|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
День, начавшийся с настойчивых воплей телефона, не может называться удачным. Тем более, если звонит искатель, отправленный вместе с Кандой за океан. И уж тем более, если этот искатель пытается объяснить, почему сам экзорцист связаться с Главным управлением не может.
Смотритель Комуи поправил сползшие очки и попытался сосредоточиться на выкопанной из-под вороха бумаг трубке, а точнее, на воплях, доносившихся из неё.
— Я не знаю что делать, смотритель! — орала трубка. — Они просто пришли и арестовали его! А он не сопротивлялся и сказал мне ничего не предпринимать!
— Успокойся, — Комуи вздохнул. — В чём его обвинили? Всё равно без суда...
— Какой тут суд, смотритель? Я вообще удивлён, что его до сих пор не повесили. Тут закон — шериф!
— Всё настолько серьёзно? — наконец, до Комуи начал доходить весь кошмар ситуации.
Странным было то, что Канда вообще позволил им себя арестовать. С уровнем мастерства мечника ему ничего не стоило раскидать всё управление вместе со шерифом и не ко времени напавшими атабасками. С другой стороны, совершенно не в привычках Канды говорить, что он нуждается в помощи, какими бы ни были причины. Но теперь ситуация вышла из-под его контроля.
— Он ранен? — наконец, спросил смотритель. Нездоровье экзорциста было вменяемым объяснением его поведения. Хотя с его-то способностью к восстановлению...
— Нет. Но я не уверен — всё произошло очень быстро. Нужна помощь.
— В чём его обвиняют?
Ответ заставил Комуи ущипнуть себя на руку. Потом ещё раз. Не выдержав, он расхохотался:
— Ты уверен? Это на него не похоже. Я бы скорее поверил, что он убил кого-нибудь ненароком.
— Нет, я точно слышал, — искатель, похоже, нервничал. — Всё это очень странно.
— Ладно, я тебя понял. Я пошлю ребят. А ты можешь быть свободен — сами разберутся.
Искатель благодарно вздохнул и положил трубку, оставив смотрителя Чёрного Ордена продумывать кандидатуры для внеплановой командировки. Конечно, Аллен — никто не сможет воспользоваться магией Ковчега без него, да и самому мальчику будет интересно оказаться на другом континенте. Ещё в Главном управлении были Линали и ученик Книжника, которого учитель оставил набираться сил после очередной заварухи с акума. Освежив в памяти все знания о Диком Западе, смотритель пришёл к выводу, что молодой девочке там делать абсолютно нечего: женщины на западном берегу Миссисипи были либо замученными жёнами местных золотодобытчиков, либо девушками лёгкого поведения — определённо не лучшее место для его милой сестрёнки. Значит, выбора нет. Тем более, что Хевласка ещё не закончила с изучением изменившейся Чистой силы девушки — отправлять Линали на потенциально опасное задание было совсем неразумным.
Успокоив себя этими доводами, смотритель послал Восемьдесят пятого будить мальчишек.
Уже через двадцать минут Комуи имел удовольствие наблюдать невыспавшихся подопечных во всей их опухшей со сна красе. И если Книжник хоть как-то успел привести себя в более-менее вменяемое состояние (явно сказывалась школа старика), то Аллен, привыкший к выпавшему на его голову отпуску, явно до сих пор спал на ходу.
— Ну что ж... — смотритель облокотился на стол и посмотрел на расположившиеся на диване боевые единицы Ордена. — У нас возникли некоторые проблемы, потому мне придётся отправить вас на задание.
— На какое зада-а-а-ание, — сладко зевнул Уокер и потянулся. — Кому-то нужна помощь?
— Да, помощь нужна Канде.
— Ух ты! — Книжник аж подпрыгнул на мягком сидении и выпрямился. — Неужели сам попросил?
Комуи скривился: слишком уж хорошо все трое знали, что Канда не попросит помощи. А значит, группа поддержки окажется под двойным огнём: Графа и самого расстроенного мечника, которому не дали справиться в одиночку.
— Нет, просил искатель, который был отправлен вместе с ним. Сам он, правда, уже двигается прочь от места, и теперь помощь зависит только от вас.
— Вы можете рассказать, что там случилось? Хотя бы вкратце? — за что Комуи и любил Книжников, так это за их умение собираться в нужный момент. Пока экзорцисты оплакивают потери среди своих, Книжники просто действуют дальше.
— Безусловно. Канду посадили в тюрьму. За попытку изнасилования.
— Как?!
Смотритель повторил, но смысла в этих словах не прибавилось.
— Э-э... — протянул обретший дар речи Аллен. — Канда хоть и псих, каких свет не видывал, но я скорее поверил бы в убийство, чем в изнасилование.
Комуи хихикнул:
— Вряд ли это можно счесть за комплимент, но тут я с тобой полностью согласен. Итак, ваша задача: убедить шерифа выпустить экзорциста из-за решётки, и вместе с Кандой разведать это дело. Слишком тут всё странно, раз в ход пошли такие простые приёмы.
— А если шериф откажется его выпускать? — наивно поинтересовался Уокер.
Вместо Комуи ответил Лави:
— Аллен, ты как ребёнок, ей-Богу! Мы будем достаточно убедительны, чтобы он в итоге согласился на наши условия.
— Но я не хочу на Дикий Запад, — тихонько заныл Уокер, но его тут же перебил смотритель:
— Все подробности вам сообщит сам Канда. Отправляйтесь немедленно, дело не терпит отлагательств.
Лави кивнул и потащил всё ещё поскуливающего Аллена в комнату с Ковчегом. Впрочем, тот довольно быстро пришёл в себя и поинтересовался:
— А откуда такая уверенность, что Канда не только не убьёт нас, но ещё и расскажет нам свой план в деталях?
Ответа на этот вопрос у Книжника, к сожалению, не было.
Благоразумно запихнув ковчег в ближайшую пещеру, Аллен и Лави направились в поселение. То тут, то там мелькали всадники, женщины громко переговаривались на дороге, дети кричали и играли в индейцев и кавалеристов.
— И куда нам идти? — Аллен обалдел от шума и схватился за руку Книжника.
— Нам надо найти шерифа и убедить его отпустить Канду, — просто ответил Лави. — Но в участок идти глупо — вряд ли кто-нибудь важный будет на работе во время сиесты. Значит, идём в салун.
Мимо экзорцистов проехала повозка, обдав облаком пыли. Аллен закашлялся:
— Неужели тут вообще можно жить? Как мы вообще этот салун узнаем? Я не видел здесь ни одной вывески!
Книжник улыбнулся:
— И ещё как! Ладно, идём. Салун — везде салун.
Лави толкнул деревянные дверцы, и они вошли в помещение. Внутри царил полумрак, смесь запахов прогорклого жира и пива витала в воздухе так сильно, что была почти осязаема. Книжник слышал, как Аллен резко выдохнул воздух и жалостливо посмотрел на него.
— Идём, — кивнул он и пошёл к стойке, игнорируя заинтересованные взгляды немногочисленных посетителей.
Толстая барменша с необъятным бюстом тут же подошла к ним:
— Что будете, мальчики? Я раньше вас тут не видела.
— Мы недавно приехали, — Лави радостно улыбнулся. — И хотели бы взять пива.
— А не маловат ли он для пива? — женщина кивнула на тут же надувшегося Аллена.
— Ничего, — рассмеялся Книжник, получив две кружки. Пиво, конечно, было не самым лучшим, но хоть мочой не отдавало. — Скажи-ка, красавица, а где мы могли бы увидеть шерифа?
Женщина нахмурилась:
— Зачем вам Джимми?
— Поговорить, — всю лёгкость, равно как и улыбку, будто стёрли с лица Книжника. — Просто поговорить.
— Вы совсем не отсюда, — барменша внимательно осмотрела Лави, а затем и покрасневшего Аллена. — Как тот паренёк, что приходил сюда два дня назад.
