Негатив

В рамке из красного дерева — спокойное, умиротворённое лицо. Бледное, будто мгновение назад нарисованный на картине человек увидел что-то, испугавшее его до смерти. До смерти. Рыжие волосы яркими мазками контрастируют с чёрным бархатом фона. Красивое полотно, искусно выполненное самым правдивым художником в мире. Это если не знать, что лицо — единственное целое, что осталось он нарисованного человека. Все, что ниже — прикрытое крышкой тело забирали с поля боя буквально по частям. Картина вздрогнула — гроб поставили на загрузочный стол в кремационную печь.

— Не закрывайте крышку, — голос старика был совсем безжизненным: смерть ученика сократила и так недолгий промежуток времени, который ему осталось прожить, до нескольких месяцев.

Хотя, стоит отдать ему должное, держался он отлично, — Канда даже зауважал Книжника — только молчал теперь почти всегда. Потому что ему больше не с кем было разговаривать.

В Чёрном Ордене не хоронили павших товарищей — слишком велик соблазн для друзей погрустить на могиле — зачем рисковать? Урна с прахом будет сброшена в море.

Канда не стал дожидаться окончания церемонии — зачем? Дань уважения надо воздавать живым. И говорить о своей любви надо тоже живым — какое дело мёртвому до красивых речей? Уходя, он заметил взгляд Комуи, брошенный в его сторону. Неужели заставит остаться силой? Нет, не заставит — кивнул и потерял интерес к склочному экзорцисту. Знал, что Канда не любитель подобного — лучше погрустить о павшем друге у себя. А потом уйти на задание и не вернуться.

Но вожделенное одиночество не продлилось долго — в его комнату без стука вошёл старый Книжник. Канда даже не успел разозлиться — старик начал с порога:

— И что ты теперь будешь делать, мальчик?

— Какое тебе дело, старик? — грубость всегда заменяла мечнику все остальные проявления эмоций. А злость — все эти эмоции. Почти всегда.

Но Панда не обратил внимания на хамство, а просто продолжил:

— Что, решил уйти и погибнуть? А как же твоя цель? Неужто Лави настолько тебя переделал?

Канда ошарашено посмотрел на старика: конечно, он знает. И про них с младшим Книжником, и про Канду... Но никогда до этого момента старикан не показывал этого. Что же изменилось? Конечно, помимо смерти человека, который был одинаково дорог им обоим. А какая разница? Захочет — сам расскажет. Ведь не просто так пришёл?

— Я сменил приоритеты, — кислая ухмылка. — А что?

— Не спеши умирать, экзорцист. Кто знает — вдруг вы ещё встретитесь?

Похоже, старику совсем плохо — умом тронулся. "А ты, Канда, сам не тронулся?" — зазвучал ехидный голосок в голове, который мечник усилием воли заставил молчать.

— На том свете встретимся?

Панда покачал головой:

— На этом.

Ну да. Точно. Старик совсем сдал.

— Что значит "на этом"? — разговор пора было прекращать. Канде совершен не хотелось тратить время на обезумевшего с горя старика.

— То и значит. Лави не завершил свою работу, а её надо заканчивать. В общем, дело твоё, — Книжник кивнул и вышел за дверь, оставив экзорциста в одиночестве.

Канда попытался понять, что именно хотел сказать ему этот человек, но не смог. Нет на земле силы, которая позволяет мёртвым возвращаться к жизни. Конечно, кроме его лотоса, но у Лави ничего подобного не было — он бы знал. Но надежда, затрепетавшая внутри после слов старика, не умирала. Даже сейчас, когда разум опроверг саму возможность существования чего-то подобного. Это злило: Канда уже смирился с тем, что произошло там, в разбомбленном городе. И был спокоен. А сейчас выходило, что всё это спокойствие было настолько хрупким и зыбким, что бред полоумного старика снова перепахал всё внутри. Но умирать расхотелось...

