Наблюдатель

— Так почему вы так задержались, а? — казалось, экзорцист был готов-таки сорвать раздражение. Ещё бы, целых два дня ждал, а они будто прохлаждались!

Лави как-то неубедительно рассмеялся и снова попытался перевести тему разговора на какую-то глупость, но Аллен не выдержал. В конце концов, Канде пора знать своё место:

— Потому что мы не могли выступить раньше! Лави был ранен и...

— Что? — теперь злой взгляд был устремлён прямо на ученика Книжника. — Тебя ранили?

— Чепуха, Юу! — казалось, Лави был совсем не раз поднятию этой темы разговора, а причины были Аллену неизвестны. — Так, пара царапин.

— Пара царапин, задержавшая вас на два дня?

Аллен хотел было ответить ему уже грубо, но Лави остановил его, положив руку ему на плечо. Канда фыркнул и буркнул что-то типа "идиот". Дальше они ужинали в молчании, и вся лёгкость, в которой экзорцист купался последние несколько дней, будто испарилась. Да уж, Канда умеет портить настроение даже таким убеждённым оптимистам, как они с Лави. Лучше бы они продолжали задание с Линали...

— Мы задержимся здесь ещё на день, — тоном, не терпящим возражений, произнёс Канда.

— Это ещё почему? — Лави подозрительно покосился на него.

— Потому что мне не улыбается тащиться с черепашьей скоростью из-за того, что у кого-то ребро сломано, — прошипел Канда.

Аллен недоумённо уставился на них: конечно, синяк на боку был знатный, но сам Лави говорил, что это просто ушиб и особого беспокойства он ему не причиняет. Так с чего Канда взял, что там перелом?

— Мы выйдем завтра, — так же спокойно, глядя ему в глаза, ответил младший Книжник.

— Нет, — такой же взгляд в ответ.

Лави молча поднялся из-за стола и ушёл наверх, где у них были сняты три комнаты. Канда уставился в свою тарелку, не обращая на него внимания. Аллен попытался было раскрыть рот, но ему в лицо полетело злобное:

— Не лезь не в своё дело, стручок, иначе ты и послезавтра не выйдешь отсюда, понял?

И, не дав ему ответить, тоже ушёл наверх. Через несколько минут и Аллен быстро доел скудный ужин и ушмыгнул к себе. За дверью Лави было тихо, так что он решил не докучать ему своим присутствием, тем более, что тому давно надо было просто отоспаться. Аллен бы покривил душой, сказав, что Канда не прав — всё-таки они не отдыхали уже бог знает сколько недель, а следующее задание терпит, и один день отдыха не повредит. Только вот Лави, кажется, был другого мнения.

Словно в ответ на его мысли из-за стены, где располагалась комната Канды, послышался сначала глухой удар двери, а потом почти крик:

— Какого хрена ты вообще... — остаток фразы он не расслышал — видимо, Лави вспомнил, какие тонкие в гостинице стены, а потому перешёл на шипение.

Аллен нахмурился: чем бы ни кончился разговор, ничего хорошего в итоге не произойдёт. Быстро надев плащ, он осторожно вышел в коридор: так был намного лучше слышен громкий шепот, доносившийся из-за двери, но слов было не разобрать. Дверь в комнату Канды распахнулась, и оттуда вышел багровый от злости Лави — Аллен инстинктивно вжался в стену.

— Что ты здесь делаешь? — ученик Книжника тяжело дышал, пытаясь взять себя в руки.

— Я услышал крик... — на Аллена внезапно накатило неприятное ощущение, что он оправдывается. — Подумал, что нужна помощь. У вас какие-то разногласия? — экзорцист уже понял, насколько глупым был его вопрос: к Канде слово "разногласия" подходит примерно так же, чем к маршалу Кроссу "эксцентричность".

Лави попытался улыбнуться и качнул головой:

— Нет, мы с ним полностью согласны: он полный засранец, и я его таким считаю.

Лави кивнул ему на прощание и скрылся в своей комнате.

