С трудом перевожу дыхание, как бьёт, сволочь. Становлюсь на колени. Кровь! Почему её так много? Хватаюсь за дверцу своей машины, поднимаюсь. Пелена с глаз исчезает, смотрю на дорогу. Ужас! Что это? Меня сотрясает дрожь, на асфальте лежит сержант, улыбки на лице нет, кожа землисто серого цвета, китель разорван, а из живота выползают толстые, белые внутренности. Его напарник уткнулся в землю и кажется, зарылся в неё по плечи, но на самом деле, его голова сиротливо катится по дороге. Картина настолько сюрреалистично дикая, что некоторое время пребываю в шоке. Затем оглядываюсь по сторонам. Кто же это мог сделать? Питбуль, что ли? Безусловно, нет. Но кто?
Кидаюсь на сидение, долго не могу включить зажигание, руки колотятся. Наконец, жизнерадостный чих, двигатель нервно заработал, но в машине успокаиваюсь. Отжимаю сцепление, в сухожилиях ног вспыхивает боль. Что за чёрт! Где, всё же зацепился?
Трогаюсь. Как удачно, ни одной встречной машины, иначе, не отмылся бы.
Объезжаю мертвые тела, безголовый сержант, наконец, падает на бок, меня едва не выворачивает, вижу разорванную трахею, из артерии продолжает толчками вытекать кровь.
Давлю на газ. Жулька, провернув колёса, срывается с места. Ай, да, молодец, несётся как ветер!
Отъезжаю достаточно далеко, а вот и первые автомобили, летят по своим делам. Криво ухмыляюсь, не завидую им, когда наткнутся на мертвецов, но я уже на основной трассе. Бьёт дрожь, а ещё мучает вопрос, что же действительно случилось? В одно мгновенье, два изуродованных трупа. А я, почему жив?
На проспекте Острякова теряюсь в общем потоке машин. Уже совсем успокаиваюсь, вспоминаю, что придёт сын. Заезжаю в супермаркет, набираю продуктов, не забыл бутылочку винца, сын холодно относится к спиртному, так сложилось, но Маша от хорошего вина никогда не отказывается.
Домой приезжаю вовремя, гости ещё не пришли. Быстро готовлю, расставляю посуду и вот долгожданный звонок в дверь.
— Привет, папуля! — сын стискивает меня как краб жертву. Он у меня не слабый, тоже единоборствами увлекается, а ещё рост под два метра.
— Здрасте! — радостно улыбается Маша. Она под стать моему сыну Егору, высокая, чернобровая и постоянно лукавое выражение на лице.
— Привет, заходите, — радуюсь я.
— Я тебе подарок привёз, — улыбается сын.
— Вот спасибо, сынок, давно мечтал о таком спортивном костюме!
— Стоп! Папа, откуда знаешь? — Егор округляет глаза.
— Я? Действительно. А ты, что, вправду спортивный костюм привёз?
— Ну, ты, батя, даёшь! Как догадался?
— Как-то вдруг понял, — я и сам удивляюсь.
— На, вот, — Егор вытаскивает его из сумки.
— Слушай, Adidas! Мой любимый цвет, — прижимаю сына к себе.
— И размер, — пошутил сын.
— А от меня, тортик, — Маша целует меня в щёку.
Сидим, весело болтаем, пьём чай, краем уха слушаем музыку в телевизоре. Сын рассказывает, как видели сомалийских пиратов, Маша жмется к нему, глаза лучатся от любви.
— А у тебя как дела идут, — закончив морские рассказы, спрашивает сын.
— По-старому ... клиенты, суета. Кстати, хочешь, метеорит покажу?
— Где достал?
— У заказчика из стены вырубил.
— Это как? — удивляется Маша.
— Нишу делал, сейчас достану, — я вытягиваю тяжёлый чёрный шар, держу на ладони и чувствую странное волнение, словно он живой, даже появилось желание его спрятать куда подальше.
— С чего взял, что это метеорит? — сын его внимательно рассматривает. — Термических следов нет — это искусственный предмет.
— Исключено, он был внутри камня, альминская порода, миллионы лет назад она только начинала образовываться, тогда одни лишь динозавры бродили.
— А вдруг это яйцо дракона? — шутит Маша, с прищуром оглядывая чёрный шар.
