Негатив

Канда не ответил, просто махнул рукой, делая знак Лави следовать за ним и вышел из комнаты Директора. Лави покачал головой: своим поведением Канда ясно дал понять, что Книжник для него в кои-то веки что-то значит — не самая хорошая реклама для представителя очень скрытной организации. С другой стороны, взамен Канда мог дать ему нечто большее, чем просто следование традиции — он дарил ему возможность быть собой.

Скрип дверных петель, прервавшийся негромким стуком. Комната Канды ничем не изменилась — тот же аскетизм, лотос без лепестков на столе, ничего лишнего.

— Привет, — унять дрожь в ладонях, мотнуть головой, давая чёлке упасть на глаза. — Помнишь меня?

— Я не верил, что ты вернёшься, — конечно, помнит.

— А я верил, что ты дождёшься меня, — взгляд становится жестче, цепко выхватывая все детали в новом облике старого и знакомого человека. Опоздал.

Шелест ткани, стук ветки в окно, шёпот деревьев. Неважно. Сейчас главное — ощутить снова близость, которая не стёрлась за эти годы. Дыхание человека, давно уже ставшее общим, прикосновения мозолистых от частого общения с мечом рук, бессмысленный шепот, обещающий порядок в нереальном будущем. Тихие, будто украдкой вырванные минуты простой и обычной жизни...

— Без тебя было плохо.

И эхом:

— Без тебя будет плохо... — тишина, вдох-выдох. — Сколько осталось?

— Не знаю. Может, неделя. Может, больше.

— Я... — снова дрожит голос. Обещание вечной жизни, но кто знал, что имя вечности — месяц? — Я чувствую.

Под ладонью — некогда гладкая кожа, теперь изъеденная шрамами: лотос больше не справляется, ведь лепесткам неоткуда качать силу. Это тело почти умерло.

— Не мог быть поосторожнее? — слабая попытка под шуткой скрыть горечь.

— Не мог прийти раньше?

Не мог. Слишком долго решалась его судьба — стоит ли давать возможность жить тому, кто презрел собственные законы. Но решили — значит, стоит. Значит, знали, что осталось совсем немного.

— Я потеряю память, если умру не естественной смертью.

— Они так сказали? — вот он, Канда. Читает в душе, будто в книге. И не надо ничего уточнять.

— Они так сказали.

— Тогда не умирай больше, — ему тяжело подбирать слова. Тяжело смириться с обретением того, что уже давно и безнадёжно считал потерянным.

— Мы умрём вместе, — решение принято. Просто и без оглядки.

Канда ничего не спрашивает, не возражает. Единственный, кто знает, что сейчас Лави предельно серьёзен и попросту не потерпит возражений. Потому что знает, что это решение выстрадано уже очень давно. Может быть, ещё в прошлой жизни.

— Как скажешь.

Утро в Чёрном Ордене — это Аллен, штурмующий кухню, смеющаяся Линали и привычно дурачащийся Комуи. Это угрюмо поедающий собу Канда и гомон искателей за соседним столом.

Утро в Чёрном Ордене — это рядком сидящие экзорцисты, завтракающие в гробовом молчании. Это Анна Монтегю, выслушивающая тихие отчёты Научного Отдела за чашкой кофе. Это угрюмо поедающий собу Канда в компании улыбающегося Лави. И ловящий на себе то недоумённые, то ненавидящие взгляды Книжник — Дамиан, ещё ничего не понимающий, откровенно пялится на него в надежде просверлить взглядом.

Ночной разговор не забыт, но отложен до нужных времён. До самого конца, ведь его не надо продолжать. И новое задание, особо опасное, на которое был послан Юу Канда на правах самого опытного и сильного экзорциста. Чушь — Анна прекрасно знает, что Канда теперь — это одноразовое оружие. Боец, который выполнит свою задачу и не вернётся.

— Я пойду с ним, — голос Лави резок и бесстрастен. Умирать надо вместе.

На лице Анны не дрогнул ни единый мускул: действительно, потеря невелика. Появится другой Книжник — Орден не останется без поддержки извне. Жаль, что Крис больше не будет с ними сотрудничать...

— Я тоже пойду, — голос Дамиана казался неуместным. Мальчик, тебе-то зачем? Да, вопрос не глупее твоего.

— Нет, — Директор Монтегю жестка, как никогда, но это не пугает молодого экзорциста. Ещё один минус Анне — одна и та же маска вызывает привыкание, стратегия Комуи была иной: тот, сменив маску, становился предельно убедительным. — Я не разрешаю тебе идти, это слишком опасно.

— Но ведь вы не отпускаете экзорцистов на смерть, Директор? — в голосе мальчика сквозит усмешка. — Так мы быстрее разберёмся с делом.

И вторая ошибка Анны: она не сможет признаться, что это задание — путь в один конец. Это сильно подорвёт её авторитет, а солгать, что для него есть другое дело, нельзя — брифинг накануне был очень хорош.

— Хорошо, — Анна, чуть поморщилась и сняла очки. — Можешь идти с ними. Канда?

