Война закончилась вчера

Лави смотрит в пол. Смысла сопротивляться нет. Вместе со зданием Управления погибло всё: информация, бесценные данные, которые собирали много лет. Погибла Хевласка и нет больше Чистой силы — уж ее Нои уничтожили в первую очередь!.. На том месте теперь развалины, ничего больше, и им, спасшимся, возвращаться некуда...

Он не помнит, как они покидали Управление. Объявили чрезвычайное положение, все экзорцисты были подняты по тревоге, он тоже пошел, но... Дальше — темнота. Он пришел в себя уже здесь, в подземельях. Чудом выжил после этакого удара по голове — его зацепило падающее перекрытие. До сих пор его мучают головные боли, которые он тщательно скрывает: узнай об этом Комуи, на задания ему больше не ходить.

Это бы всё ничего, но он остался один. Совсем один. Старого Книжника тоже вытащили из-под завалов, невредимого, но он умер на третий день, не приходя в сознание. Сердце старика просто не выдержало, и Лави лишился учителя.

Он многих лишился. Того же Аллена. Аллена, благодаря которому почти весь личный состав Черного ордена успел эвакуироваться. Они уходили через Ковчег, пока Аллен прикрывал их отступление. Они ушли, а он, из последних сил отбивая атаки акума, каким-то образом заблокировал все входы и выходы в Ковчег, чтобы не дать врагу добраться до соратников, и сгинул вместе с ним. Его ждали, долго ждали, надеялись, что он вернется, но тщетно — Аллен так и не появился...

Директор. Несколько экзорцистов, не самых сильных, — сильные погибали первыми. Сотрудники научного подразделения. Книжник. Вот и все, что осталось от некогда могущественного Черного ордена.

Связи нет. Неизвестно, что происходит в других городах. Невозможно связаться с Азиатским подразделением и Ватиканом, да даже и с искателями. Хотя бы потому, что любой выход в эфир — опасен. Могут засечь, вычислить базу, и тогда... Тогда действительно конец всему.

Наши дни

-Пошли, — Канда, пригнувшись, идет вперед.

Лави движется за ним. Здесь безопасно, во всяком случае, если верить сводкам и донесениям. Они в нескольких километрах от города — подземное убежище располагается вне его, это даже удобно.

Акума здесь появляются редко, ближайшее поселение не трогают, в отличие от города, от которого остались одни развалины. Уж неизвестно, чем оно так приглянулось Ноям, но... Выбирать не приходится.

Лави жадно глотает холодный утренний воздух: сырой, влажный, с примесью дыма от далекого очага, такой... живой. Не затхлый воздух подземелья, холодный, тоже влажный, но — мертвый. Мертвый, как те останки, что лежат там, в верхних галереях парижских катакомб...

-Юу, — окликает он. — Так все же, что приказал Комуи?

Канда едва поворачивает голову.

-Нам надо передать кое-что кое-кому. Потом вернемся.

-И всё? — Это странно, обычно их отправляют в куда более дальние путешествия.

-И всё. — Канда явно не настроен разговаривать, но Лави быстро сопоставляет все, что видел, слышал, подозревал...

Комуи Ли знает, что среди них есть шпион. Вернее, не среди них — среди тех, кого им удалось завербовать "наверху". Кто-то, способный выдать расположение базы Ноям, а если это произойдет... Остатки Черного ордена не спасет уже ничто, разве только чудо, но они давно не верят в чудеса...

Это было неплохой идеей: разобраться, что за люди попадают в милость к Ноям, а потом попытаться внедрить своего агента. Либо переманить на свою сторону кого-то из тех, кто уже работал на Ноев. Это сработало: многие из последних служат Ноям исключительно из страха перед ними, от безысходности, но, узнав, что сопротивление еще живо, что Черный орден не погиб весь, полностью...

Комуи Ли получил нескольких агентов. А теперь, стало быть, он подозревает кого-то из них в двойной игре.

