Первые сто грамм пропустили в половине одиннадцатого, даже не докурили — "между первой и второй промежуток небольшой" — и опрокинули в себя поминальную. От фонтана потянуло обманчивой прохладой, Яр вцепился в пиво, отгораживаясь от очередной пластиковой стопки. Уличный шум и журчание воды не заглушали, подчеркивали разгоряченные водкой голоса.

— Хотел в этом году в Брест съездить, да жена на дыбы встала. Не дам, говорит, дитё туда везти, у Брестской крепости биоэнергетика плохая, хандрецы по углам гроздьями висят и на экскурсантов спрыгивают. А я же думал на нашу часть глянуть, вспомнить, как там и что... Эх... пришлось на море ехать, на пляже толочься, пиво с чебуреками жрать. Как будто на пляже энергетика лучше.

— Ничем не лучше. Что в толкучке, что в море, любую дрянь подцепить — как два пальца обоссать.

Голос, знакомый и незнакомый, заставил Яра вздрогнуть. Попытался разглядеть силуэт — перед глазами поплыло. По звуку и движению пятна понял только, что бутылка об парапет стукнула. Хворцу прибавление выпивки не понравилось, сердце одновременно разболелось и окаменело, выламывая грудную клетку тяжестью.

— Только бабы этого в упор замечать не хотят. Им лишь бы на море или по распродажам шастать. А на распродажах в очередях не душегрызы, так завистняки кишат. И вреда от них побольше, чем от брестских хандрецов будет.

— Дело говоришь! — взревел Дрон. — Ты с Гайжюнайской учебки?

— С Ферганской.

— А дослуживал где?

Ответа Яр не расслышал, не до чужих слов, когда ты одновременно сидишь на раскаленной лавке и балансируешь на краю обрыва из своих снов. За спиной сухо зашуршала чешуя, змеиный хвост обвил плечи, заставил сделать шаг назад, на глинистую твердь. "Нашел!" Не голос, не крик — ликующее шипение.

— Эй, ты как?

Чьи-то пальцы сжали плечо, встряхнули.

— Не знаю.

Яр плыл и плавился, словно мёд, выставленный на солнце. Всё вокруг было приторным, липким: воздух — как кисель, разговоры — как блюдечко с вареньем, приманившее десяток назойливых мух.

— Пойдем в тень, — расплывающийся силуэт потянул Яра за локоть, помог подняться. — Тебе же нельзя... зачем ты сюда пришел? Хочешь сдохнуть пьяным у фонтана?

— А пошло оно всё... — водка с пивом избавили от осторожности и страха смерти, развязали язык. — Лучше у фонтана, да на людях, чем через две недели в квартире найдут, потому что соседи на запах жалуются.

— Рано еще на тот свет.

— Не тебе судить! — Яр попытался вырвать локоть. Движение отдалось дикой болью в груди, как будто сердце вырывали: — Ах, твайум-м-м-а-а-а!..

— Тихо-тихо, сейчас!

Змей чуть ослабил хватку, приблизил морду к шее и выдохнул облачко морозного пара. Плечо и левая половина туловища до бедра онемели. Незнакомец спросил:

— Так легче?

— Яр, ты куда? — Дрон заметил, наконец, пропажу.

— За пивом мы! — оглушительно проорал незнакомец. — Сейчас холодненького возьмем и вернемся!

— Что ты сделал? — Яр провел ладонью по груди, удивляясь отсутствию боли и тяжести. — Кто ты? Зачем пришел? Почему ты всем врешь?

— Я не вру, — а глаза, как у того змея — синие, холодные, злые. — Я еще ничего сказать не успел. Меня Владимир зовут. Я тебя искал, Яр. Ты мой якорь.

— Что?

Жара и алкоголь заставили пошатнуться. Владимир подхватил, удерживая, не то попросил, не то приказал:

— Пойдем, в машине посидим. Поговорим. Там кондиционер. В прохладе говорить проще. У меня вот-вот мозги через уши вытекут.

— Пойдем, — согласился Яр.

Ворохнулись и тут же утихли опасения. Это хорошим мальчикам и девочкам в машины к незнакомцам садиться вредно. А ему-то что? Маньяк бы к фонтану не поперся, в детский сад ночью зайти проще; на органы тело с сердечно-сосудистым хворцом не годится; в рабство не увезут — не довезут.