Юу кивнул — безмолвное задание получено: мальчика уберечь, самому умереть. Не так уж и сложно, если подумать. Лави нахмурился, но промолчал. Все свои мысли он выскажет потом. Если будет время, конечно.

В путешествии на поезде не изменилось ничего, разве что когда-то общительный Лави теперь почувствовал себя, как в склепе: Канда изображал крепкий и глубокий сон, способный обмануть разве что новичка, Дамиан смотрел в окно с таким интересом, будто там проносятся не деревеньки, а как минимум картины из жизни. Чей жизни — вопрос другой.

Лави тоже молчал, прокручивая раз за разом слова Анны Монтегю: "Граф со своими акума слишком распоясались, заняв замок на юге Великобритании. Мы не можем потерпеть подобного". Ещё бы, замок Бовей — известное и довольно громоздкое сооружение, как помнил Книжник. И чтобы полностью захватить его, Графу потребовалось бросить туда довольно много акума. Жалко, конечно, но что поделать? Не говорить же Анне, что Бовей — слишком простое место, чтобы умереть? Конечно, нет.

— А зачем поехал ты?

Вот мальчик и нарушил тишину, купившись на спящего Канду. Глупый вопрос, если желаешь победить соперника в словесном споре:

— Потому что Книжник должен записывать историю как можно ближе к её истинным событиям, — процитировал Лави. — А что может быть более правдиво, нежели виденное самим Книжником?

Смутился, уже неплохо.

— И всё? — совсем неинтересно. Это не бой, а игра в поддавки. С другой стороны, почему бы и не подразнить влюблённого юнца?

— Нет, не всё. Я хотел побыть с Юу, — кивок головы на Канду, чтобы не возникло вопросов.

Дамиан прищурился:

— Ты сказал, что вы были знакомы, но давно? Разве он не просто спас тебя от акума, когда ты был ребёнком?

Обычный сценарий знакомства с экзорцистами. Бред чистой воды.

— Я сказал, что мы были знакомы, не более. А если вам, юноша, не даёт покоя ваша ревность, то советую держать её при себе — в правду вы всё равно не поверите.

Рука Канды дрогнула — видимо, он хотел что-то сказать, но передумал. Лави и сам знал, что подобные разговоры совсем не в его стиле, но что поделать? Смерть — достаточно веский аргумент, чтобы что-то изменить в своём характере. Дамиан же густо покраснел и снова уставился в окно: крыть ему пока было нечем. Не дорос, хотя в будущем из него обещает вырасти неплохой экзорцист.

— Приехали, — Канда поднялся, будто и не спал секунду назад, чем изрядно напугал Дамиана, искренне верившего, что он ничего не слышит.

Лави кивнул: действительно, если прыгнуть из окна поезда, до замка можно срезать с десяток километров.

— Но ведь станция только через десять минут... — попытался возразить Дамиан, но экзорцист и Книжник уже выпрыгнули на самом ходу.

Прокатившись по острому гравию и отряхнувшись, экзорцисты тут же укрылись в лесу — вырубка возле железной дороги давала акума великолепный обзор. Лави прислонился к дереву и попытался отряхнуться, Дамиан в двух шагах делал то же самое. Одному Канде, судя по всему, было плевать:

— Заночуем здесь. Если выйдем на рассвете, к полудню будем уже на месте.

— А почему нельзя идти ночью? — спросил Дамиан, зная, что ему всё равно не ответят, — Канда редко обсуждал свои мысли. Если надо — значит, надо. Учитывая боевой опыт экзорциста, с ним обычно не спорили.

— А ты сумеешь разглядеть в темноте акума или споткнёшься? — насмешливо спросил Лави, нарываясь на очередную перебранку. Совсем как с Кандой когда-то...

Дамиан набрал в грудь воздуха, чтобы достойно ответить, но на его плечо легла ладонь старшего экзорциста:

— Перестань.

Книжник попытался улыбнуться, увидев эту картину. Вышло плохо, и единственным утешением было то, что сам Дамиан, похоже, удивился ещё больше — раскрытый на полуслове рот и выпученные глаза не добавляли ему симпатичности. Хорошо хоть Канда не видит — от насмешек тогда не отделался бы.

Ветки были сырыми и неохотно тлели даже после огненной печати, экзорцисты молча смотрели на огонь. Говорить не хотелось — достаточно было и молчания, которое, правда, весьма тяготило молоденького экзорциста. Дамиан то злобно поглядывал на Лави, то снова утыкался взглядом в пламя. На Канду он не смотрел, что несколько веселило Книжника.

— Двадцать минут, — изрек Канда и чуть улыбнулся.

— Что "двадцать минут"? — не понял Книжник.

— Ты молчал двадцать минут. Это рекорд для тебя, Лави.

— Я изменился, — буркнул Лави, плотнее кутаясь в плащ. На эту тему он не был готов говорить. — Давайте спать. Завтра тяжёлый день.

