Плоть. Завершено

Плоть

Аннотация: Про древний род Вайтерон ходит много жутких сплетен и связанно это с тем, что мужчины в этой семье долго не живут. Истина заключается в том, что женщины рода поклоняются древнему богу, который дарит им долголетие и силу над мужчинами.

Понятие "любовь" — у этих женщин не существует. Мужчины для них лишь пища. Энергия, которая необходима каждый месяц для жизни.

Но что будет, если одна из женщин рода Вайтерон влюбится? Она останется верной семье, или попытается бороться со своей сутью?

Духовное, по определению, и есть свобода в человеке. Духовная личность — это то в человеке, что всегда может возразить!

Франкл В.

Пролог

Ее руки дрожали, поэтому раскрыть свиток аккуратно не получилось. Свиток был длинный, весь исписан аккуратными, маленькими буквами. Почерк она тут же узнала, отчего на глазах навернулись слезы.

— Вначале, я не хотел отдавать его вам, — холодно сказал застывший у камина мужчина. Выцветшие, зеленые глаза смотрели на нее с безразличием, но глубоко на дне черного зрачка виднелось презрение. — Не думаю, что она хотела, чтоб вы его прочли, но с другой стороны, вы как ни как — мать. — Последнее слово он выплюнул словно яд.

— Благодарю, — сипло отозвалась женщина, — Ваше Величество.

Не ответив, мужчина направился вон из комнаты. Возле двери он застыл и, не оборачиваясь, кинул через плечо:

— Я забираю Киру.

Дверь, словно молоток судьи, вынесшего приговор, гулко хлопнула.

Женщина перевела взгляд на свиток и вчиталась в первую строчку:

"Предупреждаю сразу, я не собираюсь плакаться на жизнь, обвинять во всем свою семью или жаловаться на постигнувший меня рок. Жалость? Извольте, вы не по адресу. Сочувствие? Не смешите, моя жизнь покажется смешной только любителям очень черного юмора. Интерес? Вот, это уже ближе. Любопытство? Отлично! На большее я не рассчитываю.

Начту с того, что моя история о любви. Наверное, вам покажется это не слишком удивительным. Еще бы! О чем же может поведать девушка в свои рание года? Конечно же, о любви к какому-нибудь очаровательному юноше, благородного происхождения, который в упор не обращает на нее внимание. Но нет, все совсем не так.

То, что я поведаю, не многим покажется чудной историей о любви, преодолевающей все преграды. Многие, скорей всего, начнут испытывать ко мне неприязнь, отвращение или вообще презрение, но я повторюсь: плакаться на роль, выпавшую из колоды судеб, не стану. В конце концов, каждый заботится лишь о своей жизни и я не исключение..."

Крик первый:

Рапсодия моего прогнившего мира

Потягивая слегка остывший глинтвейн, я безразличным взглядом следила за посетителями таверны "Лошадиный Круп". Хотя лучше дать ей название "бабий круп", так как половина галдящих матросов пришла сюда именно за тем, чтобы пристроиться к женскому крупу. Это было и не удивительно. Рядом располагался неофициальный бордель — большой, двухэтажный дом с вечно зашторенными окнами — куда шлюхи ловко затаскивали подвыпивших клиентов.

Сегодня тут было особенно весело: в полдень в северный порт прибыло несколько кораблей, загруженных золотом с зеленых берегов, сукном, украшениями и, конечно же, проголодавшимися по крупу, в двухмесячном плаванье, матросами. И хоть в Сольгороде было много трактиров, но "Лошадиный Круп" ближе всех располагался к северному порту, да и пользовался подходящей репутацией, поэтому около трех десятков матросов тут определенно находилось. Они курили, пили, орали песни, тискали визжащих потаскух и иногда затевали драки, но на сидящую у стойки девушку не обращали никакого внимания.

Это было сделать нетрудно. Даже магией себя прикрывать не пришлось. Я — как жрица Беримора — могла с легкостью управлять мужчинами, поэтому обращал на меня внимание лишь трактирщик. Правда, внимание это было недоброжелательное. Глядел с неодобрением, поджимал губы, а потом и вовсе махнул рукой на галдящих матросов: мол, чего сидишь, дура, клиентов сейчас же всех поразбивают.

За шлюху принял? Хотя в этом не первой свежести платье, залатанном тулупе и истоптанных сапогах, меня и впрямь было трудно принять за особу благородного происхождения, адептку школы магии или, на худой конец, благочестивую девушку. Из вышеперечисленного, именно благочестивой я и не была.

— У меня тут назначена встреча, — ощерилась я.

Трактирщик похабно улыбнулся: знаю, мол, какие тут обычно бывают встречи.

В этом он оказался прав, но отвечать я не стала. Не хватало еще оправдываться перед тем, кто не раз молодых девушек под богатых завсегдатаев подкладывал. Не зря же власти бордель до сих пор не закрыли.

Сегодня мне не везло. Я пришла сюда в надежде найти подходящую жертву, но ни один, из находящихся тут мужчин, мне не приглянулся. Поначалу, я думала найти юношу или, на худой конец, более-менее привлекательного мужчину, но никто из присутствующих мне не приглянулся. Моряки были грязные, вонючие, да еще с увечьями на лицах и телах. К таким только местные шлюхи ластиться будут, в желании подзаработать. Но я не была шлюхой, и в деньгах не нуждалась, и пришла я сюда совсем по другой причине.

Вчера меня начал терзать голод.

Допив несколькими глотками глинтвейн, я блаженно закрыла глаза, чувствуя, как вкус вина, яблока, мяты и мускатного ореха медленно потек по гортани, наполняя грудь сжимающим теплом. Терзающий меня жар усилился.

Нет, в таком состоянии мне возвращаться в школу никак нельзя. Тогда мне придется мучиться еще пять дней, пока не наступят зимние каникулы, и я не поеду домой, где в моем расположении будет "гардероб" матери — это у нее такая специфическая шутка.

В отчаянье, я уже стала присматриваться к поджатому, загоревшему на зеленых берегах блондину, чьи засаленные патлы выбивались из-под синий банданы, а улыбка сияла без нескольких верхних зубов, как по лестнице спустились двое. Немолодой мужчина с довольно мускулистым телом, но на удивление легкой походкой, и юноша: худощавый, длинноногий, но с широким разводом плеч. В общем, с еще полностью несформировавшимся телом. Мне такие нравились. Я еще сама не округлилась, где надо до того, чтобы физически называться полноценной женщиной, поэтому мои одногодки меня привлекали больше.

Шанс, подаренный Беримором, я не упустила: юношу тут же окружила красноватая дымка, которая втянулась в уши, нос, рот. Он на секунду зажмурился, покачал головой, а потом поднял взгляд и сразу же устремил его на меня.

На лицо он оказался тоже вполне привлекательным: широкий лоб, надломленные песочного цвета брови, зеленые глаза с заостренными концами, острый, слегка вздернутый нос с широкими ноздрями, немного полноватые губы и круглый подбородок. Видно, кто-то из его родителей был с зеленых берегов, так как у местных такой разрез глаз не встречается.

Мужчина кинул взгляд через плечо на застывшего юношу и что-то сказал. Гул в трактире мешал услышать слова, но не зря меня мать учила шпионажу с пеленок, поэтому по губам я умела читать на четырех языках. И если первую фразу я прочесть не могла из-за того, что мужчина повернулся, то ответ юноши увидела.

"Дэй, я задержусь"

Названный Дэй кинул хмурый взгляд в сторону стойки. Меня он увидеть не мог, но здесь было достаточно девиц, которые могли привлечь внимание, так что опасаться мне было нечего.

"Надеюсь, Вы не забыли заклинание "Бальтаз"?" — кривя губы, спросил Дэй.

"Бальтаз" было заклинание защиты от разных болезней, передающихся только при слияниях, а также лучшим способом от нежелательной беременности, так что подобный "совет" меня не удивил, а вот то, что взрослый мужик к мальцу обратился на "Вы" — насторожило. В другое время я бы не стала рисковать, так как обычно "охочусь" на простолюдинов, но сегодня выбора у меня не было, поэтому я пошла на риск.

"Не забыл," — ответил юноша, после чего Дэй кивнул головой и поспешно ушел.

Жертва буравила меня тяжелым взглядом минуты три, после чего решительно подошла и скомандовала: "Встала и пошла за мной!". Я только тогда осознала, что он эти три минуты пялился на меня не из желания полюбоваться, а пытаясь накинуть "ошейник" — заклятье подчинения. Оповещать его о том, что влияние на меня никак не действует я, конечно, не стала, а послушно встала и направилась за ним, спиной ощущая ухмылку трактирщика.

Вообще-то, такой расклад мне не нравился. Все мое нутро было против подчинения, но раскрыть себя я не могла. Юный маг очень уж удивится, почему это на обычную портовую шлюху не действует "ошейник"? Хотя, с другой стороны, это к лучшему. Не будет пустых разговоров и траты времени. Я быстро утолю жажду и вернусь в школу.

Моя жертва уверенно шла к соседнему дому, и ни разу не обернулась, убедиться: иду ли я за ним. У меня даже идея промелькнула, юркнуть в щель между двумя домами и скрыться. Но жажда ее тут же заглушила мыслью о предстоящем наслаждении и затем покое.

До следующего месяца. До следующей жажды. До следующей жертвы.

Юноша без лишних проблем снял комнату, и только мы вошли внутрь, как я кинула в него еще один импульс. Скулы его напряглись, а глаза наполнились желанием.

Возможно, в его голове и вспыхнул вопрос: откуда появилось это нетерпение, ярость, жажда? Но все это поглотила похоть, оставив лишь одну мысль: обладать.

— К кровати, — с трудом приказал он, кинув на одноместную кровать у стены.

Обстановка тут была средней паршивости, как раз для непривередливых клиентов.

— Залазь, — отрывисто приказал парень. — Нагнись. Руки упри.

Я выполнила его требования, в результате чего оказалась на кровати на четвереньках.

Кажется, с притяжением я перестаралась, так как "приказать" мне раздеться, или хотя бы скинуть кожух у парня не хватило терпения. Он задрал мне юбку, под которой ничего не было, сжал до боли ягодицы. Затем его руки заставили меня расставить ноги. Несколько секунд томительного ожидания, пока он приспустит брюки и, наконец-то, резкий толчок, наполнивший комнату нашим слаженным стоном.

— Ты такая узкая, — простонал он и начал двигаться, руками сжимая мою талию.

Толчки были быстрые, яростные, болезненные. Но за столько лет в этой боли я научилась испытывать настоящее блаженство. Оно заставляло тихо постанывать, кусать губы до крови, сжимать пальцами покрывало и двигаться навстречу очередной порции боли и наслаждения. А затем был очень сильный толчок, и я почувствовала, как внутри вся сжимаюсь, как скрючиваются пальцы на ногах, как огонь ползет по бедрам и животу, как голова кружится, как стон наполняет горло, как перед закрытыми глазами тускнет вспышка света. И как затаивается голод, но лишь за тем, чтоб через месяц вновь дать о себе знать.

Моя жертва тоже застонала, навалилась сверху. Ее тяжелое дыхание щекотало мне шею, а спина ощущала сумасшедшее биение сердца. Успокоившись, парень вышел из меня и стал приводить себя в порядок, поэтому когда я слезла с кровати и одернула юбку, он уже натянул штаны.

Смотрел парень на меня знакомым взглядом: с одной стороны, он помнил все происходящее, но с другой, не мог понять, почему накинулся на девицу с таким голодом. Почти у каждой второй моей жертвы такой взгляд.

Обидно, что притяжение не стирает память после этого. То было бы удобно. Но, к сожалению, мои жертвы помнят все, поэтому я стараюсь вести себя аккуратно и лишний раз после утоления голода с ними не встречаться.

— Я... я не знаю, что на меня нашло, — придя немного в себя, сказал парень, схватившись за голову. — И... да, деньги.

Он еще хорошо держится. Видно, энергии в нем много, потому что обычно мои жертвы отключаются в течение нескольких минут, а потом еще пару дней ходят уставшие и обессиленные.

— Действительно, — кивнула я головой, а потом ядовито добавила: — Ты хорошо постарался и заслуживаешь награду.

И под ошарашено округляющиеся глаза я достала увесистый кошелек и кинула его жертве под ноги.

Знаю-знаю, что, вообще-то, должно было быть наоборот, но моя гордость никогда не позволяла брать деньги, словно я какая-то продажная шлюха. Поэтому я всегда брала с собой на охоту деньги и оставляла их, даже если жертва сразу же отключалась. Моя семья из-за этого постоянно насмехается, но я никогда на это не обращала внимание. Возможно, в душе я была садисткой и таким образом тешила свое самолюбие. А еще это была моя маленькая месть, ведь в постели жертвы делали со мной все, что хотели. Это сейчас я научилась испытывать удовольствие, а вот несколько лет назад, при каждой "кормежке", я рыдала от разрывающей меня боли, ведь жертвы в прямом смысле меня насиловали. Хоть это и звучит абсурдно, но по-другому я утолить голод не могла. Потому что такое наказание выбрал для меня Беримор.

Юноша перевел удивленный взгляд с меня на кошелек, а я развернулась и направилась к двери. Хотелось как можно быстрее добраться до школы и принять ванну. Было очень неприятно чувствовать, как его семя стекает по внутренним сторонам бедер. Думаю, заклинание "бальтаз" он применить не успел, но ни заболеть, ни забеременеть я не могла. Даже если бы мне очень захотелось последнее.

У двери он попытался меня остановить, схватив за руку, но я отпрянула и зло кинула:

— Ну что еще?

— Ты... это... — промямлил он, стараясь не смотреть мне в глаза.

Ох, какие совестливые мы оказались. И почему он до сих пор не отключился?

— Прощай, — безразлично сказала я и вышла из комнаты.

Останавливать на это раз он меня не стал.

* * *

Редрик с ненавистью запульнул ногой кошелек под кровать и выругался. Его одолевала злость, стыд, непонимание. А ведь отправляясь на встречу с Маратом в тот подпольный бордель, он и предположить не мог, что настолько возжелает одну из шлюх, что у него напрочь сорвет самообладание!