Пока ждали зеленый свет на переходе, Яр рассмотрел змея-искусителя повнимательнее — насколько раздвоившееся зрение позволяло. Крепко сбитый, не каланча, не коротышка, движется уверенно, плавно. Короткий ежик черных волос промок от пота, на лбу тоже капли, грозят залить синие глаза — слишком яркие, цепкие, колдовские какие-то глазищи. Если бы не сила во взгляде, Яр бы повесил на этого Владимира ярлык "остепенившийся бандит". Перевидал таких в казино, больше, чем хотелось бы. Но взгляд и вторая картинка — застывший змей изучал его, убрав хвост с плеч, и нервно кроша им сухую глину — заставляли не торопиться с классификацией.

На парковке их ждал здоровенный черный "Фольксваген" с номерами соседней области.

— Я из Красногорска, — буркнул Владимир. — Ночью подорвались, в три выехали. Гнали, чтоб успеть. Ты же мне сказал: "У ворот в десять".

— Зачем ко мне во сны повадился?

— Садись в машину, — или показалось, или в голосе действительно появилась жалобная нотка. — Выйти в любую минуту сможешь. А я на вашей жаре в лужу сейчас расплавлюсь.

Сели — как в холодильник нырнули. Владимир затащил на заднее сиденье, на водительском и переднем пассажирском сидели двое. Здоровенный жлоб-водитель вполне себе вписывался в бандитскую версию. Барышня — нет. Не подруга — ни волнения, ни интереса к новому человеку, вежливое равнодушие наемного работника на скуластом личике. Не секретутка, хоть и в легком деловом костюмчике — не такие у богачей секретутки, нет у них сильных плеч и характерно деформированных пальцев. Крепкие ладони, никакого маникюра, готовность к удару... в зеркало изучает, искоса, удерживая маску безразличия. Телохранительница? Яр сам себе кивнул и повернулся к Владимиру:

— Что ты там говорил про якорь?

— Я всё объясню. Но на это уйдет некоторое время. Давай познакомимся?

Руки расстегивали барсетку, доставали документы, змей раздраженно стучал хвостом об появившуюся на обрыве каменную лавку.

— Я уже говорил, что живу в Красногорске. Насчет Ферганской учебки не врал, можешь в билете глянуть. Держу ЧОП, город у нас курортный, ребята мои в гостиницах и санаториях стоят, если беру контракты — грузы сопровождают. Всё чисто, бухгалтерия в ажуре, — в синих глазах мелькнули и пропали смешинки. — Я не бандит.

— Верю, — Яр почти не соврал. — О себе рассказывать? Я тоже не бандит.

— Верю, — Владимир улыбался натянуто, словно разрывался между необходимостью быть вежливым и немедленно придушить. — Расскажи, что хочешь. Не хочешь — промолчи.

Яр решил расставить точки над "и", а то мало ли, вдруг его перепутали с кем? Дослушав про хворца, Владимир подвинулся ближе, мимолетно коснулся плеча, усиливая отходящую заморозку, сообщил:

— Могу снять.

Даже неинтересно стало. Захотелось выйти из машины, врезать еще сто грамм, вытравливая ложную надежду. Но Яр все-таки задержался, спросил:

— И что взамен? Квартиру подписать?

— На хрен мне твоя квартира? — пожал плечами тот. — Давай так договоримся... я хворца сниму, а ты на меня год поработаешь.

— У вас в Красногорске нехватка сторожей в детских садах? — деланно удивился Яр. — Приходится из других городов завозить? Ай-ай-ай...

Водитель и телохранительница оказались вышколенными — не шевелились, как и не язвил за спиной никто.

— И здесь мы возвращаемся к якорю, — Владимир вздохнул, свел густые брови и вдруг предложил. — А поехали в гостиницу? Я тут одну знаю, останавливался, когда по делам приезжал. Ребят-девчат отправлю отдохнуть, а мы с тобой пообедаем, выпьем за наш праздник и обо всем спокойно поговорим. И ты остынешь, пока доедем, и я слова подберу.

— Поехали, — неожиданно для себя согласился Яр. — Только обедаем в кабаке, не в номере.

— Как скажешь. Слон, езжай в "Авторитет".

