор удовлетворился ответом и больше не донимал.
Хм... Вернуться и рассказать? Будет ли что рассказывать? До сего дня Запустение выглядело как обычный зимний лес. Только очень тихий и почти без птиц: я приметил лишь воронье и всего несколько раз, да и то вдалеке. Зверье тоже не попадалась, его даже не слышно, а сейчас вокруг вообще купол тишины. Обернувшийся упырем Гурдун тоже не в счет — видал недавно и похлеще.
К реке мы шли еще долго. По прямой до неё вроде не более трех лиг, но добрались к воде уже после полудня. Крик старательно обходил сухостой, и никто из нас в гиблый песок, к счастью, не угодил, но зловоние довелось нюхнуть еще четырежды. Дьявол! Каждый раз вонь оказывалась сильней предыдущей.
В сотне шагов от вспененной воды окружающее нас безмолвие вдруг исчезло, мы подошли к усыпанному галькой берегу. До обрыва, с которого Черная речка падала в Тарту, еще сотня шагов. Шум водопада казался оглушающим после нескольких часов безмолвия.
Тарта раскинулась внизу под обрывом. Она действительно широка, хотя я ожидал большего, но с пол лиги точно будет. Спокойная водная гладь текла с севера и перед водопадом поворачивала на восток. Изгиб речного русла позволял увидеть, что берег напротив нас опускался к Тарте длинным пологим склоном.
— Брод здесь, — перекрывая рокот воды, выкрикнул Барамуд. — Будем переходить. Неглубоко, но течение очень быстрое. Если упасть, вода может унести к водопаду.
До противоположного берега футов семьдесят-восемьдесят. Лес там начинается почти сразу и мне казалось, что из-за деревьев кто-то наблюдает за нами, однако опасности я не ощущал. К черту! Может это только чудиться. По меньшей мере, не Алиса; я не чувствовал её присутствие.
Первым на противоположный берег направился гном. Эльф обвязал вокруг его пояса крепкую веревку и вместе с Генрихом ухватился за противоположный конец. Если Барамуд оступится и рухнет в воду, веревка спасет от водопада.
Гном обнажился почти донага и перебрался на тот берег держа свои сумы и оружие высоко над головой. Наблюдая за ним, я зябко ежился — вода, поди, ледяная. Бородач благополучно перешел реку, волны всего однажды поднялись до его объемного брюха. Скинув с себя эльфову петлю, Барамуд быстро оделся и обвязал свой конец веревки вокруг ствола ближайшего дерева, а затем принялся торопливо собирать хворост для костра. Холодно ему, как собаке. Я поплотней закутался в плащ. Бр-р. Совсем не хочется раздеваться и заходить в стылую реку.
Мои спутники поочередно разоблачались и перебирались на ту сторону, где спешно вытирались и натягивали на себя сухое, чтобы тут же присоединиться к жаркому костру. Отогревшийся Барамуд щедро подкидывал дрова. Вещи раненного Монрока перетащили Болг и Нарваг.
Переправа выглядела буднично: никто не оступился, все благополучно переходили брод, хватаясь за натянутый канат, который теперь удерживали я и арниец. Жаль, что здесь подходящих деревьев нет. Еще на нашем берегу гном спросил, кто пойдет последним и сказал вызвавшемуся Тейвилу обвязаться веревкой, когда тот начнет перебираться к остальным.
Генрих Генрих фон Геринген стянул сапоги. Он следующий, а я, пожалуй, пропущу еще Ивура и пойду предпоследним, перед Ричардом. На этом берегу четверо, на том уже семеро. Сидят, греются у огня.
— Смотрите! — закричал Ивур, указывая на юг, откуда мы явились.
Я обернулся. К реке стремительно приближались три темные человеческие фигуры, только бежали они на четырех конечностях, как гигантские обезьяны.
Конец третьей главы.
Продолжение на Author.Today
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