Шлюха почему-то привлекла его, стоило только ее увидеть. Она была одета как самая настоящая оборванка, да и на лицо не красавица. У нее было вытянутое лицо со слишком выступающими скулами, чуть-чуть наклоненными к переносице бровями, черными глазами, форма которых, если он не ошибается, называется "кошачьей", впрочем, как у всех местных северян. Острый, длинный нос, непривлекательные тонкие губы и острый подбородок. Да и волосы цвета вороньего крыла, а ему ведь всегда нравились блондинки! Но он почему-то возжелал ее настолько, что не смог спокойно подойти и поговорить, а просто напросто подчинил, думая о том, что это факт сможет потом откупить приличной суммой, которая, к удаче, у него была с собой. А когда они пришли в снятый номер, у него вообще напрочь отказал разум, ведь как еще можно объяснить то, что он набросился на нее как оголодавшая собака на кость! Он брал ее жестко, совсем не обращая внимания на то, что таким образом доставляет боль. Но как тут можно было сдержаться, когда она была настолько узкой, что он ели сдержался, чтобы не кончить с первого же толчка?! И потом, когда экстаз достиг предела, и он оперся на нее, Редрик почувствовал, что ее волосы пахнут приятным запахом фиалок. И это от продажной девки?! И тело ее было чистым, несмотря на грязную одежду.

С ней определенно было что-то не так, а уж когда она ядовито ответила на его фразу о деньгах, да еще и кинула кошелек ему под ноги, то Редрик впервые испытал такой шок и унижение. Хотя, кажется, был уже давно закален, благодаря "дорогим" родственникам, которые с детства не скрывали своего призрения и ненависти к нему. Еще бы! Его отец, уехав в экспедицию на зеленые берега, привез безродную чужеземку, которая стала его законной женой. У Редрика даже мысль мелькнула, что эту девицу прислали его родственники, но быстро ее откинул. Если уж они и подослали б кого, то определенно красивую блондинку, ведь родственникам была известна его страсть именно к этому типу женщин. Да еще и он сглупил, когда девица собралась уйти. Он не ожидал, что она окатит его такой волной злости и ненависти, что он невольно почувствует себя насильником. А ведь почти так и было. Он ведь имел ее жестоко и грубо... Хотя сейчас об этом лучше не вспоминать. В конце концов, что ему до какой-то трахнутой шлюхи? Сейчас у него есть дела и поважнее. Его план мести вот-вот должен вступить во вторую фазу.

С такими мыслями Редрик обессилено упал на кровать и тут же заснул.

* * *

Мороз нещадно щипал мои голые ноги. Не смотря на то, что бедра я обтерла внутренней стороной юбки, неприятное чувство чужеродной, липкой субстанции так меня и не покинуло. Ко всему запах мужского пота и семя, казалось, нещадно поглотил мой собственный. Отчего в груди зарождалась душащая тошнота. Между ног все болело, и эта боль, в чем я не сомневаюсь, продлится несколько дней.

Добравшись до гостиницы, в которой несколько часов назад сняла комнату, я быстро переоделась в форму школы, сверху накинула подбитый шерстью плащ и вернулась на улицу. Было бы лучше принять ванну в гостиничном номере, но время было уже позднее, а привлекать к себе лишнее внимание не хотелось.

Пробегая через главную площадь, я вздрогнула от звонкого гула, исходящего из колокола. Устремив взгляд на высокую башню с большими круглыми часами, я выругалась, так как было уже десять, и это значило, что в комнату мне опять придется пробираться тайком. Но это уж всяко лучше, если бы я не сумела сегодня утолить жажду.

Я училась в женской магической школе имени Сивиллы Пруд. Это заведение отличалось от обычных женских школ тем, что там, помимо общепринятых, таких как вышивание, этикет, танцы, генеалогия, пение и других предметов, обучали еще магическим дисциплинам. Женщины с магическим даром у нас — северян — рождались редко и выражались они лишь в одной способности. Самым распространенным было прорицание, целительство, зельеварение или умение "слушать" землю. Были и редкие, такие как умение чувствовать ложь, разговаривать с животными, менять облик, вселять свое сознание в других и много еще каких. Мое умение заключалось в том, что на меня невозможно применить никакое подчинение. Точнее, одно из трех. Хотя, точно, назвать это умениями будет неправильно. Это был дар Беримора. Бога, которому поклонялась моя семья уже на протяжении нескольких тысяч лет. Плата у этого дара, конечно же, была, но эта тайна принадлежала лишь нашей семье и королю. Монархи часто использовали наше умение в своих политических играх, так что наша семья была некой тайной организацией, поэтому и жила в относительном покое и достатке.

Перелезть через выставленые пики забора не составило труда, особенно, когда в каменном столбе были выдолбленные три "ступени", в которые удобно помещались носки сапог. Спрыгнув на землю, я быстрыми перебежками добралась до общежития: трехэтажное, каменное здание с небольшими окнами, огороженными от мира "бесчинства и безнравственности" (как любила говорить заместитель директрисы) железными решетками. Добравшись до крыльца, я дернула за ручку входной двери, но она, как и ожидалось, была заперта.

Выпускали нас из школы лишь по два раза в месяц: через пять дней после начала семестра и за пять дней до его конца. При этом комендантский час у нас был даже в эти два дня, чтобы не расслаблялись.

Стянув с шеи веревку с ключом, я вставила его в замок и повернула два раза влево, затем вынула, быстро нырнула в открытую щель и закрыла изнутри.

Сторожа в общежитии не было. Да и зачем? Ведь на окнах решетки, а в десять часов заместитель директрисы — сварливая женщина с вечно поджатыми губами и идеально зализанными в пучок волосами — совершает обход комнат и закрывает входную дверь. Ту, что опоздает, ждет серьезный выговор и наказание, не говоря уже о том, что ночь придется куковать под закрытыми дверьми, дожидаясь, когда заведующая не придет к шести утрам. В общем, правила в школе были строгими. Как же мне удалось достать ключ? Все дело в том, что директор школы была моей дальней кузиной. И об этом, конечно же, никто не знал.

Переведя дух, я поднялась на второй этаж и зашла в свою комнату — третью от начала. Комнату освещал мягкий свет керосиновой лампы. За столом, сгорбившись над книгой, сидела моя соседка: высокая, светлокожая, темноволосая, кареглазая, как и все северяне, девушка. Рядом с ней сидела моя точная копия, которая бездушным взглядом уставилась на лампу. На звук открывающейся двери, соседка повернула голову. Увидев меня, ее встревоженное лицо расслабилось, а на тонких, бледно розовых губах появилась облегченная улыбка.

— Ты вновь опоздала, Анжей!— капризно протянула она, а потом посмотрела на копию и шикнула: — Исчезни!

Копия с тихим хлопком исчезла, и на стул мягко упала моя зеленая лента.

Кузина не зря при расселении выбрала мне в соседки именно это девушку. У нее был необычный дар — создавать копию человека. Копия, правда, была тупа как пробка и могла сказать всего пару слов, но она много раз выручала меня.

— В этот раз меня Злыдня чуть не поймала! — продолжила капризно причитать соседка. — Она зашла, да как зыркнула на меня! Я, точно, тебе говорю: она что-то заподозрила!

Беседовать с ней у меня не было никакого желания и сил, но вредная, высокомерная и капризная Лионора Дорэн — единственная дочка генерала нашей армии — могла обидеться на меня, поэтому пришлось ей виновато улыбнуться, присесть на соседний стул и минут пять просто слушать. Когда ее возмущения были вывалены мне на голову, она заговорщицки улыбнулась и, поддавшись, тихо спросила:

— И как там твой любимый поживает?

Лионара была не умнее своих созданных копий, а еще очень падкой на любовные романы, но мама учила меня всегда находить выгоду в любом человеке, чем я и воспользовалась. Рассказав соседке слезную историю о бедном сыне цирюльника, в которого я влюбилась с первого взгляда и который ответил мне взаимностью, но с которым я встречаться открыто не могу, потому что не позволяет социальный статус, я тут же вызвала у нее слезы и обещание, что она будет всячески помогать нам и унесет тайну в могилу. И вот уже больше двух лет она помогает мне "бегать на встречи с любимым", не забывая при этом каждый раз истереть и причитать, что нас раскрыли.

Рассказав ей придуманную по пути байку о том, что мы встретились в одном трактире за городом, при этом "вспомнив" все комплементы и заверения в любви и верности (она их любила больше всего), я слезно добавила, что уже скучаю по нему и что не выживу целый месяц дома без него. После моего монолога обычно происходит ее, где она восхищенно балаболит о том, как же мне повезло и как же она мечтает встретить такую же любовь. Но в этот раз она сказала совсем другое:

— Я выхожу замуж! Правда, не сейчас, а после завершение обучения, но помолвка у нас будет уже через неделю!

Сделав удивленное лицо, я с восхищением спросила:

— За кого ты выходишь?

Она слегка помолчала, а потом, понизив голос, зашептала:

— За кронпринца!

На этот раз мое удивление было искренним, хотя о таком повороте событий мать меня уже просветила.

Наш король, будучи еще сам юным кронпринцем, отправился в экспедицию на зеленые берега и вернулся оттуда с девушкой. Был огромный скандал, но кронпринц все-таки взял ее в жены, а через два года его отец скончался от неизвестной болезни. Было много сплетен, что именно безродная принцесса была в этом виновата, так как люди считали, что она была ведьмой и приворожила кронпринца именно за тем, чтобы занять трон. Через несколько лет королевна умерла при родах, но ее сын выжил. Правда, люди и королевская семья такому повороту не радовались. Мальчика считали ведьминым выродком и были против того, чтобы он стал кронпринцем. Но король посчитал иначе. Страсти потихоньку стихли, и люди стали забывать о королеве-ведьме, но несколько месяцев назад король слег, и сплетни потекли с новой силой, только теперь о том, что сынишка решил убить своего отца и занять его место. Королевская семья тут же стала против его кандидатуры и потребовала у суда признать брак между королем и королевой недействительным, ссылаясь на черную магию, а кронпринца объявить бастардом и лишить прав. Хоть суд кронпринц и выиграл, но все понимают: так просто королевская семья не успокоится. Так что решение жениться на дочери генерала и тем самым добиться помощи одного из влиятельных, после короля, людей — очень неглупо.

С кронпринцем я была не знакома, но мать однажды с ним встречалась и сказала, что с виду он очень умный и хитрый юноша, так что у него есть все шансы стать нашим следующим королем.

— Ты представляешь, я стану королевой! — радостно шептала моя глупышка-соседка, не понимая, что она всего лишь разменная фигура в этой шахматной партии между кронпринцем и королевской семьей.

— Поздравляю, — проговорила я, стараясь вложить в голос, как можно больше восхищения. — Ты уже встречалась с кронпринцем?

— Еще нет. — Ее губы капризно надулись. — Он, вообще, редко появляется на балах. Я видела его всего однажды, год назад.

Да уж, кронпринц редко появлялся на публике и вел себя очень скрытно, хотя это и неудивительно, с учетом того, сколько на него, поговаривают, было произведено попыток убийств.

— У него очень необычная внешность, — перешла соседка на мечтательный тон и принялась описывать образ кронпринца. С учетом того, что видела она его мельком год назад и большая часть сравнений были взяты из любовных романов, образ вышел до тошноты слащаво-идеальный. Но одно я поняла отчетливо: кожа у него слегка бронзового отлива, волосы цвета песка, а глаза раскосые и зеленые. Подобная внешность была неудивительна, ведь его мать была южанкой, то есть с зеленых берегов. Именно из-за внешности их королевство было названо северянами "зелеными берегами", так как люди там были с зелеными глазами и светлыми волосами.

— На балу в честь Нового Года будет объявлено о нашей помолвке, — закончила она благоговейным шепотом, а потом улыбнулась и добавила:— Анжей, я знаю, что ты из не слишком популярного у народа рода, но ты моя единственная подруга, поэтому я хочу, чтобы ты стала моей дружкой на свадьбе.

Не смотря на то, что моя семья была очень древнего и знатного рода, слухи о ней ходили многие. Дело было в том, что мужчин в нашем роду не было, а те, кто вступал в семью после свадьбы, долго не проживали. Обычно в роду главные мужчины и женщины после брака вступают в семью мужа. Но в нашей семье было, наоборот, и этот факт также не добавлял популярности.

— Ах! Я о подобном не могла и мечтать, Леонора! — Взяв в руки конверт, я пустила умиленную слезу. — Спасибо тебе большое!

Довольно улыбнувшись моей реакции, она подмигнула мне и добавила:

— Когда я стану королевой, то смогу помочь тебе, соединиться с твоим любимым.

— Спасибо тебе большое! — вновь повторила я с широкой улыбкой.

Решив, что на сегодня "наигралась в подружку" достаточно, поэтому поблагодарив ее еще несколько раз, я, наконец-то, отправилась в купальную комнату.

На каждом этаже было по две купальни: небольшие комнаты с четырьмя кабинками, длинной лавочкой и маленькими шкафчиками на стене, на каждом из которых была повешена табличка с фамилией.

Горячую воду у нас подавали с шести до восьми часов утром и с восьми до десяти — вечером, поэтому ополаскиваться пришлось в холодной. Но даже так была рада смыть, наконец, с себя этот противный запах мужчины и слияния.

Я нещадно терла бедра мочалкой и вспоминала ночь, когда чужая ошибка обернулась для меня наказанием...

... В лесу было темно, холодно и сыро. Несколько часов назад прошел дождь. Трава с землей еще не успела высохнуть, поэтому подол моего платья намок, а подошва сапог покрылась слоем грязи, мешая идти. Из-за темноты я постоянно спотыкалась и лишь отцовская рука, крепко держащая мою руку, не давала упасть.

— Папа, куда мы идем? — через слезы спросила я, не понимая, зачем он поднял меня поздно ночью, а затем заставил одеться и идти за ним по темному и холодному лесу.

— Не волнуйся, Анж, папа спасет тебя, — пробормотал он, не оборачиваясь.

Мы шли уже довольно давно. Мне было холодно, ноги болели, и очень хотелось спать. Я пожаловалась отцу, но он продолжал бормотать про то, чтоб я не волновалась и что он спасет меня.