Аллен потом ещё несколько раз выуживал из памяти эти минуты, когда, как ему показалось, он увидел какую-то другую сторону младшего Книжника. Лицо, с которого, казалось, никогда не сползала улыбка, было жестким, будто кто-то сделал глиняный слепок, даже глаза не улыбались. Аллен даже не представлял, что Лави можно настолько разозлить, а, главное, чем? Канда, конечно, всякое болтает, но Книжник, казалось, уже давно не обращал на него внимания... И тут на тебе! Взбесился из-за нежелания Канды идти с раненым. Хотя... Аллен вздрогнул: если все эти двое суток Лави шёл с перебитым ребром... И ведь держал темп, не жаловался. Знай Уокер, насколько всё было серьёзно, он бы не согласился выйти и через неделю — переломы ребер, как он знал, срастаются за месяц. Но если Алленом двигала исключительно забота, то Канда... Канда оставался в своём репертуаре: видел только то, что могло бы помешать его высочеству. Наверное, Лави разозлился именно из-за этого — Аллен бы и сам так поступил. Что ни говори, а сегодняшний вечер не прибавил мечнику плюсов в глазах экзорциста. Или всё-таки было по-другому? Ведь Канда, в отличие от него самого, заметил перелом сразу. Наверное, Лави всё-таки чем-то себя выдал, и именно так мечник проявлял свою заботу? Да бред. Заботящийся Канда — это как добрый Кросс. Если маршал таким и бывал, то наутро приступ доброты заканчивался похмельем, что было равносильно катастрофе.

Катастрофа, впрочем, и грянула: на следующее утро, которое они решили провести на постоялом дворе, ничего не изменилось. Вернее, стало только хуже: Лави подчёркнуто не разговаривал с Кандой, устроив во дворе маленькое шоу-тренировку. Мечник был злым настолько, что не нужно было даже попадаться ему на глаза, чтобы слышать поток язвительности. Аллен чувствовал себя кем-то вроде зрителя в древнем Колизее: хищник привязан и следит за жертвой, прогуливающейся неподалёку. Хищника, конечно, потом отвязывали, но в данном случае на орехи доставалось именно Аллену, Лави тут же его защищал, и начиналась свара. Наверное, на этот день в календаре стоит вылить целое ведро чёрной краски...

Впрочем, всё прекратилось также внезапно, как и началось: стоило им выйти в дорогу, Лави вновь сделался весёлым и шебутным, Канда перестал нападать на невинных, а Аллену оставалось только благодарить богов.

Задание было странным, если не сказать больше. Через день они вышли из деревни и уже к вечеру достигли небольшого порта Фиумичино, чтобы оттуда плыть сразу в Монако. Канда, правда, при упоминании о морском путешествии стал совершенно невыносим, а потому как только пароход отплыл, экзорцист тут же заперся в своей каюте. Лави, провожая его взглядом, тихо выругался.

— Что? — Аллен отвлёкся от созерцания отдаляющегося берега и перевёл взгляд на младшего Книжника.

Тот мрачно посмотрел на него:

— У нас две каюты. Одноместная и двухместная. Угадай, в какой именно заперся наш хамоватый друг?

Аллен моргнул, осознавая ситуацию, но тут же расцвёл в улыбке:

— Ну и пусть сидит! Переночуем у меня, я не займу много места, — видя, что Лави задумался о чём-то своем, он легонько ткнул его в плечо. — Что скажешь?

— Сейчас... — Лави отошёл от поручня и постучал в дверь каюты, в которой прятался Канда. — Эй, ты там живой?

В ответ раздалось что-то нечленораздельное. Лави расхохотался:

— Ну и сиди там! Сразу бы сказал, что не любишь плавать — пошли бы по земле!

Дверь резко распахнулась, и в едва успевшего пригнуться Лави полетело что-то тёмное и тяжёлое. Дверь тут же снова захлопнулась. Младший Книжник усмехнулся и посмотрел на Аллена:

— Вот скажи мне, откуда у него вообще друзья?

Аллен пожал плечами и улыбнулся: видимо, перспектива предстоящей ночёвки радовала его намного больше, чем самого Лави. Странно, ведь они провели вместе почти неделю, продолжалось это их странное задание.

