Дикий Запад

— Дурак ты, Канда! В следующий раз никто не пойдёт тебя выручать из переделки.

— Кто сказал тебе, что я попал в переделку, Стручок? — голос мечника звучит зло, но он имеет право злитсья.

— Хватит так меня называть! — взрывается Уокер. — У меня есть имя!

Как всегда, этот надоедливый экзорцист не пожелал слушать ответ, а прицепился к издевке далеко не первой свежести. Короткий взгляд на подчёркнуто-индифферентного Книжника убедил его в том, что рыжий-то как раз всё понял, в отличие от ощетинившегося, как дикобраз, Аллена.

— Откуда только берутся такие идиоты... — Канда дёрнул плечом и отвернулся. — Куда мы идём?

— За город, — буркнул обиженный Аллен. — Шериф вполне ясно сказал, что если мы останемся, у нас будут проблемы.

— Мы не можем уйти, — Канда резко остановился. — Надо выяснить, в чём тут дело.

— Сейчас мы всё равно ничего не выясним, — тихо произнёс Книжник. — Вернёмся вечером в салун и всё узнаем. Не стоит мозолить людям глаза, тем более что к тебе, Юу, они относятся без должной любви.

— Я не нуждаюсь в их любви, — сквозь зубы прошипел Канда, в кои-то веки не наорав на Лави за произнесённое имя, что, впрочем, не преминул отметить Аллен:

— Ты, наконец, перестал быть таким противным и разрешаешь называть себя по имени?

Канда чуть поморщился:

— Только попробуй, Стручок. Назовёшь — и твоя голова будет украшать городскую площадь.

— Ну почему ты не можешь быть хоть немного приятнее, Канда! — привычно заныл экзорцист и пнул росший у дороги кактус. Иглы тут же впились в сапог, правда, не пропоров толстую кожу голенища: что-что, а сапоги тачать в Ордене умели. — Почему ему можно, — тычок пальцем в Лави, — а мне нельзя?!

— Заткнись, — пробормотал Канда, глядя поверх его головы, на скалы.

Лави тоже посмотрел в ту сторону и скривился: самих людей видно не было, но не бывает у скал теней в форме человека в шляпе с загнутыми полями.

— Отвратительно, — выдохнул он. — Их как минимум шестеро.

Канда кивнул. Тут и Аллен догадался прекратить нытьё и посмотреть в ту же сторону: шестеро поджарых мужиков уже направлялись навстречу. У каждого в кобуре был кольт, а на поясе висел кнут.

— Похоже, шериф решил нам помочь уйти отсюда побыстрее, — пробормотал Уолкер и вздохнул.

— Может, просто разбойники, — покачал головой Лави. — Мы кажемся довольно лёгкой добычей.

Тем временем шестеро остановились в пяти метрах от экзорцистов. Их главарь, щербатый мужик с кривым носом, который явно ломали, и не раз, сплюнул на землю:

— Кто вы такие? Это наши земли, и никто не имеет права просто так приходить сюда.

— А я почему-то считал, что главный здесь — шериф Катсен, — бросил удочку Лави.

Судя по тому, как скривилось лицо главаря, со шерифом они не приятельствовали:

— Плевать нам на Катсена. Он даже нос из города высунуть боится, потому что здесь мы.

Из-за скалы послышалось лошадиное ржание — странно, что они оставили животных, тем самым, лишив себя преимущества. С другой стороны, подобная вера в собственные силы играла на экзорцистов.

— И что вы собираетесь делать? Надрать нам задницы? — Лави не удержался и рассмеялся: недавняя реплика сильно его разозлила, и теперь эмоции требовали выхода. И шестеро разбойников были просто подарком. — А не боитесь, что это окажетесь в проигрыше?

— А ты самоуверенная малявка, — злобно ухмыльнулся бандит и любовно погладил кнут на поясе.

— Стойте! — Аллен вышел вперёд и поднял руку. Не левую, правую, что свидетельствовало о том, что сам экзорцист не рассчитывает на мирный исход разговора. — Никто никого бить не будет.

— Ты думаешь, я вас не двину только потому, что вы — дети?

