Горный ключ - 2

— Ладно, давай.

Граф с нежностью кормящей матери прижал юношу к себе, обнимая одной рукой, а другой — настойчиво подсовывая зайца. Полукровка брезгливо подергал носом, разобрал шерсть у горла зверька и вонзил клыки в добычу. В рот потекла горячая, сладкая, вкусная... мм... Рамон умиленно наблюдал за ходом питания.

Спустя несколько минут идальго сполз на лежак, сыто облизываясь. Эмпат уплетал оленину. Похоже, кровопийство возлюбленного полукровки никак не отразилось на его аппетите. Бьяно сонно зевнул.

— Вообще-то, — пробормотал он, — меня надо поить бульоном, кормить нежирным творогом, протертыми овощами и жидкими кашами. Но это мне не светит, верно?

Рамон задумчиво посмотрел на юношу, и Бьяно стало совсем тоскливо. Что ж, он так и будет обращаться с опекуном, как с дрессированной собачкой?! Собака хоть лает, а он даже не разговаривает! И даже если он не сумасшедший, то... все равно ничего хорошего в этом нет. Будь граф обычным сбрендившим бедолагой, Фабиан смог бы воспользоваться парой выученных в гимназии заклятий, а так даже неясно, что делать и как лечить. Феоне, правда, считала, что ключ может вернуть эмпату рассудок. Кабальеро зарылся под плед. Ну вот, ключ и замок встретились, граф того гляди засунет... кхм! И что? Что делать-то надо? Не переспать же с ним, в самом деле! Хотя кто его знает... юноша из-под пледа покосился на Рамона. Граф тоже собирался лечь: он отнес остаток оленины и зайца в самый холодный угол, завернул в листья, подбросил в очаг несколько сучьев. Идальго поежился. Лежак (груда еловых веток, покрытая волчьей шкурой) все равно был один.

Наконец беглый аристократ улегся, притянул к себе полукровку и осторожно взял губами острый кончик его уха. Фабиан мигом покрылся мурашками.

— Т-томоэ, может, не надо? — робко заикнулся идальго. Но, видимо, отощавшие до костей полукровки бывшего герцога не возбуждали, а, может, он просто опасался переломать возлюбленному ребра, прижав покрепче; а потому разврат ограничился прочувствованным сопением в ухо, парой поцелуев в щеку и общим лежаком.

Герман Штайн — мужчина внушительный и крупный, как остенлибский шкаф — смотрел на ординарский замок так, словно ему были заранее неприятны и само строение, и все, кто в нем обретаются. За спиной секретаря толклись члены следственной комиссии, числом в одиннадцать штук — пара чародеев, епископ с епископессой, четыре чиновника от Совета Араны, три — от Суда, в довесок — Октавио Лемуэ, представитель ответчика; на свое малое стадо секретарь Суда Паладинов глядел не менее сурово. Штайн лично возглавил комиссию по расследованию безобразия, которое уже метко нарекли Остенлибским скандалом. Дело обещало быть нелегким: обе стороны так и сыпали взаимными обвинениями, да еще вся эта магическая кутерьма... Остенлибец чуть поморщился. Магов и магию он не любил, хотя и признавал их полезность; однако не боялся ни трудностей, ни колдовства, ни высокого происхождения участников свары.

Медленно опустился подъемный мост, и у другого его конца следственная комиссия узрела хрупкую женскую фигурку. Верховная рокуэльская волшебница вышла лично встретить дорогих гостей. Штайн неодобрительно нахмурился на ее мужское платье. Для важной встречи магисса могла бы выбрать костюм поприличнее.

— Добрый день, ваша честь, — любезно улыбнулась Феоне, когда комиссия пересекла мост.

— Добрый, — сурово ответил секретарь и вручил женщине увесистый свиток с печатями. Волшебница развернула его, ознакомилась с перечнем полномочий комиссии, придирчиво проверила все печати на подлинность, пересчитала визитеров по головам и щелкнула пальцами. Свиток исчез.

— С чего начнем? — деловито осведомилась магисса.

