Голодные земли

Бросив последний взгляд на любимое место засады, я сорвался с места, бросаясь в быстрый бег, как будто за мной гнались все хищники города.

— "Так и есть, единожды рожденные опасны, они такие же хищники, как дваро и трепо".

Я хорошо помнил лица живых, когда они истребляли глупых дваро, это были лица смеющихся и радующихся смерти существ. Трепо не радовались смерти, в основном мы убивали ради пропитания. Никто не виноват, что трепо не могут насытиться, вечный голод наше проклятье.

— "Ррр...."

Бессильное рычание не принесло облегчения, преследователи не отрывались от меня ни на шаг. За мной бежали сильные и поджарые трепо, хорошо уже то, что их не так много как я предполагал вначале.

По пятам за мной бежало семь трепо, и это были самые сильные сородичи в городе. Одно было хорошо, это были самые сильные трепо в городе, и это понял не только я, это поняли и другие возможные участники погони. В итоге за мной бежали не все трепо города, а лишь самые сильные и опасные. Вся более слабая мелочь осталась в лежках, бессильно давясь слюной и завистью. Эта мелочь не соперник столь матерым хищникам, я уже убивал таких раньше — одним ударом когтистой лапы.

Два крайних трепо бросились наперерез, перекрывая мне дорогу на окраину города.

— "Придется драться".

Ни один трепо не выберет драку в незнакомом районе, особенно при таком подавляющем количественном численном превосходстве. Но, наверное, я не такой уж обычный трепо. Отсутствие спокойной обстановки и любимых ловушек не могло стать препятствием для столь опытного трепо.

— "Проклятье, я в этом городе первый родился..."

И меня теперь гонят как добычу. Меня охватило всепожирающее бешенство...

Мой разворот был спонтанным и не поддавался осмыслению, весь аппарат генерации мыслей, которым я так гордился — намертво заклинило. В моем броске навстречу не было ничего разумного.

— "Я родился первым", — значит, я должен быть сильнее. Слепая вера в собственные силы, вот что это было. Или же это было животное отчаяние.

— Ррр, — удар правой лапой в лицо первого преследователя отбросил тварь далеко назад, но не убил. Трепо возможно самое живучее существо в этом мире.

Остальные не успели вовремя затормозить и тела трепо смешались в смертельную кучу малу. Я действительно был сильнее. Они отлетали от каждого моего удара, подолгу приходя в себя. Правила драки с трепо просты и легко запоминаемы. Бейте в голову, и только в голову. Мой нанесенный от всей силы удар выбивал дух на несколько драгоценных мгновений.

— "Но их слишком много".

Что отличает самых старых трепо от других сородичей? Опыт и хитрость.

Сумка с телом живого была брошена в сторону самых молодых преследователей. Не нужно быть трепо, чтобы понять, что временные союзники мгновенно превратились в смертельных врагов.

Лишь двое из трепо, возможно самые опытные не бросились в драку. Этот оскал морды можно понять и как одобрение, и как окончательный приговор. Эти пришли сюда не ради добычи. Их цель понятна, убить опасного соперника пока есть удобная возможность.

— "Двое это уже не семь".

Не знаю, вспоминают ли они слова как я, размышляют ли о их смысле ленивыми темными вечерами. Ничего из этого я не знаю. Но то, что я успел вспомнить, дает мне совсем другое преимущество.

В последние месяцы мои лапы стали более мягкими и гибкими. Я сунул лапу в отворот своей одежды. Интересно носят ли другие сородичи накидки из шкур как я, или бережно хранят свои тайные секреты.

— "Испугались?"

Моя лапа крепко сжимала вынутый из-за пояса кусок железа. Это был толстый железный брусок толщиной с запястье живого. Заточенный брусок. Если отделить голову трепо, то он тут же превратится в мертвого трепо. Понятно, что живому это не под силу. У трепо слишком крепкий позвоночник. Однажды меня почти раздавило гигантским куском плиты, но я выжил.