Глава 2

Гостиницу "Авторитет" Яр знал, пару раз ездил с начальником, слушал, как высокие стороны договариваются об аренде места для игровых автоматов. Так и не сделали точку в "Авторитете", не из-за несговорчивости гостиничных хозяев, просто подходящего места не нашли. Не было там ни большого холла, в котором удобно ставить монетники, ни помещений рядом с банкетным залом. "Авторитет" рассыпался пригоршней старых одноэтажных зданий по большому участку-парку. В советские времена здесь располагалась городская больница с тесными корпусами, а до революции — бог весть. Яру никто не рассказывал, а сам он не интересовался. Уют и деликатность гостиницы оценил: можно было заехать в боковые ворота, оставить машину на парковке у домика-номера, при желании пройти по затененной можжевельником дорожке к сауне или пообедать в ресторанном зале. Или не выходить, и не сталкиваться с другими постояльцами, только вызывать по требованию персонал. В "Авторитете" частенько останавливались звезды эстрады и прочие заезжие знаменитости, прятавшиеся от навязчивого внимания, просто с улицы туда было не попасть, и это кое-что говорило об уровне знакомств Владимира.

Барышня с переднего сиденья позвонила в "Авторитет" не дожидаясь указаний, поговорила с каким-то Петром Семеновичем, передала ему привет от Никодима Афанасьевича — вот уж имя-отчество, ни быстро выговорить, ни забыть — заказала отдельный дом, два двухместных и два одноместных "люкса", а насчет сауны пообещала подумать.

Яр в номер не пошел, уселся на лавочке рядом с беленьким домиком — красивым, отреставрированным, сияющим свежевыкрашенной лепниной — жадно задышал, выгоняя хмель свежим воздухом. Здесь, в густой тени деревьев, жара почти не давила, вдохи давались без боли, странная заморозка еще не отошла.

"Интересно, кто выйдет меня останавливать, если я сейчас попытаюсь уйти? Владимир сказал: "Я пока душ приму". Вряд ли соврал, и из-за жалюзи наблюдает. Он-то не смотрит... только сто пудов без надзора оставили. Водителя вышлют, или телохранительница дорогу заступит?"

Не то чтобы Яр всерьез обдумывал побег. Скорее, занимал мысли бесполезными рассуждениями, чтобы не касаться больной точки. Владимир сказал: "Могу снять". В Центре предупреждали, что хворца отцепить нельзя. Но никто не говорил, что его можно приморозить, чтоб сердце не болело, нигде о таком даже упоминаний не было... а Владимир смог. Или змей смог? Что за тварь хитрая этот змей? Яр, после снов, какие только в поисковик вопросы не забивал, ничего похожего в большой сети не нашлось, одно на сайты сказок с драконами выкидывало.

— Надо разобраться, — сказал Яр ехидно скалящейся голове леопарда, следившей за ним со стены дома. — Квартиру он вроде не просит...

— Говорил уже — на хрен мне не упала твоя квартира, — Владимир, распахнувший дверь домика, скалился ехиднее гипсового леопарда. — Надюха нам пожрать в беседку заказала. Без кондиционера, но в тени, не хочу в зале сидеть, мало ли кто будет уши греть. Согласен?

Яр кивнул, поднялся со скамьи, убеждаясь — не шатает, не ведет, значит, можно будет еще выпить.

— Тогда пойдем.

Яр двинулся следом, бездумно разглядывая мокрые пятна на свежей белой футболке — Владимир переоделся, голову толком не вытер, капли стекали по шее, впитывались в хлопковый ворот.

"Зря я отказался в номер заходить. Освежился бы..."

Словно в насмешку раздался манящий плеск воды — мощеная плиткой дорожка привела их к мостику через узкий канал. Декоративное мельничное колесо лениво вращалось, колыхало ровную гладь неглубокого фонтана, будоражило безмятежные лотосы. Уголок облагороженной природы навевал умиротворение — выкинуть бы из головы хворцов и якоря, просто посидеть, провожая взглядом плавающую черепашку...

Как только подумаешь, пожелаешь — тут же тебе поперек! Тропинку к беседке пятнили тени, несколько шагов — и ударившее в глаза солнце заставило сощуриться, а мир опять раздвоился. Под туфлями захрустели комки глины, змей, уже расправивший крылья, и собиравшийся улететь с обрыва, попятился, возвращаясь на твердь.

— Ты его сейчас видишь? — не оборачиваясь, спросил Владимир.

