Слушали эту торопливую речь несколько минут. Затем чернявый без замаха врезал в челюсть, оборвав признание. Блондин остановил запись, протёр диктофон о штаны задержанного и положил на траву. Белёсое крошево со сгустками крови полетало на траву с губ задержанного.

— По нашим данным жертв было пять. — Вздохнул блондин. — Надо бы службу наводок подкорректировать.

В руках запищала рация.

— На связи.

— Данные подтверждены. Повторяю — данные подтверждены. Приём.

— Вас понял. Конец связи, — обронил блондин и убрал рацию. — Это он.

Чернявый повернул маньяка лицом к себе. В спокойных глазах псевдо-полицейский прочитал свой приговор.

Обжалованию не подлежит.

— Будешь в аду, передай своим первое правило Антисистемы: наркоманы, маньяки и предатели отправляются на переплавку немедленно по обнаружению. В нашем суетливом мире просьба больше не воплощаться.

Светловолосый потянулся к перевязи меча, но брат остановил взглядом.

— Не марай благородного оружия. Нелюдь подобного не заслуживает.

Брат кивнул и поднял с земли оброненный полицейским пистолет Макарова.

— Лимит беспредела достигнут. Лови предупредительный в голову.

Выстрел повторно прокатился по лесной полосе, перепугав редких птиц и затухая на окраине. Блондин поднял глаза к небу. Там красиво, кустистые облака рисуют картины. Низко летают птицы перед дождем. На горизонте виднеются пики гор.

— Светило дарит тёплый день всё так же ярко и добросовестно, позволяя людям жить.

— Людям, а не нелюдям. — Добавил чернявый, глядя иным зрением на затухающую тёмную ауру.

— А здесь... здесь самим надо разбирать, что правильно, а что нет. Без советчиков. Мозг дан людям в индивидуальном порядке, на фабриках никого не штамповали. — Добавил блондин.

Чернявый положил руку на плечо брата:

— Пойдём, Лео. Жизнь ждать не будет. Война забирает всех лучших: героев, мудрецов, пророков. А вот такие сидят в тылу и гниют. Зачистка нужна не на границах. Она нужна здесь, внутри. Нет порядка внутри — никакие осколки ряженой армии не спасут.

Леопард посмотрел в большие зелёные глаза, улыбнулся:

— Пойдём, брат. Дел ещё много. Верю, когда-нибудь Гений вернёт нашему государству расстрельную статью и мир станет немного чище.

— А пока поработаем и в неурочный час. — Тихо добавил тот, кто взял себе имя Скорпион, и сел на мотоцикл.

Часть первая: 'Преодоление'

Глава 1 — Больничный заключённый—

Десять лет назад. Москва. Больница номер ?.

Сон улетучился, как мимолётное видение. До неправдоподобия живой, красочный. Такой не может быть эта унылая, серая жизнь. Тяжело и жалко возвращаться в реальный мир. Сознание цеплялось за край дремоты изо всех сил. Но режущий свет больничной лампы был неумолим, отрезая всякое отступление в царство грёз.

Тупая боль пробила заслон век и ворохом песка пробежалась по зрачкам. Испуганный мальчишка, прячась от света, натянул одеяло по самую макушку. Не тут-то было — одеяло полетело на мокрый пол, выхваченное сильной рукой технички. Зычный командирский голос объявил подъём по всей строгости скверного характера.

В детском больничном отделении объявлялся приход утра. Прекрасное начало нового дня для мальца неполных шести лет.

Мальчик мигом натянул майку, шорты. Не глядя, влез в старые, стоптавшиеся тапочки. Всего на два размера больше — большая удача для бесхозного больничного заключённого. Шоркая обувкой, приблизился к ржавому крану. Мутная хлорированная вода тонкой струйкой потекла между пальцев. В замусоленное зеркальце на пациента по фамилии Корпионов смотрело осунувшееся лицо. Нехватка кислорода, витаминов, извечные приёмы ненужных лекарств и чуждые организму уколы из абсолютно здорового малыша выстроили за два года дряхлого старца с мешками под глазами и почти убитой волей к жизни.

