# Партия

— Хочешь, сегодня пообедаем вместе? — Я пытаюсь увернуться от ожидаемого с меня алаверды.

— Только обед? — Моя собеседница явно обиделась. — Но я думала, что ты... что мы... ко мне... или, на худой конец, в гостиницу.

— Моя вторая половина дома, — стараясь не раздражаться, напоминаю я. — Ты же знаешь, какая Лиза, — всё в миг учует! Вот через месяц Лизон к матери в Питер поедет, тогда и наверстаем.

— Ладно уж, — вздыхает женщина. — Ты как всегда верёвки из меня вьёшь.

— А ты не жалуйся: что хотела, то и получила. Ну всё, минут через сорок увидимся.

Не дожидаясь ответа, отбиваю звонок, сажусь в машину, вставляю ключ в замок зажигания.

'Зло ездит на 'БМВ'', — скажете вы и, как ни странно, окажетесь правы. Улыбнувшись своим мыслям, выжимаю педаль газа и отправляюсь на улицу Кржижановского, где находится офис Конторы'.

3.

'Улица Кржижановского представляет собой узкое, щербатое асфальтовое полотно, разделённое трамвайными путями, по которым раз в пятнадцать минут пробегают звенящие красные трамвайчики — уже редкость для Москвы. С обеих сторон улицу подпирают дома из красного кирпича, похожие на часовых. Основная проблема здесь — это найти место, где пристроить автомобиль, потому что парковочные 'карманы' всегда забиты, а отыскать лазейку в каком-нибудь дворе практически невозможно. Но мне везёт: покружив, я нахожу свободное место в 'мешке' рядом с домом под номером пять. Осторожно втискиваю свой 'Мини Купер' между тёмным 'Паджеро' и доисторической 'Волгой'. Выбрасываю на асфальт ноги, роюсь в сумке и выуживаю на свет приличные кожаные туфли. Ненавижу обувь на каблуках, но собеседование — это всегда корпоративный тон, где предпочтение отдаётся не удобству, а тому, что кандидат 'должен соответствовать'. Сунув ступни в 'испанские сапожки' (то есть в изящные 'лодочки'), осторожно встаю на ноги и желаю себе не упасть. Воровато оглядываюсь, подтягиваю вверх бежевый чулок на правой ноге и немедленно ловлю на себе чей-то заинтересованный взгляд.

'Так я и знала!'

Злобно прищуриваюсь и поднимаю голову. На втором этаже, в окне, в доме напротив пристроился курить какой-то дедок в майке-'алкоголичке', слегка ошарашенный моим легким стриптизом. Рывком опустив юбку, делаю невозмутимое лицо, запираю машину и, независимо помахивая сумкой, устремляюсь во двор, где находится офис Конторы.

Пройдя шлагбаум, толкаю стеклянную дверь бюро пропусков. Сейчас без пятнадцати девять, поэтому очередь из визитёров в Контору состоит всего из пяти человек. Отмечаю, что охрана на пропускном пункте работает слаженно и чётко: на 'обработку' одного посетителя уходит ровно десять секунд. Пользуясь передышкой, выдвигаю правую ступню из жёсткой 'лодочки'. Разворачиваюсь к огромному, в пол, окну. Рассматриваю, как по выделенной для пешеходов дорожке проходит стайка девиц лет восемнадцати в белых рубашках и коротеньких чёрных юбках.

'Секретарши', — думаю я. За девчонками грозной поступью следует грузный, неуловимо похожий на школьного 'трудовика' мужчина в плохо подогнанном костюме. 'Кладовщик или, как сейчас говорят, ХОЗУшник, — соображаю я, — рядовой — из той породы 'служак', у которых на учёте не только каждый дырокол, но и любая скрепка'. Между тем за моей спиной охранник выписывает пропуск уже третьему посетителю, а к шлагбауму подъезжает похожий на дорогую игрушку 'БМВ' — это одна из тех моделей, при виде которых у женщин, по идее, должны подогнуться колени, а у мужчин развиться комплекс неполноценности. Но у меня только один вопрос: 'И как такая игрушка по нашим ухабам ездит?' Предмет моих мыслей останавливается у шлагбаума, со стороны водителя плавно опускается окно, из которого доносится 'Je suis malade' Лары Фабиан, и к датчику протягивается хоть и узкая, но явно мужская ладонь с зажатым между пальцами пропуском. В глаза бросаются смуглые пальцы, блестящий ободок часов, бледно-розовая манжета и звёздочка серебряной запонки. Мужчина небрежно машет пропуском, а мне почему-то очень хочется разглядеть его.