— Вы видели Канду? — Аллен, как всегда, решил заговорить невовремя. Лави пообещал себе, что когда-нибудь он всё-таки прочитает ему нотацию. Пока же на него смотрела резко растерявшая всё своё дружелюбие женщина:
— Значит, вы с ним. Что ж, я проведу вас к шерифу, — она вышла из-за стойки и повела ребят в какую-то подсобку. Лави бросил полный сожаления взгляд на почти нетронутое пиво и припустил за ней.
Комнатка была маленькой, очертания предметов и сидящих в ней людей терялись в клубах дыма. Людей было четверо, и вряд ли их интересовало что-то, кроме покера.
— Джимми, это к тебе. Дружки того... — женщина нахмурилась и прикрыла дверь.
— Спасибо, Джейн, — мужчина с непонятного цвета глазами и неровной чёлкой, закрывавшей пол-лица, кивнул барменше и повернулся к остальным: — Ребята, продолжим после.
Послышался скрип отодвигаемых стульев, и трое парней вместе с Джейн вышли из комнатки. Шериф молча смотрел на них, выпуская клубы дыма. Волосы у него оказались светлые, цвета соли с перцем — видно, ему было за сорок. Из-под чёлки выглядывал шрам от брови до челюсти — рваный, скорее от разбитой бутылки, чем от ножа. Глаза его были пустыми и безжалостными, как у куклы.
— Вы не предложите нам сесть? — ухмыльнулся Лави, занимая стул напротив него. Аллен уселся рядом.
— Я не предлагал вам сесть, — нахмурился шериф и перевёл взгляд на Аллена. Тот улыбнулся, что заставило шерифа нахмуриться.
— Меня зовут Джим Катсен, — облако дыма полетело прямо в лицо Аллену. — И я — местный шериф. А работа шерифа — защищать невинных людей от таких выродков, как ваш япошка.
— Япошка, — повторил Лави. Аллену не надо было оборачиваться, чтобы убедиться — он расплылся в улыбке.
— Послушайте, мистер Катсен, — Аллен вздохнул. — И вы и мы знаем, что никакого преступления не было.
— И с чего же ты взял, Стручок?
К счастью, экзорцисту хватило ума не обратить внимания на слова шерифа. Улыбнувшись ещё приторнее, Аллен продолжил:
— А раз преступления не было, вы не можете задерживать его.
Катсен явно занервничал и задёргался, как червяк на крючке, хотя ничего серьёзного сказано ещё не было. Он придвинулся ближе к Аллену, сцепил руки и стал смотреть ему в глаза. На голове у него остался круг примятых волос от шляпы.
— И что? — спросил Уокер. — Будете пытать нас молчанием, пока мы не взмолимся о пощаде?
— Какого чёрта вы сюда влезли?
Аллен наклонился вперёд, облокотившись о грязный стол:
— В следующий раз тщательнее готовьте подставу, Катсен.
— Он всего лишь псих с мечом. И он был один. Как я мог предвидеть, что из ниоткуда за ним явятся дружки?
— Зачем вы это сделали? Что тут творится, шериф?
— А это уже не вашего ума дело. Забирайте свою подружку, — тут Книжник гнусно хихикнул. — И валите из города, —
Лави, доселе с удовольствием наблюдавший за диалогом преобразившегося Аллена, решил вмешаться:
— А почему мы должны это сделать? Он кристально чист, против нас у вас ничего нет. Вам повезло, что вы решили поговорить с нами, а не начали разговор с угроз. Но вы и так проиграли, шериф Катсен.
— Почему это?
Лави усмехнулся:
— Мы можем ответить наездом на наезд, потому что это правильно. А наш задержанный друг — потому, что вот такая он зараза.
Теперь Катсен смотрел на него: в глазах шерифа виднелись отблески паники, но было до сих пор неясно, чего он боится: их с Алленом или кого-то, кто приказал ему задержать Канду. Если напугать как следует даже хорошего человека — никогда нельзя сказать заранее, на что он способен. Напугай человека плохого — и тебе грозит беда. Катсена нельзя было назвать хорошим. С другой стороны, если бы он был совсем засранцем, фарс с изнасилованием был бы заменён на убийство. Или на попытку убить самого Канду. Так что Катсен ещё не соскользнул в бездну окончательно, но если будет продолжать в том же духе, точно закончит убийством. Сам он, быть может, ещё этого не знает, но если они и таинственный кукловод не оставят ему выхода — сообразит.
— Надеюсь, вечером вас здесь уже не будет. Идём.
О том, что кто-то идёт, Канда услышал ещё до хлопка двери. Человек было несколько — отчего-то шериф постоянно брал с собой кого-то из своих людей, чтобы поговорить с ним (вернее, вылить очередной ушат грязи). На этот раз сопровождающих было двое — не иначе как уважаемый мистер Кетсен решил перейти от допроса обычного к более продуктивному его виду — допросу с пристрастием. Но вот открылась дверь в комнату с клеткой, которая была его пристанищем последние двое суток, и вместо суровых ребят с кольтами с шерифом вошли экзорцист и Книжник.
Пока Канда молча переваривал увиденное, шериф, громыхая ключами, открыл решётку и повернулся к остальным:
— Он ваш. И чтобы завтра же духа вашего тут не было.
Лави улыбнулся той самой своей улыбкой, которую Канда иногда видел на его лице. Обычно она появлялась после очередной нотации старого учителя, по окончании которой ученик всё равно поступал по-своему. Аллен же попытался броситься к пленнику, но замер на полпути — взгляд Канды не предвещал ожидаемого вороха благодарностей.
— Верните мне мой меч, — шериф вздрогнул, услышав голос экзорциста, но быстро взял себя в руки, мотнув головой, чтобы неровная прядь скрыла уродливый шрам, пересекающий левую щеку.
— На выходе отдадут.
Больше шериф Катсен не услышал ничего — Канда молча вышел за дверь, беловолосый паренёк потрусил за ним, а рыжий ещё и скорчил ехидную гримаску, махнув на прощанье оранжевым шарфом.
Шериф, прищурившись, смотрел им вслед: эти ребята выглядели не опасно — каких опасностей можно ждать от почти детей, свалившихся на голову? А бывалому в разных заварухах с бандитами или индейцами Джимми Катсену не пристало бояться подобных визитёров: где бугры мышц, усилиями которых можно свернуть шею? Где та тень в глазах, которая появляется только после убийства человека? Да, что-то такое было в этом, длинноволосом, но тот агрессии не проявлял. Он вообще никак не реагировал на внешний мир, будто ему всё равно где сидеть: в клетке или под открытым небом. Где шрамы, показывающие, что ты был в передряге? Конечно, глаз рыжего был закрыт повязкой, но... это всё? Сам Джимми считал, что шрамы только украшают мужчину. Делают его сильнее. Просто его собственный, на лице, очень не нравился подружке Мередит, а жене давно уже было всё равно, как выглядит её супруг.
Ничего в этих мальчишках не оправдывало тот ужас, который охватил его, когда они вошли в салун, где Катсен пропускал ежедневный стаканчик виски, и напрямую перешли к делу.
Но, положа руку на сердце, ему бы очень не хотелось претворять в жизнь угрозы, которые он мысленно обещал им, если они тотчас не уедут из этого места.
Получив Муген, Канда почувствовал себя увереннее. Когда вся троица вышла на улицу, он первым делом осмотрел меч — пара новых царапин на ножнах, но они почти незаметны. Что ж, не всё так плохо.
— Ты решил играть в молчанку? — Аллен, как всегда, раздражал. Самим фактом своего существования. — Даже не поблагодаришь нас за то, что вытащили тебя?
Мысли сменились. Теперь экзорциста интересовало не состояние меча, а то, под каким углом его нужно достать из ножен, чтобы разрубить надоедливого Стручка на две ровные половинки.
Аллен обиженно сопел, ожидая ответа. Лави насвистывал что-то себе под нос, рассматривая облака. Наконец, процессия тронулась.
— И даже не скажешь, что рад видеть? — теперь зелёный глаз смотрит на него.
— А я должен? — взгляд в ответ.
Только что улыбавшиеся губы чуть кривятся и беззвучно произносят какое-то слово. Мечник не был готов ручаться, но это выглядело очень похоже на "урод". Аллен же, напротив, смотрит по-детски обиженно:
— Дурак ты, Канда! В следующий раз никто не пойдёт тебя выручать из переделки.
