— Накануне, — не стала "темнить" Дарья. — На приеме у губернатора. Заметила... Я, Кирилл Иванович, как раз разговаривала с коллегами на антресолях, а тут вы. Спросила, кто таков? Мне объяснили. А назавтра, глядишь ты, вы — собственной персоной, и где! В заводоуправлении! Грех было не воспользоваться!

— Кто же вы на самом деле?

— Скажем так... — Дарья сделала еще один глоток кофе, затянулась — не глубоко, чисто для куража, — и улыбнулась мужчине, который "увлек ее в пучину разврата". — Я штаб-офицер Тартарской Народно-Освободительной Армии Дарья Дмитриевна Телегина. Но, пусть вас это не тревожит, бель ами! Я и сама не против. Кутить, так кутить! Согласны?

— Вы очаровательны, Ваше Высокоблагородие! — Кирилл улыбнулся и чуть склонил голову в намеке на полупоклон. — О том, насколько вы прекрасны, я умолчу до времени, но позже...

— Интриган! — рассмеялась вполне довольная произведенным эффектом Дарья.

— Всего лишь дамский угодник! Ваш, Дарья Дмитриевна, угодник. Персональный, так сказать!

— Вот и славно! — подвела черту Дарья. — Мне надоело есть! Пора подумать о вечном. Мы едем в собор Святых Петра и Павла!

Однако в храм они попали не сразу и не без приключений. Сначала Дарье пришло на ум прокатиться на двухтактном автожире инженера Пирожкова. Идея дорого стоила, но прогулка вышла так себе: ветер усилился, и качало немилосердно. Кроме того хрупкая конструкция автожира, сколоченная — ну пусть не сколоченная, а собранная на винтах и шурупах, — из тонких дубовых планок и алюминиевых уголков, стенала и трещала на все возможные и невозможные голоса.

"Этот плачь у нас песней зовется, — констатировала измученная "прогулкой" Дарья, когда сходила на твердую землю. — Но... Рожденный ползать... летать не должен!"

— Я требую продолжения праздника! — безапелляционно заявила она, и следующие полчаса Кирилл Иванович неторопливо отпаивал ее водкой в заведении господина Смургина. Кто таков этот Смургин, и отчего его кабак не имел собственного имени, а назывался по фамилии хозяина, Дарья не разобралась. Но две граненые рюмки хреновухи ядреной и кусок холодца из телятины вернули ей бодрость и ясность мысли. Так что следующие два часа она прогуливала своего кавалера по Коломенскому пассажу, покупая "от смятения чувств" все подряд, в том числе и такое — плетку семихвостку, например, или длинный янтарный мундштук для папирос, — что и не подумала бы купить в иное время при других обстоятельствах. Но Кирилла Ивановича, тем не менее, удивить не удалось. "Лось" исправно оплачивал этот приступ расточительности, но от комментариев воздерживался, и все еще улыбался, как ни в чем не бывало.

— Скажите прямо, — спросила тогда Дарья, — вы хотите иметь меня связанной?

— Я хочу вас иметь, — ответил Кирилл Иванович с мягкой улыбкой на изящно очерченных губах. — А будете ли вы связаны, Дарья Дмитриевна, в цепях или в колодках, вопрос второстепенный. Где-то так.

"Так! — усмехнулась она мысленно, вполне оценив его откровенность. — И только так!"

— В Петропавловский собор! — приказала она удачно подвернувшемуся на пути извозчику, и, стравив пар, локомобиль мягко отошел от тротуара, набрав скорость лишь в потоке машин на Сенной площади.

3. Грета Ворм

Блондинка чудила, однако дурой не выглядела. Вела себя раскованно, и, в то же время, осмотрительно, что подразумевало игру на публику или, как минимум, наличие двойного дна.

"Смела и эксцентрична, — отметила Грета, наблюдая за "полетом шмеля". — И в воздухе, похоже, не в первый раз".

Правда, по милости "этой дамочки" пришлось едва ли не полчаса торчать на верхнем балконе здания аэровокзала, но нет худа без добра. Заодно удалось выяснить имена бравых летунов: Дарья Дмитриевна Телегина и Кирилл Иванович Коноплев.