Нои ищут их. Они знают, что не все экзорцисты уничтожены — прочие им не интересны. Они ищут, но найти не могут, потому что не знают, куда ушли сотрудники Черного ордена через Ковчег... А они остались совсем рядом с погибшим Управлением, буквально рукой подать — в Париже. Под Парижем. В знаменитых катакомбах, где когда-то устраивали секретные бункеры и бомбоубежища властители Франции, в катакомбах, простирающихся на сотни километров — ищи, не наищешься!

Бомбоубежище оказалось вполне пригодным для жизни. Конечно, пришлось повозиться, чтобы наладить быт... Первое время жилось неплохо, потом решили, что нужно экономить топливо, и подземелья снова погрузились во тьму. Солярку расходовали экономно, только на неотложные нужды. Расчеты, как века назад, по большей части проводили вручную, и тут Лави был незаменим — с его идеальной памятью, с его вниманием к деталям. Живой калькулятор...

Постепенно наладили связь с поверхностью, нашли верных людей, без которых подземные жители просто поумирали бы с голоду. Агентов стали вербовать уже позже, сперва надо было наладить поставки продовольствия, и это Комуи Ли обеспечил. И еще они пытались узнать, что же произошло, что творится в мире...

Выходило, что ничего особенного не происходит. Да, уничтожено множество городов, сколько погибло народу, даже подумать страшно. Но кое-кто остался, в основном в сельской местности, и этих людей акума не трогают, хотя и попугивают временами. Человек приспосабливается ко всякому, вот и эти люди привыкли жить под надзором... Говорили, кое-кого Нои приглашают к себе. Заставляют служить... Нет, не заставляют. Выбирают тех, кто станет служить без принуждения. Впрочем, любят и тех, с кем приходится повозиться, ломая и переделывая под себя... Этих людей они наделяют властью, дают задания. Видимо, готовят новое человечество для нового мира...

Лави ни одного такого человека еще не видел. Только угрюмых крестьян, что тайком приносили им кое-какие припасы и вещи, иногда быстроглазых, шустрых парней — явно бывших воришек, которые рассказывали новости, вполне приличных людей, сдавленным шепотом докладывающих о последних деяниях Ноев... Лави знает, что кто-то из них — агенты Комуи. Сколько их — не знает. Комуи умеет молчать.

За два года директор сумел создать обширную агентурную сеть, засекреченную настолько, насколько это было возможно. Никто не знает больше, чем это полагается для выполнения очередного задания, а значит, не сможет выдать остальных, случись что...

Теперь, выходит, кто-то из этих людей с потрохами запродался Ноям... А раз так — может рассказать, где вход в катакомбы, где прячутся бывшие экзорцисты... Пусть он не знает всего, но если акума найдут хотя бы вход, их будет уже не остановить!

Судя по всему, Комуи это понял. Вычислил, что двойной агент — кто-то из ближайшей деревушки, через которую они и держали связь с остальным миром, либо кто-то из этой цепочки, и решил ловить на живца. Что такое должен передать Канда? На что непременно клюнет слуга Ноев?..

Это все важные и нужные мысли, но они исчезают, стоит Лави посмотреть вверх, на ослепительно-синее небо, на жаркое, такое ласковое солнце...

Полтора года назад

-Как там, наверху?

-Как обычно.

-Что — обычно? Дождь? Или солнце?

Едва заметное движение плечами.

-Солнце... вроде бы. Утром туман. Зачем тебе это?

Лави не отвечает. Это... Это выше его разумения. Он продал бы душу, только бы еще раз посмотреть на небо, любое, ясное или затянутое облаками, туманное или раскаленное от зноя. Он не понимает, как это — не ценить каждой минуты, проведенной под этим небом, под солнцем...

-А ты что такой?..

-Какой? — Дождаться такого вопроса от Канды — это уже странно.

Тот снова пожимает плечами.

-Странный какой-то.

-Обычный, — криво улыбается Лави, надеясь, что в тусклом свете свечи эта гримаса сойдет за улыбку.