Через полчаса мы вышли на небольшую поляну, и она вдруг озарилась ярким светом. От неожиданности и боли я заморгала. Когда глаза привыкли к свету, оглянулась и увидела, что на поляне стоит моя мать, бабушка, тетя, ее дочь и еще много женщин из моей семьи.

— Глупец! — закричала мать. — Неужели ты думал, что Беримор позволит украсть свою дочь!

— Она моя дочь! — ответил с ненавистью отец. — И я не позволю сделать ее одной из вас!

— Да что ты можешь, ничтожество! — выплюнула мать со злостью. — Из-за тебя обряд не состоялся и теперь Беримор ее накажет! Ты только все испортил и теперь ты за это ответишь!

Рука отца сжала, что было силы мою, отчего я вскрикнула. Затем он выпустил мою руку, упал на колени и пополз к моей матери, совсем не обращая внимание на грязь. Доползя, отец принялся целовать ее сапоги, тихо бормоча что-то под нос. Мать с неким наслаждением и ликованием смотрела на это, а потом тихо спросила с презрением:

— Ты хочешь меня?

Отец, оставаясь на коленях, поднял на ее лицо взгляд и благоговейно промолвил:

— Да.

— Ты сделаешь все ради меня?

— Да!

— Все-все!

— Все, что прикажете!

Кинув что-то на землю, она выплюнула с ненавистью:

— Тогда вырежи себе сердце и кинь его к моим ногам!

Отец схватил с земли нож и с размаху всадил его в грудь.

Я закричала и провалилась во тьму...

... Смыв с себя запах, я, стуча зубами от холода, быстро вытерлась, надела ночную рубашку и, торопясь, направилась в комнату.

Лионора еще читала. Пожелав ей спокойной ночи, не забыв поблагодарить еще раз, я легла в кровать и тут же заснула.

* * *

Слуга открыл дверь кареты, поклонился и протянул руку. Схватившись за нее, я сошла по трем ступенькам на выложенную камнем дорогу, чувствуя, что ноги, после длительного переезда в карете, затекли. Слуга поддержал меня за локоть и повел в сторону дома. Второй слуга с чемоданом в руке направился следом.

Переодевшись и немного отдохнув с дороги в своей комнате, я спустилась в гостиную, где меня ожидала мать: высокая, статная женщина, которой не дашь больше тридцати лет, хотя ей уже давно перевалило за полсотни.

Красавицей мою мать — да и всех женщин нашей семьи — было трудно назвать. Главной отличительной чертой рода Вайтеров было вытянутое лицо с выступающими скулами, черные глаза, длинный нос, тонкие губы, острый подбородок и волосы цвета вороньего крыла. Но это не мешало двум стоящим рядом молодым мужчинам, похожими друг на друга как чашки из сервиза, взирать на нее с восхищением и желанием.

После обмена приветствиями и пустяковых вопросов-ответов, мы прошли в чайную и уселись на зеленые с вышитыми золотыми журавлями кушетки. Один из близнецов отправился за чаем, а второй — застыл статуей за спинкой кушетки.

Чайная была небольшой, полукруглой комнатой с большими — от поло до потолка — окнами, завешанными зелеными, легкими занавесками с незатейливой вышивкой разноцветных пестрых птиц. В центре друг напротив друга стояли две кушетки, а между ними круглый вишневый стол. В углу располагался старый, дубовый комод, у которого ножки были вырезаны в форме лап, а бронзовые ручки на ящиках имели вид кошачьей головы с кругом во рту. Длинная гобелена, напротив окна, была с вышитой картиной зеленого леса, а в центре на камне лежала большая серая кошка, смотрящая на нас с легким презрением в зеленых глазах. С потолка на железных цепях свисали горшки с растениями, у которых были широкие, длинные листья и мелкие белые цветочки на длинной ветке. У окна стоял зеленый пуфик, на котором лежала уже настоящая кошка, только белая, но с не меньшим презрением в глазах. Кошек я не любила, особенно эту, которая, кроме мамы, никого к себе не подпускала.

— И как тебе мой новый гардероб? — спросила мать, когда близнец принес нам чай и занял место рядом с братом.

Обычно женщины под "гардеробом" имеют в виду набор красивых платьев от известных швей. Моя же мама имела в виду наличие рядом с собой мужчин, чаще всего близнецов, потому что у них была одна энергия, и тем самым можно было вобрать в себя намного больше, чем от одного. Питаться энергией мы могли хоть каждый день, а не только когда появляется жажда, но мне в закрытой школе приходилось соблюдать диету.

Я безразличным взглядом оглядела мужчин: невысокие, с подтянутыми телами и самой обычной для северян внешностью. В общем, ничего не обычного, но главным для моей матери была не их внешность, а то, что они близнецы.

— Прошлый был лучше, — ответила я с усмешкой.

Это была наша некая шутка, после которой мать обычно с наигранной печалью вздыхала и разводила руки, без слов говоря: тут уж ничего не поделаешь.

Долгое время "питаться" одним мужчиной нельзя, потому что мы не просто поглощаем его энергию, а забираем жизненную силу. Одним мужчиной можно питаться около полугода или его ждет смерть. Моя мать меняет "гардероб" через каждые два-три месяца, потому что с годами поглощать энергию ей нужно все больше и больше, чтобы суметь поддерживать свои "тридцать". Это был один из даров Беримора: мы не были бессмертными, но благодаря энергии могли замедлять старение. Моя бабушка, например, в свои восемьдесят была похожа на сорокалетнюю женщину, а уж в развлечениях с мужчинами не уступала и двадцатилетней.

— Я к Новому Году приготовила тебе подарок, — радостно сообщила мать, а ее глаза лучились довольством, словно я собиралась подарить ей новый "гардероб".

Новый Год мы праздновали в ночь с последнего дня зимы на первый день весны, и до него было меньше месяца, так что ее нетерпение меня очень удивило.

— Элтар! — прикрикнула мать.

Женщин-слуг в нашем доме не было. Были только мужчины-евнухи, которых еще мальчишками находили и приводили в наш дом постаревшие слуги, чтоб обучить всем тонкостям служения нашей семье.

Через несколько минут Элтар — пожилой мужчина, служивший нашей семье уже больше пятьдесят лет — медленно, слегка прихрамывая, зашел в комнату. За ним шел парнишка лет восемнадцати: высокий, гибкий с загорелой кожей, ярко желтыми волосами до плеч и голубыми глазами. Лицо у него было кругловато, с раскосыми глазами, массивным носом и полными губами. На шее я к удивлению увидела черный вытянутый рисунок, который задевал немного щеку, а в мочке правого ухо торчала какая-то странная серьга. Хотя присмотревшись, я поняла, что серьгой ее не назвать. Она была деревянная, закрученная, как спираль, с острым концом, которым и была пробита мочка уха. Выглядело это странно и необычно.

— Ну как тебе? — заискивающе спросила мать.

"Подарочек" меня очень удивил и ошарашил, так как до этого мужчин она мне не дарила.

— Он раб-южанин. Я купила его два дня назад, — объяснила она, улыбнувшись мне. — Смотри, какая необычная у него внешность и какое красивое тело. Да и сила должна быть при нем, — продолжала говорить мать, словно подарком был щенок, а не человек. — Ты еще не пробовала южан и я решила, что такой подарок будет в самый раз! — закончила она и взглянула на меня с ожиданием.

Чистокровного южанина я и вправду ни разу не пробовала. Последняя моя жертва не в счет, ведь он был полукровкой.

— Спасибо, — ответила я и признательно улыбнулась, хотя подарок не вызывал во мне радостных чувств.

В Валинорне — королевстве, где мы жили — рабства не было, а вот на зеленых берегах было, притом легальным. Лет пять назад рабов на продажу стали возить и к нам. Не смотря на то, что рабство у нас не прижилось, южан все равно продолжали привозить на продажу. Конечно, для северян это было дикостью, но находились и те, кто быстро просек полезность рабской работы. И вот одного из рабов моя мать умудрилась купить мне в подарок. Что с ним делать, я понятия не имела. Через месяц я вернусь в школу и, конечно же, не потащу его с собой. Мужчин, как мать, я никогда не содержала, утоляя голод, только когда он о себе напоминал. Да и притом он раб, а значит отпустить его на все четыре стороны я не смогу.

— Не волнуйся, — беззаботно протянула мать. Она была умной, поэтому в ее голове тоже выстроилась похожая цепочка мыслей. — Тебе осталось учиться год, а потом ты сама говорила, что хочешь остаться жить в столице, вот и возьмешь его с собой. Год он пока побудет здесь. Обещаю, что ни я, ни бабушка к нему не притронемся.

Такая идея была приемлема. Я и вправду после окончания школы хотела остаться жить в столице, и мужчина поблизости поможет мне утолять голод, а не искать жертв. С моим рационом много из него брать я не буду, а значит, и жизни угрожать не стану. Притом моя мать спит с мужчинами еще и для того, чтобы получить удовольствие, а я нет.

— Хорошо, — решилась я, глянув еще раз на южанина. Тот послушно стоял, слегка сгорбив плечи, и смотрел, словно в себя. Моя мать не использовала на нем притяжение, поэтому подобная реакция была странной. Хотя для раба может и обычная, я ведь впервые их вижу и поэтому не знаю, как они должны себя вести. Но все равно было странно, и даже появилось неприятное ощущение, что передо мной копия. Кстати о моей соседке.

— Мама, ты была права: Лионора, действительно, стала невестой кронпринца.

— Вот и хорошо, — протянулась таким тоном, что сразу стало понятно: новость эту она услышала еще задолго до меня, да и возможно Лионоры. — Иметь в друзьях подобного рода особ всегда полезно.

— Она хочет, чтоб я стала дружкой на ее свадьбе.

— Прекрасно, — ответила мама и довольно улыбнулась. — Но если она предложит стать ее фрейлиной, не соглашайся. Нам лишний раз не стоит появляться при дворе.

— Понимаю, — согласилась я.

Меня с детства наставляли: всегда нужно быть осторожной! Большая сила влечет за собой большие последствия, и чем меньше людей знает о тайне нашего рода, тем спокойнее мы можем жить.

— Я уже заказала нам бальный туалет. Как тебе беж и бронза? Думаю, тебе очень подойдет.

Несколько часов мы обсуждали предстоящее мероприятие, а потом я поняла, что силы покидают меня, и отправилась в свою комнату. За мной послушно поплелся "подарочек" и даже дверь открыл, отступил на шаг назад и поклонился.

Зайдя в комнату, я тут же скинула туфли и с довольным стоном упала в свое любимое кресло. Оно было уже стареньким, но очень мягким и удобным. В нем мне всегда удавалось расслабиться и отдохнуть не только телом, но и душой, особенно, за прочтением интересной книги.

Мои апартаменты занимали четыре комнаты: гостиная, спальня, будуар с гардеробной и ванная.

Комнаты были в мягких тонах и с удобной, сделанной на заказ, мебелью. Я обожала свои апартаменты и в какую-то секунду даже ощутила тень грусти и ностальгии. Путь от родового поместья до столицы занимал два дня, поэтому перевозить мебель будет та еще морока. Лучше уж будет заказать новую, чем потратить силы и нервы на перевозку, боясь, что в пути где-то что-то пошкарабается, поломается или разобьется. Нет, мебель я оставлю здесь, а вот кресло заберу с собой. Порой мне очень не хватает чувства комфорта и защиты, а оно могло мне их дать.

Юноша застыл возле двери и смотрел на меня с ожиданием.

— Как тебя зовут?

"Подарочек" слегка вздрогнул, быстро поклонился и еле разборчиво пробормотал:

— Понять. Плохо.

Замечательно! Мало того, что мне подарили южанина-раба, так он еще и не понимает по-нашему. Хотя это не удивительно. Кто будет тратить время и силы на рабов, и обучать их языкам? Я их язык тоже не знала, поэтому как с ним говорить, понятия не имела. Надо будет потом сказать маме, чтоб она ему репетитора наняла, тогда он за год научится говорить по-валинорски.

— Имя? — попыталась я задать вопрос понятливей.

Юноша продолжал смотреть на меня с непониманием и страхом. Я вздохнула и тыкнула пальцем в грудь.

— Анжей Вайтер. — Затем я указала на него. — Ты?

В его взгляде появилось понимание и облегчение.

— Нэт, — ответил он и еще отрицательно кивнул головой, наверное, чтобы я ненароком не подумала, что это у него такое оригинальное имя.

Интересно, у него вправду нет имени или он не хочет мне его говорить?

— Тогда будешь Нэд, — подумав, произнесла я.

Не обращаться же к нему "раб".

Я опять повторила фокус пальцем и именем, только на этот раз указала на него и произнесла: "Нэд".

Он кивнул головой соглашаясь.

А что? Необычное имя, как раз для необычного для северян южанина.

Довольная началом нашего знакомства, я вдруг поняла, что не знаю, что мне дальше делать с ним. Голод напомнит о себе только к концу месяца, а лишний раз сливаться я не хочу. Одно дело, когда приходится терпеть из-за жажды, но другое, когда в ясном разуме делать шаг навстречу боли.

Вызвав Элтара и приказав ему отвести Нэда на кухню и занять каким-нибудь делом, с облегчением я переоделась в ночную рубашку, упала на свою большую, мягкую кровать, пахнущую летним лугом, и тут же провалилась в мир снов.

* * *

Большой зал в королевском дворце, словно мясорубка мясо, молол шум, музыку, голоса, смех, и толпу, разодетых, разукрашенных и надухарившихся людей, превращая это все в фарш для ушей и глаз. Больше всего страдали уши, в которые, казалось, налилась вода, отчего захотелось встряхнуть голову, а еще лучше попрыгать на одной ноге.

Мама — в элегантном красно-черном платье — ушла танцевать с очередным приманенным кавалером, а я осталась с тремя юными барышнями, которые что-то обсуждали, а иногда хихикали и кидали взгляды на проходящих юношей.

К балам я относилась нормально, но только в том случае, если моя персона на них не присутствует. Но нужно было вытерпеть еще хотя бы час, а потом к нам спустится королевская семья, поздравит с Новым Годом, король объявит о помолвке, жених с невестой станцуют первый танец в первом дне весны, потом меня "найдет" Лионора, представит своему жениху, они выслушают мои слащавые поздравления и я, наконец-то, уйду. Лионора, конечно же, обидется на меня за это, но я скажу, что мне не терпелось в новом году поцеловать своего любимого и она успокоится.