Старый Книжник умер через два месяца. Не в бою, как это могло показаться, а во сне. Сердце старика просто остановилось. В Орден тут же прислали нового Книжника, на которого, впрочем, было наплевать всем, кроме Аллена. А он и не тяготился — просто делал свою работу, дружбы ни с кем не заводил, на вопросы отвечал так, что желание продолжать разговор отпадало сразу. В общем, Книжник, каким он и должен быть.

Текли годы, умирали экзорцисты, погибшим искателям вовсе не было числа. После смерти Линали на задании Комуи-таки перевёлся в какой-то секретный научный отдел в Центре — больше его в Ордене нито не держало. Аллен в Ордене не появлялся, выполняя какую-то свою миссию... За двадцать лет, что прошли с того памятного разговора со стариком, не осталось почти никого из прежних знакомых. Только сам Канда, который сдержал обещание не умирать, и Книжник, так и не ставший в Ордене своим. Естественно, Лави не было, и Канда почти уверился, что та фраза, сказанная ему стариком, была направлена только на то, чтобы экзорцист остался в живых. Хотя зачем это индифферентному, казалось бы, Книжнику — кто знает... Хотя жить было уже в тягость.

Гроза, как ей и положено, грянула внезапно. И бесшумно.

Канда не собирался спать этой ночью. В последнее время его не покидало ощущение, что этих ночей осталось уже совсем мало — так зачем тратить время на сон? Он сидел на подоконнике и, потягивая горячий чай, прислушивался, как по листьям деревьев барабанит частый дождь — эта осень вообще выдалась дождливой, но в плачущем небе была своя красота. Интересно, сколько ещё красивого в обыденных вещах он не замечал? Наверное, очень много чего...

Орден спал — на землю не падал свет из окон. Сам экзорцист тоже сидел в темноте, так было приятнее. Наверное, именно благодаря этой своей привычке он и заметил смутную тень, метнувшуюся между деревьев. Враг? Рефлексы сработали быстрее разума — через мгновенье Канда уже приземлился на вспаханную водой почву и положил руку на рукоять Мугена, готовый броситься навстречу опасности. От прыжка с такой высоты ныли ноги — давал знать о себе возраст. Шутка ли — самый старый в Ордене экзорцист, не считая маршалов. Ведь ему уже далеко не двадцать лет...

Тень появилась снова — теперь было видно, что это свой. Ну, почти свой — Книжник куда-то направлялся, и было понятно, что сопровождения он не желает. Кого угодно другого Канда бы и оставил без своего внимания, но только не этого человека: у экзорциста была очень давняя история отношений с данной организацией, а потому он, стараясь быть как можно незаметнее, пошёл следом.

Идти пришлось недолго: Книжника ждали. Правда, кто — непонятно. Лицо незнакомца было наглухо скрыто надвинутым капюшоном, а голос оказался звонкий, молодой. И как контраст — спокойный, немного отрывистый голос Книжника.

— Дальше это — моя работа.

— Я знаю, — Книжник кивнул и смахнул с лица мокрую светлую прядь. — Надеюсь, что мы никогда больше с тобой не встретимся.

— Я тоже на это надеюсь, Крис. Прощай.

Книжник, которого, как оказалось, звали Крисом, исчез. Просто был — и нету. Его собеседник же постоял несколько минут, глядя на замок Чёрного Ордена, будто не решаясь подойти ближе. Потом кивнул каким-то своим мыслям и широким шагом пошёл к главному входу.

Канда задумался: он точно знал, что Книжник пишет историю в одиночку. Кроме тех случаев, когда он умирает — тогда другой приходит на его место. Но чтобы вот так меняться с кем-то местами — это было впервые...

Позже он вспоминал эту мысль: он, как всегда, оказался прав. Но хотел ли он быть правым на этот раз — ответа не было.