Лави подавил желание ответить: "Нет, я думаю, ты нас не двинешь потому что у нас есть оружие". Но вытащить Тессей означало перевести насилие на уровень, где смерть — вполне вероятный исход. А простых людей убивать не хотелось даже для того, чтобы спустить пар. У него самого имелся чёрный пояс по рукопашному бою, но разбойники были ростом с маршала Кросса и даже вполовину не так симпатичны. Каждый из них был тяжелее его или Канды килограммов на двадцать, а Аллена — и того больше. Всю жизнь они были здоровенными и считали себя крутыми, и до этой минуты — вполне оправданно. Идти с ними на обмен ударами — это был бы явный проигрыш. Хотя... Быстрый взгляд на довольно ухмыляющегося Канду лишь убедил Книжника в том, что тот не будет также человеколюбив, как он.

— Только не убивай, — Лави перешёл на громкий шёпот, хотя Аллен и главный бандит были слишком увлечены перепалкой.

— Всего лишь куски мяса... — Канда не отрывал взгляда от главаря. — Их кровью даже не хочется пачкать Муген...

Аллен, тем временем, сам понял, что с упражнениями в красноречии пора заканчивать, и отступил назад. Главарь разбойников выглядел весьма озадаченно — видимо, монологи Аллена всё-таки достигли цели. Лави с Кандой отошли от него чуть в сторону — для драки нужно место. Впрочем, драки всё ещё можно избежать... Книжник махнул рукой Аллену и Канде, чтоб не вмешивались, и выступил вперёд, перекатывая в пальцах крохотный молот:

— Ну что, большой дядя, поиграем?

— Вали отсюда, а то с тобой будет так же, как с ним, — голос подал не главарь, а уже доставший кольт громила из заднего ряда. (с кем — с ним?)

— Ты хочешь сказать, что и я из тебя дурь выбью? — изумился Книжник. — Это по мне.

Верзила с кольтом наморщил лоб. Так, двоих они уже озадачили. Смятение в стане врага.

— Мочи их! — заорал главный, выхватывая кнут.

— Расти, — шепнул Лави.

Молот стал огромен за считанные мгновения. Разбойники попятились, наиболее впечатлительные уронили свои пистолеты и стали хватать ртами воздух.

— Это что за твою мать? — следовало отдать должное, главарь хоть и попятился, но бравады не растерял.

Здоровенный и дурной. Но храбрый. Не очень выигрышное сочетание.

— Кто мы такие, твою мать? Или что, твою мать, происходит? — Канда говорил почти ласково. — Надо задавать вопросы точнее.

— Здесь обычно вопят "Мама!!!" и быстро убегают прочь, — посоветовал Аллен, явно обалдев от проснувшегося дружелюбия Канды. Впрочем, думать об этом времени не было.

Видно, решив поставить точку, Аллен активизировал свою руку и показал искателям лёгкой поживы неприличный жест. Тут из-за спины самого молоденького бандита вылетел Тимкампи и от всей души тяпнул того за задницу.

Нечеловеческий вопль послужил сигналом к быстрому отступлению, если так можно назвать позорное бегство, в которое обратились грабители-неудачники.

— Вот так всегда... — Лави убрал Тессей и пнул валявшийся в дорожной пыли кольт. — Ну что, время к вечеру. Возвращаемся.

В салуне было полно народу — не то, что днём. То тут, то там слышался звон бутылок и громкие выкрики. До троицы экзорцистов, судя по всему, никому не было дела — основная группа народу собралась вокруг большого стола и усиленно галдела.

— О нет... — Аллен как-то резко побледнел и попытался вылететь из бара, но Лави удержал того за шкирку:

— В чём дело?

Вместо ответа Уокер молча указал на одинокую фигуру в углу, единственным ярким пятном на которой были волосы цвета вина, которое так любил их обладатель. Лави присвистнул:

— Какая встреча. Что ж, пойдём присоединимся.