— Пожалуй, с ваших извинений, — ядовито улыбнулся Лемуэ. — С того, что вы совершенно без повода с нашей стороны захватили и силой удерживаете...

— Господа, — холодно сказал Штайн. Полукровки изумленно уставились на смертного, явно не понимая, что секретарь Суда — не то лицо, которое можно безнаказанно игнорировать. — Извольте воздерживаться от эксцессов. Донна Феоне, мы желаем осмотреть место преступления.

— Да тут весь замок — сплошное место преступления, — сквозь зубы бросила магисса.

— С того момента, когда вы взяли его штурмом — безусловно, — не остался в долгу Лемуэ.

— Господа, — повторил Штайн тем тоном, от которого нервные свидетели покрывались мурашками и начинали заикаться. — Вы не в песочнице, но если вы намерены и дальше делить совочек и ведерко... — секретарь остановился и пронзил взглядом сначала побледневшего комиссара, потом — покрасневшую магиссу. Чародеев он тоже не боялся. Феоне медленно выдохнула сквозь зубы и отступила в сторону — гостям стал виден "короткий" портал, от ворот прямо во внутренний дворик.

— Благодарю, — кивнул Герман Штайн и решительно шагнул в портал.

Дворик был узкий, квадратный, как штольня, сверху — кусочек серого неба в зубцах, венчающих стены. По центру — магический тент, под ним — останки эшафота; на стенах — дымные пятна и следы ремонта. По углам — покореженные, оплавленные... хм, подставки?

— Что это?

— Сосуды, в которые Луи Месмер хотел собрать вырвавшуюся из-под власти Рамона магию, — сухо отозвалась Феоне. Штайн вдумчиво кивнул, наклонился и провел пальцами по мелкой цветной крошке, усеивающей плиты двора.

— А это, если не ошибаюсь, тоже остатки этих сосудов? Кристаллы-сборники?

— Да.

Штайн подошел к эшафоту. Так, так... обломки лежали на диво правильно — по форме пентаграммы. Кое-где обугленные, местами — оплавленные, но даже мелкая стружка не выпадала за пределы пятиконечника. Сожжение, хм... Выходит, правда...

— Месмер действительно намеревался сжечь графа Вальдано?

— Да.

— С какой целью?

Магисса вздохнула.

— А вы поймете?

Штайн метнул в нее еще один взгляд.

— Как утверждает господин Месмер, он хотел спровоцировать графа на проявление силы, и посчитал, что непосредственная опасность для жизни... — Феоне остановилась и перевела дух. — Словом, думал, когда Рамон узрит костер, то притащит в замок ключ и сам выплеснет магию для защиту. Луи только того и надо. Было.

Секретарь хмыкнул. Оригинальная мысль. Вполне в духе Ординарии — поймать и шантажировать. Остенлибец подошел к стене, потрогал свежий раствор между камнями. Так, так, заделанный пролом.

— Били тараном? — осведомился Штайн.

— Нет. Пара разрывных заклятий.

— А как вы вообще смогли проникнуть в замок? — полюбопытствовал один из судейских чинов. — Он ведь должен быть защищен от любого чуждого проникновения, да и замаскирован от посторонних глаз и чар.

— Так и было, — подтвердила Феоне. — Я смогла привести в замок столько людей только благодаря паре очень мощных порталов, направленных друг к другу. Один был создан в замке, другой — там, где я находилась.

— Разве в замке не заметили бы эти порталы? — удивился чиновник. Феоне усмехнулась.

— Во-первых, в замке знали только о внутреннем портале. Во-вторых, знать о внешнем они не могли, потому что он был с хроносдвигом и раскрылся лишь тогда, когда наступила нужная точка времени. Первый портал, созданный в замке, был только наметкой, путеводной нитью, по которой протянулся второй. Вы понимаете, о чем я? — озаботилась магисса.

— Госпожа чародейка несет чушь, — отрезал Лемуэ. — Для портала с хроносдвигом нужны усилия десятков магов, причем не последнего разбора. Таковые порталы создавались всего лишь шесть раз за всю историю магии. За пять тысячелетий! Из них четыре раза — неудачно.