— Кто сказал тебе, что я попал в переделку, Стручок? — голос мечника звучит зло, но он имеет право злитсья.
— Хватит так меня называть! — взрывается Уокер. — У меня есть имя!
Как всегда, этот надоедливый экзорцист не пожелал слушать ответ, а прицепился к издевке далеко не первой свежести. Короткий взгляд на подчёркнуто-индифферентного Книжника убедил его в том, что рыжий-то как раз всё понял, в отличие от ощетинившегося, как дикобраз, Аллена.
— Откуда только берутся такие идиоты... — Канда дёрнул плечом и отвернулся. — Куда мы идём?
— За город, — буркнул обиженный Аллен. — Шериф вполне ясно сказал, что если мы останемся, у нас будут проблемы.
— Мы не можем уйти, — Канда резко остановился. — Надо выяснить, в чём тут дело.
— Сейчас мы всё равно ничего не выясним, — тихо произнёс Книжник. — Вернёмся вечером в салун и всё узнаем. Не стоит мозолить людям глаза, тем более что к тебе, Юу, они относятся без должной любви.
— Я не нуждаюсь в их любви, — сквозь зубы прошипел Канда, в кои-то веки не наорав на Лави за произнесённое имя, что, впрочем, не преминул отметить Аллен:
— Ты, наконец, перестал быть таким противным и разрешаешь называть себя по имени?
Канда чуть поморщился:
— Только попробуй, Стручок. Назовёшь — и твоя голова будет украшать городскую площадь.
— Ну почему ты не можешь быть хоть немного приятнее, Канда! — привычно заныл экзорцист и пнул росший у дороги кактус. Иглы тут же впились в сапог, правда, не пропоров толстую кожу голенища: что-что, а сапоги тачать в Ордене умели. — Почему ему можно, — тычок пальцем в Лави, — а мне нельзя?!
— Заткнись, — пробормотал Канда, глядя поверх его головы, на скалы.
Лави тоже посмотрел в ту сторону и скривился: самих людей видно не было, но не бывает у скал теней в форме человека в шляпе с загнутыми полями.
— Отвратительно, — выдохнул он. — Их как минимум шестеро.
Канда кивнул. Тут и Аллен догадался прекратить нытьё и посмотреть в ту же сторону: шестеро поджарых мужиков уже направлялись навстречу. У каждого в кобуре был кольт, а на поясе висел кнут.
— Похоже, шериф решил нам помочь уйти отсюда побыстрее, — пробормотал Уолкер и вздохнул.
— Может, просто разбойники, — покачал головой Лави. — Мы кажемся довольно лёгкой добычей.
Тем временем шестеро остановились в пяти метрах от экзорцистов. Их главарь, щербатый мужик с кривым носом, который явно ломали, и не раз, сплюнул на землю:
— Кто вы такие? Это наши земли, и никто не имеет права просто так приходить сюда.
— А я почему-то считал, что главный здесь — шериф Катсен, — бросил удочку Лави.
Судя по тому, как скривилось лицо главаря, со шерифом они не приятельствовали:
— Плевать нам на Катсена. Он даже нос из города высунуть боится, потому что здесь мы.
Из-за скалы послышалось лошадиное ржание — странно, что они оставили животных, тем самым, лишив себя преимущества. С другой стороны, подобная вера в собственные силы играла на экзорцистов.
— И что вы собираетесь делать? Надрать нам задницы? — Лави не удержался и рассмеялся: недавняя реплика сильно его разозлила, и теперь эмоции требовали выхода. И шестеро разбойников были просто подарком. — А не боитесь, что это окажетесь в проигрыше?
— А ты самоуверенная малявка, — злобно ухмыльнулся бандит и любовно погладил кнут на поясе.
— Стойте! — Аллен вышел вперёд и поднял руку. Не левую, правую, что свидетельствовало о том, что сам экзорцист не рассчитывает на мирный исход разговора. — Никто никого бить не будет.
— Ты думаешь, я вас не двину только потому, что вы — дети?
Лави подавил желание ответить: "Нет, я думаю, ты нас не двинешь потому что у нас есть оружие". Но вытащить Тессей означало перевести насилие на уровень, где смерть — вполне вероятный исход. А простых людей убивать не хотелось даже для того, чтобы спустить пар. У него самого имелся чёрный пояс по рукопашному бою, но разбойники были ростом с маршала Кросса и даже вполовину не так симпатичны. Каждый из них был тяжелее его или Канды килограммов на двадцать, а Аллена — и того больше. Всю жизнь они были здоровенными и считали себя крутыми, и до этой минуты — вполне оправданно. Идти с ними на обмен ударами — это был бы явный проигрыш. Хотя... Быстрый взгляд на довольно ухмыляющегося Канду лишь убедил Книжника в том, что тот не будет также человеколюбив, как он.
— Только не убивай, — Лави перешёл на громкий шёпот, хотя Аллен и главный бандит были слишком увлечены перепалкой.
— Всего лишь куски мяса... — Канда не отрывал взгляда от главаря. — Их кровью даже не хочется пачкать Муген...
Аллен, тем временем, сам понял, что с упражнениями в красноречии пора заканчивать, и отступил назад. Главарь разбойников выглядел весьма озадаченно — видимо, монологи Аллена всё-таки достигли цели. Лави с Кандой отошли от него чуть в сторону — для драки нужно место. Впрочем, драки всё ещё можно избежать... Книжник махнул рукой Аллену и Канде, чтоб не вмешивались, и выступил вперёд, перекатывая в пальцах крохотный молот:
— Ну что, большой дядя, поиграем?
— Вали отсюда, а то с тобой будет так же, как с ним, — голос подал не главарь, а уже доставший кольт громила из заднего ряда. (с кем — с ним?)
— Ты хочешь сказать, что и я из тебя дурь выбью? — изумился Книжник. — Это по мне.
Верзила с кольтом наморщил лоб. Так, двоих они уже озадачили. Смятение в стане врага.
— Мочи их! — заорал главный, выхватывая кнут.
— Расти, — шепнул Лави.
Молот стал огромен за считанные мгновения. Разбойники попятились, наиболее впечатлительные уронили свои пистолеты и стали хватать ртами воздух.
— Это что за твою мать? — следовало отдать должное, главарь хоть и попятился, но бравады не растерял.
Здоровенный и дурной. Но храбрый. Не очень выигрышное сочетание.
— Кто мы такие, твою мать? Или что, твою мать, происходит? — Канда говорил почти ласково. — Надо задавать вопросы точнее.
— Здесь обычно вопят "Мама!!!" и быстро убегают прочь, — посоветовал Аллен, явно обалдев от проснувшегося дружелюбия Канды. Впрочем, думать об этом времени не было.
Видно, решив поставить точку, Аллен активизировал свою руку и показал искателям лёгкой поживы неприличный жест. Тут из-за спины самого молоденького бандита вылетел Тимкампи и от всей души тяпнул того за задницу.
Нечеловеческий вопль послужил сигналом к быстрому отступлению, если так можно назвать позорное бегство, в которое обратились грабители-неудачники.
— Вот так всегда... — Лави убрал Тессей и пнул валявшийся в дорожной пыли кольт. — Ну что, время к вечеру. Возвращаемся.
В салуне было полно народу — не то, что днём. То тут, то там слышался звон бутылок и громкие выкрики. До троицы экзорцистов, судя по всему, никому не было дела — основная группа народу собралась вокруг большого стола и усиленно галдела.
— О нет... — Аллен как-то резко побледнел и попытался вылететь из бара, но Лави удержал того за шкирку:
— В чём дело?
Вместо ответа Уокер молча указал на одинокую фигуру в углу, единственным ярким пятном на которой были волосы цвета вина, которое так любил их обладатель. Лави присвистнул:
— Какая встреча. Что ж, пойдём присоединимся.
