Плоть. Завершено

С такими мыслями Редрик обессилено упал на кровать и тут же заснул.

* * *

Мороз нещадно щипал мои голые ноги. Не смотря на то, что бедра я обтерла внутренней стороной юбки, неприятное чувство чужеродной, липкой субстанции так меня и не покинуло. Ко всему запах мужского пота и семя, казалось, нещадно поглотил мой собственный. Отчего в груди зарождалась душащая тошнота. Между ног все болело, и эта боль, в чем я не сомневаюсь, продлится несколько дней.

Добравшись до гостиницы, в которой несколько часов назад сняла комнату, я быстро переоделась в форму школы, сверху накинула подбитый шерстью плащ и вернулась на улицу. Было бы лучше принять ванну в гостиничном номере, но время было уже позднее, а привлекать к себе лишнее внимание не хотелось.

Пробегая через главную площадь, я вздрогнула от звонкого гула, исходящего из колокола. Устремив взгляд на высокую башню с большими круглыми часами, я выругалась, так как было уже десять, и это значило, что в комнату мне опять придется пробираться тайком. Но это уж всяко лучше, если бы я не сумела сегодня утолить жажду.

Я училась в женской магической школе имени Сивиллы Пруд. Это заведение отличалось от обычных женских школ тем, что там, помимо общепринятых, таких как вышивание, этикет, танцы, генеалогия, пение и других предметов, обучали еще магическим дисциплинам. Женщины с магическим даром у нас — северян — рождались редко и выражались они лишь в одной способности. Самым распространенным было прорицание, целительство, зельеварение или умение "слушать" землю. Были и редкие, такие как умение чувствовать ложь, разговаривать с животными, менять облик, вселять свое сознание в других и много еще каких. Мое умение заключалось в том, что на меня невозможно применить никакое подчинение. Точнее, одно из трех. Хотя, точно, назвать это умениями будет неправильно. Это был дар Беримора. Бога, которому поклонялась моя семья уже на протяжении нескольких тысяч лет. Плата у этого дара, конечно же, была, но эта тайна принадлежала лишь нашей семье и королю. Монархи часто использовали наше умение в своих политических играх, так что наша семья была некой тайной организацией, поэтому и жила в относительном покое и достатке.

Перелезть через выставленые пики забора не составило труда, особенно, когда в каменном столбе были выдолбленные три "ступени", в которые удобно помещались носки сапог. Спрыгнув на землю, я быстрыми перебежками добралась до общежития: трехэтажное, каменное здание с небольшими окнами, огороженными от мира "бесчинства и безнравственности" (как любила говорить заместитель директрисы) железными решетками. Добравшись до крыльца, я дернула за ручку входной двери, но она, как и ожидалось, была заперта.

Выпускали нас из школы лишь по два раза в месяц: через пять дней после начала семестра и за пять дней до его конца. При этом комендантский час у нас был даже в эти два дня, чтобы не расслаблялись.

Стянув с шеи веревку с ключом, я вставила его в замок и повернула два раза влево, затем вынула, быстро нырнула в открытую щель и закрыла изнутри.

Сторожа в общежитии не было. Да и зачем? Ведь на окнах решетки, а в десять часов заместитель директрисы — сварливая женщина с вечно поджатыми губами и идеально зализанными в пучок волосами — совершает обход комнат и закрывает входную дверь. Ту, что опоздает, ждет серьезный выговор и наказание, не говоря уже о том, что ночь придется куковать под закрытыми дверьми, дожидаясь, когда заведующая не придет к шести утрам. В общем, правила в школе были строгими. Как же мне удалось достать ключ? Все дело в том, что директор школы была моей дальней кузиной. И об этом, конечно же, никто не знал.

Переведя дух, я поднялась на второй этаж и зашла в свою комнату — третью от начала. Комнату освещал мягкий свет керосиновой лампы. За столом, сгорбившись над книгой, сидела моя соседка: высокая, светлокожая, темноволосая, кареглазая, как и все северяне, девушка. Рядом с ней сидела моя точная копия, которая бездушным взглядом уставилась на лампу. На звук открывающейся двери, соседка повернула голову. Увидев меня, ее встревоженное лицо расслабилось, а на тонких, бледно розовых губах появилась облегченная улыбка.