Ближе к полночи королевская семья соизволила снизойти до нас. Люди расступились, освобождая место к тронам, и мне "повезло" быть зажатой в третьем ряду, так что проходящих отпрысков из королевской семьи я видела прекрасно. Глашатай по очереди называл имена и через парадный вход в зал входили их обладатели.

Первым, не смотря на слухи о таинственной и не подающейся лечению болезни, шел король — Эдуард Валинорский. Бледный, исхудавший и словно постаревший на несколько лет, он все же уверенным шагом дошел до своего трона и застыл рядом, ожидая остальных.

Следующими объяви кронпринца и его невесту.

Лионора просто светилась от счастья и с высокомерием глядела на людей. Рядом, держа ее под локоть, уверенной, гордой и какой-то вызывающей походкой шел кронпринц Влард Валинорский.

Я в неуверенности закрыла глаза, потом открыла, но кронпринц оставался похожим на того южанина из таверны. Обычно я забывала лица жертв мгновенно, а этого запомнила из-за его внешности.

Проклятье! Теперь понятно, почему к нему тогда тот мужчина обратился на "вы". Наверно он был его телохранитель, ведь отпрыскам королевских кровей нечего шататься по таким злачным местам в одиночестве. Интересно, а он запомнил "шлюху" из того борделя? Буду надеяться, что нет.

Хотелось убежать, спрятаться где-то и больше никогда не встречаться с Лионорой и ее женихом. Хотелось, но сделать я это была не в силах. Если уйду сейчас, то соседка вряд ли меня простит, а поддерживать с ней дружеские отношения я обязана для своего же блага.

Дальше объявили сестру короля — Мариан Сивскую, ее сына — Иварда Сивского, дядю короля — Алена Валинорского, его дочь — Алетту Валинорску и еще нескольких тетей, их детей, кузена, бабушку, отца с матерью Лионоры и ее брата. В общем, шествие заняло около двадцати минут, так что король незамедлительно объявил о помолвке сына с дочерью генерала и поздравил всех с Новым Годом, успев как раз к тому моменту, когда слуги разнесли гостям бокалы с шампанским, и начался бой курантов.

Как приговоренный на смерть, ждет встречи с виселицей, так и я ожидала, когда жених с невестой станцуют первый танец, и Лионора пойдет искать меня, чтобы познакомить с кронпринцем.

Она не заставила себя ждать, и вот я уже стояла напротив довольно улыбающейся соседки и ее жениха, который меня все-таки узнал. Это стало понятно, как только он взглянул на мое лицо. Его легкая улыбка тут же погасла, а глаза расширились в удивлении. Как нож проходит под кожей, чтоб содрать ее с туши, так и его взгляд прошелся по мне.

Я силой заставила себя улыбнуться, благо мать учила меня всегда держать "лицо", и невнятно стала бормотать, какая честь для меня познакомиться с кронпринцем и как я счастлива за них.

Если Лионору и удивило мое поведение, то она, скорей всего, списала его на волнение от знакомства с кронпринцем, а вот жених смотрел на меня, и его взгляд говорил, что он мне ни капельки не верят.

Мать была права: у кронпринца был умный, цепкий и хитрый взгляд. Вот только за маревом похоти и жажды в тот раз я это не увидела, как не видно неба за громовыми тучами. И сейчас тучи готовы были обрушить на мою голову гром и молнии, поэтому я не сопротивлялась, когда мужчина из той злополучной таверны, через минут пятнадцать, подошел ко мне и в вежливом, но не приемлющем отказа тоне, попросил, следовать за ним.

Все мои страхи сгинули, потому что перед соседкой я должна была изображать подружку, а вот кронпринца мне опасаться было нечего. Если он станет королем, то наша тайна перейдет к нему, а если не станет, то его, вообще, не станет.

Меня ходами для слуг провели в небольшую комнату с растопленным камином и запахом орехового дерева. Рассмотреть комнату я полностью не могла, потому что свет лился только из камина на два поставленные друг напротив друга кресла, в одном из которых и восседал кронпринц.

Как только я заняла соседнее кресло, тяжелая рука телохранителя опустилось на плечо. Я вздрогнула, но не от страха или неожиданности, а из-за появившейся в груди тошноты. Я ненавидела, когда ко мне прикасаются мужчины, и терпеть подобное могла только во время слияний из-за жажды.

— Уберите, пожалуйста, руку, — попыталась мирно решить я проблему, но мужчина и не подумал послушаться. Видимая только для меня дымка влилась в его нос, и теперь я не просила, а приказала: — Убери.

Он отдернул руку, словно монашка от статуи бога, которая вдруг под ней ожила и зашевелилась.

У кронпринца удивленно поднялись брови, но я сделала вид, что тут совсем не при чем и вежливо поинтересовалась:

— Вы что-то хотели?

Он буравил меня долгим взглядом минуты две, наверное, опять накидывал ошейник. Жаль, что чувствовать направленную на меня магию я не могла, потому что магическим даром никогда и не обладала.

— На все мои вопросы ты отныне отвечаешь только правду! — приказал он, подтвердив мою догадку об ошейнике. — Твое настоящее имя? — наконец-то, задал вопрос кронпринц.

— Анжей Эмилья Вайтерон, — попыталась с безразличным лицом и голосом ответить я, словно ошейник на меня и вправду накинулся.

— На кого ты работаешь?

— Ни на кого.

— Кому ты служишь? — попытался зайти с другой стороны кронпринц.

— Ни на кого.

— Что ты делала в таверне в день нашей встречи?

— Искала, с кем переспать.

Мой ответ вызвал на его лице смесь удивления и легкое непонимание. Интересно, а как бы он отреагировал на ответ: "Искала, кем бы поживиться"? Хотя если он станет королем, то узнает нашу тайну и сложит два плюс два.

— Встань на голову и покрутись! — вдруг приказал он.

Да. Он очень, очень не глуп.

Расслабленно откинувшись на спинку кресла, я теперь с настоящей безразличностью ответила:

— Хорошо, вы меня словили.

— Почему вы тогда делали вид, что подчинение действует на вас?

— Я просто подыграла, — ответила я, пожимая плечами.

Во взгляде появилось понимание, ведь в тот раз я тоже подыграла.

— Что вы тогда там делали? — повторился кронпринц, наоборот, напрягаясь.

Ну конечно! Он-то думал, что у него в руке козырь, но мой оказался намного сильнее.

— Я, правда, искала, с кем бы провести ночь, — отчасти это была сущая правда. — Я учусь в закрытой школе, где одни только женщины, а порой так хочется, — на секунду замявшись с подбором более подходящего слова, я с широкой улыбкой продолжила: — развлечься. В школе, конечно, есть девушки, которые предпочитают развлекаться друг с другом, но мне все же больше нравятся мужчины. То, что в тот раз там оказались вы — случайность. Притом, вы накинули на меня "ошейник", подошли и приказали идти за вами. Мне это было только на руку. Не люблю, знаете, долгие прелюдии и расставания, особенно, с учетом, что у меня комендантский час до десяти, — а это, вообще, была сущая правда, которую может подтвердить та же Лионора. — Так что тогда я просто развлеклась и забыла. И если бы не сегодняшняя встреча, то я и не вспомнила вас.

Кронпринц слушал меня внимательно, цепко смотря на лицо, ища там хоть намек на ложь. Когда я припомнила нашу первую встречу, его холодные глаза вдруг на секунду вспыхнули пламенем. Наверное, он вспомнил наше слияние.

— А деньги, зачем кинули?

Я чуть не рассмеялась. Видно, этот жест и впрямь задел что-то у него внутри, на что собственно я и рассчитывала.

— Просто я привыкла платить, а не получать деньги, — ответила я и пожала плечами.

Он тоже откинулся на спинку кресла, но в его позе не было и намека на расслабленность.

— Значит, вы утверждаете, что все произошедшее только случайность?

— Да, — беззаботно ответила я. — Так что предлагаю, забыть тот случай и сделать вид, что сегодняшняя встреча была у нас первой.

Кронпринц прикрыл рукой глаза и презрительно протянул:

— Да уж, интересные, однако, развлечения у леди из благородной семьи. И как часто вы ходите в такие места, ища подобное развлеченье?

Не знаю почему, но его слова меня зацепили. Вспомнилось, как он грубо и жестоко брал меня на той кровати, а теперь строит из себя порядочного джентльмена! Знаю, что я сама была виновата, что из-за голода не обратила внимания на то уважительное обращение, но слушать подобное была не намерена.

— Вы говорите так, словно блюли до нашей встречи целомудрие. Или вы отправились в тот бордель, чтобы после не ударить в грязь лицом в свою первую брачную ночь? — спросила я его с не меньшим призрением и, словно невзначай, добавила: — Не удивительно, что вы вели себя тогда подобным образом.

Меня "одарили" злым взглядом раскосых, зеленых глаз, но мы оба понимали, что злился он не на меня, а на себя. Он ведь тогда вправду вел себя как несдержанный юнец, который, наконец-то, дорвался до женского тела. Думаю, этот "жест" тоже его задел и в будущем, мне еще не раз придется поговорить с ним на эту тему, только с поправкой на то, что поимела его именно я.

— Уж поверьте, опыта у меня предостаточно, — процедил он сквозь зубы. — А вы тогда были очень похожи на портовую шлюху, так что я развлекся с вами, как посчитал нужным. Хотя я не думаю, что другие ваши клиенты вели себя по-другому.

Это, как говорят мужчины, был удар ниже пояса. Кронпринц даже не догадывался, настолько правдивы и обидны были его слова. Если бы я, правда, любила подобные развлечения, то сейчас бы рассмеялась и заявила что-то наподобие: "Ах, вы правы! И вы, признаться, вели себя даже получше остальных!", завершив тем самым этот ни к чему хорошему не ведущий разговор. Я бы даже смогла сыграть подобную роль, но слова принца задели глубокую рану во мне, поэтому я не сдержалась и зашипела:

— Вам лучше не ссориться с родом Вайтерон! И, особенно, вам не стоит ссориться с той, кто займет место следующей главы рода!

Кронпринц отрывисто расхохотался, а потом холодно заявил:

— Это вам нужно быть осторожнее, ведь вы угрожаете вашему будущему королю!

Это была не бравада. Его слова были наполнены непоколебимой уверенностью.

— Когда вы станете королем, тогда и поймете истинный смысл моих слов.

Он тоже почувствовал, что мои слова не были бравадой, а несли в себе уверенность и еще предупреждение.

Нахмурившись, кронпринц вновь посмотрел на меня тем взглядом ножа, сдирающим кожу, но я и бровью не повела, хотя чувство было не из приятных.

— На счет Лионоры...

— Я ей ничего не скажу! — перебила я, так как устала и хотела, как можно быстрее оказаться в кровати. — И нам, как я уже говорила, предлагаю делать вид, что друг с другом мы не знакомы.

— Клятва на крови, — тут же потребовал кронпринц.

Хм, наверное, он думает, я заманила его в ловушку, чтобы потом рассказать соседке, какой он бабник? Да Лионора скорей отдаст меня на съедение волкам, чем откажется от него! Но клятву на крови все же произнесла, а потом направилась к двери с "тенью" за спиной. Возле двери я застыла, повернулась и спросила:

— Лионора вам уже сказала, что я буду дружкой на вашей свадьбе?

Задумчиво нахмурившись, он неуверенно кивнул головой.

Теперь все вопросы были решены, и я со спокойной душой вышла из комнаты, спиной ощущая "кожусдирающий" взгляд кронпринца.

Редрик

Когда Дэй провел девушку и вернулся, то он застал кронпринца за меланхоличным разглядыванием игры света в наполненном наполовину бокале вина. Не отводя взгляд, Редрик спросил:

— Что ты о ней думаешь?

— Не нравиться она мне, — хмуро ответил телохранитель, до сих пор чувствуя тот внутренний толчок, застававший его отдернуть руку. На долю секунды ему показалось, что перед ним сидит не обычная девчонка, а богиня, которую он марает своим прикосновением.

Кронпринц усмехнулся, словно прочел мысли мужчины и теперь над ними забавляется.

— Что тебе известно про род Вайтерон?

— Немного и большую часть из сплетен. Это единственный род, в котором правят женщины и в который после свадьбы входят мужчины. Правда, долго они там не задерживаются.

— О чем ты? — кронпринц оторвал взгляд от бокала и направил его на телохранителя.

— Мужчины в этой семье мрут как мухи. Некоторые поговаривают, что на роду проклятье. Другие, что их приносят в жертву, и тем самым женщины в роду сохраняют свою красоту. А некоторые считают, что мужья просто сбегают, так как не могут вытерпеть аппетит жен. Женщины этого рода и, правда, известны своей распущенностью. В прошлом было много случаев, когда их обвиняли в черном колдовстве и хотели казнить, но короли всегда защищали этот род.

— Интересно, — пробормотал Редрик и вновь посмотрел на бокал, приподняв его так, чтоб язычки огня заплясали внутри.

Когда он увидел ее на балу, то первой же мыслю было, что она была подослана его "дорогими" родственниками. Какими только словами он себя не корил из-за той несдержанности, которая сулила провалом всему, что он задумал. Но девушка оказалась к родственникам не причастна. Клятва крови подтвердила эта лучше любых слов. Но тогда получается, что все действительно вышло случайно. Вот только в случаи Редрик не верил. Особенно, в такие. Тут что-то, точно, было не так. Но что? Неужели она вправду любила подобные "развлечения"? Почему тогда так вспылила на его реплику, да еще заявила, что ссориться с ней — не есть лучшая из идей. Притом в ее глазах он видел боль. Всего на секунду, но она появилась, а потом скрылась под маской безразличия.

"Вот когда станете королем, тогда и поймете смысл моих слов"

"... смысл моих слов..."

К чему была сказано это? С виду она не была похожа на ту, кто кидается подобными предупреждениями, особенно, в того, кто сильнее. Да и что может сделать пусть древний, но все же род, состоящий из одних женщин? Распустить сплетни, да не более.

Но все-таки было в ее глазах, выражении лица, интонации голоса что-то, что заставляло верить и что самое главное — опасаться.

