В гости к мертвым.

— Мля! И на звонки не отвечает, а твой телефон где?

— В кармане куртки, куртка вот, в коридоре висит, на вешалке...

— Влад... ты извини, конечно, что вот такое дерьмо случилось непонятное, я позже расскажу... Пожалуйста, в тумбочке под телефоном техталон и ключи от отцовской 'шестерки', доверенность черкани на коленке по образцу, там старая доверенность жены валяется, и прошу тебя, съезди к детсаду. Там рядом дом тещи, к ним зайди... Я не знаю, когда освобожусь, тут реально кино про оживших мертвецов снимать можно, надеюсь, что меня уже подменят скоро, и я дозвонюсь до тебя.

— Адрес...

— Что?

— Где садик и дом тещи?

— А, слушай, а лучше записывай...

Оделся, закрыл дом ключами, взятыми из тумбочки, и направился по очищенной дорожке к гаражу. Так ворота, похоже, только изнутри открываются... Ага, дверь сбоку бокса, потянул — открыто. Нащупал выключатель на стене. Со щелчками и морганием под потолком зажглись три люминесцентных светильника. Вот она, классика, как говориться, а Сашка молодец, машину, видно холил, дорогое сердцу наследство — когда уходил в армию, дядя Слава ее только купил. Ну что, заводим, открываем и открываем гараж... Подъехав к воротам на улицу, задумался — и как открыть? Вышел, нашел на кирпичном столбе забора кнопку, ага, заработали. Выгнал машину на улицу, зашел в калитку-дверь, нажатой вновь кнопкой заставил ворота поехать обратно, а калитку запер на ключ со связки... Ох, Саня, поить тебе меня коньяком весь отпуск!

Зимняя резина хорошо держала дорогу, машина слушалась, и двигатель работал ровно, хоть и громко. Пролетел проспект Гагарина быстро, но, обратив внимание на изменения, задумался, полетели воспоминания. О, уже Чкалова, сразу два ДТП, милицейский 'уазик'. Ого... с автоматами! Вроде, 'антитеррор' по всей стране давно закончился, и теперь вся великая и необъятная своими налогами отстраивает маленькую, но гордую республику Кавказа... Ладно, мне на Туркестанскую надо, эх, а руки-то 'помнят'! В смысле, неплохо ориентируюсь по городу, в котором не был 15 лет, хотя не мудрено, сколько гонял в юности, зля гаишников, на своей 'Яве' по главным и не очень улицам города... Ну вот, и до садика добрался.

— А-а-а! Помогите!!! — прокричала какая-то женщина в стороне.

Закрыл машину, поежился от налетевшего порыва холодного ветра, осматриваясь, застегнул куртку и одел перчатки... Пожилая пара быстрым шагом спешит по тротуару спального района, оглядываясь... Куда они смотрят? А, вижу — женщина неистово наяривает сумочкой куда попадет какому-то мужику, а эта пьянь, с трудом удерживая равновесие и пошатываясь, пытается схватить тетку, медленно двигаясь на нее, не обращая внимания на удары и издавая какие-то ему одному понятные звуки. Ну что ж, нехорошо это... хоть и учила меня мама, как говориться, не лезть в семейные разборки, но 'не могу молчать', то есть смотреть на эту картину спокойно.

— Мужик... остепенись!

Увидев потенциальную помощь в моем лице, тетка заорала еще сильнее... Бляха, если сейчас прибудет наряд, то и меня еще прихватит, возможно. Еще раз посмотрел по сторонам, прохожие делают вид, что не замечают происходящего, ага, вроде как спешат, ну и хрен на вас! Не сбавляя скорости, на ходу саданул своим плечом в плечо алкаша... Странно, этот финт у меня всегда срабатывал и заканчивался потерей равновесия оппонента, а алкаш как-то вопреки законам физики прокрутился и уставился на меня.

— Ух, ё-о! — я даже отшатнулся, встретившись с ним взглядом, — упоротый, что ли?

Сдавленный писк, шипение, стон, непонятно... и глаза. Я в жизни своей таких не видел, лицо бледное, зрачки словно бельмом затянуты, и какой-то ужас подымается от них, от этих глаз... А 'тело' пошло на меня.