— Ты вновь опоздала, Анжей!— капризно протянула она, а потом посмотрела на копию и шикнула: — Исчезни!

Копия с тихим хлопком исчезла, и на стул мягко упала моя зеленая лента.

Кузина не зря при расселении выбрала мне в соседки именно это девушку. У нее был необычный дар — создавать копию человека. Копия, правда, была тупа как пробка и могла сказать всего пару слов, но она много раз выручала меня.

— В этот раз меня Злыдня чуть не поймала! — продолжила капризно причитать соседка. — Она зашла, да как зыркнула на меня! Я, точно, тебе говорю: она что-то заподозрила!

Беседовать с ней у меня не было никакого желания и сил, но вредная, высокомерная и капризная Лионора Дорэн — единственная дочка генерала нашей армии — могла обидеться на меня, поэтому пришлось ей виновато улыбнуться, присесть на соседний стул и минут пять просто слушать. Когда ее возмущения были вывалены мне на голову, она заговорщицки улыбнулась и, поддавшись, тихо спросила:

— И как там твой любимый поживает?

Лионара была не умнее своих созданных копий, а еще очень падкой на любовные романы, но мама учила меня всегда находить выгоду в любом человеке, чем я и воспользовалась. Рассказав соседке слезную историю о бедном сыне цирюльника, в которого я влюбилась с первого взгляда и который ответил мне взаимностью, но с которым я встречаться открыто не могу, потому что не позволяет социальный статус, я тут же вызвала у нее слезы и обещание, что она будет всячески помогать нам и унесет тайну в могилу. И вот уже больше двух лет она помогает мне "бегать на встречи с любимым", не забывая при этом каждый раз истереть и причитать, что нас раскрыли.

Рассказав ей придуманную по пути байку о том, что мы встретились в одном трактире за городом, при этом "вспомнив" все комплементы и заверения в любви и верности (она их любила больше всего), я слезно добавила, что уже скучаю по нему и что не выживу целый месяц дома без него. После моего монолога обычно происходит ее, где она восхищенно балаболит о том, как же мне повезло и как же она мечтает встретить такую же любовь. Но в этот раз она сказала совсем другое:

— Я выхожу замуж! Правда, не сейчас, а после завершение обучения, но помолвка у нас будет уже через неделю!

Сделав удивленное лицо, я с восхищением спросила:

— За кого ты выходишь?

Она слегка помолчала, а потом, понизив голос, зашептала:

— За кронпринца!

На этот раз мое удивление было искренним, хотя о таком повороте событий мать меня уже просветила.

Наш король, будучи еще сам юным кронпринцем, отправился в экспедицию на зеленые берега и вернулся оттуда с девушкой. Был огромный скандал, но кронпринц все-таки взял ее в жены, а через два года его отец скончался от неизвестной болезни. Было много сплетен, что именно безродная принцесса была в этом виновата, так как люди считали, что она была ведьмой и приворожила кронпринца именно за тем, чтобы занять трон. Через несколько лет королевна умерла при родах, но ее сын выжил. Правда, люди и королевская семья такому повороту не радовались. Мальчика считали ведьминым выродком и были против того, чтобы он стал кронпринцем. Но король посчитал иначе. Страсти потихоньку стихли, и люди стали забывать о королеве-ведьме, но несколько месяцев назад король слег, и сплетни потекли с новой силой, только теперь о том, что сынишка решил убить своего отца и занять его место. Королевская семья тут же стала против его кандидатуры и потребовала у суда признать брак между королем и королевой недействительным, ссылаясь на черную магию, а кронпринца объявить бастардом и лишить прав. Хоть суд кронпринц и выиграл, но все понимают: так просто королевская семья не успокоится. Так что решение жениться на дочери генерала и тем самым добиться помощи одного из влиятельных, после короля, людей — очень неглупо.