— Вижу.

Глупо было бы хитрить и переспрашивать, кого. Тайны — тайнами, но надо уже как-то договариваться.

— Ты крепкий якорь. У нас все получится.

— А что делать будем?

Они дошли до беседки со столом, накрытым хрусткой бордовой скатертью. Яр оценил вышитые тканевые салфетки и сияние бокалов, последовал примеру Владимира, опустился на плетеный стул.

— Будем работать. Вирм должен приходить сюда... не прямо сюда, — палец очертил круг над головой. — Здешние не заказывали. Он должен приходить туда, где его ждут, убивать, за кого заплатят, и возвращаться, откуда пришел.

— А за кого платят-то? — невольно понизил голос Яр.

— Не боись, не за человеков. Есть паразиты покруче твоего хворца. Не к людям цепляются, к месту. И годами на семьях жиреют, судьбы ломают, здоровье сосут. Кто-то, узнав о таком соседстве, все бросает и переезжает. А кто-то бежать не может или не хочет. Тогда меня ищут, просят, чтоб вирм поохотился.

— Ясно, — Яр закивал — понадеялся, что хоть с умным видом, потому что на деле ему было не особо-то ясно, какие они, эти крутые паразиты. — Тебя ищут, тебе платят. А я тут при чем?

— Поможешь выйти. И вернуться, после того, как заказ будет выполнен. Мне — домой. А вирму на тот обрыв.

— Как я помогу?

— Я не знаю, как это делается, я не якорь, я вирм, — Владимир пожал плечами, достал из кармана джинсов связку ключей с брелком. — Вот ключ. Дальше сам разберешься. Потренируемся. Я уверен, у тебя быстро получится. Жить захочешь — научишься. Хворца твоего снимать не я буду, а вирм.

Ключ? Ключи-то Владимир как раз в горсть сгреб, на бордовую скатерть лег брелок — монета с якорем. Продырявленная монета на короткой цепочке. Яр неуверенно протянул руку, тронул теплый металл, ощупал рельеф чеканки. Ничего волшебного не случилось — ни обрыв не появился, ни змей. То есть, как там его?.. Вирм.

— Погоди! А откуда ты знаешь, что это ключ? Монета как монета.

— Другие якоря с ним работали. И ты сможешь.

— Другие? Были и другие? — подобрался Яр. — Так, может, мне того... поговорить с ними, спросить, что делать?

— Не о чем спрашивать. Каждый по-своему приспосабливается.

— Не о чем или некого? Что-то ты темнишь. Сколько у тебя было этих... якорей?

— Трое. Первую уже ни о чем не спросишь, тут ты угадал. Второго, наверное, можно отыскать... но от него будет мало толку. Я его уволил за служебное несоответствие. Третью я беспокоить не хочу. Она со мной честно семь лет проработала, сейчас замуж вышла, ребенка ждет. Ни к чему ей в эти дела возвращаться.

Рассказ прервало появление официантки с нагруженным подносом. На столе появились соусники, дымящаяся отварная картошка с укропом, запеченные грибы, свежий лаваш. Вторая девушка принесла салаты, бутерброды с икрой и запотевший графин водки.

— Мясо будет готово через пятнадцать минут.

— Спасибо, красивая, — Владимир сверкнул улыбкой, взялся за графин. — Ну, что? За наш праздник?

Первая стопка оказалась маленьким камешком, потянувшим за собой лавину.

Сначала они с Владимиром пили за праздник и предавались армейским воспоминаниям — не вести же серьезный разговор, когда официантка вот-вот подойдет. Потом пили и ели шашлык, пока горячий — что добру зря пропадать? Наевшись, пили и собачились — Яр хотел вызнать, как работает ключ, и за что был уволен якорь номер два, но вместо ответов слушал вариации: "Не знаю" и "Не твое дело". Потом собачиться надоело, и они зазвали за стол водителя Петю. С тонким расчетом — напоить, а с пьяным подраться, потому что Петя морпех. На третьей стопке Петя перестал именовать Владимира по имени-отчеству и назвал Вирмом. Яр перевернул стойку с бегониями, влез на альпийскую горку, внимательно оглядел окрестности — искал затаившуюся змеюку, но никого не нашел. Мотив скалолазания — Яр признался, кого высматривал — вызвал у Владимира-Вирма искренний смех.