Догадавшись, кто же пришёл в Орден, Канда сразу потерял интерес. Ну, очередной Книжник. Наверное, не лучше предыдущего. Ну, поменялись — кто их разберёт, какие у них там правила. А потому наутро он, как всегда, сел за свой стол в одиночестве, чтобы позавтракать, и был неприятно удивлён, когда совсем рядом с ним оказался сосед.

— Не помешаю? — тот же звонкий голос, который он слышал ночью. Ну, да. Новоприбывшему ещё не объяснили, что Канду трогать не стоит. Особенно когда он ест.

— Только если ты будешь молчать, — не отрываясь от тарелки, процедил он.

— А ты всё также невыносим, Юу... — знакомый голос, знакомые интонации, знакомая фраза...

Канда замер, не решаясь смотреть в его сторону. Этого не может быть. Он медленно повернул голову: рыжие вихры, чёрная повязка на глазу, серёжки-колечки в обоих ушах.

— Ты... — договорить ему не дала ладонь Лави на губах.

— Не сейчас. Я зайду к тебе вечером, когда все улягутся. Поговорим, — дождавшись ответного кивка, Лави убрал ладонь и пулей выскочил из обеденной залы. Канда ошарашено уставился на нетронутый завтрак Книжника — видимо, тот тоже не был готов к встрече, раз не смог справиться с собой. Сердце билось в груди так, что грозило выскочить через глотку: через двадцать лет после собственной смерти Лави выглядел все так же. Даже запах от его волос был таким же — Канда уловил аромат. У Лави впереди целая жизнь, чего нельзя сказать о Канде, который уже чувствовал подступающий конец. До обидного глупо. А до вечера ещё целый день...

Лави, а нынче просто безымянный Книжник, не юлил и пытался оттянуть момент разговора, который и так откладывал слишком долго, — просто на повестке дня был серьёзная, а значит, очень долгая беседа с нынешним Директором Ордена Анной Монтегю. Стройная немолодая женщина с острым взглядом, скрытым за тёмными очками — Орден сменил лицо. Нынче он являлся серьёзной силой, способной не бояться внезапных проверок из Ватикана. И прикрываться напускным идиотизмом, за которым всегда прятался Комуи, стало совершенно бессмысленно. В каком-то смысле Анна стала каменной стеной для экзорцистов, которых Лави за завтраком насчитал пятеро: самого Канду, а также четверых совсем молодых — двух парней и двух девушек, имён которых он ещё не знал. Они видели в ней защиту и опору, от чего собственные мотивы для боя отходили на второй план: жёсткая и авторитарная Монтегю сразу давала установки, по которым следует жить, отвечая тем самым на самый сложный для экзорциста вопрос — "зачем?" С Комуи же было всё иначе: видимость анархии, царившей в Ордене, заставляла их самим находить ответы, которые подчас являлись стимулом почище, чем простое спасение мира. Потому что каждый доходил до них сам, не опираясь на мнение начальства.

После череды нудных разговоров, большая часть которых касалась его прихода в качестве сменщика для предыдущего Книжника, наконец, состоялось знакомство с действующими экзорцистами. С четырьмя — Канда, как и предполагалось, приглашение проигнорировал, но никто не огорчился. Слишком уж тяжёлым и склочным был его характер, совсем как в старые добрые времена.

— Я оставлю вас, чтобы вы могли нормально пообщаться, — Директор Монтегю улыбнулась, но Лави был готов поставить фунт против пенса, что улыбка не дошла до скрытых очками глаз.

Сидящие на диване экзорцисты вежливо кивнули выходящей Анне, а Книжник с неудовольствием отметил, что они, пожалуй, засиделись: за окном стремительно темнело.

— Ну, э-э... — самая общительная экзорцистка несмело улыбнулась. — Меня зовут Джудит. Это Дамиан, — кивок на угрюмого паренька лет двадцати. — Это Кевин и Керолл, — два абсолютно одинаковых подростка помахали руками, Керолл улыбнулась.