Обмен приветствиями с маршалом не затянулся: Кросс явно пребывал в благостном расположении духа, а потому только отправил ученика заработать немного денег. Аллен, пробормотав "Да, учитель!", побежал к столу, за которым местные ковбои играли в покер. Канде, судя по его виду, было совершенно всё равно, что происходит вокруг, а потому он, кивнув маршалу, сел чуть поодаль, а Лави-таки решил заняться полезным делом: вытащить из закромов мозга всё, что он когда-либо читал или слышал о Великих равнинах, на которых им предстояло провести ближайшее время.
Маршалл Кросс сидел в обнимку с бутылкой чего-то, что явно не продаётся в этом баре, и кайфовал, Канда сидел в стороне, явно погружённый в свои мысли, Аллен пытался выиграть у местных выпивох денег. Только Лави изнывал от безделья: на мечника он уже насмотрелся — всё равно внимания на него было ноль, болеть за Аллена было скучно — этот пройдоха мухлевал и блефовал так, что можно было просто позавидовать, а лезть к Кроссу... В общем, Лави ещё любил свою жизнь. Аллен, лёгкий на помине, закончил обдирать местную шелупонь и плюхнулся рядом, инстинктивно сжавшись при виде учителя.
— Признаюсь я, что двое мы с тобой... Хотя в любви мы существо одно... * — пробормотал маршал, обращаясь к бутылке.
Лави не удержался и заржал:
— О, как тебе хвалу я воспою, когда с тобой одно мы существо?**
Мариан отставил бутылку и впервые с момента знакомства посмотрел на Книжника с интересом:
— Первый раз вижу экзорциста, который хоть что-то знает, кроме классификации акум.
Отчего-то Лави под прицелом этих глаз захотелось залезть под стул. На его счастье, Кроссу ответил Аллен:
— А он не экзорцист, а Книжник.
— Книжник? — интерес в глазах маршала сменился на что-то, подозрительно напоминающее жалость.
— Всего лишь его ученик, — попытался улыбнуться Лави, но сам чувствовал, что гримасу на его лице можно принять за улыбку только при наличии незаурядной фантазии.
— Тем хуже для тебя, — вздохнул маршал и повернулся к Аллену: — Принеси мне вина.
— Но учитель... — Уокер очень красноречиво смотрел на бутылку в руках Кросса, в которой плескалось больше половины янтарного напитка.
— Ты стал плохо слышать, глупый ученик?
— Конечно, учитель, — Аллен уронил голову на грудь и покорно пошёл выполнять приказание маршала. Хотя где он в этой дыре найдёт приличное вино, Лави не подозревал. Да и не до мыслей о судьбе экзорциста с комплексом спасителя мира ему было — Кросс явно отогнал не в меру любопытного Аллена, чтобы сказать ему... что?
— Я сам очень редко вмешиваюсь во все эти игрища Графа и Ордена, — будто бы просто так сказал Мариан. — Только когда эти пляски вокруг Чистой силы мешают мне заниматься своим делом.
Лави рассмеялся:
— Узнаю нашу философию. Вам бы Книжником стать...
Кросс чуть улыбнулся:
— И следовать вашим глупым законам на тему "не привязывайся", "не чувствуй", "не лезь"? Последнее заманчиво, не скрою, но первые два завета меня совершенно не устраивают. Я, знаешь ли, привык сам устанавливать себе законы и вносить в них поправки. Хотя ты, как я посмотрю, не очень-то им следуешь, а?
Лави отчего-то густо покраснел и уставился в столешницу: слишком сложно было сидеть под этим пронизывающим насквозь взглядом. Неудивительно, что Аллен при одном упоминании своего учителя начинает вести себя крайне неадекватно.
— Не очень-то я хороший Книжник, — попробовал отшутиться Лави, но вместо беззаботности в голосе предательски прорезалось что-то, напоминающее отчаяние.
— Твой учитель явно потерпел с тобой фиаско, раз не смог вытравить из тебя эмоции. Впрочем, мой болван ещё хуже.
Лави молча смотрел на него и ждал продолжения, гадая, что же спровоцировало этот поток откровений от самого Кросса. Хотя... Это же маршал Кросс... И меньше всего ему нравилось, что нечто в словах Мариана задевает какие-то струны глубоко внутри.
— Но от того, что я нарушаю правила, Орден только выигрывает, — сам не зная почему, Лави начал оправдываться, хотя никакой вины за собой не чувствовал.
— Ты так думаешь? Значит, я ошибся в тебе.
— Вы можете объяснить нормально?
Взгляд маршала похолодел:
— Тебе вряд ли понравится правда, которую ты видеть отказываешься. Но ты напросился. От того, что ты сражаешься, Орден выигрывает, да. Сейчас ты играешь роль экзорциста. Ты любишь сам и влюбляешь в себя. Но что будет, когда ты уйдёшь? Новое имя, новая пьеса, в которой ты будешь актёром. А что останется тем, кого ты привязал к себе? Кого ты сломал, заставив привязаться?
Впервые Книжнику захотелось убить кого-нибудь. Хотя почему "кого-нибудь"? Убить хотелось вполне конкретного человека, который только что так безапелляционно вторгся в его душу и одним выдохом сдул флер с правды, которую сам он скрывал и мечтал не знать также сильно, как желал вспомнить своё имя.
— Память о них я унесу с собой, — непослушными губами ответил Лави.
— А память о себе оставишь им? — издевательски передразнил его Мариан. — Некоторые правила придуманы не для того, чтобы ими пренебрегать. Ты не принадлежишь себе, а потому должен жить по законам, написанным другими.
— Я хочу жить по своим законам. От того, что я напишу их себе сам, я не перестану быть Книжником.
— Я вижу, ты испугался, — маршал довольно улыбнулся. — Тогда лови спасательный круг, юноша: война, историю которой ты сейчас пишешь, закончится очень нескоро. И вполне возможно, что тебе вовсе не придётся разрывать себя. Так что наплюй на все условности и рамки и просто живи, — Мариан протянул ему бутылку, к которой Лави тут же приложился, жадно глотая какой-то огненный напиток. Одна надежда — ничего совсем уж поганого Кросс пить не будет, а значит, отравление ему не грозит.
Наконец, иррациональная жажда отпустила, и прошло это чувство паники, которое незримо преследовало Книжника с того самого дня, когда Лави пообещал мечнику вернуться и найти его.
— На душе сразу потеплело? — хмыкнул Кросс. — Иди, подыши воздухом. Я чувствую, что скоро должен вернуться мой нерадивый ученик, а ему вряд ли понравится, если я устрою разнос при тебе.
Лави выдохнул что-то типа "спасибо!" и вылетел из душного помещения.
В салуне было жарко, но Лави даже и не пытался списать внезапный приступ удушья на высокую температуру внутри. Чего и говорить, Кросс с его душеспасительными разговорами застал Книжника врасплох, а потому его удары угодили точно в цель. Один за одним.
Вывалившись на улицу, младший Книжник устало привалился к стене. Она оказалась грязной, но это его уже не заботило: теперь, когда глаза непонятного цвета не припечатывали его к стулу, даже можно было соображать. Хотя, если начистоту, Кросс оставил слишком мало пищи для размышлений — не в стиле маршала было давать слушателю время разобраться и подумать. Только выбор, хотя весьма и весьма призрачный.
Ещё раз скрипнули створки, которыми символично был обозначен вход в салун, и в ночную прохладу вышел Канда. Кинув недовольный взгляд на тусклые звёзды, он прислонился к стене всего в метре от цеплявшегося за неё Книжника. Лави молчал: начинать разговор самому в кои-то веки не хотелось, а угрюмый экзорцист в принципе отличался любовью к молчанию. "Что ж, иногда можно и помолчать" — усмехнулся Книжник и, кинув взгляд на присоседившегося Канду, продолжил рассматривать носки своих сапог. Пойло Кросса давало о себе знать, то вызывая сонливость, то напротив — желание говорить...
— Что с тобой? — этот голос очень редко звучал спокойно. Так что Лави, привыкший к крикам или едким комментариям, вздрогнул:
— О чём ты? Со мной всё в порядке.
Послышался характерный смешок:
— После разговора с ним ты вылетел, как ошпаренный. И теперь молчишь. И после этого ты будешь мне говорить, что у тебя всё нормально?