— Да на! — хлесткий правый 'джеб' в челюсть никогда не подводил...

Алкаш упал, мелькнув ногами в воздухе, но, повозившись в грязном тающем снегу, начал подниматься. Тетки уж след простыл, и стою я такой один на один с каким-то бронебойным дебилом... подозрительно молчаливым, кстати. Только хотел добавить с ноги, пока он возится на четвереньках, как увидел, что у него сзади вся шея, ну не знаю, просто разворочена, ободрана, даже позвонки видны... Что же это за дерьмо!

Все-таки саданул ему с ноги, заставив снова неуклюже распластаться в серой жиже талого снега, и пошел себе. Отойдя метров на двадцать к воротам детского сада, оглянулся. Стоит алкаш, пошатывается и думает, наверное, куда ему пойти и еще раз огрести. Ну и хрен с ним! О, вот и 'калина' Анны стоит, пойду в садик, там с ней и встретимся.

Анны в садике не оказалось, а сторож, крича из-за запертой двери, сказал, что еще в обед начали обзванивать родителей, чтобы забирали детей, так как сад закрыт на карантин. Ладно, пойду тогда к Сашкиной теще, наверное, они там. Поднялся на пятый этаж единственного подъезда девятиэтажного дома между садиком и школой, да, помню, при мне этот дом только начали строить... Раз пять позвонил, не отвечают, не открывают... Прислушался к тому, что происходит за дверью. Возня какая-то, теща инвалид? Ладно, подожду еще.

После того, как я позвонил еще несколько раз и серьезно так постучал ботинком по железной двери, ничего не произошло. Возня так же была слышна, но никто не открывал, кроме соседа напротив — крепкого такого мужика под пятьдесят, с шикарными усищами, одетого в выцветшие и застиранные штаны 'летной' полевой формы, тельняшку и тапки на босу ногу.

— Чего долбишься? Кого надо?

На удивление терпеливо и внимательно выслушав мои объяснения, мужик тоже подошел к двери и позвонил.

— А ты что, телевизор не смотришь? — спросил он меня, давя на звонок.

— С утра видел репортаж из больницы.

— Из больницы... — передразнил он меня, — да по всей стране эта эпидемия! Что в стране, что в мире, интернет-то на что? Вроде молодой, а как из леса вышел!

— Фактически, так и есть, сутки как вышел, только не из леса, а из тайги.

— О как! Откуда?

— Да я же говорю, к другу на день рождения с Дальнего Востока приехал, 15 лет не виделись.

— Нормально, — провел ладонью по усам мужик, — а друг твой где?

— Он хирург в областной... Его с утра вызвали на работу.

— Понятно, ну что, чилим, будем знакомы, — протянул мне руку мужик, — Гриша. Я служил в Приморье, пятнадцать календарей! В Смоляниново, морская авиация... По здоровью списался и вот, домой приехал. Развелся, правда, перед увольнением, а жена там осталась и дочка.

— Влад, — пожал я руку Григория.

— Да чего стоим-то, заходи.

— Так, а...

— Я сейчас, племяшу позвоню, он участковый, не по нашему району, конечно, но сообразит, что делать.

— Хорошо, — принял я приглашение, — а я другу сейчас тоже позвоню.

— Здоровье поправишь? — предложил Григорий, когда мы прошли на кухню, он достал из холодильника начатую бутылку водки, — Соплями-то вон как громыхаешь, простыл?

— Нет, спасибо, я за рулем, а громыхаю уже лет десять, гайморит.

— Сейчас... — Григорий вышел и вернулся с телефонным аппаратом на длинном проводе, многократно перекрученном и в нескольких местах перемотанном изолентой, и с толстым ежедневником, — Так, где тут у нас Олежек, ага...

Я смотрел в окно, форточка которого была открыта, пока Гриша пытался дозвониться до племянника, и не мог понять, что так давит на уши... Да, я, конечно, отвык от звуков большого города, но тут что-то другое... Точно! Сирены, их завывание периодически разносится по городу, и это явно не нормально, слишком много, долго и часто... А еще слышны крики — периодически то в одной стороне, то в другой кто-то отчаянно кричал, будто режут его... или её...