Всё начиналась совсем не так. Были родители: мать и отец. Вполне состоятельная чета Корпионовых. Мальчик смутно помнил, что был единственным ребёнком в семье. Его даже назвали Сергием, а не каким-нибудь там Сергеем, Серёжей или даже Серёженькой, коих вдоволь было в отделении.

Самый любимый, красивый и единственный ребёнок в семье Сергий был счастлив ровно до того момента, как в семейный автомобиль не влетел КАМАЗ. Пьяный водитель не заметил, что движется по встречной полосе. Автомобиль, как сказали, сложился гармошкой, оставив жизнь лишь мальчугану. После аварии, когда встал вопрос об усыновлении, как оказалось, маленький Сергий остался один, лишённый всего кроме фамилии. Потому с детства чернявый парнишка мог надеяться лишь на себя, подмечая все детали замкнутого мирка, в котором оказался заперт на долгие годы. Но где-то в глубине сердца ещё теплилась искра с верой в светлое будущее.

Сергий чувствовал себя не таким, как все, но объяснить этого не мог. Кому было дело до его почти реальных снов, где росли огромные деревья и люди летали над снегом как птицы? Порой он даже гулял по другим планетам. Но кто в это поверит? Любые вопросы натыкались на стену непонимания взрослых, отмашки от его бурной фантазии.

Юный Корпионов понял, что помощи ждать неоткуда и смирился с тем, что каждый день пациентов навещают родные и близкие, а его никто и никогда. Постепенно мальчик привык к постоянному одиночеству среди больничной суеты. Одиночеству и почти постоянному чувству голода.

Это всё длилось неопределённо долго. Как вдруг и этот привычный мир пошатнулся. На вчерашнем обходе врачей Сергий узнал, что вскоре переводится в детский дом. По решению консилиума докторов он больше не мог занимать койко-место, и считался вылечен от всех тяжёлых болезней раз и навсегда. Иммунитет обещал восстановиться. Со временем.

Впервые услышав для себя эту новость, Сергий испугался. Никогда ранее он не думал о переезде из больницы. Мечтал — да, но чтобы так сразу ехать в неизвестное место — страшно. А если детдом то место, о котором он много раз слышал от более старших мальчишек, которых направляли оттуда на лечение, то попадать в этот самый дом совсем не хотелось. Не на день, не на неделю — там придётся жить до совершеннолетия. Двенадцать лет в месте, о котором с ужасом рассказывали пациенты. Двенадцать лет в месте, которое ещё хуже больницы. Что вообще может быть хуже больницы с её бесконечным запахом лекарств и хлорки?

— Надо бежать, — услышало отражение в зеркале шёпот пациента. Он сам испугался сказанных слов. — Бежать, — вновь прошептали обветренные губы, которые шелушились совсем не от ветра.

Сергий уныло посмотрел на свои тапки. Пусть на улице и тёплые весенние денёчки, но в такой обуви далеко не убежишь. Даже забор не перелезть.

— Отойди, шпендик, — раздался голос над ухом, и весомая рука оттолкнула от умывальника.

Десятилетний новенький. Только вчера положили в отделение, а ведёт себя как король. Прикидывается новым 'боссом'. Надо его проучить!

Сергий набрал в ладошки воды и приготовился. Пусть не зазнаётся.

Новоявленный босс, стоя за спиной, попытался пнуть упрямого малолетку, отодвинуть от умывальника, но широким замахом захватил лишь воздух. Враг извернулся, подбросил воду над громилой и по закону гравитации холодный душ обрушился на голову и потёк за шиворот новенькому.

Корпионов, победно улыбаясь, пулей вылетел в коридор, хлопнув дверью до грохота стекла в ней. Вся палата взорвалась смехом от крика новенького. Он врезался в закрытую дверь и, чертыхаясь, дёрнул её на себя, спеша догнать наглеца. За это время Сергий успел отбежать на приличное расстояние. Взял форсаж, разгоняясь до максимальных способностей бега в тапочках. Бежал, пока за спиной не послышались проклятья, и тапочки не слетали с ног. Вышло примерно тридцать метров.