С кронпринцем я была не знакома, но мать однажды с ним встречалась и сказала, что с виду он очень умный и хитрый юноша, так что у него есть все шансы стать нашим следующим королем.

— Ты представляешь, я стану королевой! — радостно шептала моя глупышка-соседка, не понимая, что она всего лишь разменная фигура в этой шахматной партии между кронпринцем и королевской семьей.

— Поздравляю, — проговорила я, стараясь вложить в голос, как можно больше восхищения. — Ты уже встречалась с кронпринцем?

— Еще нет. — Ее губы капризно надулись. — Он, вообще, редко появляется на балах. Я видела его всего однажды, год назад.

Да уж, кронпринц редко появлялся на публике и вел себя очень скрытно, хотя это и неудивительно, с учетом того, сколько на него, поговаривают, было произведено попыток убийств.

— У него очень необычная внешность, — перешла соседка на мечтательный тон и принялась описывать образ кронпринца. С учетом того, что видела она его мельком год назад и большая часть сравнений были взяты из любовных романов, образ вышел до тошноты слащаво-идеальный. Но одно я поняла отчетливо: кожа у него слегка бронзового отлива, волосы цвета песка, а глаза раскосые и зеленые. Подобная внешность была неудивительна, ведь его мать была южанкой, то есть с зеленых берегов. Именно из-за внешности их королевство было названо северянами "зелеными берегами", так как люди там были с зелеными глазами и светлыми волосами.

— На балу в честь Нового Года будет объявлено о нашей помолвке, — закончила она благоговейным шепотом, а потом улыбнулась и добавила:— Анжей, я знаю, что ты из не слишком популярного у народа рода, но ты моя единственная подруга, поэтому я хочу, чтобы ты стала моей дружкой на свадьбе.

Не смотря на то, что моя семья была очень древнего и знатного рода, слухи о ней ходили многие. Дело было в том, что мужчин в нашем роду не было, а те, кто вступал в семью после свадьбы, долго не проживали. Обычно в роду главные мужчины и женщины после брака вступают в семью мужа. Но в нашей семье было, наоборот, и этот факт также не добавлял популярности.

— Ах! Я о подобном не могла и мечтать, Леонора! — Взяв в руки конверт, я пустила умиленную слезу. — Спасибо тебе большое!

Довольно улыбнувшись моей реакции, она подмигнула мне и добавила:

— Когда я стану королевой, то смогу помочь тебе, соединиться с твоим любимым.

— Спасибо тебе большое! — вновь повторила я с широкой улыбкой.

Решив, что на сегодня "наигралась в подружку" достаточно, поэтому поблагодарив ее еще несколько раз, я, наконец-то, отправилась в купальную комнату.

На каждом этаже было по две купальни: небольшие комнаты с четырьмя кабинками, длинной лавочкой и маленькими шкафчиками на стене, на каждом из которых была повешена табличка с фамилией.

Горячую воду у нас подавали с шести до восьми часов утром и с восьми до десяти — вечером, поэтому ополаскиваться пришлось в холодной. Но даже так была рада смыть, наконец, с себя этот противный запах мужчины и слияния.

Я нещадно терла бедра мочалкой и вспоминала ночь, когда чужая ошибка обернулась для меня наказанием...

... В лесу было темно, холодно и сыро. Несколько часов назад прошел дождь. Трава с землей еще не успела высохнуть, поэтому подол моего платья намок, а подошва сапог покрылась слоем грязи, мешая идти. Из-за темноты я постоянно спотыкалась и лишь отцовская рука, крепко держащая мою руку, не давала упасть.

— Папа, куда мы идем? — через слезы спросила я, не понимая, зачем он поднял меня поздно ночью, а затем заставил одеться и идти за ним по темному и холодному лесу.

— Не волнуйся, Анж, папа спасет тебя, — пробормотал он, не оборачиваясь.

Мы шли уже довольно давно. Мне было холодно, ноги болели, и очень хотелось спать. Я пожаловалась отцу, но он продолжал бормотать про то, чтоб я не волновалась и что он спасет меня.