— Олежек? Алле... а? А кто это? А где Яковлев? А? — Гриша несколько раз подул в трубку, будто это поможет, — Куда идти? Что? Да пошел ты сам!

— Что?

— Представляешь, послали...

— Нервы, слышишь? — показал я на улицу.

— Да, что-то развылись, видно, дела плохи с этой эпидемией, как бы паника не началась.

Я достал телефон и попытался дозвониться до Саши... 'Аппарат абонента выключен, или находится вне зоны действия сети' — безучастно сообщил мне записанный женский голос.

— Не доступен, — побарабанил я пальцами по столу.

— Так это, тебе есть, где остановиться-то?

— Да, я у него и живу... Слушай, может просто 02 позвонить?

— На, звони, — пододвинул мне телефон Григорий, — если не пошлют.

Набрал номер, долго не отвечали, но, в конце концов, сняли трубку...

— Дежурный-по-ленинскому-району-лейтенант-бпрпб-прпбпр... — ответили мне нечленораздельной скороговоркой.

— Здравствуйте, тут в квартире соседней проблемы...

— Везде проблемы, конкретней.

— Возможно, там пожилой женщине плохо, звоню — не открывает, но в квартире возня слышится.

— Вы кто?

— Что?

— Вы кто этой женщине?

— Это теща моего друга. Он просил проверить, все ли нормально, он не может до жены дозвониться, она детей из сада должна была забрать.

— А почему вы, а не этот ваш друг, звоните?

— Он хирург, в областной... не может вырваться.

— Хм... понятно. Адрес?

Сообщил адрес дежурному, который сухо бросил 'ждите' и положил трубку.

— Ну что, точно водки не будешь?

— Я же говорю, я за рулем.

— Думаешь, — кивнул Григорий на окно, — там есть кому-то дело до пьяных водителей?

— Мне есть, — строго сказал я, — никогда не позволял себе этого.

— Ну, — Григорий пожал плечами, и, отведя глаза в сторону, сказал, — все когда-то случается в первый раз.

— Чаем угостишь?

— Да легко, — Григорий встал, пощелкал пьезо-зажигалкой у конфорки, и, проверив наличие воды в чайнике, поставил его на огонь.

Чайник грели два раза, мне было уже неудобно оккупировать кухню Григория, хотя ему, похоже, нравилась компания, он расспрашивал меня про Дальний Восток, называл какие-то фамилии, некоторые из них даже звучали знакомо, но общих каких-то моментов соприкосновения мы так и не нашли. За окном стемнело, сирены не умолкали, мне даже показалось, что я слышал выстрелы... А когда раздался звонок в дверь, я чуть в штаны не наложил...

— Это что? — спросил я, вытирая выступивший на лбу пот, то ли от не знаю какой по счету кружки чая, то ли от страха.

— Не знаешь?

— Что, реально корабельный?

— Ага, дорог как память.

— Соседей 'кондрат' не хватает?

— Бывает, — ответил, улыбаясь, Григорий, шаркая тапками по коридору.

Спустя пару секунд он громко сказал из прихожей:

— Влад! Милиция.

Обувшись и одевшись, я вышел на площадку. Если бы не форма, бронежилет и автомат, я бы подумал, что передо мной школьник-переросток, рядом с ним стоял, нет... Рядом с ним пытался устоять на ногах мужик лет сорока, который 'кыш' сказать не может, с инструментальным ящиком в руке.

— Вы вызывали? — спросил меня сержант, замученный какой-то, осунувшийся.

— Да, вот квартира.

— Вы уверенны, что там кто-то есть?

— А вы послушайте, я подошел и позвонил.

Тишина, которая до этого была за дверью, сменилась шебуршанием и возней.

— Ясно, открывайте, — сказал сержант мужику, потом отошел к электрическому щитку, и, оттянув предохранитель на 'ксюхе', беззвучно опустил его...

На удивление, слесарь секунд за десять справился с замком, открыл дверь и, дурацки улыбаясь, сказал:

— Опыт не про...