— В любом случае, не метеорит, — сын смотрит на него и хмурится. — Выбросил бы ты его, папа, — неожиданно изрекает он.
— С чего это? — искренне удивляюсь я.
— Что-то в нём не то.
— Может, и выкину, — соглашаюсь я и, скрывая дрожь в руках, прячу его в тумбочке.
Гл.2.
Ближе к двенадцати сын с Машей уходят, мне становится невыносимо грустно. Плетусь на кухню, тщательно мою посуду, до скрипа вытираю тарелки, затем с удовольствием надеваю новенький спортивный костюм, ложусь на диван и утыкаюсь в ноутбук. Быстро пробегаюсь по сводке новостей. Ничего интересного: вновь об агрессии России — она настолько тесно приблизилась к военным базам НАТО, расположившихся кольцом вокруг нашей страны, что у западных политиков началась истерика, и они требуют принять новые санкции. Далее следуют различные статьи, аналитические выводы об ужасных русских как о народе, а в доказательства своей правоты публикуются кучка фотографий, среди которых расположилась одна из самых страшных для западного обывателя картинка. На ней изображена лютая зима, кругом лёд и снег, а маленькая русская девочка, в лёгкой курточке, в забавной шапочке, с наслаждением лижет мороженое, а другой рукой обнимает свирепого, косматого медведя. Безусловно, народ, у которого даже дети в суровый мороз едят мороженое, не победить, они это знают и сатанеют от ненависти и страха. Я улыбнулся, перешёл в раздел "Культура". На первой полосе весьма важная новость часа. У одной известной модели, на какой-то ответственной презентации лопнул лифчик. Далее со смаком комментируют это выдающегося событие и целая лента обсуждения этой темы.
Фыркаю, выхожу на новости Севастополя. Пробегаюсь глазами, цепляюсь за знакомую тему. Где-то, с неделю назад, сын известного священнослужителя, батюшки Николая, в пьяном угаре, на джипе, разносит Славуту, да так, что ноги и руки пассажиров еще долго искали на обочине. По некоторым данным, сынок нёсся со скоростью ближе к двумстам, вылетел на встречную полосу и буквально разорвал беззащитную машину.
Был вечер, но народ начал собираться. Приехали ГББДшники и первым делом принялись разгонять толпу, отбирать фотоаппараты, затирать следы торможения.
Наконец появилась официальная версия страшного события. Читаю. Оказывается, по версии ГББД, сынок отца Николая ехал где-то со скоростью троллейбуса, затем останавливается на перекрестке и задумывается о мирских делах. Неожиданно с заправки срывается Славута, на бешеной скорости влетает в мирно стоящий джип и ... разлетается на куски. Во как, вот всё и решилось — невиновен! Но на всякий случай, от греха подальше, батюшка отправил своё чадо за границу.
Закрываю ноутбук, пялюсь в телевизор — одни и те же знакомые лица, шутки плоские, хохот за кадром. Понятное дело, надо же показать, где нужно смеяться.
Вновь вздыхаю, куда катится мир? Может, сознание людей зомбируется? Происходит подмена понятий? Где та "свежая струя", которая будет будоражить, восхищать? Болото, как есть — болото!
Впечатления от сегодняшнего дня серьёзные, спать не хочу, да и ноги болят, над пятками красные рубцы. Может, йодом помазать? Лень, лежу, страдаю. Немного поразмыслив, достаю чёрный шар и начинаю гонять по ладоням. Зачем сын предлагает выбросить его? Интересный предмет, вон, сколько древних раковин налипло.
Звонок по телефону звучит как сирена. От неожиданности роняю шар, бросаю взгляд на часы, полпервого-ночи, что за хрень! Беру трубку.
— Это квартира сантехника Кирилла Сергеевича Стрельникова? — голос неприятный, с хрипотцой, уверенный и наглый.
— Ну? — выдавил я из себя, а внутри пробежал холодок.
— Почему нагадили и скрылись на машине?
Меня окатывает словно ледяным душем, неужели были свидетели? Тем временем незнакомый голос продолжает: — Пришли, унитаз не закрепили, дерьмо прёт из всех дыр!
У меня словно внутри что-то взорвалось, видно произошёл нервный срыв, я начинаю хамить, не часто со мной такое случается: — А не надо гадить в него, закройте крышку и любуйтесь!