Через полчаса мы вышли на небольшую поляну, и она вдруг озарилась ярким светом. От неожиданности и боли я заморгала. Когда глаза привыкли к свету, оглянулась и увидела, что на поляне стоит моя мать, бабушка, тетя, ее дочь и еще много женщин из моей семьи.

— Глупец! — закричала мать. — Неужели ты думал, что Беримор позволит украсть свою дочь!

— Она моя дочь! — ответил с ненавистью отец. — И я не позволю сделать ее одной из вас!

— Да что ты можешь, ничтожество! — выплюнула мать со злостью. — Из-за тебя обряд не состоялся и теперь Беримор ее накажет! Ты только все испортил и теперь ты за это ответишь!

Рука отца сжала, что было силы мою, отчего я вскрикнула. Затем он выпустил мою руку, упал на колени и пополз к моей матери, совсем не обращая внимание на грязь. Доползя, отец принялся целовать ее сапоги, тихо бормоча что-то под нос. Мать с неким наслаждением и ликованием смотрела на это, а потом тихо спросила с презрением:

— Ты хочешь меня?

Отец, оставаясь на коленях, поднял на ее лицо взгляд и благоговейно промолвил:

— Да.

— Ты сделаешь все ради меня?

— Да!

— Все-все!

— Все, что прикажете!

Кинув что-то на землю, она выплюнула с ненавистью:

— Тогда вырежи себе сердце и кинь его к моим ногам!

Отец схватил с земли нож и с размаху всадил его в грудь.

Я закричала и провалилась во тьму...

... Смыв с себя запах, я, стуча зубами от холода, быстро вытерлась, надела ночную рубашку и, торопясь, направилась в комнату.

Лионора еще читала. Пожелав ей спокойной ночи, не забыв поблагодарить еще раз, я легла в кровать и тут же заснула.

* * *

Слуга открыл дверь кареты, поклонился и протянул руку. Схватившись за нее, я сошла по трем ступенькам на выложенную камнем дорогу, чувствуя, что ноги, после длительного переезда в карете, затекли. Слуга поддержал меня за локоть и повел в сторону дома. Второй слуга с чемоданом в руке направился следом.

Переодевшись и немного отдохнув с дороги в своей комнате, я спустилась в гостиную, где меня ожидала мать: высокая, статная женщина, которой не дашь больше тридцати лет, хотя ей уже давно перевалило за полсотни.

Красавицей мою мать — да и всех женщин нашей семьи — было трудно назвать. Главной отличительной чертой рода Вайтеров было вытянутое лицо с выступающими скулами, черные глаза, длинный нос, тонкие губы, острый подбородок и волосы цвета вороньего крыла. Но это не мешало двум стоящим рядом молодым мужчинам, похожими друг на друга как чашки из сервиза, взирать на нее с восхищением и желанием.

После обмена приветствиями и пустяковых вопросов-ответов, мы прошли в чайную и уселись на зеленые с вышитыми золотыми журавлями кушетки. Один из близнецов отправился за чаем, а второй — застыл статуей за спинкой кушетки.

Чайная была небольшой, полукруглой комнатой с большими — от поло до потолка — окнами, завешанными зелеными, легкими занавесками с незатейливой вышивкой разноцветных пестрых птиц. В центре друг напротив друга стояли две кушетки, а между ними круглый вишневый стол. В углу располагался старый, дубовый комод, у которого ножки были вырезаны в форме лап, а бронзовые ручки на ящиках имели вид кошачьей головы с кругом во рту. Длинная гобелена, напротив окна, была с вышитой картиной зеленого леса, а в центре на камне лежала большая серая кошка, смотрящая на нас с легким презрением в зеленых глазах. С потолка на железных цепях свисали горшки с растениями, у которых были широкие, длинные листья и мелкие белые цветочки на длинной ветке. У окна стоял зеленый пуфик, на котором лежала уже настоящая кошка, только белая, но с не меньшим презрением в глазах. Кошек я не любила, особенно эту, которая, кроме мамы, никого к себе не подпускала.