-Да нет... — Канда смотрит на него в упор, и Лави ничего не может прочесть в его взгляде. — Ты какой-то совсем... тусклый.

-Тусклый?!

-Ну а как это еще назвать? — Канда хмурит брови, нормальная его гримаса. — Не улыбаешься. Не болтаешь. Молчишь. А?

-Ага, — соглашается Лави и вдруг говорит: — Я просил Комуи отпустить меня наверх. Я мог бы там помочь, я же хорошо знаю окрестности...

-И что?

-И ничего, — передразнивает Лави. — Не отпустил.

-Почему?

-Потому...

-А ты так хочешь наверх? — в полумраке не разобрать выражения темных глаз. Лави молчит. — Пошли.

-Куда?..

-Пошли, я сказал.

Из хватки Канды высвободиться невозможно, Лави проверял, лучше идти добровольно.

-Директор, — в дверь Канда не стучит, судя по всему, принципиально. — У меня к вам разговор.

-Мы ведь все обсудили, — Комуи поднимает взгляд, видит взъерошенного Лави и хмурится. — Канда, в чем дело?

-Мне нужен кто-то, кто хорошо ориентировался бы на местности, — заявляет Канда. — Я этих краев не знаю, а здешним проводникам я не доверяю. Лави говорит, что знает эти места. Я хочу, чтобы он пошел со мной.

-Это невозможно, — Комуи опирает подбородок о сцепленные пальцы.

-Почему? — кажется, они говорят в один голос — Лави и Канда.

-Потому что ты — последний Книжник, — отвечает Комуи одному Лави. — Может, где-то остался кто-то еще, но я выбираю худший из возможных вариантов развития событий. Ты — последний. Тебя надо беречь. Больше некому записать историю этой войны и передать...

-Для кого записывать? — Канда не дает ему договорить, щурится злобно. — Кому передавать, директор? Кому сдалась эта история? Мы все тут подохнем, а раньше или позже — это только от нас зависит! От того, будет у меня нормальный проводник или нет!

Лави молчит, ошарашенный. Он еще не задумывался над тем, что, возможно, он — действительно последний Книжник на этой грешной земле. Но даже если так... Доводы Канды ему ближе, чем слова Комуи. Хотя бы потому, что так — у него есть шанс снова увидеть небо.

-Делайте, что хотите, — устало говорит Комуи, наконец. Снимает очки, проводит рукой по лицу. Он небрит, глаза покраснели от недосыпа. А может, не только от этого. — Идите. Канда...

-Ну?

-Отвечаешь за Лави головой, — бросает Комуи.

Канда, фыркнув, выталкивает Лави за дверь.

-Юу! — приходит тот, наконец, в себя. — Ты...

-Мне проводник нужен, — сквозь зубы произносит Канда. — Нормальный. Приди в себя!

-Да я в себе... — Лави улыбается, на этот раз искренне. — Юу, я полгода не видел солнца...

-А и теперь не увидишь, — радует тот. — По большей части ночами идти будем.

-Все равно, — упрямо отвечает Лави. — Все равно — это небо. Настоящее. Не каменное.

-Кретин, — бросает Канда. — Пошли, что ли...

И он выводит Лави на поверхность, и терпеливо ждет, пока тот продышится и успокоится, и только после этого обозначает маршрут.

Идти в самом деле приходится ночами: днем в этих краях попадаются акума. Вряд ли они заподозрят что-то неладное, увидев парочку крестьян, но рисковать все-таки не стоит. Кто их разберет, может, они все здешнее население поголовно знают...

А люди, как вскоре убеждается Лави, действительно приспосабливаются ко всему. Живут как-то. Даже детей рожают. По-прежнему готовы приютить и накормить усталых путников, по виду — сезонных рабочих, отправившихся искать лучшей доли. Рассказывают охотно, новости тоже выслушивают с большим удовольствием, потому что такие вот путешественники — единственный теперь источник сведений о том, что творится за пределами замкнутого мирка деревни. В рассказах приходится быть предельно осторожными: никогда не угадаешь, человек перед тобой или замаскированный акума... А вот слушать Лави умеет превосходно — это профессиональное, — поэтому возвращаются они, не просто выполнив задание, но и разжившись кое-какими полезными сведениями. Директор остается очень доволен...