— "Нож, это называется — нож", — новое знание ввергло в оцепенение, чем не преминули воспользоваться противники. Живой с ножом не может быть опасен для трепо, но вот трепо с ножом это уже совсем другое дело.

— "Нельзя чтобы они выжили", — страх, что секрет оружия распространится по городу, заставил меня броситься навстречу в слепой атаке. Трепо слишком опасны даже без оружия, страшно представить, во что они превратятся при его наличии.

Нож ударил в бугристое плечо первого врага, с легкостью отсекая лапу от тела. На мою голову пришелся страшный удар второго соперника, но голова выдержала. Второй трепо размахнулся для повторного удара, и я тут же прикрылся клинком ножа.

— "Не умно", — удар по лезвию ножа развалил лапу трепо, заливая все вокруг фонтаном синей крови.

Я нанес ответный удар так быстро, что ощутил, как рвутся от напряжения мышечные связки. Голова трепо покатилась по земле, весело подпрыгивая на камнях.

— "Где первый?"

Раненый противник отчаянно отползал подальше, безуспешно пытаясь остановить хлещущую из обрубка плеча синюю кровь.

— "Нужно добить", — такие минуты слабости у трепо — большая редкость. Нужно пользоваться моментом.

Мой прыжок с места был одним из самых быстрых из тех что я помню. Трепо выставил уцелевшую лапу в надежде на защиту. Нож ударил по лапе, отсекая бесполезные пальцы с когтями. Быстрее. Мир смазался, будто пойманный в невидимую паутину. Удар сверху вниз, нож с хрустом отделил череп невезучего собрата от шеи. Я стоял на четвереньках, не выходя из ритма схватки и напряженно принюхивался к запахам боя. Из пяти схлестнувшихся за добычу трепо выжило лишь двое. Сейчас эти обессиленные хищники обменивались редкими слабыми ударами, даже не помышляя об окружающем мире.

— "Слишком молодые", — мне хватило двух ударов, чтобы прикончить обоих слабаков. Схватка трепо это зрелище не для нервных. С первого удара бой выходит на пик силы и достигает апогея. Первый же удар наносится во всю возможную силу. В первые несколько минут вкладываются все резервы организма. В эти мгновения боя трепо сильнее себя в обычном состоянии в несколько раз.

Эта война скорости и силы, где победитель получает все. Удар когтистой лапы трепо пробивает железный лист толщиной в два пальца. Поэтому если не убиваешь врага в первые несколько секунд, то тут же становишься добычей сам. Враг не даст шанса и времени восстановить силы. Сейчас это особенно актуально. Ведь большинство трепо не ело пищи не меньше полугода. Каждый удар это жизнь. Удар, не достигший цели — жизнь, отданная зря, утекшая сквозь пальцы лапы как мертвая вода.

— "Пиршество", — это был праздник плоти. Я недолго прислушивался к окружающему миру. Никто не пожелал заявить свои права на мою добычу. И это к лучшему, слишком слаб я был для повторной битвы. Сначала не мешало бы восстановить свои силы.

Семь трепо, много это или мало, напади они все вместе — разорвали бы без шансов. А как еда это далеко не мало. Я не стал тратить время на бесполезное обжорство. Мою сумку пополнили семь черепов с вкусным содержимым, и я продолжил свое движение.

Затолкав в пасть пару самых аппетитных кусков, я побежал по улочкам разрушенного города. Бежал, стараясь выбирать темные и узкие улочки, прекрасно помня о том что живые предпочитают более просторные и безопасные магистрали. В эти полчаса после битвы я не думал, превратившись в единый кусок хищной органики. Я искал безопасное место.

Такое место я нашел, это было высокое здание, даже странно что оно уцелело, конечно сравнительно уцелело, это здание было на самом краю города. Именно то что я и искал. Обследовав здание я не учуял запахов дваро или трепо, не пахло здесь и живыми.

— "Хорошее место".

А дальше началось пиршество. Я лежал на брюхе подолгу смакуя каждый кусок редкого деликатеса, содержимого черепов трепо мне хватило на весь вечер.