Шлёпая босыми ступнями по холодному полу, резко остановленный спринтер подошёл к медсестре.

— Корпионов! Опять ты бегаешь? Будешь на посту полдня по стойке 'смирно' стоять, пока я домой не уйду! — Заверила она.

— Он пинался!

— У тебя вечно кто-то пинается, дерётся, один ты ни при чём. Всё, будешь наказан.

Сколько раз он слышал одни и те же слова: 'наказан', 'виновен', 'опять ты'. Сколько раз отбывал наказания за мелкие шалости или чужие погрешности? Никто никогда не пытался разобраться, в чём действительно дело. При малейшем шуме в отделении на посту, словно оловянный солдатик, стоял именно Сергий. Заслуженный ветеран больничного отделения.

Время потянулось в наказании. Второй час дежурства на посту Сергий воспринимал как тренировку на выносливость. Ещё чуть-чуть, ещё немного. Вот-вот медсестру сменит другая, и он получит свободу. А пока стоило придумать, как утихомирить свирепого соседа по палате. Он все это время вьётся возле поста, ожидая возможности для расплаты. Ждёт, пока исчезнет медсестра. Не привык, что некоторые дают отпор.

— Слышь, малый, — зловеще прошептал 'каратель', привлекая внимание. Едва Сергий повернул голову, как новенький показал кулак. Жестикулируя, объяснил во всех подробностях, что сделает с жертвой, едва тот уйдёт из-под присмотра медсестры.

Корпионов сначала пытался не обращать внимания на мстителя, отвлечься. Ещё же не все трещины на потолке пересчитаны. Но взгляд упрямо натыкался на кроссовки недруга и в голову лезли странные мысли о схожести размеров ноги. Новенький был развит непропорционально: сам толстый, руки пухлые, а ноги маленький. Размер ступни подходил для Сергия.

Время шло, сменщица задерживалась. На третьем часу раздумий Корпионов устало свалился на пол и вопросительно посмотрел на медсестру. Ноги отказывались подниматься, сотрясаясь мелкой дрожью. Гроздья пота повисли на лбу. В отделении стояла жуткая духота. Май припекал. Поясница зудела. Даже мститель устал сидеть рядом и умчался в игровую комнату ломать оставшиеся в живых игрушки.

— Ладно, пошёл вон, — обронила медсестра и безразлично добавила. — В столовой тебе завтрак оставили.

Из столовой несло запахами кислого хлеба и перебродившего компота. На столе сиротливо стояла порция больничного заключённого: молочная каша с комочками, два кусочка уже черствого хлеба и чай с плавающей мухой. Бедное насекомое Сергий высвободил ложкой, запустив её кончиком под потолок.

Глядя на кашу, Сергий попытался закрыть глаза и представить себе свежие апельсины. Такие гнили на тумбочке новенького, но когда случайно приоткрыл один глаз, зрение выловило на ложке каши маленького тараканчика, забавно дергающего усиками. Корпионов с интересом присмотрелся к нему, понюхал и с сожалением отложил кашу. Если с тараканами в отделении нещадно боролись, то есть их точно не следовало.

Выйдя из столовой с парой кусков хлеба, мальчик решил для себя умереть от голоду на свободе. А чтобы до неё добраться требовалось позаимствовать кроссовки мстителя на сонном часу. Или так, или в детский дом.

Малец проскользнул мимо сестринского поста и помчался в игровую комнату. Скоротать время до послеобеденного сна — сонника. Это когда температура в палате превосходила все пределы на открытом солнцепёке, так как в палате присутствие занавесок не замечалось. Они висели под самым потолком, и ни от какого солнца не скрывали. Стоило же открыть входную дверь, так любой шорох отдавался в коридоре гулким эхом и через мгновение на пороге появлялся кто-нибудь из медперсонала и убедительно просил не нарушать могильной тишины отделения. А шум охотно создавали старые кровати с провислыми пружинами. Без скрипа повернуться на них никто не мог.