"Телегина... Дарья..." — но нет, это имя ни о чем Грете не говорило. С тем же успехом блондинку могли звать Марфой или Матреной. Никаких ассоциаций. Никакого намека на давние обстоятельства. И все-таки, все-таки... Что-то в ней было, в этой Дарье Дмитриевне Телегиной. Что-то такое, от чего дух захватывало, сбивая дыхание, и морозные коготки бежали вдоль позвоночника.

"Она?"

Могло случиться и так, но могло — не случиться. Жизнь штука непростая, и порой завязывает весьма затейливые узлы.

Грета проследила любовников до какого-то кабака и дальше в город, но ничего особенного в их поступках не нашла. Зато обнаружила нечто иное, и вот это новое знание заставило Грету почувствовать, что день удался. Что бы теперь не случилось, кем бы ни оказалась эта дамочка в малиновом берете, сам факт, что за ней шел хвост, на многое намекал и, как минимум, многое обещал.

А хвост при ближайшем рассмотрении оказался весьма любопытным. За Дарьей Дмитриевной шел явный профессионал. И не просто "шпик" галимый из "наружки" города Мухосранска, а настоящий полноценный агент-имперсонатор. Из тех, кто, работая под прикрытием, могут — в зависимости от задания и фигуранта "разъяснить" и "концы обрубить". Так что, возможно, кому-то из двоих и жить-то оставалось всего на чуть. Но могло статься, что никто никого не тронет. Во всяком случае, пока. Да, и Грета, глядишь ты, оказалась по случаю в правильном месте и в нужное время. Оставалось, правда, непонятно, за кем конкретно следит этот скромного вида невзрачный мужичок: за Кириллом, который и сам по себе вызывал у Греты "умеренный интерес", или за Дарьей. Девушка при первом взгляде казалась слишком молодой и "легкой", но по некоторым признака имела и опыт, и ум.

"А может быть, за обоими сразу?" — что ж, любовники наверняка могли кого-нибудь заинтересовать именно своими отношениями. Жену Кирилла Ивановича, например. Или содержателя Дарьи Дмитриевны.

"А что если это работодатель?" — мысль показалась любопытной, тем более что Кирилл Иванович на семьянина не тянул, — не тот тип, — да и Дарья Дмитриевна на содержанку не похожа, хотя и может, судя по всему, разорить при случае открывшего перед ней кошелек мужика.

"Та еще штучка! Но следят, похоже, не за ней, а за ним. Остается понять, кто он и откуда, да и за дамочкой все равно приглядеть необходимо. Иди знай, а вдруг Она и есть?"

Между тем парочка вволю нагулялась, обрастая по ходу пакетами и сумками, которые позже отправились с посыльным — ну не таскать же их, в самом деле, с собой?! — на постоялый двор, и любовники вдруг вспомнили о "душе". Впрочем, молилась в соборе Петра и Павла одна госпожа Телегина. Кирилл Иванович Коноплев ей всего лишь не мешал. Сидел в полумгле, сплотившейся над задними рядами, и то ли спал, добирая "за ночную вахту", то ли просто о чем-то думал, деликатно "отойдя в сторону". Грета и сама там пряталась, найдя особенно уютное местечко между колоннами бокового нефа, откуда и фигурантов наблюдала, и за хвостом краем глаза приглядывала.

Ей вообще многое открылось, "глядя из сумрака". И не только видимое равнодушие Кирилл Иванович к религии — было в его поведении нечто, намекающее на то, что дело не в конфессиональных различиях. А вот Дарья Дмитриевна, напротив, показалась Грете женщиной на удивление набожной. Набожность ее, впрочем, проявлялась, по-видимому, спорадически. Что называется, то грешит, то блажит. Но, видит Бог, молилась блондинка искренно, и не на публику. Для себя любимой старалась. Но тогда возникал непраздный вопрос: с чего бы это Дарье Дмитриевне Телегиной, являвшейся, к слову сказать, подданной Тартарской Народно-Демократической Республики, молиться в католическом храме? Тартарцы-то, как и новгородцы, которые не хазары и не татары, то уж, верно, православные русские. Католиков в тех краях немного и зовутся они, что характерно, на иной лад.