— "Как много удовольствия", — мое тело потряхивало от странной слабости. Хотелось заснуть и свернуться калачиком.

— "Заснуть? Я же не сплю..."

Это было не нормально. Я не смог удержаться от последнего взгляда на сумку. Я говорил что я хитрый? Тело живого я после долгих раздумий бросил на поле битвы. Погоня будет, и мне не хотелось бы чтобы живые прочесывали город слишком тщательно. Оружие живых было восхитительно смертоносным. Нож я тоже подглядел у них.

— "Зря бросил лучше бы съел..."

Трепо слишком осторожные существа так что уверен, что тело никто не тронет. Место гибели семи трепо это по всем меркам ужасное место и непонятное, что делает его еще страшнее для опасливых трепо. Однако не тело с мясом занимало мои мысли, в сумке лежала голова живого. Этому живому теперь никогда не стать дваро.

Борьбу с самим собой невозможно выиграть. Поэтому засыпал я, сжимая в покалывающих от слабости лапах пустой череп когда-то живого человека. Я спал... и впервые за все время осознания... спал и видел цветные сны.

Проснулся я от холода, ну как холода, это был не дискомфорт, просто не дающее покоя противное ощущение. Терпеть холод было еще можно, но не приятно.

— "С чего бы это?"

Еще вчера я даже не знал такого слова. Холод. Но это были не последние мои открытия. Над головой светило солнце от яркого света которого я рефлекторно попытался прикрыться ладонью... и тут я завис. Еще одно новое слово. Раньше это привело бы меня в восторг.

— "Пальцы..."

Они были розовые, как у живого. Кожу рук покрывала странная слизь, что уже превратилась в засохшую растрескавшуюся корку. Мой взгляд медленно пополз по пальцам рук спускаясь к локтям...

— "Мои лапы..."

Не то чтобы я их любил, но я к ним привык. Верните все обратно. Я сжал пальцы в кулак, в этих пальцах была скрыта стальная сила. Я ощупал мышцы запястья, розовая кожа руки скрывала под собой железные жгуты мышечных тканей. Как много слов я теперь знаю. Голова распухла от количества понятий, что в беспорядке метались в подкорке.

Я лежал в центре пятна из сморщившейся слизи, часть слизи лежала чуть дальше, напоминая по виду скорлупу. Если вид рук меня ошеломил, то прочие части тело привели в тихий ужас. Сейчас я ничем не отличался от живых. В этот момент в носу засвербило и я отчаянно и громко чихнул.

— Черт, как неожиданно...

Опа, я еще и разговаривать умею. Узнать бы еще на каком языке. Ноги и живот, все части тела не отличались по виду от анатомии живых. Анатомию живых я знаю отлично, было время и возможности изучить ее досконально.

Я добрался в своих исследованиях до лица. Нос, уши, глаза, щеки, губы. Зубы... конечно было глупо ожидать, что у меня сохранится моя пасть. Двойной ряд зубов был таким приятным дополнением образа трепо.

— Теперь я урод.

В моем понимании это было именно так. Живые были слабы и бесполезны, лишь благодаря своим устройствам им удавалось удержаться на самом краю жизни. Любой живой слабее обычного дваро, и уж тем более уступает трепо.

— "Кто же я теперь?"

Внезапно я застыл в очередной догадке. Я дышал, не отдавая себе отчета в этом действии. Я вдыхал и выдыхал воздух. И в моей груди что-то сильно билось.

— "У меня стучит сердце?"

Проклятье, все это было слишком необычно и неожиданно.

— "Холодно, не мешало бы одеться".

Я вспомнил о вещах живого, в спешке я забыл выбросить его рюкзак. Я встал без стона, хотя хотелось зарычать от бессилия, стоять прямо было непривычно. Я проковылял к своей добыче. Взгляд упал на валявшийся неподалеку предмет, кожа на черепе живого уже почти сгнила, радуя глаз пятнистой белизной кости.

— "Сколько же я спал?"