'Не бойся, он не привлекательный, — подаёт ехидный голос моё подсознание. — Но даже если наоборот, то это ничего не значит, потому что твой крест — это неудачники и ничтожества. Вспомни Олега, Павлова'.

— О, смотри, смотри, Владимирович на новой 'бэхе' приехал, — долетает до меня возбуждённый голос охранника. — Ай-восемь, видел такую? Следующий, пожалуйста. — Последнее сказано уже мне. Прихрамывая, подхожу к бюро пропусков.

— Где? — в это время второй охранник, забыв обо всём, бросается в прорезь окошка и практически утыкается носом в мою левую грудь. Судорожно сглатывает и поднимает вверх голову.

— Павлова, — с тихой угрозой произношу я, глядя ему в переносицу. Сую покрасневшему служащему свой паспорт.

— К-к кому? — Охранник пытается говорить связно и старательно отводит глаза от выреза моей блузки.

— К Тарасову. — Я называю фамилию всемогущего шефа Конторы. Кажется, это возымело должный эффект, потому что оба охранника немедленно сделали серьёзные и скорбные лица, которыми младшие по должности обычно приветствуют старших. Документ благосклонно принимается из моих рук, в компьютер молниеносно вносится соответствующая запись, а мне возвращают паспорт, аккуратно заложенный белой пластиковой карточкой с надписью 'посетитель'.

— Через турникет, главный вход, — произносит охранник и бросает последний взгляд то ли на мою выдающуюся грудь, то ли в окно, за которым мелькнула и скрылась серебристая 'бэха'.

Фыркнув, киваю и прохожу турникет. Оказавшись на улице, с неудовольствием отмечаю, что, во-первых, до входа в парадные раздвижные двери Конторы мне топать ещё метров тридцать. Во-вторых, путешествовать мне придётся по вымощенному плиткой двору. В-третьих, 'бэха' уже преодолела это расстояние и паркуется на квадрате, обозначенном как 'vip'.

'Ну, а я для Конторы пока ещё не вип'.

Тяжело вздыхаю и делаю первый осторожный шаг по серой узорной плитке. Никогда не ходили в жару по булыжной мостовой на каблуках, в узких, ещё не разношенных туфлях тридцать шестого размера? Ощущение сравнимо только с болью хрестоматийной Русалочки, которой злобная ведьма подарила две ножки. А голос, видимо, отобрала для того, чтобы бедная девочка на каждом шагу не орала от боли.

Морщась от упрямо впивающейся мне в пятку туфли, расправляю плечи и уговариваю себя не кривить лицо, не грызть губы и не морщить лоб. Чтобы отвлечься, рассматриваю высокое крыльцо Конторы, на котором сбились в стайку пятеро мужчин и две молодые женщины. Вся 'семёрка' громко переговаривается, бурно жестикулирует и временами хохочет. Я же, страдая от немилосердно впившейся в мою плоть туфли, перевожу мученический взгляд в сторону. Сделав ещё десять шагов, замираю на месте, давая передохнуть измученной ноге. За это время серебристый 'БМВ' вписывается в отведённый для него 'карман', и дверца со стороны водителя распахивается. От меня до владельца машины — ровно десять шагов. Расстояния вполне достаточно, чтобы я смогла разглядеть хозяина этой 'игрушки'. К моему удивлению, это не чахлый и не рыхлый субъект метр пятьдесят в прыжке, а высокий хорошо сложенный темноволосый мужчина примерно моих лет.

''Два' тебе за аналитику, Павлова', — хмыкает моё подсознание. Между тем незнакомец, который стоит ко мне в пол-оборота, смахивает с лица 'авиаторы' и жизнерадостно улыбается группе, оккупировавшей крыльцо.

— Привет, — доносится до меня его негромкий, довольно приятный голос.