— Зовите меня Книжником, — Лави даже не попытался улыбнуться.

— У тебя нет имени? — один из близнецов, Кевин, которого можно было отличить от сестры только по отсутствию бюста, покачал головой. — Предыдущий Книжник тоже не представился.

Лави устало покачал головой:

— Мы не помним своего настоящего имени. А совсем теряем его только когда перестаём быть учениками Книжников.

— Но ведь ты наш ровесник, — Дамиан чуть прищурился, чем слегка напомнил Книжнику Канду. — И уже полноценный Книжник?

— А вы разве не полноценные экзорцисты? — в тон ему ответил Лави. Отчего-то ему показалось, что именно этот мальчик, Дамиана, может доставить неприятности. Знать бы ещё, какие... — Кстати, не вижу ещё одного среди вас.

— Канда редко разговаривает с новичками, — буркнул тот же Дамиан.

— Но я видела, что утром он как раз говорил с Книжником, — Джудит заинтересованно посмотрела на Лави. — И выглядел очень удивлённым, когда увидел тебя.

— Да, мы были знакомы... Раньше, — отчего-то так спокойно начавшийся разговор о Юу стал тяготить. Будто эти детишки без прошлого и цели для будущей жизни могли как-то запятнать единственное имя, которое значило для него очень многое.

— И каким он был раньше? — Керолл наклонилась вперёд в предвкушении истории. Как и следовало ожидать — замкнутый Канда оставался самой интригующей персоной в Ордене.

— Как и сейчас, наверное. Взрывной характер, нежелание считаться с мнением окружающих и раздражение, когда его называют по имени.

— А ты знаешь его имя? — от неприкрытой зависти в голосе Дамиана Лави усмехнулся.

— Знаю. Ведь я Книжник, — ответил он, будто это всё объясняло.

— А чем вы, Книжники, лучше нас? — похоже, Дамиана ответ не устроил, и теперь он явно нарывался на конфликт.

— У нас есть цель в жизни, юноша, — впервые за весь разговор Лави позволил себе толику высокомерия, но экзорцисту хватило и этой искры — он покраснел от злости, но вступать в перепалку пока не стал. — А какова же твоя цель, Дамиан?

— Спасти мир от Графа и его порождений, — без запинки ответил тот и с вызовом посмотрел на Книжника. — Они — суть зло.

Лави лукаво посмотрел на него:

— А вы встречались с детьми Ноя?

Экзорцисты переглянулись и посмотрели на него уже как-то пришибленно. Конечно, глупый вопрос: с их уровнем подготовки из стычки с Ноями выйти было сложно.

— Можно подумать, вы встречались... — слабая обида звучит в голосе Дамиана, который ещё не знает, какие воспоминания вызвал в душе Книжника. Роад Камелот, старшая из детей Ноя, пыталась обнажить всю правду тогда уже сомневающегося Лави. Лави... Хорошее имя у него было когда-то.

— У них своя правда, — Книжник пожал плечами. — И то, что сейчас я на вашей стороне, не отменяет оной. Хоть мне и не нравится их мировоззрение.

— Я встречался с Ноем, — жёсткий, сухой голос ударил в спину.

— Ты видел его Гнев — не самую лучшую ипостась, — Лави не надо было поворачиваться, чтобы видеть выражение лица внезапно появившегося Канды. Он ждал его раньше — при всей нелюдимости Юу бы не удержался от созерцания подобного шоу.

Молодые экзорцисты испуганно притихли — Канду в Ордене почитали как сильнейшего и опытнейшего. Конечно, ведь он до сих пор жив.

— Я видел достаточно, — голос также сух и безразличен, слова вылетают с трудом, будто он давно не пользовался этой формой общения. Что ж... Сейчас Лави был с ним согласен — нынешние экзорцисты и в подмётки не годились прежним. Уже несуществующим. — Ты долго будешь тратить с ними время?