Обмен приветствиями с маршалом не затянулся: Кросс явно пребывал в благостном расположении духа, а потому только отправил ученика заработать немного денег. Аллен, пробормотав "Да, учитель!", побежал к столу, за которым местные ковбои играли в покер. Канде, судя по его виду, было совершенно всё равно, что происходит вокруг, а потому он, кивнув маршалу, сел чуть поодаль, а Лави-таки решил заняться полезным делом: вытащить из закромов мозга всё, что он когда-либо читал или слышал о Великих равнинах, на которых им предстояло провести ближайшее время.

Маршалл Кросс сидел в обнимку с бутылкой чего-то, что явно не продаётся в этом баре, и кайфовал, Канда сидел в стороне, явно погружённый в свои мысли, Аллен пытался выиграть у местных выпивох денег. Только Лави изнывал от безделья: на мечника он уже насмотрелся — всё равно внимания на него было ноль, болеть за Аллена было скучно — этот пройдоха мухлевал и блефовал так, что можно было просто позавидовать, а лезть к Кроссу... В общем, Лави ещё любил свою жизнь. Аллен, лёгкий на помине, закончил обдирать местную шелупонь и плюхнулся рядом, инстинктивно сжавшись при виде учителя.

— Признаюсь я, что двое мы с тобой... Хотя в любви мы существо одно... * — пробормотал маршал, обращаясь к бутылке.

Лави не удержался и заржал:

— О, как тебе хвалу я воспою, когда с тобой одно мы существо?**

Мариан отставил бутылку и впервые с момента знакомства посмотрел на Книжника с интересом:

— Первый раз вижу экзорциста, который хоть что-то знает, кроме классификации акум.

Отчего-то Лави под прицелом этих глаз захотелось залезть под стул. На его счастье, Кроссу ответил Аллен:

— А он не экзорцист, а Книжник.

— Книжник? — интерес в глазах маршала сменился на что-то, подозрительно напоминающее жалость.

— Всего лишь его ученик, — попытался улыбнуться Лави, но сам чувствовал, что гримасу на его лице можно принять за улыбку только при наличии незаурядной фантазии.

— Тем хуже для тебя, — вздохнул маршал и повернулся к Аллену: — Принеси мне вина.

— Но учитель... — Уокер очень красноречиво смотрел на бутылку в руках Кросса, в которой плескалось больше половины янтарного напитка.

— Ты стал плохо слышать, глупый ученик?

— Конечно, учитель, — Аллен уронил голову на грудь и покорно пошёл выполнять приказание маршала. Хотя где он в этой дыре найдёт приличное вино, Лави не подозревал. Да и не до мыслей о судьбе экзорциста с комплексом спасителя мира ему было — Кросс явно отогнал не в меру любопытного Аллена, чтобы сказать ему... что?

— Я сам очень редко вмешиваюсь во все эти игрища Графа и Ордена, — будто бы просто так сказал Мариан. — Только когда эти пляски вокруг Чистой силы мешают мне заниматься своим делом.

Лави рассмеялся:

— Узнаю нашу философию. Вам бы Книжником стать...

Кросс чуть улыбнулся:

— И следовать вашим глупым законам на тему "не привязывайся", "не чувствуй", "не лезь"? Последнее заманчиво, не скрою, но первые два завета меня совершенно не устраивают. Я, знаешь ли, привык сам устанавливать себе законы и вносить в них поправки. Хотя ты, как я посмотрю, не очень-то им следуешь, а?

Лави отчего-то густо покраснел и уставился в столешницу: слишком сложно было сидеть под этим пронизывающим насквозь взглядом. Неудивительно, что Аллен при одном упоминании своего учителя начинает вести себя крайне неадекватно.

— Не очень-то я хороший Книжник, — попробовал отшутиться Лави, но вместо беззаботности в голосе предательски прорезалось что-то, напоминающее отчаяние.

— Твой учитель явно потерпел с тобой фиаско, раз не смог вытравить из тебя эмоции. Впрочем, мой болван ещё хуже.

Лави молча смотрел на него и ждал продолжения, гадая, что же спровоцировало этот поток откровений от самого Кросса. Хотя... Это же маршал Кросс... И меньше всего ему нравилось, что нечто в словах Мариана задевает какие-то струны глубоко внутри.