Из-за открытой двери на него вывалилось то, что еще несколько часов назад было Анной, я ее только по свитеру и рыжим волосам узнал. С перемазанным запекшейся кровью бледно-серым лицом, издавая какие-то непонятные звуки, 'оно' как-то шустро шагнуло на площадку. Зацепившись скрюченными пальцами с ярким и явно дорогим маникюром за лямку комбинезона и притянув ничего не понимающего работягу, хватануло его зубами за затылок, а потом за шею, вырвав просто огромный кусок мяса. Я попятился назад, пытаясь понять, что же это...

Та-та... — очередь на два или три патрона разнесла голову Анне, оглушив всех.

— Ты охренел! — пошел я на сержанта...

— Спокойно! — заорал он, наведя на меня автомат, — Это уже не человек... ты что, не видел?

— Ты гонишь? Я утром с ней разговаривал!

— Успокойся, говорю, кто еще в квартире... был?

— Дети и ее мать, — ответил я, схватившись за голову и сползая по стене, — охренеть можно...

— Фу, воняет-то как, — закрыл рот и нос рукой Григорий и шагнул к себе в квартиру, — я 'скорую' вызову, этому...

Слесарь стонал и раскачивался, сидя на полу, и, морщась от боли, заворачивал такие матюги, что впору записывать.

— Идемте, — сержант включил фонарь и подошел к двери квартиры, откуда по лестничной площадке распространялся невыносимый смрад, — сколько, говорите, их там?

— Должно было быть четверо, — я встал позади сержанта и добавил, — что тут у вас происходит, мля?

— В смысле, у нас?

— В смысле, в городе... Зомби-Апокалипсис какой-то.

— Во, а я все слова подбирал, как их называть-то... Зомби, точно! А они все психи, психи... — сказал сержант, и, приложив фонарь к цевью, шагнул в квартиру.

Когда я включил свет в коридоре, который осветил и часть зала, удержаться от рвоты было невозможно, и я испачкал какой-то пуфик у тумбочки в коридоре. Бабушка была практически съедена, а та часть, что от неё осталась, еще лежала на полу и шевелилась. Ее кишечник растянулся через весь коридор, она протягивала к нам руки с висящими на костях лохмотьями мышц и кожи. Сержант выстрелил в обезображенную голову.

...Топ, топ, топ... Из зала вывернуло то, что, наверное, было Сашкиной дочкой, почти цела, только на щеке дыра от укуса, но весь рот перемазан кровью, а ее оскал мне показался совсем не человеческим. Она быстро шла на меня, выставив вперед руки, я только и успел отскочить, перевернув на неё тумбочку. Пятилетняя зомби чуть потеряла равновесие, изогнулась и словно приготовилась к прыжку...

Бах!

— Фу, мля... — страх заставил меня отшатнуться и упереться спиной в стену, — еще мальчик старший где-то...

Но, обшарив доступное пространство фонарем, из коридора мы ничего не заметили. Сержант подкрался к двери в зал, быстро заглянул и выглянул, потом опять заглянул, протянул руку и включил свет — никого, только куча кровавых следов детских стоп на ковре и диване. На улице кто-то неистово закричал, моля о помощи и заставив меня дернуться.

— Точно должен быть еще ребенок? — спросил сержант, выйдя из зала.

Он тоже далеко не бодро выглядит, а автомат в его руках ходуном ходит, как только в цель попадал еще...

— Ты это, ствол отверни и палец со спуска...

— А? А, да, — выполнил мою просьбу сержант и осторожно прошел на кухню.

— И биться сердце перестало! — протянул появившийся в дверях с двустволкой в руках Григорий, а потом метнулся назад, и я услышал, как он тоже опустошает на лестничной клетке свой желудок.

Что-то звякнуло, словно упало и разбилось.

— Сержант, — кивнул я на дверь в ванную комнату и щелкнул выключателем на стене, — я открываю, ты смотришь.

— Угу...

Дверь оказалась закрыта изнутри и не открылась, я с силой дернул, сорвав хиленькую щеколду и распахнул дверь... Увидев милицейскую форму, мальчик, прячущийся в ванне и выглядывающий из-за ее края, впал в истерику. Он был, слава богу, цел и невредим. Рыдал, пытался что-то сказать, но ужасно заикался и всхлипывал.