— Канда?! — Керолл постаралась изобразить праведный гнев — негоже показывать чужаку истинную расстановку сил в Ордене. Лави хмыкнул: всегда найдётся тот, кто мог бы попытаться пойти против Юу.

— Ты считаешь, что разговор с нами — пустая трата времени? — в голосе Дамиана сквозила обида. Только теперь Лави начал догадываться об истинных причинах его поведения. Мальчик ступил на очень узкую тропинку. И жаль, что она ведёт в тупик.

Канда не ответил, просто махнул рукой, делая знак Лави следовать за ним и вышел из комнаты Директора. Лави покачал головой: своим поведением Канда ясно дал понять, что Книжник для него в кои-то веки что-то значит — не самая хорошая реклама для представителя очень скрытной организации. С другой стороны, взамен Канда мог дать ему нечто большее, чем просто следование традиции — он дарил ему возможность быть собой.

Скрип дверных петель, прервавшийся негромким стуком. Комната Канды ничем не изменилась — тот же аскетизм, лотос без лепестков на столе, ничего лишнего.

— Привет, — унять дрожь в ладонях, мотнуть головой, давая чёлке упасть на глаза. — Помнишь меня?

— Я не верил, что ты вернёшься, — конечно, помнит.

— А я верил, что ты дождёшься меня, — взгляд становится жестче, цепко выхватывая все детали в новом облике старого и знакомого человека. Опоздал.

Шелест ткани, стук ветки в окно, шёпот деревьев. Неважно. Сейчас главное — ощутить снова близость, которая не стёрлась за эти годы. Дыхание человека, давно уже ставшее общим, прикосновения мозолистых от частого общения с мечом рук, бессмысленный шепот, обещающий порядок в нереальном будущем. Тихие, будто украдкой вырванные минуты простой и обычной жизни...

— Без тебя было плохо.

И эхом:

— Без тебя будет плохо... — тишина, вдох-выдох. — Сколько осталось?

— Не знаю. Может, неделя. Может, больше.

— Я... — снова дрожит голос. Обещание вечной жизни, но кто знал, что имя вечности — месяц? — Я чувствую.

Под ладонью — некогда гладкая кожа, теперь изъеденная шрамами: лотос больше не справляется, ведь лепесткам неоткуда качать силу. Это тело почти умерло.

— Не мог быть поосторожнее? — слабая попытка под шуткой скрыть горечь.

— Не мог прийти раньше?

Не мог. Слишком долго решалась его судьба — стоит ли давать возможность жить тому, кто презрел собственные законы. Но решили — значит, стоит. Значит, знали, что осталось совсем немного.

— Я потеряю память, если умру не естественной смертью.

— Они так сказали? — вот он, Канда. Читает в душе, будто в книге. И не надо ничего уточнять.

— Они так сказали.

— Тогда не умирай больше, — ему тяжело подбирать слова. Тяжело смириться с обретением того, что уже давно и безнадёжно считал потерянным.

— Мы умрём вместе, — решение принято. Просто и без оглядки.

Канда ничего не спрашивает, не возражает. Единственный, кто знает, что сейчас Лави предельно серьёзен и попросту не потерпит возражений. Потому что знает, что это решение выстрадано уже очень давно. Может быть, ещё в прошлой жизни.

— Как скажешь.

Утро в Чёрном Ордене — это Аллен, штурмующий кухню, смеющаяся Линали и привычно дурачащийся Комуи. Это угрюмо поедающий собу Канда и гомон искателей за соседним столом.

Утро в Чёрном Ордене — это рядком сидящие экзорцисты, завтракающие в гробовом молчании. Это Анна Монтегю, выслушивающая тихие отчёты Научного Отдела за чашкой кофе. Это угрюмо поедающий собу Канда в компании улыбающегося Лави. И ловящий на себе то недоумённые, то ненавидящие взгляды Книжник — Дамиан, ещё ничего не понимающий, откровенно пялится на него в надежде просверлить взглядом.