"И особенно, вам не стоит ссориться с той, кто займет место следующей главы рода!"

Род — это как маленькое королевство, а глава — его король. Глава рода отвечает за всю семью. Если тебе что-то надо хоть от одного члена семьи, то первым делом ты должен обратиться к его главе, а вот он уж решает. Но даже так, главой какого бы ты знатного и могущественного рода не был, слова короля закон.

"Вот когда станете королем..."

Он им станет обязательно. Не для этого Редрик столько вынес, чтоб отказаться от цели на полпути! И когда он станет королем, то он наведет, наконец, в королевстве порядок! И чем она может помешать? Да ничем! Но она все-таки смогла лишить его разума в том трактире. Она первая, кто смог вызвать в нем подобные чувства. Правда, сейчас от них остались только сладостные и одновременно мучительные из-за стыда воспоминания. И желания повторить...

Перед глазами появился образ ее выгнутой спины и аппетитной задницы. Она выгибалась сильнее от каждого толчка и, казалась, если бы не его руки, крепко держащие ее талию, то она поломалась бы пополам. Ее стоны были наполнены смесью удовольствия и боли, прямо как вино, которое он пил: сладкое, но со слегка приторным послевкусием на кончике языка. А уж чувство, когда он был в ней...

Редрик не помнил, где услышал фразу о том, что оргазм — это маленькая смерть. Но тогда он впервые понял истинное значение этой фразы. Да, тогда на несколько секунд ему, действительно, показалось, что он умер и воскрес.

Маленькая смерть. Какая все-таки нелепая и одновременно точная фраза, скрывающая в себе слишком много для полного осознания.

Анжей Эмилья Вайтерон... лучшая подруга его невесты... дружка на свадьбе.

Если она ее подруга, то Лионора, наверное, после свадьбы предложить стать ее фрейлиной.

Идея была интересной. Осталось только придумать, как подтолкнуть к ней его невесту. С виду она была самой обычной глупышкой и папенькиной доченькой, так что управлять ей будет нетрудно. Конечно, первое время ему придется изображать из себя влюбленного болвана, но после коронации он выберет себе фаворитку. И одна из фрейлин будет как раз подходящей кандидатурой.

— Вы ей поверили? — тихо спросил Дэй, спугнув манящий образ, возникший перед глазами кронпринца.

— Не совсем, — ответил он и отпил из бокала. — Она говорила правду, но что-то все равно недоговаривала, и я не могу понять что именно.

Залпом допив вино, Редрик резко встал с кресла и направился к двери. С его стороны оставлять надолго невесту — не лучшая идея, так что ему сейчас нужно вернуться к ней.

Крик второй:

Свадебный вальс под звуки похоронного марша

В течение полугода после того случая я вела себя предельно осторожно. Порой приходилось нарушать свои принципы и удалять жажду со сбродом, но это было лучше, чем поставить тайну своего рода на кон. По истечение полугода я даже начала испытывать благодарность к матери за подарок, потому что вонючие, грязные и увеченные мужланы стояли у меня уже поперек горла. Хотя даже мысль о них уходила на второй план из-за соседки. Лионора за это время шесть раз вытаскивала меня на встречу с кронпринцем и три раза на бал. И если на балах я еще могла как-то отделаться от них, то при встречах обязана была сидеть послушной куклой, улыбаться и вести светские беседы. Лионора считала, что за подобную оказанную честь, я должна быть признательна и обязана до гробовой доски. При ней я и вела себя так, но на деле порой хотелось выть, с улыбкой и восхищением в глазах соглашаясь на следующую встречу. Радовало одно: через неделю состоится их свадьба, соседка уедет жить во дворец и пару лет ей будет не до меня.

Свадьба их, вообще-то, должна была состояться в конце лета, но король в последнее время был совсем плох, поэтому ее перенесли на начало лета.

Школу мы закончили несколько дней назад, получив грамоты и приятные связи. Эти несколько дней я жила у своей тетушку Бьянки, хотя Лионора предлагала остаться у нее. Видит Беримор, сколько мне стоило усилий, отказаться от подобной "почести", ссылаясь на то, что из дома тетушки мне будет значительно легче уходить ночью на встречи с "любимым", чем из поместья генерала, наполненного, как улей пчелами, болтливыми слугами. Конечно, проблема заключалась не в них, а в кронпринце.

Надо отдать ему должное, при наших встречах он вел себя сдержано, учтиво и ни разу даже не намекнул о нашей первой встрече. Но почему-то именно это заставляло меня порою напрягаться. Я уверена, что при нашем первом и последнем личном разговоре я зацепила его, поэтому была встревожена и натянута как струна в ожидании какой-либо подлянки. В том, что она последует, я не сомневалась. Очень мне уж запомнился его тот последний взгляд, направленный мне в спину, обещающий поквитаться за униженную гордость. У меня даже пару раз мелькала мысль все же уехать после школы к матери, но мечта, которую я лелею с детства, помогала справиться с нападками страха.

— Леди Вайтерон. — Мужчина поклонился и слегка прикоснулся губами к моей руке. — Позвольте выразить свою признательность, за то, что вы решили обратиться именно в наше агентство.

— Я слышала, что оно одно из лучших, поэтому надеюсь, что вы сможете найти для меня именно то, что мне нужно, — ответила вежливо я, с интересом оглядев кабинет Самюэля Тренда.

Кабинет был большим, светлым и в ненавязчивых постельных тонах с красивой, дорогой мебелью: массивный дубовый шкаф, длинный стол с мозаикой подробной карты нашего королевства, три стула, обитых мягкими подушками из гусиного пуха, удобная на вид кушетка, большая масляная лампа, но копоти на белоснежном потолке не было, гобелена с виноградниками, уходящими до самого горизонта, белые занавески, высокое, раскидистое дерево в кадке. Он заставлял чувствовать себя уютно и расслаблено, не то что в других кабинетах, в которых мне довилось побывать до этого, с их похоронными цветами и минимумом мебели. Самюэль Тренд был под стать кабинету: молодой, невысокий, слегка полноватый брюнет с открытым лицом и доброй улыбкой, мгновенно мог расположить к себе человека, а это в мире жесткой конкуренции очень ценилось.

К моему удивлению пригласил присесть он меня не за стол, а на кушетку. Она была довольно длинной, поэтому сидеть мы могли спокойно, не цепляя друг друга коленками и не вторгаясь в зону "личного комфорта". Этим жестом он словно говорил: вы для меня не только клиент, но и человек, с которым я буду рад просто посидеть, выпить по чашечке чая и поболтать, а дальше уж можно будет пересесть за стол и обговорить дела. Это было очень умно, особенно, если человек пришел сюда с неуверенностью в своих желаниях.

Пожилой секретарь с подносом в руках не заставил себя ждать, и вот через минуты две мы уже пили приятный на вкус чай из голубых кружек и болтали о разных вещах. Мистер Тренд оказался интересным и приятным собеседником, но больше всего мне понравилось то, что он пытался провести на меня впечатление не как мужчина на женщину, а как человек на человека.

К очередному моему удивлению, после выпитого чая мы остались сидеть на кушетке, а не пересели за стол.

— И так, — тон мужчины стал деловой, намекающий о том, что теперь можно поговорить и о делах, — чем я могу быть вам полезен?

— Мои требования могут показаться вам необычными, — тоже перешла я на деловой тон и добавила: — Я бы даже сказала, слегка странными.

На секунду в его взгляде промелькнуло удивление, но оно тут же юркнуло за маску дружелюбия и уверенности в своих силах.

— Не волнуйтесь, леди Вайтерон, я обещаю выслушать ваши требования со всей своей серьезностью, какими необычными и странными они не были. — Он позволил себе вытянуть губы в самодовольной улыбке.

— Мне нужен старый дом, — произнесла я первое требование и, помедлив для важности, огласила второе: — Без духа-хранителя, но в который его можно будет поместить.

С интересом я стала наблюдать за его лицом, ожидая реакции на мои слова.

До фирмы "Лучшие Дома Тренда" я побывала в трех фирмах. В первых двух мои требования вызвали удивление и недоверие, а в третьем меня попытались убедить в том, что я хочу совсем другое. Реакция Самюэля меня, опять-таки, приятно удивила: его взгляд стал задумчивым. Если бы я умела читать мысли, то уверена, сейчас бы увидела, как в них мелькают картинки с домами. Когда взгляд вновь стал деловым и сфокусировался на мне, то мне сказали следующее:

— Не спорю, ваше требование, действительно, необычно, но вполне выполнимо. Дайте мне три дня, и я найду вам несколько домов. Какие-нибудь требования еще будут?

Я озвучила еще пару требований, заплатила задаток и вышла из фирмы в довольно приподнятом настроении.

Мистер Тренд меня не подвел и через три дня мне показали пять домов. Первый находился на окраине города, но он мне не понравился, как и второй, а вот третий вполне пришелся по вкусу, так что, побывав в еще двух домах, я уверенно выбрала понравившийся и заплатила озвученную сумму, даже не торгуясь. Мужчина проделал прекрасную работу, так что сумма была приемлема.

Отойдя от дома шагов на двадцать, я стала пристально рассматривать свою покупку.

Небольшой, всего-то два этажа, но кремний, домик находился в получасах езды от города и возвышался над морем на утесе. Пах он морем и старостью и был вполне ухоженным, благодаря заботам старого дворецкого, его жены-поварихи и дочки. Конечно, перед тем, как в нем поселиться, нужно было сделать ремонт, но это уже мелочи. Рядом с домом находился небольшой садик и довольно большой участок земли для посадки, маленькую часть которого занимал огород. Но я уже выкупила землю возле дома, так что мои владения насчитывали около десяти километров.

Дом до этого принадлежал молодому маркизу Итрону, который из-за пылкой страсти к азартным играм принялся распродавать недавно полученное наследство. То, что в нем не было духа-хранителя объяснялось тем, что дом был приданным его матери, которая была из не слишком богатой и древней семьи. После женитьбы домом никто не стал заниматься, так что не удивительно, что он имел такой нежилой вид.

Налюбовавшись своим новым гнездом, я зашагала к дому. Нужно было решить судьбу слуг, так что откладывать этот вопрос я не стала.

Так как в доме были приведены в порядок только две комнаты слуг и кухня, я направилась туда, где меня уже ждали три взволнованных человека и чайник с горячим чаем.

Усевшись на деревянный, жесткий стул и отпив глоток не слишком вкусного и очень сладкого чая, я внимательно стала оглядывать слуг.

Дворецкий — Ричард Хордстедер — был высоким, с прямой осанкой седеющим мужчиной с обветренным лицом и взглядом, который говорил: "Я жил в этом доме всю свою жизнь. Этот дом — мой ребенок". Его жена — Сильва — полноватая, невысокая женщина с добродушным лицом и открытой улыбкой смотрела на меня с аккуратным любопытством и настороженностью. Дочь их — Сонея — внешностью пошла в отца, и стояла за матерью, аккуратно посматривая на меня из-за ее плеча.

Сделав еще пару глотков, я отставила чашку и без предисловий перешла к делу:

— Вы хотите остаться жить в этом доме и служить мне?

Муж с женой переглянулся и принял роль в переговорах на себя:

— Госпожа, я и жена живем в этом доме с детства, поэтому мы будем вам очень признательны, если вы разрешите и дальше прислуживать в этом доме.

Другого ответа я от них и не ожидала.

— Я разрешу вам остаться тут на нескольких условиях.

Супруги опять переглянулись, но теперь в их взгляде было облегчение.

— Во-первых, вы должны дать мне клятву верности на крови.

Взгляды стали удивленные, а Ричард ко всему поджал губы, выражая тем самым недовольство.

— Во-вторых, ваша дочь должна будет уехать.

— Но, госпожа, — ахнула Сильва, но я подняла руку и она замолчала.

— Этот вопрос не обсуждается, — непреклонно отрезала я. — Я могу помочь, устроиться ей в другой дом, если она захочет. Так же я могу устроить и вас, если вы решите последовать за ней.

Люди смотрели на меня со смесью удивления и не понимания. Конечно, ведь обычно семьи не разбивают, а наоборот приветствуют, особенно тех, кто не один десяток лет прожил в доме.

— В-третьих, если вы решите остаться, то что бы не случилось, что бы вы не увидели или не услышали, вы обязаны будете, продолжать служить мне. Если вы остаетесь, то остаетесь до конца своих дней.

Их лица побледнели, а в мыслях, наверное, проносились все те ужасные слухи, что ходят про род Вайтерон.

— Давайте, сделаем так: вы хорошо заботились о доме, поэтому я отблагодарю вас по совести. Например, приличной суммой денег, на которые вы сможете купить себе домик где-нибудь в деревне, в котором и сможете спокойно доживать годы.

Ответ не заставил себя ждать:

— Мы будем очень вам благодарны за оказанную честь, госпожа.

— Отлично, — произнесла я и улыбнулась.

Именно это и нужно было мне, но одно дело просто выставить слуг из дома, а потом слушать о себе очередные сплетни, и совсем другое — расстаться, когда они решают уйти сами, при этом получив приличную сумму денег за неудобство.

Достав из сумки чековую книжку, я написала сумму денег, расписалась и поставила родовую печать — свернувшаяся в кольцо змея, кусающая свой хвост. Когда чек оказался в руках Ричарда, то на его лице отразилось удивление.

— Благодарю, госпожа, — в его голосе была слышна радость и недоверие.

— Тогда на сборы я даю вам три дня, — добавила я, после чего встала, попрощалась, вышла из дома и направилась к ожидающей меня карете.

На сегодня у меня было запланировано еще много дел: договориться с бригадой строителей, заехать в фирму "Стеклянный Замок", потом в "Лучшая мебель Фларса", побывать на причале и забрать свой груз, а вечером отправиться на охоту.

Жажда вновь дала о себе знать, а ждать четыре дня до приезда матери с Нэдом, у меня вряд ли хватит терпения.

Первые три пункта я как раз успела сделать к вечеру, так что даже пришлось подождать несколько часов и только потом снять номер в гостинице, переодеться в лохмотья и отправиться на охоту.

Сегодняшнее место для охоты я выбрала в северной части города, в таверне под названием "Кирка и Лопата", куда обычно приходили рабочие с соляных шахт.