— Саш, ну чего так долго? — Одна из женщин отбрасывает сигарету и сбегает вниз по ступеням, прикладывается поцелуем к его щеке.

— А я трамвайные пути объезжал, — смеётся 'Саша'.

'Саша?.. 'Владимирович новую бэху купил...' Так, стоп: а это не тот ли Александр Владимирович Васильев, из-за которого меня пригласил генеральный директор Конторы?'

Я замираю, пытаясь разглядеть мужчину, про которого много слышала, но вживую не видела никогда (если, конечно, не считать найденный мной в Сети снимок. Но электронная фотография была из той категории изображений, на которых толком не разглядишь ни носа, ни глаз человека).

Пока я раздумываю о превратностях судьбы и слабостях Интернета, звучит бодрый и нестройный хор голосов:

— Доброе утро, Александр Владимирович!

— Как выходные?

— А ваш день рождения когда будем отмечать?

— На этой неделе, — смеётся Васильев.

Собственно, этот его смех и заставляет меня опомниться и даже сделать пару шагов вперёд.

— А мы, кстати, как раз обсуждали, что тебе подарить, — произносит женщина, которая секундой ранее сбежала к Васильеву с крыльца.

— Всё, что ты ни придумаешь — всё будет прекрасно, Ленок... Ну ладно, тунеядцы-коллеги, подчиненные-алкоголики, давайте в темпе докуривайте, а мы пойдём. У нас ещё собеседование.

— Так у вас всё-таки будет второй зам? — оживляется невысокий плотный блондин.

— А это мы, Вадик, посмотрим, — загадочно отвечает Васильев.

— А он красивый?

— Кто?

— Кандидат, — подсказывает кто-то.

— Лучше бы кандидатка, — мечтательно тянет Вадик. — Устал я от нашего коллектива: одни мужики. Поухаживать не за кем.

Пауза — и дружный смех.

— Лен, скажи, так кто к нам придёт, кандидат — или кандидатка? — настаивает Вадик.

— Кандидатка, — смеётся 'Ленок'.

— Слава те господи. — Вадик истово крестится. Новая пауза — и новый взрыв хохота. Я поджимаю губы, смотрю по сторонам, на часы — да куда угодно, только не на крыльцо.

— Так красивая соискательница, Александр Владимирович? — звучит из толпы чей-то голос.

Перевожу дыхание. Почувствовав позади движение и мой лёгкий вздох, Васильев оборачивается и утыкается в меня взглядом. А я замираю и, кажется, даже забываю, как дышать, увидев его глаза: яркие, острые, внимательные. Удивительно синие.

— Ну так что, она симпатичная? — слышу я сквозь назревающий шум в ушах. Васильев отводит от меня равнодушный взгляд:

— Не знаю. Но думаю, что не очень.

Секунда — и группа на крыльце корчится от смеха. А моё наваждение обрывается как сон — как мечта, растоптанная действительностью.

'Да, я — не красивая. Ну и что?'

Сделав усилие, независимо расправляю плечи и, приказывая себе не хромать, вхожу в стеклянные двери'.

4.

'Приобняв Ленку за талию, прикладываю карточку к турникету. Пропускаю её вперёд и вызываю лифт. На втором этаже мы прощаемся. 'Ленок' (наша тридцатилетняя директор по кадрам и, как вы уже поняли, моя любовница и сообщница) осторожно, чтобы не стереть помаду с губ, чмокает меня в щёку. Подмигнув, выходит из лифта и направляется в блок, где находятся переговорные комнаты. Я доезжаю до четвёртого этажа, захожу в свой кабинет, захлопываю двери. Отправляю куртку на вешалку, включаю компьютер, устраиваюсь в кресле, вытягиваю ноги вперёд и начинаю просматривать входящую почту.

'Ленка, пусть криво и косо, но сыграет отведённую ей роль, — думаю я, перебирая письма. — Всё остальное возьму на себя я: отделаю неизвестную кандидатку по полной и выставлю её за дверь до прихода Тарасова, который появляется на работе ровно в десять утра, следуя принципу: 'я — барин, мне всё можно''.

Впрочем, вас, наверное, уже давно интересует, что это я затеял?