Ночной разговор не забыт, но отложен до нужных времён. До самого конца, ведь его не надо продолжать. И новое задание, особо опасное, на которое был послан Юу Канда на правах самого опытного и сильного экзорциста. Чушь — Анна прекрасно знает, что Канда теперь — это одноразовое оружие. Боец, который выполнит свою задачу и не вернётся.

— Я пойду с ним, — голос Лави резок и бесстрастен. Умирать надо вместе.

На лице Анны не дрогнул ни единый мускул: действительно, потеря невелика. Появится другой Книжник — Орден не останется без поддержки извне. Жаль, что Крис больше не будет с ними сотрудничать...

— Я тоже пойду, — голос Дамиана казался неуместным. Мальчик, тебе-то зачем? Да, вопрос не глупее твоего.

— Нет, — Директор Монтегю жестка, как никогда, но это не пугает молодого экзорциста. Ещё один минус Анне — одна и та же маска вызывает привыкание, стратегия Комуи была иной: тот, сменив маску, становился предельно убедительным. — Я не разрешаю тебе идти, это слишком опасно.

— Но ведь вы не отпускаете экзорцистов на смерть, Директор? — в голосе мальчика сквозит усмешка. — Так мы быстрее разберёмся с делом.

И вторая ошибка Анны: она не сможет признаться, что это задание — путь в один конец. Это сильно подорвёт её авторитет, а солгать, что для него есть другое дело, нельзя — брифинг накануне был очень хорош.

— Хорошо, — Анна, чуть поморщилась и сняла очки. — Можешь идти с ними. Канда?

Юу кивнул — безмолвное задание получено: мальчика уберечь, самому умереть. Не так уж и сложно, если подумать. Лави нахмурился, но промолчал. Все свои мысли он выскажет потом. Если будет время, конечно.

В путешествии на поезде не изменилось ничего, разве что когда-то общительный Лави теперь почувствовал себя, как в склепе: Канда изображал крепкий и глубокий сон, способный обмануть разве что новичка, Дамиан смотрел в окно с таким интересом, будто там проносятся не деревеньки, а как минимум картины из жизни. Чей жизни — вопрос другой.

Лави тоже молчал, прокручивая раз за разом слова Анны Монтегю: "Граф со своими акума слишком распоясались, заняв замок на юге Великобритании. Мы не можем потерпеть подобного". Ещё бы, замок Бовей — известное и довольно громоздкое сооружение, как помнил Книжник. И чтобы полностью захватить его, Графу потребовалось бросить туда довольно много акума. Жалко, конечно, но что поделать? Не говорить же Анне, что Бовей — слишком простое место, чтобы умереть? Конечно, нет.

— А зачем поехал ты?

Вот мальчик и нарушил тишину, купившись на спящего Канду. Глупый вопрос, если желаешь победить соперника в словесном споре:

— Потому что Книжник должен записывать историю как можно ближе к её истинным событиям, — процитировал Лави. — А что может быть более правдиво, нежели виденное самим Книжником?

Смутился, уже неплохо.

— И всё? — совсем неинтересно. Это не бой, а игра в поддавки. С другой стороны, почему бы и не подразнить влюблённого юнца?

— Нет, не всё. Я хотел побыть с Юу, — кивок головы на Канду, чтобы не возникло вопросов.

Дамиан прищурился:

— Ты сказал, что вы были знакомы, но давно? Разве он не просто спас тебя от акума, когда ты был ребёнком?

Обычный сценарий знакомства с экзорцистами. Бред чистой воды.

— Я сказал, что мы были знакомы, не более. А если вам, юноша, не даёт покоя ваша ревность, то советую держать её при себе — в правду вы всё равно не поверите.