Я уже была на расстоянии одной улицы от таверны, как возле меня затормозила карета, и не успела я пискнуть, как двое мужчин ловко запихнули меня в нее. Чьи-то руки тут же схватили меня за талию и дернули назад, усаживая на колени. Я попыталась вырваться, но руки лишь сильнее прижали меня к чужому телу, а затем возле уха раздался насмешливый шепот:

— Успокойтесь, леди Анджей.

Голос я узнала. Он принадлежал кронпринцу Вларду, и это меня слегка удивило.

— Что вам нужно, Ваше Высочество? — спросила я учтивым голосом, словно сейчас не сидела на его коленях в темном салоне караты.

— Я хочу тоже, что и вы, — ответил кронпринц.

Его рука сжала мою грудь, а вторая схватила подол юбки и подняла до талии, обнажив под ним мое голое тело.

— Пожалуйста, отпустите меня, Ваше Высочество, — продолжила я говорить вежливо и спокойно, хотя внутри меня выворачивало от отвращения к его рукам, телу и жаркому дыханию на шеи.

— Оставьте этот наигранный светский тон, — прошептали губы, и в следующую секунду кронпринц укусил меня за ухо, отчего я инстинктивно вздрогнула, вызвав тем самым смех.

Паника начала одолевать меня. Я могла применить силу и приказать, отпустить меня, и в тоже время не могла. Король был уже совсем плох, а значит, коронации кронпринца Вларда уже недолго осталось ждать.

Одно из главных табу моего рода — это применять способности на короле. И если сейчас я применю их на кронпринце, то когда он станет королем — это может аукнуться на моей семье. Я и так нарушила правила год назад, притом дважды: когда утолила им жажду и когда заявила, что ему лучше не ссориться с родом Вайтерон. Несмотря на то, что наш род часто помогал монархам, мы все равно находимся под покровительством королей, которые издавна спасали моих прародительниц от костра. Тогда я не сдержалась в выражениях, о чем после очень жалела. Глупо было ставить безопасность рода из-за задетой гордости. Но почему я тогда не сдержалась, до сих пор остается для меня загадкой.

— Ваше Высочество...

— Отпустить вас? — опередил меня кронпринц. — Но зачем? Вы ведь шли... Как тогда вы выразились? А! Веселиться! Так почему бы нам не повеселиться вместе?

Его губы принялись целовать мою шею сзади. Одна рука развязала тесемку на декольте и обнажила грудь, пальцы сжали правый сосок и принялись его мять, а вторая — раздвинула мои ноги, погладила живот и спустилась ниже.

Я вновь вздрогнула, почувствовав там его пальцы.

Непознанный мной ранее импульс тока, словно проследовал за его движениями по животу и остановился внизу, присоединяясь к настойчивым пальцам. Мучившиеся под его пальцами соски начали необычно ныть, а на низ живота словно принялась давить невидимая рука.

Ладонь кронпринца вдруг оказалась на моей щеке, она повернула мою голову направо и его губы прикоснулись к моим губам. Я вновь дернулась, так как до этого никогда не целовалась и не желала пробовать. Вот только кронпринц лишь сильнее прижал меня и ко всему укусил за губу.

Нужно было что-то с этим делать. Если я не могу применить на нем силу и избежать слияния, то хотя бы воспользуюсь ситуацией.

— Ваше Высочество...

— Что еще? — резко спросил кронпринц хриплым голосом.

— Я предпочитаю пожестче, — ответила я, и мой голос оказался не менее хриплым.

Кронпринц хмыкнул и резко толкнул меня вперед, грудью на второе место. Не успела я приподняться на локтях, как он схватил меня за талию и резко вошел в меня.

Стон наполнил горло, но я, не желая привлекать к карете ненужное внимание, сдержала его, сжав зубы, отчего звук вышел похожим на протяжное скавчание.

— Не сдерживай стоны, — властным голосом приказал кронпринц. — Здесь поставлена защита.

Через некоторое время все было кончено и мы, приведя свою одежду в порядок, сидели друг напротив друга.

Хоть в карете было темно, из-за завешенных окон, но я чувствовала, что кронпринц смотрит на меня жадным взглядом кота, который вылакал из миски все сливки и теперь ждет, когда она вновь наполнится.

Как и в тот раз, он сразу же не отключился, и меня это начало немного бесить, ведь в противном случае, я бы смогла выпрыгнуть из кареты, скрыть своё присутствие от мужчин и сбежать, а не продолжать находиться здесь. Хотя у меня возник шанс прояснить некоторые детали.

— Вы следите за мной?

— Да, — лениво признался кронпринц, а затем издевательски протянул: — Я думал, вы скажете что-то вроде: зачем вы это сделали, ведь вы женитесь на моей лучшей подруге.

— Всему высшему обществу известна истинная причина вашего брака, — вернула я шпильку. — Одна лишь Лионора слишком глупа, чтобы понять это.

— Какие откровения, — хмыкнул кронпринц. — При Лионоре вы ведете себя совсем иначе.

— Вы тоже, — не осталась я в долгу, хотя и понимала, что нужно было промолчать. Вот только кронпринц на меня странно влиял, заставляя мою саркастическую и горделивую натуру, которую я обычно прячу под маской, вырываться наружу.

Кронпринц отрывисто расхохотался.

— В этом мы похожи. Вот только зачем вам нужна Лионора?

— Хорошие связи никогда не повредят, — ответила я и пожала плечами, хотя в темноте он мой жест он не заметил.

— Не спорю, — признал кронпринц. — Но теперь у вас есть связи повлиятельнее.

— Вы имеете в виду себя? — признаться, его фраза меня удивила.

— Именно, — с легким высокомерием ответил кронпринц.

Великолепно! Таких связей и врагу не пожелаешь.

— Значит, это была наша не последняя встреча? — скрыть тревожные нотки в голосе полностью мне не удалось, настолько меня шокировало его заявление.

Кронпринц помолчал, а затем лениво ответил:

— После свадьбы Лионоре нужны будут фрейлины, и я надеюсь, вы станете одной из них.

Его "надеюсь" было не надеждой, что я займу эту должность, а приказ стать ею, точнее, его фавориткой.

Высокомерный ублюдок!

— Я надеюсь, вам эта должность придется по вкусу.

Многим дамам высшего общества эта должность пришлась бы по вкусу, но у меня были другие планы на жизнь и пункт "стать подстилкой короля" там не значился.

Нужно было что-то делать. Хорошо, что мама скоро приедет, и я смогу попросить у нее помощи.

— Благодарю, Ваше Высочество, — спокойно ответила я, хотя внутри вся кипела от злости. — Мне уже можно идти?

Кронпринц постучал три раза по стеклу, и через минуту дверь кареты открылась, пролив полосу света внутрь.

— Что изволите, господин? — спросил один из тех мужчин, который запихнул меня внутрь.

— Гостиница "Рассвет", — приказал кронпринц.

Это было название гостиницы, в которой я сняла сегодня комнату.

— Слушаюсь, господин.

Дверь закрылась, и мы вновь оказались во тьме.

Весь путь до гостиницы мы проехали в молчании, и когда карата остановилась, кронпринц схватил меня за руку и дернул на себя. Его рука оказалась у меня на затылке, притянула ближе к себе, губы прикоснулись к моим губам, а язык проник внутрь моего рта. Я не ответила на поцелуй, а застыла с полуоткрытым ртом.

Кронпринц отстранился, дернул меня за подбородок, провел большим пальцам по губам и отпустил. Затем он постучал в окно и дверь тут же открылась.

Я поднялась на ноги, шагнула к двери, взяла руку, которую мне протянул мужчина, и спустилась по трем ступенька на землю.

— До встречи, — произнес кронпринц, и эти слова прощанья сейчас казались мне самым пугающим обещанием.

* * *

Не смотря на полученное удовольствие от слияния, Редрик все равно не чувствовал себя удовлетворенным. Он любил ласкать женщин, наблюдать, как они изнывают от удовольствия от его рук, а потом сливаться, доводя их и себя до оргазма. Но вот уже второй раз он не смог обуздать свое желание, и если причину первого раза он до сих пор не мог понять, то для второго — у него имелось объяснение: Редрик так долго ждал, когда снова сможет обладать ей, что просто не сдержался. Хотя до этого он рассчитывал поехать в одну дорогую и проверенную гостиницу.

Приставил, следить за Анжей Вайтерон, проверенного человека Редрик еще полгода назад. И из его отчетов узнал, что каждый месяц девушка выряжалась как шлюха и ходила развлекаться по тавернам. Привлекать ненужное внимание к ней, он пока не хотел, поэтому терпеливо ждал, когда пройдет обряд бракосочетания и он сможет назначить ее своей фавориткой. Но когда сегодня получил отчет о том, что она вновь пошла развлекаться, не сдержался и отправился за ней. И не смотря на то, что их встреча была очень плодотворной, на душе все равно остался осадок от воспоминаний, как она дергалась, словно ей были не приятны его прикосновения. А уж когда она заявила, что любит пожестче, словно хотела закончить все побыстрее и уйти, то в его душе появился гнев, отчего он вновь взял ее сильно и грубо, правда, намного дольше, чем в прошлый раз.

"— Ну, ничего, когда она станет моей фавориткой, я преподам ей парочку уроков и буду пытать ее до тех пор, пока она не будет умолять меня овладеть собой", — подумал Редрик, чувствуя, что его сильно клонит в сон.

* * *

За четыре дня ремонтная бригада привела дом в порядок: побелили стены, потолок, покрасили рамы, пол, вывезли весь ненужный хлам и отремонтировали мелкие детали, вроде скрипящих дверей и половиц. К сожалению, заказанная мною мебель будет доставлена только через пару дней, так что некоторую старую мебель пока пришлось оставить. Возле дома работа шла во всю. Люди из фирмы "Стеклянный замок" ставили теплицы. Пока я рассчитывала обойтись одной теплицей в двести метров в длину и пятьдесят в ширину, в которой я собиралась выращивать розы.

Розы в Валинорне были редкостной диковинкой, потому что наше королевство было довольно холодным для их выращивания. Когда мне было лет девять, то мама из Маревии привезла несколько десятков семян этих удивительных цветов. Не смотря на все старания нашего садовника, из них приняться смогли всего двенадцать штук.

Никогда не забуду чувства, которые меня охватили, когда я увидела первый распустившийся бутон белой розы. Он настолько завладел моим вниманием, что часами сидела возле него, рассматривая белоснежные лепестки, а уж когда начали распускаться красные, бордовые, желтые и нежно розовые, то меня, вообще, невозможно было оторвать от них. Тогда-то я и решила, что займусь в жизни тем, что буду выращивать розы. Мама мою идею одобрила, и мы договорились, что когда я окончу обязательную школу благородных девиц, то смогу заняться осуществлением своей мечты. И вот, наконец-то, этот момент настал. Аж не верится!

— Анжей, доченька!

Я оглянулась и увидела, что ко мне с радостной улыбкой подходит мама. За ней шел Нэд, еще два слуги — Мирос и Оберин, наш старый садовник Нэрин и моя дальняя тетушка Стелла с незнакомым мне мужчиной. Они должны были остаться тут, потому что нанимать непроверенных слуг небезопасно. Тетушка же будет жить со мной, потому что по правилам приличия мне нельзя жить одной, и, ко всему, она тоже питала нежные чувства к розам и согласилась помощь мне.

— Мама! — радостно ответила я, и когда она подошла, крепко ее обняла, затем поздоровалась с тетушкой и остальными слугами.

Около часа ушла на то, чтобы показать дом и разместить всех, потом я, мама и тетушка расположились в небольшой гостиной, где из мебели остались стоять только диван, кресло и столик, и принялись болтать, попивая охлажденный, освежающий чай.

— Милый домик, — вынесла вердикт мама. — Небольшой, но милый.

-И вид открывается великолепный, — добавила тетушка, которая пришла в восторг от того, что он находиться возле моря. — Правда, землю придется хорошо удобрить. У меня есть знакомый алхимик, который нам поможет.

— Благодарю, тетушка, — с благодарностью ответила я.

Еще с полчаса мы болтали на разные темы, а потом женщины решили пойти отдохнуть в свои комнаты, но я попросила маму задержаться.

Когда дверь за тетушкой закрылась, мама взволновано на меня глянула и спросила:

— Что-то случилось, Анж?

Я рассказала ей о происшествии с кронпринцем, умолчав о том, что случайно соблазнила его и уже два раза сливалась. В результате получилось, что я познакомилась с кронпринцем на балу в честь Нового года, а после этого несколько раз встречалась из-за Лионоры. И при последней нашей встрече у меня с ним произошел личный разговор, в котором кронпринц намекнул мне, что не прочь видеть меня не только на месте фрейлины его будущей жены, но и своей фавориткой.

Мама мне явно не поверила, что не удивительно с ее-то богатым опытом интриг, но уточнять ничего не стала, понимая, что если я что-то утаиваю, то не из-за скромности, а потому что так надо. Если бы я рассказала ей, что по ошибке соблазнила кронпринца, то она не стала бы наказывать меня, так как формально Влард еще не король, но лучше ей об этом не знать. Конечно, если Влард станет королем и, узнав о нас правду, потребует правосудия, то я принесу себя в жертву Беримору за невыполнения одного из трех главных правил рода.

— Это проблема решаема, — успокоила меня мама. — Я завтра, по просьбе короля, как раз должна пойти во дворец и рассказать кронпринцу о тайне нашего рода. Влард умный юноша, так что он поймет, что наше присутствие во дворце не желательно.

— Спасибо, мама, — ответила я, чувствуя, словно груз беспокойства спадает с моих плеч.

* * *

Глубокая ночь накрыла темным одеялом с вышитыми мерцающими звездочками Сольгород. Королевская семья, высший свет и рабочий класс уже давно спали. Бодрствовали только веселящиеся в трактире пьяные мужчины, шлюхи, ночная стража, патрулирующая темные улочки, и три женщины.

Они были обнажены, и их белая кожа в тусклом свете казалась матовой. Стояли они кругом, подняв руки вверх, и пели на древнем, как сам мир, забытом всеми, но не ними, арендэрском, молитву Беримору:

— Услышь же наш зов, Беримор!

Отец! Мы твои дочери! Мы твои рабыни!