С той поры они всегда ходят на задания вдвоем: Канда отказывается брать других проводников, а Комуи не рискует отправлять Лави с кем-то еще. Может, так Книжник упускает возможность побывать где-то в других краях, намного дальше, но ему достаточно и этих вылазок. Лишь бы не оставаться под землей постоянно. Лишь бы не оставаться одному...

Наши дни

-Юу, — Лави приноравливается к широкому шагу Канды. — Какой у нас пункт назначения?

-Фременвиль, — отвечает тот. — Далеко он?

-Да уж не близко... — Лави взглядывает на напарника из-под отросшей челки — теперь у него довольно длинные волосы, их можно связывать в "хвост". Впрочем, под картузом все равно не видно. — Сейчас пойдем по этой дороге, потом свернем на юг. Думаю, дня два пути, может, чуть больше... — Он выдерживает паузу, потом задает вопрос: — Ты не скажешь, что было в твоей инструкции?

-Да ничего особенного, — Канда поправляет связку инструментов на плече, раскланивается с какой-то встречной тетушкой. Теперь они идут и днем: здесь довольно людно, и на двух незнакомцев особенного внимания не обращают. — Я же сказал: передать кое-что кое-кому.

-Комуи и мне не доверяет, что ли? — немного резко спрашивает Лави.

Канда чуть замедляет шаг. Хмурится.

-Остановимся на привал — поговорим, — отвечает он.

-В деревню заходить не будем? — Лави покосился на Канду.

-Не будем. Время терять...

Лави подавляет вздох. Зайти бы сейчас в эту деревеньку, почти не пострадавшую от налетов акума, попроситься на ночлег... Уговорить хозяйку согреть воды, вымыться, а то разит, как от последнего бродяги. В подземелье воды предостаточно, есть целая речка, но плескаться в ледяной воде желающих мало, на это решаются, только когда становится совсем невмоготу. Простужаются, конечно. Кажется, только Канда, совершенно нечувствительный к холоду, регулярно наведывается к этой речушке...

-Привал, — объявляет Канда.

Они устраиваются на обочине, в тени раскидистого дерева. Солнце палит немилосердно, на траве — узорчатая тень. Наблюдать за игрой света можно бесконечно, но есть вещи, которые сейчас интересуют Лави больше, чем эта красота.

-Ты обещал сказать, — говорит он, — что именно ты должен передать?

-Я не обещал сказать. Я обещал поговорить, — Канда смотрит в землю.

-Ну, давай поговорим...

-О чем? — Канда, наконец, поднимает на него взгляд.

-О задании. Что тебе поручил Комуи?

-Передать кое-что кое-кому, — в который раз повторяет Канда.

-Ты не хочешь говорить?

-Не могу, — взгляд темных глаз непреклонен. — Директор запретил.

-Мне тоже?

-Тебе — особенно.

-Не понял... — Лави хмурится. — Стой, Юу! Комуи и меня подозревает в том, что...

-Сдурел?! — Канда смотрит на него, как на сумасшедшего.

-Тогда почему? Почему я не должен знать?!

-Да потому, что это опасно! — выходит из себя Канда. — Ты не понимаешь, что ли, кретин? Если мы попадемся, если будет допрос — ты его не выдержишь!

-Ты так уверен?.. — Лави почти шепчет, но это только ради того, чтобы не сорваться на крик. — А ты — выдержишь?!

-Да, — спокойно отвечает Канда, и Лави понимает — это правда. Он добавляет вполне мирно, совсем не так, как сказал бы прежний Канда: — Дурень, лучше тебе этого не знать. Правда.