— Юу, ты чего? — подобной отповеди Лави не ожидал и теперь удивлённо смотрел на отвернувшегося Канду.
Тот в ответ на своё имя только фыркнул:
— Скрытным полагается быть мне. Я просто блюду свои интересы.
— То, что сказал Кросс... — Лави поморщился, подбирая слова. — Мне дико было это слышать. Мы, Кинжники, живём как бы вне времени. Только отсчитываем войны и собственные имена, хотя и это скоро забывается. Маршал же сказал, что жить нужно сегодняшним днём, словно...
— Завтра не существует, — продолжил его мысль Канда и ухмыльнулся: — Старая японская мудрость. Я всегда так живу. Какой смысл думать о завтра, если его может не наступить? Во всяком случае, для тебя.
Книжник молча смотрел на экзорциста, тщетно пытаясь собрать расплывающиеся мысли. Уж кому, как не ему знать, что Канда может быть не только замкнутой сволочью! Но эти моменты были так редки, что слишком просто отходили на второй план, оставляя только образ, в котором экзорцист пребывал почти постоянно. Ну, или как сегодня днём.
— А что было днём? — спросил Канда, повернувшись к нему.
— Ой, я это вслух сказал, — растерянно пробормотал Лави и нахмурился: неизвестно, что такое там пьёт маршал, но самоконтроль оно ослабляет, и очень сильно. — Ну, ты, как обычно, хамил. Не то, чтобы это было событием из ряда вон...
— А что, я тебе на шею с воплями радости броситься должен? — перебил его экзорцист. — Ты слишком много времени провёл со Стручком, это не пошло тебе на пользу.
— Ты хотя бы мог поздороваться, — обиженно буркнул Лави.
Канда даже не стал ничего говорить — он просто посмотрел на него таким взглядом, от которого у Книжника отбило желание болтать на ближайшие часа четыре. А то и больше. Впрочем, тот быстро взял себя в руки:
— Никак не можешь облегчить мне задачу?
— Последней твоей задачей было не дать мне сражаться с Ноем. Впредь старайся ставить перед собой более реальные цели.
— Просто тогда мне стало страшно за тебя. Разве это плохо — бояться за человека, который тебе дорог? — конец фразы прозвучал почти шёпотом: впервые за долгие месяцы он поднял тему, которую сам решил считать для себя запретной. Но то ли здесь сыграло роль более-менее спокойное задание (хотя какое спокойствие, когда за стеной сидит безумный учёный, капризом небес ставший маршалом), то ли выпитое — но слова уже лились сами собой: — Я ведь обещал, что найду тебя. Обещал, что вернусь. А получилось, что тогда я просто снова ушёл.
— Тогда ты не мог не уйти — я бы не потерпел присутствия кого-то, кто помешает моей битве.
Повисла пауза, в которой слишком явно чувствовался незаданный вопрос: "А теперь?" Ситуация осложнялась тем, что его мог задать каждый, но и Канда и Книжник не хотели слышать на него ответ.
— Но ты... — осторожно, будто подбирая слова, начал Лави. — Ты ждал меня? Или этого "завтра" для тебя тоже не существует?
Канда молчал, глядя на него. С усилием сглотнув, Книжник сделал неуверенный шаг навстречу, почувствовав, как чужое дыхание обжигает лицо:
— Или ты ждёшь меня?
Забытый, а теперь снова яркий вкус чужих губ, поцелуй вышел недолгим — большего просто никто бы не выдержал, но каким-то странным. Будто скреплял невидимой печатью молчаливый договор. Канда чуть отклонился и посмотрел на Книжника:
— Что за гадость ты пил? — даже в шёпоте явно слышались нотки неудовольствия.
Но свалить всю вину на Кросса Лави не удалось: дверцы салуна вновь распахнулись, и оттуда с протяжным воплем вылетел Аллен. Следом за ним, довольно поправляя полы плаща, показался Кросс:
— Простите, мальчики, но дальше я терпеть этого олуха уже не мог, — Мариан бутылкой указал на ученика, который пытался подняться с обиженным "учитель!".
— Это не удивляет, — вполголоса пробормотал Канда, поворачиваясь к маршалу.
Аллен, наконец, поборол силу притяжения и во все глаза рассматривал коллег:
— Вы всё это время тут стояли?
— Ну, да... — осторожно ответил Книжник.
— И ты жив? — глаза Аллена стали ещё больше.
— Как видишь, — улыбнулся Лави, гадая, чем закончится этот допрос.
— Что же вы тут делали? — определённо, пословица про сдохшую от любопытства кошку была придумала специально для этого случая.
— А это уже не твоё дело, Стручок, — ответил ему Мариан и подмигнул Канде: — Это ведь ты придумал это прозвище для него? Мне нравится, очень ему подходит.
Ненависть в глазах Аллена выглядела настолько забавной, что Лави не удержался и прыснул. Канда тоже ухмыльнулся, но, как всегда, промолчал.
— Ладно, идём, — скомандовал маршал. — Местная гостиница, конечно, лучше ночлега под открытым небом, но вам, ребята, тут вроде как появляться нельзя. Так что не будем злить Катсена. Не знаю, чего вы ему такого наговорили, но у бедного Джимми так разболелся зуб, что он не пришёл сегодня на покер.
Откуда Кросс вызнал про их дела с местным шерифом, оставалось загадкой вечера. Впрочем, неожиданностью ни для кого это тоже не стало.
Ночёвка на улице оказалась довольно приятной, тем более, что рядом с Кроссом можно было ощутить хоть какое-то подобие безопасности, хотя Аллен и утверждал, что маршал может бросить их в любой момент. Правда, спор с Кандой о какой-то очередной глупости быстро выбил из экзорциста желание и дальше трещать о тяготах и невзгодах, которые он терпел, пока ходил у Мариана в учениках. Сам Кросс лишь ухмылялся, слушая ворчливые односложные ответы Канды, которые быстро сменялись пространными монологами обиженного ученика. Один Лави честно пытался заснуть, уже выбирая, кого из спорщиков он треснет Молотом первым. Выбор осложнялся тем, что Канду бить было опасно — тот привык отвечать ударом на удар, а ударить Аллена — значило навлечь на себя очередную надрывную тираду.
— Спите уже, завтра утром мы отправимся дальше, — голос маршала подействовал лучше молота.
— А куда? — спросил прерванный Уокер.
— К Джеронимо! — Мариан смотрел на ученика, как на придурка. — Ведь именно его шейный платок является объектом столь пристального интереса Чёрного ордена? Или я не прав?
— Вы правы, — нехотя кивнул Канда. — Этот платок защищает вождя атабасков от пуль кавалеристов, и мы почти уверены, что именно он и есть — Чистая сила.
— А когда ты собирался сообщить нам о цели твоего похода сюда? — Лави пришлось сесть, чтобы видеть лицо мечника.
Тот пожал плечами:
— А вы не спрашивали.
Аллен чуть слышно застонал, но Кросс снова перебил его:
— Завтра будет праздник Солнца, так что спите и набирайтесь сил. Они вам понадобятся, — он хихикнул и вытряхнул пепел из трубки.
Лави попытался было выудить из своей памяти всё, что он знал об этом празднике, но либо он и правда слишком устал, либо просто не читал об этом, но оказалось, что ничего путного об этом мероприятии он не припоминает. Решив, что утро вечера мудренее, он устроился поудобнее и провалился в сон.
Оказалось, что атабаски не только знали Кросса, но и почитали его своим хорошим другом, а сам вождь вышел навстречу из своего вигвама и объявил на всё поселение, что пришли почётные друзья, которые будут присутствовать на празднике. Может, местные жители и относились с опаской к непонятным бледнолицым, но Джеронимо своей речью отмел все подозрения.
Пока Аллен осматривал вигвамы, а Канда полировал свой меч, Лави попытался было строить глазки какой-то симпатичной девушке, которая сидела возле ручья и чистила рыбу. Девушка в ответ на его взгляд смутилась и что-то крикнула: к Лави тут же подошёл индеец каких-то невероятных размеров и сильно сжал его плечо:
— Я — Орлиное перо, а это, — взмах в сторону женщины. — Моя скво.