А ещё последний. Это они знали оба, а потому, когда дыхание второго экзорциста стало глубоким и спокойным, Лави тихо встал и ушёл из лагеря в чащу. Там, среди деревьев, его и застал подошедший следом Канда. Молча прижал к себе:

— Как там вообще?

— Там... Я ведь не пошёл дальше, решил вернуться. Так что я был в месте, которое называют "Чистилищем". Обычные души там не бывают — сразу проходят наверх или вниз.

— И ты был там один?

Лави вздохнул и помотал головой:

— Там много людей, — произнёс он и, в ответ на вопросительный взгляд, добавил: — Самоубийцы. Им вечность ни к чему, ведь они не хотят жить.

Канда ненадолго замолчал, будто подбирая слова:

— Ты сказал, что потеряешь память, если умрёшь не естественной смертью. Но сейчас ты специально идёшь на это задание...

Чтобы умереть.

— Я Книжник. Меня могут убить в бою, — с наигранной лёгкостью ответил Лави. На самом деле этот вопрос глодал его весь день, а своё плохое настроение он срывал на Дамиане, который, в общем, виноват только в том, что отправился с ними. Лави понимал, что это задание для него — самоубийство. Правда, как у Книжника, у него было оправдание. Но шансы, что Небесная канцелярия ему поверит, невелики — слишком уж всё притянуто за уши.

— Если что, я тебе напомню, — тихо усмехается Канда, крепче прижав его к себе.

"Конечно, куда ж теперь мы друг без друга?" — успевает подумать Лави, прежде чем все остальные мысли отходят на задний план.

Замок огромен настолько, что может поспорить по размерам даже с Штаб-квартирой Ордена. И от количества акума, которые могут прятаться в его недрах, становится немного не по себе. Хотя уже без разницы.

— Идём? — азартно и весело спрашивает Лави, уже достав свой знаменитый молот.

Дамиан внезапно замирает, так и не успев активизировать свою Чистую Силу — обычный лук, который после активации светится голубым и стреляет смертоносными стрелами:

— Я слышал о Тессее от своего учителя, — он непонимающе смотрит на Книжника.

— Кто был твоим учителем? — Лави кидает быстрый взгляд на Канду, но тот в разговор не вступает.

— Аллен Уокер, — экзорцист спотыкается на словах, будто говорит то, во что и сам не верит. — Он много рассказывал про рыжего Книжника по имени Лави. Но ведь он погиб двадцать лет назад...

— Он погиб, не забивай себе голову, — соглашается Канда и снимает что-то со своей шеи. — Возьми этот амулет, он не должен достаться акума ни при каких условиях.

Видно, что мальчик не хочет принимать странное украшение, будто обо всёи догадался, но в итоге он все же кивает и надевает его на шею.

— Идём, — повторяет Лави и первым влетает в кишащее акума здание.

Грохот обваливающихся стен, выстрелы акума, искрящиеся взрывы. Лави проклинает узкие коридоры — в них не размахнуться. А монстров всё больше, проход к выходу завален каменными блоками. Внезапно его спина натыкается на что-то мягкое — Канда ловко орудует мечом, рассекая очередную партию машин для убийства.

— Что это за медальон? — он почти кричит.

— Просто безделушка, — Канда даже не запыхался, хотя руки, удерживающие меч, уже в крови. — Зато теперь он уйдёт живым.

Красивая ложь. Предательская трещина бежит по потолку — ещё несколько секунд, и их заживо погребёт под камнями.

— Мы ещё встретимся? — отбрасывать акума больше нет смысла — они почти мертвы.

— Конечно, — Канда улыбается и делает последний выпад.

Вот и конец.

Эпилог.

— Я счастлив познакомить вас с новым членом Черного Ордена, — Директор Эдвардс — сама искренность и доброжелательность, но Книжник уже раскусил его: для него экзорцисты — не более, чем оружие. Но он хотя бы понимает, что без должной заботы и самый лучший пистолет может заржаветь. — Это Книжник, он будет писать историю мира с нашей стороны.

Книжник кивнул пришедшим экзорцистам и улыбнулся. Симпатичная девушка лет восемнадцати радостно помахала ему рукой:

— Привет, Книжник! Меня зовут Джинджер! — такая же рыжая, как и он сам. И имя подходит, — Сейчас все на заданиях, а этот немногословный тип...

Стоящий поодаль экзорцист с длинными, собранными в хвост волосами, неожиданно улыбнулся:

— Меня зовут Канда.

— Мне кажется, что мы уже встречались... — Книжника впервые подвела его феноменальная память, но он был почти уверен, что Канду когда-то уже видел. Но никак не мог вспомнить, где.

Джинджер, да и сам Директор удивлённо смотрели на них — видимо, подобное дружелюбие Канды было чем-то из ряда вон выходящим.

— Ты не помнишь?

Книжник помотал головой: он действительно не помнил. Хотя мысль витала рядом, но он никак не мог её поймать. Канда пожал плечами:

— Что ж, тогда я напомню. Я обещал.

— Когда? — в памяти будто барьер, который невозможно сломать.

— Наверное, в прошлой жизни.