Мы служим тебе! Мы любим тебя!

Мы преклоняемся перед тобой!

Мы желаем принять твою волю.

Освети же нас своим светом. Отец!

В кругу женщин появился голый, мощный мужчина, с идеально пропорциональным телом и змеиной головой. Его кожа была светло-серого цвета, а змеиная голова — черного, с красными глазами-щелочками.

Женщины упали на колени и глубоко поклонились.

Бог поднял руки вверх и прошипел:

— Эшшшувашш шаушшш.

С его пальцев слетало белоснежное сияние, которое устремилось вверх и прошлось по всему дому.

— Ашшшуввв Ахашшш, — прошипел бог и исчез.

Обряд состоялся, женщины поднялись на ноги, а в старом, небольшом доме возле моря появился дух-хранитель.

* * *

Решительно ступая по гнетуще-молчаливому коридору, Редрик направлялся в покои своего отца. Стражники у дверей поприветствовали его особым жестом, прижав кулак к груди.

Постучав в дверь и дождавшись повелительного и слегка хрипловатого приказа: "Войдите!", Редрик повернул ручку вверх и зашел внутрь.

Оказавшись в комнате, кронпринц поклонился и произнес:

— Вы звали меня, отец.

Король сидел в кресле и хоть держался гордо и с достоинством, но его чересчур сильная бледность и худоба слегка смазывали впечатление. Рядом с ним сидела женщина, которая при его появлении поднялась на ноги и поприветствовала его глубоким реверансом, почтительно произнеся:

— Ваше Высочество.

У Редрика была блестящая память: стоило ему однажды увидеть лицо и услышать имя, как он уже не забывал его. Вот и сейчас в памяти вспылил кусочек воспоминания: на весеннем балу отец знакомит его с это дамой, представив, как Вероника Вайтерон — глава рода Вайтерон. Мать Анжей.

Ее присутствие удивило Редрика, но он не подал виду, подошел, учтиво поцеловал ее руку и вежливо произнес:

— Леди Вайтерон, рад вновь видеть вас.

— Взаимно, Ваше Высочество, — ответила женщина и польщено улыбнулась его памяти.

— Присаживайся, сын, — приказал король.

Редрик присел в свободно кресло, которое находилось, как раз напротив двух занятых, следом вернулась на место Вероника Вайтерон.

— Тебя удивило присутствие леди Вайтерон, но на это есть свои причины, — произнес король, и в его голосе слышалась усталость. — Когда я был немного старше тебя, то мой отец — король Таймор Третий — так же пригласил меня в свою комнату, где находилась Генра Вайтерон — предыдущая глава рода Вайтерон. Они поведали мне тайну, которую на протяжении нескольких тысячелетий охраняли короли и род Вайтерон. То, что ты сегодня узнаешь, не должно покинуть границу этой комнаты. Ты никому, ни одной живой душе не должен будешь рассказывать об этой тайне. Ты понял, сын? — Отец смотрел на него серьезным взглядом, и на секунду Редрику показалось, что король вернулся в те времена, когда болезнь еще не пожирала его изнутри.

— Я понял тебя, отец, — серьезно ответил кронпринц.

— Поклянись своим истинным именем, — приказал король.

Редрик кинул взгляд на Веронику Вайтерон, но затем поднялся, сложил ладошки "домиком" и произнес на "эшват уэт" — "южном ветре", одной из разновидностей алгона, на котором разговаривала его мать:

— Редрик ишэр таорар акарес. Тара инасс агонэр Уэт, Капп, Нэрас, Тэрр, Пирис, Рау, Уар вато иннаиса мэрит Редрик таорар акарес онэр экэрок.

"Мое истинное имя — Редрик. Перед богами Ветров, Воды, Солнца, Луны, Земли, Плоти и Духа — я клянусь истинным именем Редрик, сохранить открывшуюся мне тайну и оберегать ее" — так звучала клятва Редрика на валинорском, но если перевести слово в слово, то вышло бы: " Редрик моя истинна имя. Богами передо мной Ветра Воды Солнца Луны Земли Плоти Духа клянусь открытую мне тайну Редрик истинным именем хранить защищать".

В Алгоне, которая в Валинорне больше была известной, как "зеленые берега", говорили на восемнадцати разновидностях алгона, и каждый диалект назывался по своему в зависимости от места, где на нем разговаривали. Так как фамилий на том материке не было и люди жили "тара сатэр" — кланами, то именно по диалекту местные распознавали, откуда человек и к какому клану относиться.

Язык у алгон был трудный, потому что окончание слов у них не менялось и, чаще всего, если заканчивалось на согласную букву, то несли в себе одно понятие, а если в конце добавляли "а", то у слова оно менялась.

Например (за основу взят "эшват уэт", так как в других кланов произношение слов было немного иное): "ишэр" — я, мое, меня "ишэра" — она, ее, моя; "нэтир" — ребенок, "нэтира" — девочка (понятие "мальчик" у них не было, а "дети" назывались "тара нэтир"); "тар" — он, ты, его "тара" — они; "агонэр" — передо мной (прим: "Нэтира агонэр даканн" — "Передо мной упала девочка" или "Я видел, как упала девочка", или "Впереди меня упала девочка), агонэра — перед кем-то (чем-то) (прим: "Ишэр сувв агонэра" — "Я виноват перед тобой"). Притом одно слово может обозначать несколько понятий, поэтому у них были свои правила составления фраз (вначале шел вопрос "кто?", потом обозначили себя, кого-то, что-то, а затем пояснения действия). Например, слово "даканн" — упал, ударил, толкнул, повалил, а "даканна" — повалили, толкнули, ударился.

Пример 1: "Тар ишэр даканн онхо" (онхо — тело, одно из не многих слов кончающееся на гласную) — "Он меня ударил". Если нужно уточнить, куда именно ударил, например, в живот, то говорили: "Тар ишэр даканн онхо батта". Также "батта" обозначало беременность, и фраза "ишэра батта" переводилось, как "она беременна". "Я толкнул его" уже по треднее, и переводиться, как "Ишэр тар даканн сата". "Сата" — означает совершать какое-то движение телом вперед, при этом "прямо" обозначает "сат", так что если ты хочешь сказать "иди вперед", то это будет "сата дого", а если "иди прямо" (например, чтоб выйти к чему-то) — "сат дого". В случае если ты кого-то повалил или толкнул, и он упал, то после "сата", добавляешь слово "земля" — "пирис".

Пример 2: В предложении "нэтира агонэр даканн" фраза "нэтира агонэр" — обозначает, что передо мной (или перед моими глазами, или впереди меня, или я видел, в общем, происходит что-то в радиусе моего поля зрения), что-то случилось с девочкой, поэтому слово "дакканн" сразу дает понять, что она упала. Если бы фраза звучала "нэтира агонэр наканна", то она обозначала: "я видел, как толкнули девочку". Если нужно было сказать, например, "девочки", или что-то во множественном числе, то перед словом "нэтира" говорили "тара" ("они"). Например, фраза "впереди меня шла толпа девочек", по "эшват уэт" звучала, как: "Тара нэтира агонэр дого". "Дого" — обозначает "идти, пошла, иду", но по контексту понятно, что они "шли". Если нужно уточнить, сколько именно девочек, например три, то перед фразой нужно было добавить "Сэ". "Сэ тара нэтира агонэр дого" — "впереди меня шли три девочки".

Однозначных цифр в алгоне было всего 6: Та — 0, Лу — 1, Сэ — 2, Ар — 3, Тат — 4, Нэ — 5. Если нужно было сказать какое-нибудь двухзначное или трехзначное число, например 10, 85 и 123, то они звучали: "нэ-нэ", "нэ-ар-та нэ", "нэ-нэ-та сэ-лу". В некоторых кланах вторые буквы в словах-цифрах меняли, но первые никогда, так как это были первые шесть букв алфавита алгон, притом "та" (1б) — это одна буква, а "т"(5б) — совсем другая. Писали цифры они довольно интересным способом, использую образы природы: 0 — новолуние, 1 — росток, или перевернутая запитая, 2 — две волнистые линии, 3 — прямая ветка, из которой растут по бокам два отростка, 4 — скрещенные две линии, 5 — солнце. При больших суммах цифры накладывались друг на друга, и конец каждой цифры обозначался точкой:

Складывали и вычитали они стрелками. Стрелка направо — прибавить, налево — вычислить, умножить — вверх, поделить — вниз, двоеточие — равно. При этом вычитали или прибавляли, они первые цифры из вторых:

Но это только малая часть информации об их языке, особенно учитывая то, что у каждого клана были свои особенности оформления.

— Хорошо, — удовлетворенно кивнул головой король, зная, что Редрик почетал обычаи матери, как алгон и, поклявшись своим истинным именем, слово не нарушит.

С именами в Алгоне дело тоже обстояло иначе: истинное имя мать давала ребенку, когда он еще был в утробе, а клановое уже давал отец при рождении. Алгоны верили, что именно на истинное имя была записана твоя судьба, поэтому посторонним его не открывали, чтобы они не смогли вмешаться в судьбу, или что хуже, забрать ее себе. Если клялись истинным именем, то клятва запечатывалась на судьбе, и если ее нарушить, то боги разгневаются и заберут имя, и ты, и все, кто его знал — забудут о нем, но такой участи не пожелаешь никому. Поэтому Редрик понимал, что раз отец приказал назвать перед женщиной свое настоящее имя, то он ей безоговорочно доверяет.

Редрик присел назад в кресло и ожидающе уставился на отца.

— Ты ведь знаешь, что до того, как наш прапрадед Обирон Валинор в 1247 году не вторгся со своей флотилий сюда, и не захватил Арендэр, принеся с собой веру в Богов Близнецов, арэндэрци поклонялись четырем кровавым богам: Сорэнее, Аливарии, Варитору и Беримору. В летописях пишут, что Обирон со своей армией при поддержке богов Близнецов захватил Арэндэр и уничтожил местных богов всего лишь за один год, тем самым показав арэндэрцам, что их боги слабы и только его вера правильная. На самом деле дела обстояли немного иначе: Обирон смог захватить Арэндэр за год, только благодаря поддержке жриц Беримора.

— Жрицы выступили против собственного бога? — не поверил Редрик.

— Не совсем. Жрицы при поддержке Беримора встали на сторону Обирону и помогли ему одолеть арэндэрцев.

— Значит Беримор почувствовал, что в этой войне им не выстоять и решил перейти на сторону сильнейшего, — язвительно проговорил Редрик, наблюдая за лицом Вероники Вайтерон.

Женщина ему одобрительно улыбнулась, пожала плечами и ответила:

— Победителей не судят.

— Жрицы Беримора, действительно, помогли Оберону. Если бы не они, то война затянулась бы намного дольше, чем на год.

— Но как кучка женщин, даже при поддержке бога, могла помочь выиграть войну? — скептически поинтересовался Редрик, а потом саркастически предложил: — Неужели они пришли на поле боя без одежды и пытались отвлечь вражескую армию своей наготой?

— Вы почти правы, Ваше Высочество, — томным голосом ответила леди Вайтерон, опалила его жарким взглядом и соблазнительно улыбнулась.

Полгода назад он бы ощутил волнение от ее голоса, взгляда и улыбки, но в памяти выплыли воспоминания о совсем другой женщине это рода: о ее жарких стонах, о непослушных губах, о глазах, в которых, как бы она не пыталась это скрыть, все равно виднелись искорки возмущения, о выгнутой талии и чувствах непередаваемого наслаждения, когда он был в ней.

— Давайте, — произнес король.

Редрик попытался осмыслить фразу отца, как вдруг все его мысли вылетели из головы, и он с нарастающим возбуждением уставился в соседнее кресло. Там сидела уже не женщина... Богиня, которая одним только своим взглядом вызывала в нем трепет, возбуждение, страсть и дикое необузданное желание упасть перед ней на колени и целовать пол под ее ногами. Желание это было настолько пленительно манящее, что Редрик не сдержался, вскочил на ноги и быстрым шагом подошел к Богине.

— Я вам нравлюсь, Ваше Высочество?

Нравится? О нет. Это словно не составляет даже одну десятую чувства, которое он испытывал сейчас.

— Да! Да! Да! — порывисто ответил Редрик и упал перед ней на колени, так как ему казалось непозволительной дерзостью стоять и смотреть на нее свысока. О нет, эта Богиня достойна того, чтоб перед ней ползали на коленях и вылизывали пол, по которому она ходит.

— Вы готовы сделать для меня все, чтобы я не попросила?

Она еще спрашивает?! Да он за то, чтобы она продолжала смотреть на него — на него! — готов был завоевать весь мир и кинуть к ее ногам!

Редрик уже наклонился, чтоб ощутить на губах мягкость ее кожи, как в сознание влетел далекий, чужой голос:

— Достаточно.

И в следующую секунду Редрика словно ведром холодной воды окатило, смыв весть трепет и возбуждение, и перед ним опять сидела обычная женщина, которая хоть и смущенно улыбалась, но в ее глазах он видел горящий огонь превосходства.

Редрик резко вскочил на ноги, со злостью посмотрел на леди Вайтерон и грозно начал:

— Что это...

— Успокойся, сын, — перебил его отец. — На меня в свое время тоже воздействовали силой, но могу тебя заверить, что подобное ты больше никогда не будешь испытывать, так как в роду Вайтерон одно из правил запрещает использовать свои способности на королях. Но это был лучший способ показать, на что женщины этого рода способны, чем долго объяснять. А теперь ты можешь задать любые интересующие тебя вопросы, леди Вайтерон ответит на все.

Редрик откинул челку со лба, на котором выступил пот, вернулся в кресло, поставил локти на колени, сцепил руки в "замок", уставился на женщину пристальным взглядом и спокойным голосом поинтересовался:

— Все женщины в роду имеют подобную способность?

— Да, — ответила глава рода Вайтерон. — Беримор награждает даром каждую свою дочь.

— И какая плата за подобный "дар"? — ядовито уточнил Редрик.

Глаза женщины блеснули, а губы растянулись в лукавой улыбке.

— Мы питаемся энергией мужчин во время слияния.

— И как часто?

— Каждая по своему: кто-то каждый день, кто-то раз в неделю, а кто-то раз в месяц. Чем старше мы становимся, тем больше надо.