Недоумение это стоило того, чтобы посвятить ему время и внимание, но вскоре выяснилось, что есть в этом мире вещи "посильнее Фауста Гете". Оказывается, у хвоста имелся собственный хвост. Кто-то — осторожный и умелый — на редкость профессионально вел всех троих, находясь при этом "на самом пределе видимости".

"Эдак он, поди, и меня срисовать мог!" — ужаснулась Грета, отроду не любившая такого рода неожиданностей. Но, с другой стороны, дело становилось все интереснее и интереснее. Как говорят в народе, чем дальше в лес, тем больше дров.

Грета перекрестилась, — на тот случай, если ее кто-нибудь все-таки рассмотрел, — и неспешно покинула храм, растворившись в негустом потоке обывателей, спешащих на станцию хохбана, и занимая, таким образом, позицию "позади крайнего". Теперь она следила за тенью тени, а уж тот, верно, ее "деточку" не проморгает.

4. Дарья Дмитриевна Телегина

— Трактир — это скучно, — заговорщицки подмигнул Кирилл Иванович. — Разве же удивишь штаб-капитана вульгарной ресторацией?

"Хорошая попытка! — усмехнулась в душе Дарья. — Пусть остается "штаб-капитан". От меня не убудет!"

— У вас есть предложение лучше? — она проигнорировала озвученное Кириллом звание и сосредоточилась на главном. — Куда же вы меня поведете, Кирилл Иванович? Надеюсь, не в постель?

— Ах, любезный друг, — улыбнулся Кирилл, пародируя "куртуазный стиль" псковских беллетристов, — отчего бы и не в постель, ведь нам друг с другом отнюдь не скучно!

— Это верно, но...

— Но речь, разумеется, о другом, — еще шире улыбнулся Кирилл Иванович. — Я приглашаю вас в клуб "Домино", Дарья Дмитриевна! Мне сообщили, что место это необычное, стильное и недешевое...

— Стриптиз? — нахмурилась Дарья, живо вообразив, чем этот клуб может оказаться на самом деле. — Вертеп? Бордель?

— Ни в коем случае! — протестующе вскинул руки мужчина. — Элитарно и не без вольнодумства, разумеется, но весьма умеренно, если вы это имеете в виду. Изысканно и с хорошим вкусом.

— Что ж... — следовало соглашаться, но Дарья физически не умела вот так сразу сдавать позиции.

— Возможно... — предположила она, набрасывая поволоку на взгляд, как иные — шаль на плечи. — Право, я начинаю думать, что постель и скромный ужин между тем и этим... В номере, в неглиже... — она дурила ему голову, разумеется, хотя и знала — Кирилл не мальчик, и все прекрасно понимает.

"Вот и пусть понимает! Мне-то что?"

— Постель... — между тем повторил он за Дарьей, явно, включаясь в предложенную игру. — Звучит заманчиво. Однако должен вам напомнить, Ваше высокоблагородие, что желаемое и действительное — суть разные вещи.

— Что вы имеете в виду?

— Границы возможного.

— Намекаете на свой возраст? — Что ж, сильные мужчины не бояться признаться в слабости, особенно, если о ней и речи быть не может. Сильные женщины, впрочем, тоже.

— Увы, я не молод...

"Экий мерзавец! — восхитилась Дарья. — Глядишь, еще и слезу пустит!"

— С другой стороны, ваше неглиже, Дарья Дмитриевна, представляется мне попросту восхитительным. Но вы ведь об этом осведомлены?

— Да, — признала Дарья, — я заметила ваш жадный взгляд.

— Что же делать?

— Даже и не знаю! — Дарья виртуозно, хотя и с показной нарочитостью исполнила "упражнение для глаз" — взгляд на нос, в сторону, на него, — и мило улыбнулась. — Есть идеи?