— Ладно, солнце садится, пошли в каюту. Я ведь так до конца и не понял, что именно нам надо совершить в Монте-Карло...

Аллен радостно осклабился:

— О, сейчас я всё тебе объясню...

Реальность оказалась намного страшнее, чем Лави себе представлял. Из доклада Комуи он вынес только информацию о том, что в казино, построенном в Монте-Карло, происходили какие-то странные вероятностные блуждания. Это было почти незаметно, ведь удача в азартных играх — девушка непостоянная, но Черный Орден выявил тут какую-то закономерность, которую теперь следовало выяснить экзорцистам. Причём, желательно до появления акума или кого-нибудь из Ноев.

— Говоришь, это действует только на играющих в "очко"?

— Судя по всему, да. На остальные игры это не распространяется. Как будто людям с однозначно проигрышными картами начинает потрясающе везти, а тем, кому выпал туз или старшие карты, не везёт совсем.

— С каких пор Орден стал видеть подозрительное в простой теории вероятности? — Лави был настроен очень и очень скептично.

Аллен пожал плечами:

— Не знаю. Но нам предстоит это расследовать.

Младший Книжник тяжело вздохнул, явно проглатывая разные нелицеприятные выражения в адрес разведки Ордена:

— И что мы будем делать?

— Нам необходимо пробраться в хранилище. Сделать это можно только...

— Сорвав банк, — закончил за него Лави.

Аллен удивлённо моргнул:

— Правильно. Ты когда-нибудь играл в азартные игры?

Лави поморщился и покачал головой:

— Я знаю правила покера. Но никогда не использовал теорию на практике — не было повода. Ты ведь поможешь мне?

Аллен почти сиял:

— Конечно! Сыграем с тобой несколько партий, я уверен, что у нас всё получится. А Канда играет?

Лави слегка запнулся: почему Аллен спрашивает именно у него? С одной стороны, тут больше не у кого спрашивать, а с другой...

— Я не знаю. Спросим, когда пристанем к берегу — вряд ли он выйдет до этого времени. В крайнем случае, объясним правила, будет поддерживать ставку или пасовать.

Аллен кивнул и достал из сумки колоду:

— Ну что, начнём?

Лави улыбнулся:

— Начнём.

Конечно, игрок из Лави оказался не самый блестящий — всё-таки сказывалось полное отсутствие практики, но он так быстро учился, что Аллен остался очень доволен:

— В покере важны три вещи: держать лицо при любых картах, читать по лицам других и подсчитывать вероятность, с которой может прийти нужная тебе карта.

Лави внимал, будто ребёнок в воскресной школе. Наверное, именно такими глазами он поначалу смотрел на своего учителя. Или Аллен также смотрел на маршала Кросса. Опять же, поначалу.

— Первое ты умеешь делать в совершенстве, третьему я тебя научу. А вот второе набирается только опытом...

— Я справлюсь, — Лави привычным движением взъерошил волосы, Аллен непроизвольно дёрнулся. — Вот сейчас, например, я вижу, что у тебя трефовые пятёрка и семёрка.

Экзорцист молча уставился на младшего Книжника: прочитать по его лицу карты тот не мог никак — такая точность невозможна в принципе. Особенно до выкладывания флопа. Неужели Книжников учат чему-то сверхъестественному? Да бред — никто не может видеть сквозь предметы. Или может? Природа силы Книжников до сих пор ясна не до конца, а то, что нашлась Чистая Сила, подошедшая Лави, — большая удача и для него самого, и для Ордена. Старый Книжник вон до сих пор каким-то своим оружием работает. Так как?

Лави откровенно потешался, глядя в лицо Аллена, источающее настолько невообразимый коктейль эмоций, что впору было спросить, как его ещё не разорвало. Экзорцист продолжал безмолвно хлопать глазами, пока младший Книжник, хихикнув, не указал на большое зеркало за спиной Аллена:

— Ты просто так взмахнул рукой, что я увидел...

— Ах ты...