Рука Канды дрогнула — видимо, он хотел что-то сказать, но передумал. Лави и сам знал, что подобные разговоры совсем не в его стиле, но что поделать? Смерть — достаточно веский аргумент, чтобы что-то изменить в своём характере. Дамиан же густо покраснел и снова уставился в окно: крыть ему пока было нечем. Не дорос, хотя в будущем из него обещает вырасти неплохой экзорцист.

— Приехали, — Канда поднялся, будто и не спал секунду назад, чем изрядно напугал Дамиана, искренне верившего, что он ничего не слышит.

Лави кивнул: действительно, если прыгнуть из окна поезда, до замка можно срезать с десяток километров.

— Но ведь станция только через десять минут... — попытался возразить Дамиан, но экзорцист и Книжник уже выпрыгнули на самом ходу.

Прокатившись по острому гравию и отряхнувшись, экзорцисты тут же укрылись в лесу — вырубка возле железной дороги давала акума великолепный обзор. Лави прислонился к дереву и попытался отряхнуться, Дамиан в двух шагах делал то же самое. Одному Канде, судя по всему, было плевать:

— Заночуем здесь. Если выйдем на рассвете, к полудню будем уже на месте.

— А почему нельзя идти ночью? — спросил Дамиан, зная, что ему всё равно не ответят, — Канда редко обсуждал свои мысли. Если надо — значит, надо. Учитывая боевой опыт экзорциста, с ним обычно не спорили.

— А ты сумеешь разглядеть в темноте акума или споткнёшься? — насмешливо спросил Лави, нарываясь на очередную перебранку. Совсем как с Кандой когда-то...

Дамиан набрал в грудь воздуха, чтобы достойно ответить, но на его плечо легла ладонь старшего экзорциста:

— Перестань.

Книжник попытался улыбнуться, увидев эту картину. Вышло плохо, и единственным утешением было то, что сам Дамиан, похоже, удивился ещё больше — раскрытый на полуслове рот и выпученные глаза не добавляли ему симпатичности. Хорошо хоть Канда не видит — от насмешек тогда не отделался бы.

Ветки были сырыми и неохотно тлели даже после огненной печати, экзорцисты молча смотрели на огонь. Говорить не хотелось — достаточно было и молчания, которое, правда, весьма тяготило молоденького экзорциста. Дамиан то злобно поглядывал на Лави, то снова утыкался взглядом в пламя. На Канду он не смотрел, что несколько веселило Книжника.

— Двадцать минут, — изрек Канда и чуть улыбнулся.

— Что "двадцать минут"? — не понял Книжник.

— Ты молчал двадцать минут. Это рекорд для тебя, Лави.

— Я изменился, — буркнул Лави, плотнее кутаясь в плащ. На эту тему он не был готов говорить. — Давайте спать. Завтра тяжёлый день.

А ещё последний. Это они знали оба, а потому, когда дыхание второго экзорциста стало глубоким и спокойным, Лави тихо встал и ушёл из лагеря в чащу. Там, среди деревьев, его и застал подошедший следом Канда. Молча прижал к себе:

— Как там вообще?

— Там... Я ведь не пошёл дальше, решил вернуться. Так что я был в месте, которое называют "Чистилищем". Обычные души там не бывают — сразу проходят наверх или вниз.

— И ты был там один?

Лави вздохнул и помотал головой:

— Там много людей, — произнёс он и, в ответ на вопросительный взгляд, добавил: — Самоубийцы. Им вечность ни к чему, ведь они не хотят жить.

Канда ненадолго замолчал, будто подбирая слова:

— Ты сказал, что потеряешь память, если умрёшь не естественной смертью. Но сейчас ты специально идёшь на это задание...

Чтобы умереть.

— Я Книжник. Меня могут убить в бою, — с наигранной лёгкостью ответил Лави. На самом деле этот вопрос глодал его весь день, а своё плохое настроение он срывал на Дамиане, который, в общем, виноват только в том, что отправился с ними. Лави понимал, что это задание для него — самоубийство. Правда, как у Книжника, у него было оправдание. Но шансы, что Небесная канцелярия ему поверит, невелики — слишком уж всё притянуто за уши.