— Ээ... Я — Лави! — хихикнул Книжник, понимая, что только чудо позволит ему избежать участия в сцене африканской... то есть американской ревности. — Я всё понял, Птичкин, остынь!
— Как ты меня назвал?! — хватка на плече стала совсем железной, а кулак аборигена уже летел в единственный глаз наглого пришельца.
Лави слишком поздно осознал угрозу и теперь всё, что он бы успел — это только зажмуриться. Однако удара не последовало: Лави открыл глаз и увидел, что руку Орлиного пера поймал Канда. Птичкин был весьма удивлён:
— Никто ещё не мог предотвратить мой удар, бледнолицый...
— Значит, я могу, — ухмыльнулся Канда. — Оставь этого придурка, у него и так мозгов не очень много.
Лави почувствовал, как тиски на его плече разжались, а Орлиное перо рассмеялся и похлопал Канду по плечу. Тот в ответ ухмыльнулся и проводил взглядом удаляющегося в свой вигвам индейца.
— Ты идиот, — бросил он осознавшему своё спасение (а оттого очень радостному) Книжнику.
— А ты очень добр! Жаль, не могу броситься тебе на шею — плечо болит, — притворно пожаловался он.
— Мало болит, раз у тебя хватает наглости дразнить ещё и меня, — Канда уже возвращался к оставленному Мугену. — В следующий раз я тебя спасать не намерен.
Лави гротескно поклонился в спину мечнику и двинулся на разведку дальше.
Обещанный праздник Солнца выглядел именно так, как им с кривой улыбкой и рассказывал вождь. А уж к приезду гостей во главе с Неистовым Конём готовились и вовсе с размахом: бизоны жарились целиком, женщины сбились с ног, готовя еду, шаманы укрылись в своём вигваме, в котором совершалось таинство приготовления особенного напитка, который разрешалось пить только мужчинам. К счастью, Джеронимо и Коню было о чём поговорить, а пришлые воины с опаской смотрели на бледнолицых и близко не подходили, хотя на меч Канды смотрели с уважением. Аллен истекал слюной, глядя на запекавшиеся туши животных, и говорить мог только о еде, Кросс довольно курил что-то своё в компании вождей, хотя было видно, что в самой беседе он почти не участвует. В общем, Лави еле-еле дождался начала праздника. Когда атабаски утолили первый голод, откуда-то послышался рваный ритм обтянутых кожей барабанов, и из своего вигвама торжественно вышел шаман, держа в руках большую чашу с каким-то дымящимся отваром. Возбуждённые воины сели в круг, женщины с детьми скрылись с площадки: дальше праздник проводился только среди мужчин. Шаман расположился на шкуре по правую руку от Джеронимо, осторожно держа перед собой чашу, и сделал глоток. Барабаны стихли, Аллен во все глаза смотрел на обряд, боясь пропустить малейшую деталь. Чаша пошла по кругу: вожди пригубили напиток и передали деревянную ёмкость экзорцистам, как почётным гостям. Кросс глотнул и передал Лави, шепнув ему на ухо:
— Только не пей это...
Но предупреждение запоздало: Книжник уже сделал глоток и передал Уокеру. Тот тоже облизывал губы, отдав чашу Канде. Мечник, впрочем, предупреждение услышал и только изобразил, что пьёт. Сосуд пошёл по рукам дальше. Когда последний воин, совсем юный мальчишка, сделал свой глоток, чаша вернулась к шаману, и тот степенно удалился в свой вигвам. Барабаны зазвучали снова, отбивая какой-то рваный ритм, дикий для уха обычного европейца. Но что-то в этой какофонии заводило, заставляло вслушиваться, двигаться. Лави сам не заметил, как начал дёргаться в такт стуку, рядом уже плясал на месте Аллен.
— Очень весело! — почти выкрикнул Книжник, обращаясь к маршалу. — Что такого страшного в этом напитке?
— Позже узнаете, — пообещал ему Мариан с подозрительно довольной улыбкой на скрытом полумаской лице.
Лави пожал плечами, и тут его дёрнул Аллен:
— Все танцуют! Пошли!
Атабаски уже отплясывали вокруг костра. Со стороны это никак нельзя было назвать танцем, но как-то получалось, что попадать в этот ритм было совсем несложно. Выпитый настой не пьянил, как недавнее пойло маршала, а наоборот, заставляло двигаться, дышать, жить... Совсем как таинственный бальзам Канды. Канда...
Лави было двинулся, чтобы вытащить и хмурого самурая к костру, но, к счастью, правильно истолковал взгляд, брошенный на него экзорцистом.
— Ну его! — весело проорал Аллен откуда-то справа и чуть-чуть снизу. — Сегодня праздник!
В общем, Книжник был с ним согласен, а потому попыток хоть как-то вовлечь в общее истерическое веселье Канду больше не предпринимал.
Звёзды... Казалось, что на них можно смотреть бесконечно. Они вспыхивали перед глазами так ярко, что ещё чуть-чуть, и наступит полная темнота. Звёзды манили, плясали перед взором, складывались в какие-то абсолютно новые созвездия и снова распадались. Лави любил звёзды, он чувствовал что-то родное в них: они также бесстрастно смотрели на этот мир, записывая где-то на лучах солнца его историю. Лави уважал звёзды за их молчаливое незримое спокойствие. Но после стольких часов созерцания этих белых светлячков, приклеенных к небосклону, он был готов изменить этой своей любви...
— Лави... — голос Уокера доносился до ушей Книжника будто через вату. — Ты головой пошевелить можешь?
— Неа... — собственный голос звучал не лучше.
— И я не могу... — грустно ответил Аллен и затих, видно обдумывая всю безвыходность их положения.
Лави продолжил смотреть на звёзды, которые теперь складывались в какие-то слова, но прочитать он их не мог. Внезапно небо подпрыгнуло перед глазами, перевернулось и сменилось на чёрную, вытоптанную тысячей ног землю.
— Теперь я выгляжу как твоя добыча, — хихикнул Книжник, почувствовав под грудью плечо мечника. Голова болталась и билась о напряжённую спину Канды, но от этого было ещё смешнее.
— Заткнись уже, идиот, — послышалось откуда-то сверху, и Канда понёс свою ношу в специально выделенный для экзорцистов вигвам. У полога, который символизировал вход, сидел маршал и периодически потягивал что-то из бутылки.
— Своего я забрал, — бросил ему на ходу мечник. — А ваш там же валяется.
— Пусть валяется, — кивнул Кросс и отодвинул полог вигвама, помогая Канде войти. Мечник бесцеремонно уронил младшего Книжника на лежанку и развернулся, чтобы уйти, но почувствовал, как Лави вцепился в его предплечье:
— Ты куда? Ложись рядом.
Экзорцист смерил скептическим взглядом беспокойного Книжника и хмыкнул, но рядом всё-таки лёг, кое-как устроив на неудобном ложе длинные конечности:
— Спи.
Лави попытался повернуть голову и даже немного в этом преуспел, подозрительно улыбнувшись, спросил:
— Что, я недостоин даже поцелуя на ночь?
Послышался шорох ткани, и Книжник зажмурился на случай, если всё-таки перегнул палку — почему-то умирать с закрытыми глазами было менее страшно. Но вместо холодного лезвия на своей шее он почувствовал лёгкое прикосновение пряди волос к своему лицу. От неожиданности Лави открыл глаза и прямо перед собой увидел тёмные полуприкрытые глаза мечника. Канда наклонился чуть ближе, коснулся его губ в лёгком, почти целомудренном поцелуе, который тут же прервался. Книжник попытался было поднять руку, чтобы удержать его, но тело всё ещё отказывалось слушаться.
— Доволен? Спи, — Канда пристроил голову на его плече и больше ни на какие словесные подначивания не реагировал.
Утро, как ему и положено, наступило зря. Лави попытался сесть на своеобразной лежанке, больше похожей на сваленные в кучу шкуры, и решил, что этот день официально будет считаться худшим в его жизни: никакие схватки с акума, горы разорванных человеческих тел или чем-то недовольный Канда не могли сравниться с той пляской, которую черти устроили прямо в его голове. Во рту стоял отвратительный привкус желчи, а руки тряслись как у Комуи, увидевшего Линали с чашкой кофе.