Аллен выкинул карты и в шутливой ярости набросился на Лави. Завязалась драка, в результате которой хохочущий Лави оказался на полу, пытаясь сделать захват Аллену. Именно в таком положении их и застал вошедший в каюту Канда:

— Что тут происходит?

Аллен отпрыгнул на в сторону, тяжело отдуваясь, а Лави, красный от дружеской потасовки, поправил съехавшую бандану:

— Ничего особенного. Тебе уже лучше?

Канда молча развернулся на каблуках и вышел. Аллен шумно выдохнул:

— А я ожидал минимум язвительной тирады! — он посмотрел на Лави, уловив досаду, мелькнувшую на красивом лице. — Кажется пронесло, а?

— Да, вполне, — Лави улыбнулся своей обычной улыбкой и, закончив поправлять одежду, поднялся. — Пойду прогуляюсь по палубе, а то тут слишком душно. Заодно и уложу в голове всё, что ты рассказал мне про покер.

— Хочешь, я с тобой? — выпалил экзорцист, но дверь уже закрылась.

Лави не было около получаса, а когда тот вернулся, то выглядел каким-то уставшим. Во всяком случае, он почти не разговаривал, хотя на все вопросы Аллена отвечал вполне дружелюбно.

— Тяжелый день? — экзорцист попытался забросить удочку этим вопросом: вдруг поведает причину столь внезапно изменившегося настроения.

— О да, — Лави улыбнулся, но ничего добавлять не стал. — Ложимся спать?

Уокер только кивнул и принялся разбирать постель. Завтрашний день обещал быть ещё более тяжелым.

Аллен проснулся от того, что кто-то осторожно трогал его за плечо. Не сильно, будто проверяя глубину его сна. И будто сомневаясь в правильности собственных действий.

— Что случилось? — как он ни пытался, а отвечать сразу бодрым голосом, как это умел делать Лави, у него не получалось никогда.

— Нет, ничего, — рука, давившая на плечо, исчезла. — Прости, что разбудил.

Но Уокер уже стряхнул с себя остатки сна и приподнялся на кровати:

— А почему ты одетый? Что происходит?

В улыбке Лави проскальзывало что-то виноватое, будто тот взорвал гранату в магазине, где его обсчитали на пару пенсов.

— Просто... Не хочешь встретить рассвет?

Предложение Лави было настолько необычным, что младшему Книжнику пришлось повторить его ещё раз, прежде чем экзорцист кивнул и потянулся к плащу — несмотря на время года, на воде рано утром было весьма прохладно.

Свежий, чуть солоноватый воздух тут же принялся играть с белыми волосами, солнце лениво выплывало из моря, принося тепло. Ещё не жару, которая ожидалась днём, но уже тепло.

— Тебе не кажется, что за чередой бесконечных сражений мы стали забывать о том, за что мы сражаемся? — слова слетели с губ Аллена прежде, чем он успел себя осадить.

Однако Лави, похоже, был совсем не удивлён внезапно проснувшемуся желанию пофилософствовать:

— Ты задал вопрос не тому человеку, Аллен. Вам, воинам, надо смотреть на мир, чтобы знать. Нам же надо смотреть только на войны. Смотреть на мир для нас — значит, отвлечься и пропустить деталь, которая может стать важной.

Что-то было в его голосе, что заставило Уокера отвлечься от рассматривания воды и переключить своё внимание на Книжника: тот никогда не жаловался на свой путь, и никто, включая Аллена, не мог усомниться в том, что уж кто-кто, а Книжники живут лучше всех. Никуда не ввязываются, ничего не теряют. Не знают боли потери близкого, не несут ответственности за спасение мира. И почему-то никому не приходила в голову мысль, что за такие привилегии они платят не то чтобы соответственную цену... Нет. Здесь цена намного превосходит любые бонусы. Странно, раньше Аллен думал, что он пережил такое, чего никому и никогда не пожелает. И считал свою нынешнюю жизнь наградой за тот кромешный Ад, в котором он жил до того, как появился в Ордене. Теперь же он узнал, что некоторые в этом кошмаре варятся и будут вариться всю жизнь.