Начнём с того, что Контора, в которой последние десять лет подвизаюсь я, — один из самых успешных российских разработчиков телекоммуникационных продуктов. Год назад хозяин Конторы ушёл на покой и посадил нам на шею 'антикризисного' менеджера — управленца и генерального директора, которого зовут Тарасов Вячеслав Андреевич. Тарасову хорошо под шестьдесят, и он из той категории людей, с которыми две минуты общаешься, а потом пять лет от них бегаешь. Впрочем, пока уважаемый Вячеслав Андреевич старался 'держать марку' и завоевать репутацию у нас, своих подчинённых, всё было совсем неплохо. Но полгода назад Тарасов освоился и стал понемногу прижимать нас к ногтю, требуя продуктивности, 'тимспирита ', 'мозговых штурмов' — в общем, всей той ерунды, при упоминании которой у меня моментально начинают болеть зубы.

А ещё месяц назад Тарасов раздобыл где-то сведения, что наша телекоммуникационная отрасль готовит крупный заказ на микропроцессоры, которые станут 'мозгом' для новых космических спутников, и загорелся сразу двумя идеями: во что бы то ни стало, выиграть этот тендер, и для усиления моей команды (ха!) подсунуть мне заместителя по стратегическим проектам (ха-ха два раза). Двух первых кандидатов я отшил при помощи Ленки (каким образом — вы уже поняли). А сегодня меня ждала встреча с последним соискателем, вернее, соискательницей — дамой, ранее работавшей на 'Микрософт'.

Раздумывая, как развернуть разговор с карьеристкой и выставить её из Конторы коленом под зад до прихода Тарасова, встаю из-за стола и подхожу к окну. Оно частично выходит во внутренний двор, куда постепенно стекаются все наши сотрудники. Кто-то с любопытством разглядывает мою 'бэху' (знали бы они, как меня раздражает эта машина!), кто-то морщится, но всё равно жадно курит одну за другой (видимо, пробухал все выходные). Я же ищу глазами в толпе худенькую 'балерину'.

Нет, я не оговорился: именно так я назвал про себя бледную девицу лет двадцати — двадцати пяти на вид, со страдальческим лицом и длинными ногами, которую видел в нашем дворе минут десять назад. Развёрнутые плечи, хорошая грудь, ровная спина — и при этом дёрганная походка, при виде которой мне захотелось не то засмеяться, не то заплакать, не то пожалеть девчонку. Поймав мой взгляд, 'балерина', которая секундой ранее мучительно морщила лоб и кусала в кровь губы, тут же сделала скучающее лицо, вздёрнула вверх подбородок и преобразилась в Снежную королеву. Но меня обмануть сложно: парень я наблюдательный.

'Туфли новые и жмут', — догадался я и отвернулся. Правда, на секунду насторожился: 'балерина' явно хромала в сторону нашей Конторы. Вопрос: к кому она шла? Но поскольку с приходом Тарасова Ленка и её менеджеры (читай, подружки-сплетницы) чуть ли не каждый день собеседовали секретарей, продавцов и менеджеров, я успокоился: невзрачная 'балерина' могла, в лучшем случае, претендовать на позицию в административном отделе (у нас там все с такими лицами), в худшем, занять должность в секретариате, обслуживающим здание (ресепшен: подай, принеси, сбегай).

От мыслей меня отвлекла барабанная дробь каблуков, бьющая по ламинату пола. Поворачиваюсь к двери, опираюсь о подоконник и присаживаюсь на его край. Стук в дверь, и в проёме показывается возмущённое лицо Ленки. Причём вид у 'кадровички' такой, точно её битый час возили морд... пардон, лицом об стол. Склонив к плечу голову, я даже фыркнул.

— Ну? — спросил я.

— Ой, дай отдышаться, Сашка. — 'Ленок' закрывает двери, приваливается к ним спиной и закатывает глаза. — Ну ничего себе!

— Что, кандидатка очень страшная? Укусила тебя?

— А ты её, кстати, видел, — огрызается Ленка.

— В смысле? — 'не догоняю' я.

— Во дворе. Пятнадцать минут назад. В синем костюме. Длинноногая цапля с перекошенным лицом.

— Балерина? — непроизвольно выдыхаю я и непроизвольно тяну шею вперёд.