— И за что мне всё это... — простонал Книжник и медленно, чтобы не сбить чертей с ритма, выбрался наружу.
Солнечный свет тут же ослепил раздражённые слезящиеся глаза. Лави зажмурился и продолжил свой путь к источнику воды на ощупь. Нога наступила на что-то мягкое и живое, и Книжник кубарем покатился по земле. Судя по стонам, лежащей преградой на его пути был Аллен, так и не перебравшийся на ночлег в вигвам. Сам Лави своё путешествие под крышу помнил очень смутно, но в его воспоминаниях почему-то фигурировал Канда, и все они были какими-то неприличными. Скорее всего, это ему приснилось, потому что прочитать что-либо по лицу мечника, кроме его недовольства всем миром, не представлялось возможным. Чуть отряхнувшись, Лави-таки открыл глаза и посмотрел на экзроциста, на лице которого читалась вся скорбь вселенной.
— Воды надо выпить, — стараясь говорить тихо, чтобы не провоцировать чертей, посоветовал Лави.
— Ага... — также тихо ответил ему Аллен, и они вместе, держась друг за друга, поплелись к ручью.
Вода принесла долгожданное облегчение: шум в голове немного стих, а к самим жертвам неведомого пойла вернулось желание прожить этот день. Аллен был нежно-зелёного цвета, и Лави понял, что сам он выглядит ненамного лучше, а уж если принять во внимание яркий рыжий цвет его волос, картину он являл собой поистине запоминающуюся.
— Тебе пора работать, — тоном искушённого садиста произнёс Книжник. — Я больше не хочу тут задерживаться.
Лави осмотрел индейскую деревню и напоролся взглядом на чашку с кобыльим молоком, которая стояла возле вигвама какого-то воина:
— Знаешь, Аллен... Иди-ка ты правда вербуй к нам Джеронимо. Я совсем не хочу тут задерживаться.
К счастью, Уокер настолько плохо себя чувствовал, что не накинулся с вопросами, а только уныло кивнул и поплёлся к вигваму вождя. Лави ещё раз посмотрел на деревню и заметил ещё несколько чашек и блюдец с молоком, которые навевали вполне определённые подозрения. От этих мыслей и без того плохое настроение Книжника стало совсем отвратительным, а потому вылезший из ниоткуда Канда не удостоился стандартных объятий и воплей "Привет, Юу!".
— А где учитель? — либо Аллену очень не хотелось идти к Джеронимо, либо он боялся, что из-за любого угла прямо на них может выскочить довольный маршал и сказать какую-нибудь гадость.
— Я не видел его с прошлой ночи, — пожал плечами мечник и отвернулся, показывая, что больше он разговор поддерживать не намерен.
Как оказалось, вождь ждал их: Джеронимо сидел в центре своего шатра и молча дожидался, когда Аллен соберётся с силами и начнёт свою речь. Наконец, это понял и Уокер:
— Мистер Джеронимо... Ваш шейный платок... Это и есть та Чистая сила, при помощи которой мы убиваем акума. А раз она защищает вас, значит, вы с ней связаны. Значит вы — экзорцист. И мы бы очень хотели, чтобы вы отправились с нами в Главное управление. Нас, экзорцистов, очень мало, и нам нужна ваша помощь. В Управлении вас научат пользоваться вашей Чистой силой, делать её оружием против акума, — вдохновенно трещал Уокер. — И с вашей помощью мы, наконец, победим Тысячелетнего Графа...
— Я не пойду, — покачал головой вождь индейцев.
Аллен опешил и отшатнулся, как от удара:
— П-почему?
— Видишь ли, юноша, всё это, — Джеронимо сделал круг рукой. — Моё. И все мои люди верят мне. И они верят, что я справлюсь с завоевателями, которые покусились на наши земли. И я собираюсь оправдать их надежды. А если сейчас я уйду с вами сражаться с какими-то акума, как я смогу им помочь?
— Но если вы не пойдете, Граф может напасть на вас... И попытаться забрать вашу Чистую силу, — испуганно залепетал Аллен.
— Значит, мне не нужна моя Чистая сила, если она может помешать мне исполнить свой долг! — повысил голос Джеронимо и сорвал платок с шеи. Тряпица слабо засветилась, но вождь не обращал на неё внимания. — Моя война здесь и сейчас. Своих людей я не брошу.
Платок полетел куда-то в сторону, но Лави, изловчившись, схватил его на лету. Тряпица светилась совсем уж ярко, пока не угасла, и в руке Книжника оказался уже такой привычный осколок Чистой силы, источающий слабое зелёное свечение. Аллен молча смотрел на неё:
— Вы отказались от своей Чистой силы... Больше вы не связаны с ней...
— Значит, так тому и быть, — вождь степенно кивнул клочку света в ладони Лави, будто прощаясь с ним. — Полагаю, наш разговор закончен?
— Угу, — по лицу Аллена было видно, что он очень расстроен, но Книжник не был удивлён ответом.
Слишком много чудес предстоит сделать этому человеку с жестким лицом здесь, а потому он просто не мог уйти с ними. Лави чувствовал, что основная война Джеронимо ещё впереди и очень не хотел бы, чтобы Книжником, который бы записывал её историю, оказался он. Он передал выходящему Аллену Чистую силу и, попрощавшись с вождём, тоже вышел из вигвама.
— Ну что ж... — Лави поправил сапог, в который залетел камушек, и посмотрел на Аллена, грустно подкидывающего в ладони осколок Чистой силы. — Жаль, что Джеронимо не пошёл с нами, но его реальная цель оказалась ему ближе, чем какая-то погоня за акума. Аллен, ты меня слышишь?
— Слышу, — буркнул в ответ экзорцист и положил Чистую силу в карман. — Больше нам тут делать нечего. Уходим.
— Уходим! — поспешно согласился Книжник, что заставило обоих экзорцистов смерить его недоверчивым взглядом.
Последние сутки Лави был слишком нервным, что абсолютно не сочеталось с его любимым образом жизнерадостного идиота, а такая перемена в настроении Книжника никогда не бывала предзнаменованием чего-то хорошего. Философия, в общем-то, была проста: если уж даже Лави нервничает и подстрекает окружающих уходить, может случиться что-то явно нехорошее.
— Лави... — тихо начал Аллен. — Только не говори, что тебя расстроило внезапное исчезновение учителя. Он так постоянно делает — ему просто стало скучно с нами, вот он и пошёл куда-то дальше.
— Нет, что ты! — поспешно улыбнулся рыжий и в подтверждение своих слов замахал руками: — Всё в полном порядке. Просто сейчас, когда у тебя Чистая сила Джеронимо, а маршала с нами нет, акума могут напасть в любой момент, и тогда нам всем придётся несладко.
— Что-то не замечал я у тебя раньше такого страха перед акума, — подозрительно прищурился Канда. — Или снова спишешь всё на здравый смысл?
— Конечно, спишу! — улыбка Книжника стала настолько широкой, что в неё теперь мог поверить только Аллен. — Здравый смысл должен быть во всём! Только давайте уйдём уже через Ковчег в Управление!
Последняя реплика прозвучала почти как мольба, но Уокер в ответ на это лишь кивнул:
— Ты прав. Насколько я помню, нам нужно перевалить за то нагорье — Ковчег мы оставили с той стороны холмов.
— Да, я тоже так запомнил, — кивнул Книжник и поднялся, всем своим видом показывая, что готов к марш-броску на все сто.
Аллен попытался было бросить тревожный взгляд на Канду, но мечник снова нацепил любимую маску безразличия ко всему, что его окружает. Наконец, к большому облегчению Лави, процессия двинулась к холмам.