— Но от того, что я нарушаю правила, Орден только выигрывает, — сам не зная почему, Лави начал оправдываться, хотя никакой вины за собой не чувствовал.

— Ты так думаешь? Значит, я ошибся в тебе.

— Вы можете объяснить нормально?

Взгляд маршала похолодел:

— Тебе вряд ли понравится правда, которую ты видеть отказываешься. Но ты напросился. От того, что ты сражаешься, Орден выигрывает, да. Сейчас ты играешь роль экзорциста. Ты любишь сам и влюбляешь в себя. Но что будет, когда ты уйдёшь? Новое имя, новая пьеса, в которой ты будешь актёром. А что останется тем, кого ты привязал к себе? Кого ты сломал, заставив привязаться?

Впервые Книжнику захотелось убить кого-нибудь. Хотя почему "кого-нибудь"? Убить хотелось вполне конкретного человека, который только что так безапелляционно вторгся в его душу и одним выдохом сдул флер с правды, которую сам он скрывал и мечтал не знать также сильно, как желал вспомнить своё имя.

— Память о них я унесу с собой, — непослушными губами ответил Лави.

— А память о себе оставишь им? — издевательски передразнил его Мариан. — Некоторые правила придуманы не для того, чтобы ими пренебрегать. Ты не принадлежишь себе, а потому должен жить по законам, написанным другими.

— Я хочу жить по своим законам. От того, что я напишу их себе сам, я не перестану быть Книжником.

— Я вижу, ты испугался, — маршал довольно улыбнулся. — Тогда лови спасательный круг, юноша: война, историю которой ты сейчас пишешь, закончится очень нескоро. И вполне возможно, что тебе вовсе не придётся разрывать себя. Так что наплюй на все условности и рамки и просто живи, — Мариан протянул ему бутылку, к которой Лави тут же приложился, жадно глотая какой-то огненный напиток. Одна надежда — ничего совсем уж поганого Кросс пить не будет, а значит, отравление ему не грозит.

Наконец, иррациональная жажда отпустила, и прошло это чувство паники, которое незримо преследовало Книжника с того самого дня, когда Лави пообещал мечнику вернуться и найти его.

— На душе сразу потеплело? — хмыкнул Кросс. — Иди, подыши воздухом. Я чувствую, что скоро должен вернуться мой нерадивый ученик, а ему вряд ли понравится, если я устрою разнос при тебе.

Лави выдохнул что-то типа "спасибо!" и вылетел из душного помещения.

В салуне было жарко, но Лави даже и не пытался списать внезапный приступ удушья на высокую температуру внутри. Чего и говорить, Кросс с его душеспасительными разговорами застал Книжника врасплох, а потому его удары угодили точно в цель. Один за одним.

Вывалившись на улицу, младший Книжник устало привалился к стене. Она оказалась грязной, но это его уже не заботило: теперь, когда глаза непонятного цвета не припечатывали его к стулу, даже можно было соображать. Хотя, если начистоту, Кросс оставил слишком мало пищи для размышлений — не в стиле маршала было давать слушателю время разобраться и подумать. Только выбор, хотя весьма и весьма призрачный.

Ещё раз скрипнули створки, которыми символично был обозначен вход в салун, и в ночную прохладу вышел Канда. Кинув недовольный взгляд на тусклые звёзды, он прислонился к стене всего в метре от цеплявшегося за неё Книжника. Лави молчал: начинать разговор самому в кои-то веки не хотелось, а угрюмый экзорцист в принципе отличался любовью к молчанию. "Что ж, иногда можно и помолчать" — усмехнулся Книжник и, кинув взгляд на присоседившегося Канду, продолжил рассматривать носки своих сапог. Пойло Кросса давало о себе знать, то вызывая сонливость, то напротив — желание говорить...

— Что с тобой? — этот голос очень редко звучал спокойно. Так что Лави, привыкший к крикам или едким комментариям, вздрогнул:

— О чём ты? Со мной всё в порядке.

Послышался характерный смешок:

— После разговора с ним ты вылетел, как ошпаренный. И теперь молчишь. И после этого ты будешь мне говорить, что у тебя всё нормально?