Неожиданно из трубки раздаётся хриплый смех и ... короткие гудки.
— Что это было? — говорю сам себе.
Настроение вконец испорчено, иду на кухню, плеснул вино в гранёный стакан, залпом выпиваю, но даже не теплеет. Ищу глазами початую бутылку коньяка, нахожу, долго на неё смотрю, но ставлю на место — так и спиться можно. Всё же мажу йодом красные рубцы, похрамывая, возвращаюсь в спальню. Хватит, решаю я, побыл сантехником, принёс людям счастье, пора менять специальность!
Звон разлетающегося на осколки стекла повергает меня едва не в ступор. В разбитое окно, влетает ворона, путается в шторах, высвобождается, бьётся о люстру и в окровавленных перьях подает у моих ног.
Я потрясён, смотрю на мёртвую птицу, а под диваном шипит кот, тоже в шоке, бедолага. Как не хорошо, что за день сегодня!
Уныло убираю, птицу выкидываю за окно, со стеклом вожусь долго, успеваю порезаться. Наконец-то чисто. Успокаиваю кота, забираю к себе в постель, он пригрелся, урчит, а от окна ощутимо веет холодом, натягиваю одеяло на подбородок, чувствую, как из пластыря просачивается кровь, утираюсь салфеткой и честно хочу заснуть.
Кот залезает на меня, вытягивается на груди и мурлычет. Странно, он так обычно делает, когда я болен, но я, вроде, здоров.
В сон погружаюсь стремительно, словно в бездну, успеваю, лишь напоследок, заметить две желтые луны кошачьих глаз, кот не сводит с меня взгляда.
Мне снятся невероятные цветные сны, множество незнакомых лиц, одно событие перекрывает другое, одним слово — каша.
Просыпаюсь рано, в коридоре гребёт кот, наверное, нагадил в свой тазик. Встаю, вздрагиваю от утреннего холода, занавеска развивается на ветру, надо бы сегодня стекла заказать, а они такие дорогие!
Странно, но состояние бодрое, пятки не ноют, подбородок не болит. Срываю пластырь, щупаю кожу, рана затянулась, мелочь маленькая, а приятно. Накануне думал, как же буду бриться? Привожу себя в порядок, с удовольствием бреюсь, завтракаю голым чаем, коту сыплю с горкой Хилса. Что делать буду? Сантехником быть уже не хочу. А что я умею? Всего лишь конструировать дизеля. Нужно это сейчас? Нет. А, что востребовано? Продажи, различные, от продуктов питания, до ширпотреба. Купил, продал, вновь купил, вновь продал. Может на завод устроиться? Нет их. А, что есть? Множество супермаркетов, в одном только нашем районе — четыре штуки, а так же, ларьки, павильоны и море аптек. Всюду торгуют, торгуют, откуда деньги у людей есть, чтоб всё покупать? Воистину, страна загадок. Ладно, пройдусь по городу, поразмыслю, вдруг всплывёт судьбоносная идея.
Выхожу во двор. Сейчас раннее утро, окрасив небо в нежные розовые тона, солнце только собирается протиснуться сквозь дымку на горизонте, а на улице уже снуют люди. Незнакомая дворничиха самоотверженно метёт двор. Листья выпархивают из метлы и перелетают чуть дальше и толку от уборки никакого. Улыбаюсь, здороваюсь, она окидывает меня внимательным взглядом.
— Новенький? — неожиданно спрашивает она мне в спину.
— Старенький, — буркаю я и пытаюсь быстрее скрыться, знаю эту породу, дай только зацепиться, не отцепишь, расскажут всё и о внуках, и о детях, и о соседке Груне и т.п.
— Да какой же ты старенький?! — дворничиха громко смеётся, показывая редкие зубы.
Чтоб не провоцировать поток красноречия, спешу убраться со двора.
— Кирилл, хватит копаться в унитазах, иди работать ассенизатором! — догоняет меня старушечий голос. Спотыкаюсь, оглядываюсь через плечо, дворничиха усердно разносит мусор в разные стороны. Показалось, что ли?
Спускаюсь к кинотеатру "Россия", рядом площадь забита до отказа павильонами, снуют продавцы, укладывают различные товары. В одной из женщин узнаю бывшую учительницу сына, не стал подходить, она стесняется своей новой работы.