— Одну я уже озвучил! — Улыбка Кирилла оказалась ничуть не хуже ее собственной, и цена ей была та же — медный грош. — Не упрямьтесь, Дарья Дмитриевна! Поедемте в клуб. Право слово, не пожалеете. Место оригинальное. Во всяком случае, не банальное. Кухня, по отзывам знатоков, выше всяческих похвал. Опять же атмосфера, какую вряд ли найдете и в самом лучшем трактире. А надоест кутить, — мягко усмехнулся он, отмечая последнее слово особым ударением, — к нашим услугам "приватные кабинеты" на верхних этажах. Я взял на себя смелость зарезервировать за нами один из люксов.

— Соблазняете? — игра нравилась Дарье и сама по себе и предвкушением праздника.

— Еще и не начал.

— Но в номера-то пригласили?

— О, номера — это пошло! — отмахнулся Кирилл, ни жестом, ни взглядом не напомнив Дарье, что это она только что предлагала ему вернуться на постоялый двор и провести время наедине, то есть тет-а-тет, со всеми вытекающими отсюда приятными последствиями. — А в "Домино", коли уж нам наскучат ломберные столы, программа варьете и кулинарные излишества, нас ожидает именной люкс. Он называется "Королева Роз". Меня заверили, — и уж поверьте, Дарья Дмитриевна, я в таких вещах до крайности придирчив, — что этот "кабинет" достоин своего названия.

Звучало заманчиво. Впрочем, Дарья с самого начала не сомневалась, что Кирилл ее не в вертеп приглашает.

"Особенно в Рождество! — Усмехнулась она мысленно. — Впрочем, вертепы, они тоже разные бывают..."

Стоило признать, злачные места ее не пугали. Скорее, наоборот, влекли. Однако сегодня у Дарьи было другое настроение. Не трущобное, если называть вещи своими именами. Роскошь привлекала больше, особенно, если это порочная роскошь.

— Что ж, — сказала она вслух тоном, в котором звучала некая строго выверенная доля сомнения, — едемте, Кирилл Иванович, в этот ваш клуб. Надеюсь, вы меня не разочаруете.

И он ее не разочаровал. Все оказалось именно так, как давеча нагрезилось, навеянное словами Кирилла. Освещенное желтыми газовыми фонарями трехэтажное здание в стиле "северный ампир", в меру роскошное, — что намекало на нерядовое происхождение, — в меру обветшалое, что указывало на возраст особняка и гарантировало скрытые в его прошлом мрачные тайны. Мертвые деревья парка — черные на фоне белого снега, — и темные окна, за которыми, казалось, сгустился мрак, довершали впечатление, характерное для атмосферы готического романа. И разумеется, никакой вывески. Лишь устрашающего вида швейцар в волчьей дохе...

— Мне нравится! — констатировала Дарья, переварив первые впечатления. — Пойдемте внутрь, Кирилл Иванович! Хочу проверить, насколько хороша моя интуиция!

Что ж, и тут она не ошиблась. Интуиция не подвела, и все оказалось даже лучше, чем представлялось издалека. Внутренние помещения клуба поражали изысканной роскошью и фантазией архитекторов и художников. Ну, пусть не поражали! Поди, порази такую стерву, как Дарья! Но все-таки заставляли признать очевидное: эти залы и коридоры, гостиные и фойе отменно обставлены и декорированы, умно освещены и предусмотрительно прогреты. Модерн, ар-нуво, югендстиль... В общем, — вне зависимости от названия, — именно то, что всегда нравилось Дарье.

— Мне нравится, — повторила она, разве что чуть изменив тональность и интонацию. — Это вы хорошо придумали, Кирилл Иванович, что привезли меня сюда.

— Что будете пить? — Он умел принимать комплименты с деликатностью истинного кавалера.

"Мне повезло! — признала Дарья, просматривая карту вин. — Случайный любовник, а выглядит, как постоянный. Приятное разочарование!"

— Пассита ди Пантелерия, — решила она.

— Может быть, все-таки шампанское? — чуть нахмурился Кирилл. Удивлять его оказалось поразительно приятно. — Я вижу здесь прекрасный выбор: Мумм, Дом Периньон, Пол Роже...

— Не старайтесь, Кирилл Иванович! Я умею читать, но сейчас хочу Пассита ди Пантелерия!