Чем ближе они подходили к концу Великих равнин, тем виднее становилась нервозность Книжника. Спрашивать его о чём-либо Аллен уже давно не решался — всё равно Лави в ответ отшучивался и предлагал идти быстрее, хотя их походка и так уже напоминала лёгкую трусцу. Оказавшись на вершине холмов, Аллен первым посмотрел вниз и чуть слышно застонал: маленький каньон, в пещерке которого они оставили Ковчег, был под завязку набит акума первого и второго уровня. Вопреки ожиданиям Канды, Лави от этого зрелища не то, чтобы расстроился — наоборот, мечник был уверен, что видел нереальное облегчение, на секунду проступившее на лице Книжника.
— Нам просто надо расчистить путь к пещере и уходить, — сказал Лави остальным. — Вы слышали меня? Никакой зачистки местности! Просто уходим!
— Не ори так, оглушишь, — проворчал Канда, прикидывая примерное количество акума в каньоне.
— Что это? — Аллен показал рукой на странное серое облако, которое двигалось навстречу им против ветра.
— Мать твою так и раз эдак... — вполголоса выругался Лави, бешено озираясь по сторонам, словно в поисках валуна, под которым можно скрыться.
Облако приближалось к ним с немыслимой скоростью, и уже можно было разглядеть, что на самом деле это тысячи крылатых существ с серой кожей. Слишком бесшумно оно двигалось и также бесшумно обрушилось на замерших акума. Казалось, битва продлилась всего минуты три, когда от сотни поднятых Графом монстров не осталось и следа. Лави, глядя на это, истерично захихикал, отчего тут же получил от Канды сильный удар по лицу:
— Быстро отвечай, что это за чертовщина!
— Это слуа!
— Какие ещё слуа? — мечник тряс невменяемого Лави за плечи, но в ответ получил только жалобное "Спрячь меня куда-нибудь! Или убей! Лучше убей!"
Он быстро сгрёб в охапку Книжника и отскочил с ним за удачно подвернувшуюся скалу. Уокер, недолго думая, прибежал к ним:
— Лави, что это?
То ли Книжника успокоило это сомнительное укрытие, то ли пощёчина Канды всё-таки не прошла даром, но он отдышался и взял себя в руки:
— Я пытался этого избежать, но теперь проход закрыт: никто не сможет одолеть слуа, если только они сами его не пропустят.
— Но почему они должны нас задержать? — недоумевал Аллен. — Они убили акума, значит, они наши друзья.
— Не всё так прямолинейно, как ты думаешь, — перебил его Лави, подавив желание добавить в конце фразы "Стручок". — Слуа — это воинство Неблагого двора высших фейри. Несколько лет назад между двумя дворами сидхе, Благим и Неблагим, состоялась битва, в результате которой было заключено перемирие и очень чётко очерчены границы каждого Двора. Мы с Пандой писали историю этой войны.
— И вы были на стороне благих, — подытожил Канда.
Лави вместо ответа только выдохнул:
— Мне хана. Конечно, они сразу разберутся, что акума — это не порождение благих, но скоро здесь окажутся почти все обитатели Волшебной страны, и нас точно обнаружат.
— Но мы можем сейчас выйти и перебить этих слуа? — спросил Уокер.
Книжник покачал головой:
— Ваше оружие против акума. В этой книге другие правила: фейри не умирают. Их можно убить или смертельно ранить, но тогда они просто возрождаются в своей стране как ни в чём не бывало. Странно... Никогда не думал, что придётся встретиться с ребятами из своих прошлых заданий. Наверное, именно поэтому Панда и отказывался идти обратно за океан — сидхе перенесли свою страну сюда несколько веков назад, видимо, решив не конкурировать с Графом и разрастающимся числом акума на территории Евразии. И почему меня не занесло куда-нибудь в Антарктиду... Панда убьёт меня.
— Ты лучше не старика опасайся, идиот, — Канда выглядывал из-за скалы на каньон, в котором кружилась стая крылатых мертвецов. — Кажется, они улетают. Надо попробовать добежать до Ковчега, иначе нам не спастись.
— А если не успеем? — Книжник искренне понадеялся, что когда-нибудь Уокер отучится задавать настолько "своевременные" вопросы.
— А если нет — мы попадём в Неблагой двор. А оттуда не возвращается живым никто.
— А ты был там?
Лави посмотрел на Аллена, как на полного идиота:
— Я же жив.
— Заткнитесь вы, оба! — шикнул на них мечник, всё ещё напряжённо вглядывавшийся в, казалось, опустевший каньон. Экзорцист и Книжник покорно замолчали: никому из них не хотелось спастись от вихря мертвецов и в итоге оказаться покалеченными раздражённым Кандой.
— Что там? — шёпотом спросил нервно трясущийся Лави.
— Кто-то появился, — пробормотал Канда, вглядываясь вниз. — Похоже, это Ной с десятком акума третьего уровня. И слуа возвращаются.
— Пока фейри и Ной будут выяснять отношения, надо пробежать к Ковчегу, — пискнул Аллен.
Канда кивнул:
— Надеюсь, бежать нам недалеко, иначе мы попросту не успеем. Аллен, беги первым. Я буду замыкающим на случай, если кто-то из них нас заметит.
— Нет, нет и нет! — замотал головой Лави. — Я туда не пойду. Нафиг мне такие стрессы!
— Прекрати истерику, — бросил ему через плечо Канда. — Иначе схлопочешь по морде второй раз.
— Ты не знаешь, что они творят с пленниками, а я знаю! — кричать шёпотом было сложно, но Лави это великолепно удавалось. — Лучше убейте меня здесь!
— Ты мне надоел, — выдохнул потерявший терпение мечник и немедленно привёл в исполнение свою угрозу.
К сожалению, Канда не рассчитал силы, и Книжник, кинув на него удивлённый и немного обиженный взгляд, потерял сознание, уткнувшись носом в сидящего рядом Аллена. Тот как-то испуганно посмотрел на Канду и попытался привести Лави в чувство, но все попытки были тщетны.
— А я думал, вы друзья... — невпопад протянул Уокер и снова подёргал Книжника.
— Кто сказал тебе такую глупость, Стручок? — Кандаза шкирку приподнял бессознательного Лави и привычным движением забросил себе на плечо. — Вперёд.
Аллен бежал так быстро, как никогда в своей жизни. Вокруг взрывались акума, шипели слуа, где-то вдалеке колокольчиком звенел голос Люлюбелл. Канда с Лави на плече бежал следом, отмахиваясь от ошмётков демонов Мугеном. Наконец, впереди показалась заветная пещера, и вся троица влетела внутрь.
Постепенно к Лави возвращалось сознание, а вместе с ним приходило понимание, что его снова куда-то неаккуратно тащат, а мир перед глазами такой странный, потому что он висит вниз головой за чьей-то спиной. Решив, что дальше так продолжаться не будет, он поднял голову и прямо перед собой увидел уродливую серую морду крылатого вестника смерти.
"Чтоб я сдох!" — промелькнула паническая мысль, и картинка перед глазами потухла, сменившись красивым городом внутри Ковчега.
— Успели! — прокричал Аллен и привалился к белой колонне.
Канда стряхнул с себя Книжника и убрал Муген в ножны. Минут пять экзорцисты пытались отдышаться, а Лави пытался потрогать пылающую от удара щеку — та распухла и грозила превратиться в очень знатный кровоподтёк. Но обижаться на Канду было нельзя: в конце концов, это Книжник устроил истерику, когда остальным угрожала серьёзная опасность быть убитыми, а мечник ещё и не бросил его там, на вершине холмов. Но что-то подсказывало ему, что и с благодарностями надо повременить — слишком уж злобные взгляды Канда бросал в пространство.
"И всё-таки лучше бы я сдох и оказался где-нибудь в другом месте, чем тут, рядом со злым Юу" — Лави покачал головой и выжидающе посмотрел на Уокера.
— Всё, возвращаемся в Управление, — Аллен проверил в кармане Чистую силу и толкнул дверь. Все трое скрылись в проёме.
Конечно, для новичка здание Главного управления Чёрного ордена было внушительно-огромным. Но чем чаще возвращаешься сюда с очередного задания, тем меньше удивляешься этой каменной громаде, подпирающей небо. Этот же замок был не просто огромным...
— Аллен, — нарушил тишину Книжник. — Ты куда нас привёл?
*[Шекспир. Сонет 37] **[Шекспир. Сонет 39]
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