По бокам площади громоздятся большегрузные автомобили, а в отдалении стоит группа носатых кавказцев, осанки гордые, животики кругленькие — хозяева жизни. Говорят на непонятном языке, прикрикивают на грузчиков, всё у них хорошо, я рад за них, вот только кулаки почему-то сжимаются.
У выхода из рынка, двое постовых прицепились к старой женщине, она торгует свежим луком в неположенном месте. Женщина пытается доказать стражам порядка, что у неё нет денег купить себе место на рынке, выручки от лука едва хватает на хлеб. Вижу, всё же тяжело поднимается, прихватывает с собой разбитый ящик — свой импровизированный прилавок и, вздыхая, уходит. Кавказцы смотрят на неё, ехидно посмеиваются: — Жэнщин, почём лук?
Она оживляется: — Сынки, десять рублей.
— Нэ надо, мы шутэм, у нас есть целая машина, — хохочут они.
Подхожу к ней: — Продайте лук.
— Десять рублей за пучок, — неуверенно говорит она.
— А сколько у вас его?
— Семь наберу.
— Давайте все.
— Вы, правда, купите?
— Люблю я его, а он у вас, такой свежий.
— Так только сорвала. Он без нитратов, сынок, — оживляется она. Я верю ей, а вот столько лука, конечно, мне не нужно, засохнет в холодильнике. А, пусть сохнет!
— Мужчина, — оживляются кавказцы, — зачэм такой плахой бэрёшь, посмотры какой кароший у нас.
— От него нитратами за версту прёт, — я сплёвываю на пол.
— Зачэм, обижаешь?
— Обидишь вас, — отворачиваюсь и ухожу.
Женщина бегом семенит с рынка, боится, что я передумаю, а в моей душе как море разливается горечь, до чего довели народ, почему так? Ведь неплохие, в общем, люди, работящие, при желании способны горы свернуть. Может, душу испортили? Чем? Верой, что ты раб? Очень похоже — мысли проносятся в голове, словно камни с горы, как хочется всё перевернуть, вытряхнуть "мусор", навести порядок.
За пазухой вибрирует мобильник: — Слушаю.
— Тебе не надоело бездельничать! Что тебе Дарьюшка сказала? МЕНЯЙ РАБОТУ!
— Кто говорит? — я узнаю вчерашний с хрипотцой голос.
— Да, какая тебе разница, слушай, что тебе говорят!
— А не пошёл бы ты! — от такой наглости я теряюсь, уже почти выключаю мобильник, но слышу заключительную фразу, прежде, чем нажимаю на кнопку.
— Пускай тебе режут на ногах жилы, спасать больше не буду! Не стану за тебя просить императора Траяна! — говорит он непонятные слова.
Стою, как тазиком оглушили, шарики за ролики заскакивают, хочу осмыслить сказанные слова, а в памяти вспыхивают непонятные сценки, люди в рясах, они пытаются перерезать мне ноги. А рубцы? Они были наяву! Снова вибрирует мобильник.
— Да, — говорю пришибленно.
— Пойдёшь к Дарьюшке, она всё расскажет, И НЕ ДЕЛАЙ ГЛУПОСТЕЙ, НЕ ПОИ КАМЕНЬ КРОВЬЮ! — голос обрывается, слышу короткие гудки.
Что за мистика, жил, жил, унитазы починял, никак повышение по службе светит, ассенизатором назначают. Заманчивая перспектива, я хмыкаю, но чувствую, назревает нечто, даже слышу потрескивание электрических разрядов в воздухе. Кто такая Дарьюшка, дворничиха, что ли?
Бесцельно брожу по рынку, кавказцы с пренебрежением посматривают на меня, говорят на непонятном языке, посмеиваются, они не знают, что есть на свете сострадание, для них, главное сила — деньги. В памяти выплывают картины прошлых художников, бесы, марающие чистые души праведников. Как образно и правдиво, такое ощущение, что они писали с натуры, зайдя на любой рынок ... и не только туда.
Незаметно ухожу с площади, бреду домой. Во дворе, на удивление, чисто, Дарьюшка справилась с опавшей листвой, а сейчас стоит, опирается на метлу и терпеливо меня ждёт.