Сергий забрёл в игровую комнату. Помещение, размером чуть меньше стандартной палаты на семь человек, с порядком потрёпанными игрушками и старухой в качестве воспитателя давно приелось. Стул жутко заскрипел, когда больничный заключённый тихо присел в углу комнаты. Тяжёлый взгляд из-под седых бровей старушки обещал немедленную расправу, едва рука Корпионов сделает что-нибудь не то. В лучшем случае огреет по голове любимым зонтиком, который таскает с работы и на работу ежедневно в любую погоду. В худшем — снова стоять на посту, теперь уже весь сонный час.

В коридоре загрохотало. Кто-то из 'ветеранов' отделения обучал 'молодых' премудростям больничных приколов: человек заходил в туалет, дверь там открывалась наружу. На дверь ставилась швабра, рядом ведро или детский горшок. Новенький по домашней привычке резко распахивал дверь, швабра отлетала и с диким грохотом билась о металл ведра. Из коридора немедленно слышались вопли уборщицы, которая с завидной скоростью появлялась на месте преступления. Особо удачен этот прикол был в тот же сонный час.

Время вновь потянулось. Корпионов взял чистый лист бумаги и принялся рисовать план действия. Углубившись в детали, почти забылся во времени, когда краем уха услышал заветную фразу: 'Обед!'. Тут же кто-то подхватил, повторил. Через несколько секунд к столовой уже мчался табун больных. У входа в столовую, уперев руки в боки, как всегда стояла тётя Маша. Старшая по кухне. Пять дней в неделю она приказывала в обязательном порядке показать чистоту ладоней. Так как умывальники находились возле туалета, а туалет возле игровой на другом конце отделения, людской табун в обязательном порядке мчался в обратном направлении. Потом снова обратно. Так каждый день.

Голод — вещь упрямая.

Сергий в этот раз со всеми не бежал. Порвав расчерченный листик с планом побега, он спокойно ополоснул руки и побрёл по холлу спокойным шагом. Конечно, кормить в четверг будут хуже некуда — рыбный день. Но съесть порцию обеда сегодня придётся. Как на свободе обстоят дела с едой, неизвестно. Будет там ужин или нет?

В столовой воняло рыбой. Рыбный суп с перловкой источал запах, который нельзя было назвать приятным. Подгорелая гороховая каша на второе превзошла все ожидания. Спас от голодной смерти сладкий компот с хлебом.

Наскоро запихнув в себя все, что получилось, Корпионов с великой неохотой зашёл в родную палату. Там солнце, не встречая преграды, раскалило воздух как в духовке. Все пациенты выстроились в очередь у туалета, оттягивая время сонника как можно дальше, палата пустовала. Любителей больничного загара не наблюдалось.

Рядом с кроватью новенького стояла запасная пара кроссовок, сандалии, тапочки и туфли на случай скорой выписки. Выбор для больничного отделения и прогулок существовал неплохой. Сергий на секунду задумался, примеряясь взглядом к кроссовкам. Из головы не выходили мысли о схожести размеров обуви и скорейшем переводе в детский дом. И составленном плане, расчерченном цветными карандашами на уничтоженном листике.

'Всё. Надо решаться. Или сейчас, или никогда!' — пришёл к выводу малец и дрожащей рукой потянулся к обувкам.

— Потом верну. Обязательно верну. Это ненадолго. Прости... — прошептали губы.

Дрожащие руки воровато схватили добычу. Всплеск адреналина едва не сбил с ног. Сергий зажмурился и заставил себя дышать спокойно. Сердце рвалось из груди. Никогда ни у кого не взял чужого, а ведь были и не такие искушения, когда старшие лазили в тумбочках младших, когда голодал, а на виду лежали сникерсы, шоколадки, пирожные. Несмотря на малый возраст, Корпионова что-то удерживало от подобных поступков. Но что толку? Всё равно никто не замечал, не ценил. Замечали лишь беготню по коридору.

1234567

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