— Да, нужны усилия десятков, — в очах магиссы сверкнул фиалковый отсвет. — Или один, но сверхмощный источник сил. Ваша честь, что вы знаете об Айна Граца?

Штайн колупнул ногтем раствор. Айна Граца, Айна Граца... все они слишком много о ней думают, вот и результат. Впрочем, когда это магам было ведомо чувство меры? Главное — залезть, создать, изобрести, а зачем, да стоит ли, да чем все обернется и кому аукнется — да когда их волновали столь низменные материи?!

— Если я правильно понял, то с наступлением точки времени, раскрылся портал, который доставил в замок юного дона Эрбо. На что и рассчитывал Месмер. Затем, по следу портала в замок явились вы. Граф... хм, расстроился и сбежал. Так?

Феоне молча сверкнула на секретаря глазами. Остенлибца это не тронуло.

— Так.

— Минуточку, я не понимаю, — вмешался судейский маг. — Что за ключ? При чем тут магия башни?

— Рамон, — сказала волшебница, — был эмпатом. Искусственным эмпатом, созданным с помощью Айна Граца. Где еще, по-вашему, могло взяться столько силы?! А дон Эрбо — это ключ. У каждого эмпата есть свой ключ... с помощью которого эмпатом можно управлять, как куклой на ниточке.

— О боги, — прошептал чиновник Совета. — Искусственный полукровка?! Но это невозможно!

— Нет, — терпеливо сказала женщина. — Он не искусственный полукровка. Он — человек, но маг. Все благодаря башне.

— Нет, какая чушь! — вознегодовал Лемуэ. — Какой бред! Никто не может делать магов из обычных людей, тем более — лепить их, как посуду из глины.

— Отчего же, — усмехнулась Феоне. — Был один маг, который смог создать волшебника искусственно. Именно за ним охотился Месмер по заданию Ординарии. Именно затем похитил графа Вальдано и проводил над ним опыты. Именно потому хотел заполучить магию Айна Граца...

— Нет, какая ерунда! Неужели вы думаете, что кто-нибудь в Ординарии поверит в такую ахинею?!

— Почему думаю? — спокойно ответила Феоне. — Я знаю.

Следственная комиссия притихла. Пара волшебников сверлила друг друга глазами. Штайн неслышно обходил дворик, останавливаясь у выбоин и дымных пятен. Все как всегда. Ничего не меняется. Разница лишь в том, что Аскелони удалось, а с последствиями гениальных озарений опять разбираются выжившие.

— Если я верно помню, граф убил своего создателя, — протянул Штайн, — своеобразная благодарность... однако свой секрет Аскелони унес в могилу. Разве нет?

Он остановился перед Феоне, заложив руки за спину, качнулся с носка на каблук и обратно, глядя в яркие очи магиссы блекло-серыми глазками. Октавио Лемуэ кривил губы в злой усмешке. Комиссия затаила дыхание.

— Может, пойдем в лабораторию? — предложила магисса.

Лаборатория впечатляла. Штайн хмыкнул. Даже не будучи магом, он вполне мог оценить объем финансирования. Нынешний глава Ординарии вцеплялся мертвой хваткой в каждый грош в своей казне, и чтобы так основательно поистратиться ему требовалась очень веская причина. Остенлибец неторопливо переходил от устройства к устройству, изучал рычажки и инструменты, листал журналы записей. Да если б Ординария потратила столько денег на что-нибудь полезное!

— Немало, — наконец констатировал секретарь. — Вложения, однако...

Лемуэ гордо молчал, покусывая губу. Весь вид комиссара выражал высокомерное презрение.

— Ординария не имеет к этому отношения, — отрезал Лемуэ. — Это все — дело рук Месмера, и за его действия, абсолютно самовольные, мы не несем никакой ответственности.

— Месмера? — изогнула бровь Феоне. — Помилуйте! Да он живет на одно жалование! Всего его годового дохода едва хватило бы на оплату вот этой установки по передаче эмоций! — магисса хлопнула по столу с кнопками, задела одну, и стол мигом расцветила дюжина огоньков. Члены комиссии шарахнулись в разные стороны, прикрывая лица плащами. — Не волнуйтесь, оно не работает.