Одежда в рюкзаке была. В мозгу сами собой рождались знания, как одевать и использовать эти новые для меня предметы гардероба.

— "Одежда не новая", — эта информация пришла из непонятных внутренних глубин.

Обуви не было, но я ее и не искал. Нижнее белье, штаны, майка, рубашка и куртка-ветровка с капюшоном. Перчатки-краги на руки и лямка с рюкзаком на плечи. Я и сам не заметил как оделся в эту одежду. Эти вещи не вызывали неприятия или неприязни. Из штанин выглядывали розовые пальцы нагих ног.

— "Позже можно сточить сандалии".

Я откуда-то знал, что легко смогу сделать себе обувь. И это был еще один шок. Откуда эти умения. Теперь я знал что такое сандалии, и как их делают. Как будто сотни раз держал в руках шило и иголку с ниткой.

— Проклятье, — я поправил лямку рюкзака и бросил взгляд на свою любимую сумку. Я мог бы понести на себе это объемное вместилище шкур и гнилого мяса, но почему-то мне не хотелось этого делать.

— "Хотя бы заберу свой нож".

Черт, и как раньше я мог называть "это" ножом, это был кусок стального швеллера. Метровой длины, с заточенным до бритвенной остроты краем. Это оружие было неудобно держать в новых руках. Пальцы еле охватывали то, что раньше я считал ручкой ножа.

— "А большие у меня были лапы..."

Что со мной случилось? Предположений и мыслей не было. Я услышал, как в паре километров от меня шумно подобрался сидящий в засаде трепо. И рот мгновенно наполнился предательской слюной.

— "Слух и чутье остались как и раньше? Нет, не остались..."

Раньше я не ощущал такой богатой палитры запахов и вкусов, казалось каждый запах отдается на кончике моего языка. Чутье и зрение обострились еще сильнее чем было раньше. Желудок требовательно заурчал настойчиво призывая к себе хозяйское внимание.

— Понятно...

У меня уже случались подобные всплески странностей. Трудно представить что все это случилось именно со мной.

— Четвертое поколение.

Как мне теперь называть себя? "Чепо"? Да вы издеваетесь, лучше уж "fourth", так звучит малость благозвучнее. Я буду называть себя "форс". Глаза прошлись по картине разрушенного города, родной город, почему же я так хочу покинуть его пределы. Этому ощущению нужно верить, теперь я знаю как оно называется — интуиция.

Спуск с верхнего этажа не принес мне нежданных неожиданностей. Я как никогда раньше, был погружен в свои мысли, не забывая при этом оставаться на стороже.

— "Если я опять первый, то не долго ждать волну следующих форсов".

У меня не так много времени на адаптацию. Нужно срочно разрабатывать новую тактику выживания. Если я первый, то у меня есть временное преимущество. Тело само пригнулось и подлезло под приспущенный шлагбаум, я схватился за толстую балку, не замечая как из кармана куртки с шелестом выпала бумажная открытка. Но тонкий слух вовремя отметил медленно падающий предмет.

— Открытка...

Я смутно помнил этих зверюшек. "Чип и Дэйл спешат на помощь". В детстве я любил смотреть этот сериал, эх любимые девяностые.

— "Вспоминаю".

Чьи это воспоминания? Мои или... От этих мыслей мне стало неприятно и холодно. Но зато теперь я возможно знал как меня зовут. Если я похож на живых и ничем от них не отличаюсь (как хочется и не хочется в это верить), то может я имею право на имя?

— Меня зовут...

На язык не легло ни одно имя, значит своего имени я не помнил.

— Хорошо. Пусть будет Дэйл, — кажется я всегда любил этот добрый мультик.

Я шел по дороге все быстрее и быстрее, сам не замечая как перехожу на быстрый бег. В новом теле я был все так же быстр и неутомим. Сознание превратилось в холодный сгусток опасной энергии. В этом мире все делятся на две неравные половины. Первые — это те кого едят, вторые — те кто ест. Что бы не случилось в дальнейшем... я должен быть в последней группе.