— Если что, я тебе напомню, — тихо усмехается Канда, крепче прижав его к себе.

"Конечно, куда ж теперь мы друг без друга?" — успевает подумать Лави, прежде чем все остальные мысли отходят на задний план.

Замок огромен настолько, что может поспорить по размерам даже с Штаб-квартирой Ордена. И от количества акума, которые могут прятаться в его недрах, становится немного не по себе. Хотя уже без разницы.

— Идём? — азартно и весело спрашивает Лави, уже достав свой знаменитый молот.

Дамиан внезапно замирает, так и не успев активизировать свою Чистую Силу — обычный лук, который после активации светится голубым и стреляет смертоносными стрелами:

— Я слышал о Тессее от своего учителя, — он непонимающе смотрит на Книжника.

— Кто был твоим учителем? — Лави кидает быстрый взгляд на Канду, но тот в разговор не вступает.

— Аллен Уокер, — экзорцист спотыкается на словах, будто говорит то, во что и сам не верит. — Он много рассказывал про рыжего Книжника по имени Лави. Но ведь он погиб двадцать лет назад...

— Он погиб, не забивай себе голову, — соглашается Канда и снимает что-то со своей шеи. — Возьми этот амулет, он не должен достаться акума ни при каких условиях.

Видно, что мальчик не хочет принимать странное украшение, будто обо всёи догадался, но в итоге он все же кивает и надевает его на шею.

— Идём, — повторяет Лави и первым влетает в кишащее акума здание.

Грохот обваливающихся стен, выстрелы акума, искрящиеся взрывы. Лави проклинает узкие коридоры — в них не размахнуться. А монстров всё больше, проход к выходу завален каменными блоками. Внезапно его спина натыкается на что-то мягкое — Канда ловко орудует мечом, рассекая очередную партию машин для убийства.

— Что это за медальон? — он почти кричит.

— Просто безделушка, — Канда даже не запыхался, хотя руки, удерживающие меч, уже в крови. — Зато теперь он уйдёт живым.

Красивая ложь. Предательская трещина бежит по потолку — ещё несколько секунд, и их заживо погребёт под камнями.

— Мы ещё встретимся? — отбрасывать акума больше нет смысла — они почти мертвы.

— Конечно, — Канда улыбается и делает последний выпад.

Вот и конец.

Эпилог.

— Я счастлив познакомить вас с новым членом Черного Ордена, — Директор Эдвардс — сама искренность и доброжелательность, но Книжник уже раскусил его: для него экзорцисты — не более, чем оружие. Но он хотя бы понимает, что без должной заботы и самый лучший пистолет может заржаветь. — Это Книжник, он будет писать историю мира с нашей стороны.

Книжник кивнул пришедшим экзорцистам и улыбнулся. Симпатичная девушка лет восемнадцати радостно помахала ему рукой:

— Привет, Книжник! Меня зовут Джинджер! — такая же рыжая, как и он сам. И имя подходит, — Сейчас все на заданиях, а этот немногословный тип...

Стоящий поодаль экзорцист с длинными, собранными в хвост волосами, неожиданно улыбнулся:

— Меня зовут Канда.

— Мне кажется, что мы уже встречались... — Книжника впервые подвела его феноменальная память, но он был почти уверен, что Канду когда-то уже видел. Но никак не мог вспомнить, где.

Джинджер, да и сам Директор удивлённо смотрели на них — видимо, подобное дружелюбие Канды было чем-то из ряда вон выходящим.

— Ты не помнишь?

Книжник помотал головой: он действительно не помнил. Хотя мысль витала рядом, но он никак не мог её поймать. Канда пожал плечами:

— Что ж, тогда я напомню. Я обещал.

— Когда? — в памяти будто барьер, который невозможно сломать.

— Наверное, в прошлой жизни.