— Но зачем все это? — Штайн потыкал пальцем в кнопки, вызвав острый душевный трепет в коллегах.

— Для опытов, естественно. С одной стороны, Месмер хотел заполучить магию Айна Граца, с другой — изучить самого Рамона. Конечно, для того, чтобы по получении силы башни повторить столь блестящий опыт.

— То бишь создать нового эмпата? — с дрожью в голосе осведомился епископ из комиссии. Феоне кивнула. — Какое богопротивное намерение!

— И откровенно нелепое, — вставил Лемуэ. — Неужели вы полагаете, что кто-то из высших ординарских чинов стал бы тратить деньги на такой безумный прожект?

— И как, удалось Месмеру вытрясти из графа искомое? — спросил Штайн, засовывая руку в широкий наручник.

— Нет. Но граф, видите ли, эмпат, — Феоне коротко фыркнула. — А у них, эмпатов, есть своеобразная особенность — они почти не испытывают чувств.

— Как это? — удивился епископ. — А голод, жажда? А если туфли жмут?

— Это не чувства, — отмахнулась магисса. — Так, физические ощущения. Ведь чтобы сосуд наполнился — в нашем случае эмоциями других людей — он должен быть пуст.

— Теория пустого сосуда, — холодно сказал Лемуэ. — Всего лишь теория, экспериментального подтверждения она не получила. Материала слишком мало.

— Эмпаты — это очень редкий, хм... вид магов, — улыбнулась Феоне. — Большинство не выносят шквала чужих эмоций и гибнет еще до того, как у них оформятся защитные механизмы, сортирующие эмоции. Но у тех, кто выжил, есть "ключи".

— Какие ключи? — удивилась епископесса. — От чего?

— Не от чего, а кто. Теория "ключ-замок".

— Это вообще не теория! — вознегодовал Лемуэ. — Это всего лишь предположение, даже не подтвержденное теоретическими выкладками!

— Ключ — это единственный человек... или полукровка... к которому эмпат испытывает сильные, до одержимости, чувства, — Феоне по-кошачьи сузила глаза. — Такие сильные, что эмпат жить без ключа не может, а потому для полного подчинения эмпата достаточно получить ключ и пригрозить ему пистолетом.

— Господа, еще раз обращаю ваше внимание — это не теория, это лишь предположение! — возвысил голос Лемуэ.

— И из-за этого предположения Ординария выбросила на ветер столько денег? — полюбопытствовал Штайн.

— Вы не найдете в нашей отчетности ни единого счета...

— Не сомневаюсь. В том, что не найду.

Секретарь сделал круг по комнате. Картина сложилась; она нравилась Штайну своей стройностью и не нравилась — содержанием.

— В общем-то, логично, — отметил он. — На сколько дон Эрбо младше графа? Четырнадцать? Пятнадцать лет? Значит, к этому возрасту опасный рубеж для эмпата был перейден, и где-то родился мальчик-полукровка... которого спустя десять лет граф купил на невольничьем рынке.

— И которого растлил, прикрываясь глупостями о якобы непреодолимом влечении, — вкрадчиво прошипел Лемуэ. — Напомните мне, мать Мария, как церковь карает хадизарский грех?

— Суть не в грехе, — сурово перебил Штайн, — хотя это и отвратительно. Суть в том, что я пока не вижу доказательств тому, что Рамон — искусственный эмпат. Где они, донна Феоне?

— В моем кабинете, третий шкаф от окна, — буднично отозвалась чародейка. — Желаете ознакомиться?

— Желаю.

Следующий портал привел комиссию в бывший месмеровский кабинет, который Феоне занимала на правах победителя. Оказавшись в комнате, магисса сразу же распахнула дверцы шкафа и вытащила коробку с тетрадями. Поставив ее на стол, она сняла с коробки крышку и стала выкладывать на стол тетрадь за тетрадью.

— Какой свежий вид у ваших доказательств! — восхитился Лемуэ. — Фабриковали в соседней комнате?

— Конечно, — чуть раздраженно отозвалась Феоне. — Это копии.