— Чтобы поддерживать способность и молодость?

— Да. Беримор — щедрый бог.

— И чем же еще вас щедрый бог одарил?

— На нас не влияют никакие подчинения.

— А что это за запреты, о которых говорит отец?

— В нашем роду есть три главных правила: не соблазнять короля, не беременеть от мужчины, которого не одобрил Беримор, и не влюбляться.

— Первое правило я понял, расскажите подробнее об оставшихся.

— Если женщина считает, что она готова подарить Беримору дочь, то она выбирает подходящего мужчину, и если Беримор видит, что в нем достаточно энергии для зачатия, то он его одобряет.

— А если не достаточно?

— То мужчина погибает, — равнодушно ответила глава рода Вайтерон, пожимая плечами.

— У вас зачатие происходит не так, как у обычных женщин?

— Почти. Мы не можем забеременеть до того, как нам не позволит Беримор. А потом, на протяжении всей беременности, мы должны питаться только мужчиной, оплодотворившим нас, и чем чаще, тем сильнее родится дочь. Лучше всего использовать для этого дела близнецов, у них одинаковая энергия. Я при беременности именно так и питалась, поэтому у меня выросла очень сильная дочь, — было видно, что она очень гордится данным фактом и что это были не наигранные эмоции.

В душе Редрика вспыхнули эмоции при воспоминании о ней, но он силой воли запихнул их назад, не давая овладеть собой... в данный момент.

— Третье правило.

— Тут все просто: женщины рода Вайтерон должны отдавать свою любовь только Беримору. Полюбить вместо бога обычного мужчину, — в ее голосе проскользнуло легкое презрение, — это тоже, что однажды ослепнуть и больше не видеть красоту этого мира. В нашем роду подобного не случалось уже несколько веков.

— Вы можете жить, не питаясь энергией?

— Можем, но как вы страдает от жажды, мы страдаем от голода. И поверьте, это намного мучительнее.

— И как долго вы можете "голодать"?

— Как я уже говорила: у каждого свой придел. Но больше недели голод невозможно вытерпеть, потом ты просто действуешь на подсознательном уровне. Я когда испытываю голод, то тело постоянно болит, под кожей, кажется, бегают насекомые, а в голове бьется лишь одна мысль об энергии. Подобное вытерпеть и не сойти с ума, не каждый сумеет, и смерть в этом случае будет милосердием.

— И как долго вы можете питаться одним мужчиной, пока он не умрет?

Вероника Вайтерон кинула на кронпринца задумчивый взгляд и сказала:

— Смотря, как часто. Если редко, то можно долго.

— А если раз в месяц?

На этот раз женщина смотрела на кронпринца с полминуты, но тот оставался к ее взгляду равнодушным, и смотрел на нее в ответ холодными глазами, отчего Веронике Вайтерон казалось, что он медленно, по сантиметру, сдирает с нее кожу. На своем веку она была знакома с множеством мужчин, поэтому понимала, что ничего хорошего такой взгляд не сулит.

— Несколько лет, но мы если и заводим себе мужчин, — в ее тоне, эта фраза прозвучала так, словно она говорила о собачке, а не о человеке, — то обычно после пары месяцев меняем их. Привлекать к себе лишнее внимание из-за смертей не лучшее решение.

Редрик хмыкнул. Об этом роде и так ходило достаточно сплетен, и чтобы очернить его еще больше, надо сильно постараться.

— А вы можете сливаться с мужчиной, не забирая его энергию?

— Можем, — ответила женщина, и Редрик интуицией почувствовал, что она хотела что-то добавить, но сдержалась. — Но зачем? — Она широко улыбнулась. — Когда мы забираем энергию, то не только мы получаем удовольствие, но и мужчины. И уж поверьте, при обычном слиянии такое почувствовать невозможно.

Редрик верил... и вновь запихнул поглубже в душу захотевшие вырваться на свободу воспоминания.

— Пока достаточно, — приказал король, и голос у него был намного уставший, чем в начале разговора. — Если тебя заинтересуют еще какие-то детали, то ты сможешь обратиться к леди Веронике, или к другим представительницам рода после. Леди Вероника можете идти.

— Слушаюсь, Ваше Величество.

Женщина поднялись, присела в реверансе, поцеловала перстень на протянутой руке короля и удалилась.

— Эти женщины очень полезны, — проговорил король. — Я не раз пользовался их услугами, чтобы предотвратить заговоры, и, надеюсь, они в будущем, когда меня не станет и ты займешь трон, помогут тебе. Например, с гильдией магов.

— Я понял вас, отец, — ответил кронпринц.

Если Редрик заполучил поддержку армии, то его несносная тетушка Марин магов. И теперь кронпринц мог устранить эту помеху без лишнего шума.

— Ты должен понимать, как важно защищать этот род и их тайну. Их способности уникальны, и разбрасываться подобными союзниками есть вверх глупости.

— Не волнуйтесь, отец. Я осознаю всю серьезность тайны и их помощи.

— Хорошо. Можешь ступать.

— До свидания, отец.

Поклонившись, Редрик вышел из покоев отца и обнаружил возле двери ожидавшую его леди Вайтерон

— Я могу поговорить с вами, Ваше Высочество? — произнесла женщина, подойти к нему.

— Да, прошу, следуйте за мной, — ответил кронпринц и подал локоть женщине.

По дороге до его покоев, они вели непринужденный светский разговор, но как только они оказались в покоях кронпринца, леди Вероника выпустила его локоть, отошла на шаг и стала предельно серьезной.

— Выпьете? — спросил кронпринц, подходя к столику, на котором стояли несколько бокалов и бутылок с различными напитками.

— Благодарю, Ваше Высочество, но я откажусь, — прохладно отозвалась женщина.

— Как изволите, — ответил Редрик и плеснул в бокал густой, темно-красной, как свернувшаяся кровь, напиток под названием эльман.

— Присаживайтесь, — произнес кронпринц и сам присел в кресло.

Женщина устроилась напротив и серьезным тоном произнесла:

— Я слышала, что вы заинтересованы в том, чтоб сделать мою дочь своей фавориткой. Узнав нашу тайну, вы должны понимать, что нам находиться при дворе небезопасно.

— Я это уже осознал, — с легким раздражением ответил кронпринц.

— Благодарю за понимание, — с улыбкой ответила леди Вероника, но Редрик видел, что это была всего лишь маска. — Я могу идти?

— Идите, — махнул он слегка рукой со сжатым бокалом.

— С вашего позволения, — женщина поднялась, присела в реверансе и покинула покои.

Редрик осушил бокал несколькими глотками и с ненавистью кинул его в дверь. Он со звоном разбился, осколки посыпались на ковер, а в комнату тут же влетела встревоженная стража.

— Пошли вон! — закричал кронпринц. — И никому сюда не входить!

Стража тут же ретировалась, а Редрик подошел к столу, наполнил еще один бокал, махом опустошил его и кинул, как и предыдущий, в дверь.

— Проклятье!

Теперь Редрик понимал и ее ежемесячные развлечения, и почему его в первый раз обуздала такая страсть к ней, и то ранее непознанное удовольствие от слияния.

— Проклятье!

Третий бокал присоединился к братьям, в виде осколков на мягком ковре.

Он ведь думал, что нашел женщину, которая предназначена для него. Ее тело идеально подходило ему, а слияние доставляли ни с чем несравнимое удовольствие. А все оказалось намного проще: она питалась им, поэтому он испытывал при слиянии с ней удовольствие в несколько раз сильнее, чем с другой женщиной.

Он хотел сделать ее не просто свой фавориткой, а официальной. Хотел заявить всем и каждому, что она принадлежит ему. Хотел лаской растопить ее ледяную защиту, чтоб она принадлежала ему не только телом, но и душой.

Если бы кто-то спросил: "Любит ли он ее?", то кронпринц ответил бы "нет" и не соврал. Это была не любовь, а желание обладать, подчинить себе, сделать себя центром ее мира. Но сейчас именно она являлась для него этим центром. И все из-за силы кровавого бога!

— Проклятье!

Бокалы кончились, поэтому Редрик схватил начатую бутылку, опустошил ее до дна и бросил, не целясь, вперед.

Но самое ужасное было то, что даже узнав правду, он все равно хотел ее. Воспоминание продолжали будоражить, а низ живота ныл, мечтая вновь войти в нее. Вновь услышать ее стон, поцеловать губы. Вновь ощутить ее.

— Проклятье!

Редрик схватил вторую запечатанную бутылку, уже занес над головой, чтоб кинуть, но остановился, опустил руки и с предвкушением улыбнулся.

У него появился другой план.

* * *

Хоть мама сказала, что принц спокойно отнесся к открывшейся ему тайне и понял мою ситуацию, поэтому волноваться не стоит, но тревога меня не покинула. Я чувствовала, что что-то должно будет случиться, и интуиция оказалось права.

До свадьбы кронпринца и Лианы оставался один день, и весь этот день я слушала ее возмущение, скулёшь и вопли, в перерывах между которыми я успокаивала ее, что платье сидит на ней идеально, что она великолепно выглядит, что кронпринц ее любит, что она станет прекрасной королевой, что она не похожа на свинью, которую засунули в подвенечное платье, что свадьба пройдет на высшем уровне и она станет самой красивой невестой за всю историю Валинорна, и еще десятки и тысячи "что".

Вернувшись вечером домой, я мечтала только о двух вещах: выпить успокаивающий отвар и лечь спать. Завтра будет свадьба, значит, Лиана будет в несколько раз больше издеваться над моими нервами. Вот только отдохнуть мне сегодня не дали.

Нэд помог мне выбраться из кареты и произнес:

— Леди Анжей, к вам посетители.

За полгода в совершенстве овладеть нашим языком Нэд, конечно же, не смог. Но успехи он делал хорошие, и даже говорил с еле заметным акцентом. Если не прислушиваться, то его совсем не слышно. Заканчивать его обучение я не стала, и даже наняла ему, помимо репетитора по языку, еще двух дополнительных по письму и математике. По Нэду было видно, что учиться ему очень нравится. Он перестал напоминать "копию", а в глазах нередко появлялся огонек, особенно, когда он внимательно слушал репетиторов. Я тогда садилась недалеко от них и с любопытством наблюдала. Поначалу Нэда это нервировало и он настороженно косился на меня, но где-то через неделю привык и косился уже с этим появившемся огоньком и легкой улыбкой. Если его тяга к учебе не пропадет, то через несколько месяцев, я думаю, найму еще двух репетиторов по истории и географии.

Я схватилась Нэда за локоть, чувствуя, как у меня подкашиваются ноги из-за усталости, и раздраженно спросила:

— Кто еще?

Взглянув налево, я увидела незнакомую мне карету из черного дуба и без каких-либо обозначительных гербов.

— Он мне представился Дэйном Браунгом и сказал: дело срочное, не терпит ожидания. Вас не было, я предложил ему остаться и дождаться.

Несмотря на акцент, фразы он еще составлял странно, хотя это придавало ему толику загадочности и очарования.

Фамилию Браунг я раньше не слышала, но имя Дэй натолкнуло на мысль о том, кто это мог быть. Мысль оказалась верной, стоило мне только войти в гостиную и увидеть застывшего у окна мужчину, с котором судьба сводила меня уже третий раз.

Браунг повернулся, поздоровался и почтительно поклонился.

Я присела в реверансе и спросила с радушием гостеприимной хозяйки:

— Чем обязана столь поздним визитом, мистер Браунг?

— Один наш общий знакомый попросил сопроводить вас в одно место, — ответил мужчина. Только я хотел ответить, что время уже позднее и не лучше ли будет перенести встречу на более подходящее время суток, как он добавил: — Надеюсь, вы понимает, что отказываться будет не лучшим решением?

— Да, — послушно согласилась я.

— Тогда не будем терять еще больше времени и пойдемте, — ответил Браунг, указав рукой на дверь.

Мы вышли из дома, забрались в карету и она тронулась. Окна были занавешены, поэтому куда мы направляемся, я не видела. Когда я попыталась отодвинуть одну из шторок, то Браунг, словно умел видеть в темноте, произнес:

— Не стоит.

Ехали мы долго, я даже успела заснуть. Разбудил меня толчок в плечо и громкий голос:

— Леди, проснитесь, мы приехали.

Несколько секунд я не могла сообразить, почему у меня затекло тело и где я, вообще, нахожусь, потом память услужливо напомнила, и я потянулась, насколько мог позволить салон кареты, и выбралась наружу.

Карета привезла меня к небольшому охотничьему домику, окруженному густым лиственным лесом. Лившийся из окон свет, как раз падал на несколько кленовых деревьев и на могущий дуб, с ветки которого спускалась до земли веревка с привязанной на конце дощечкой.

— Пойдемте, — поторопил Браунг.

Я последовала за ним к дому. Внутри дом встретил нас запахом дерева, пыли и керосина, от зажженных ламп.

Мы поднялись по лестнице на второй этаж, потом прошлись немного по коридору и остановились у третей слева двери.

Браунг постучал в дверь и из комнаты раздалось:

— Войдите.

Открыв дверь, мужчина указал внутрь и произнес:

— Прошу.

Я прошла в комнату, и дверь за моей спиной тут же закрылась, заставив меня вздрогнуть.

Комната была большой и из дерева были пол, стены, потолок. Возле левой стены, изголовьем к окну, стояла кровать, в ногах у стены шкаф, прямо у стены находился камин, возле него длинная софа, по бокам два круглых столика и лампы на них. Справа длинный дубовый стол, два стула по бокам, в углу шкаф с прозрачными стенками, открывающими вид на коллекцию бутылок с алкоголем, а у стены возле двери располагался книжный шкаф, заставленный книгами. С потолка свисала лампа из оленьих рогов, а у стены возле стола чучело головы оленя, под которым висел арбалет.

Кронпринц сидел на софе, но когда я зашла, он поднялся и подошел ко мне. Выглядел он странно: одежда помятая, волосы взлохмаченные, лицо покраснело, а в глазах пьяный блеск. Да уж, он явно не походил на образ счастливого жениха, ожидающего завтра свою свадьбу.

— Ты припозднилась, — произнес кронпринц и направился к шкафу у окна, достал оттуда бутылку вина, два бокала, поставил их на стол, наполнил и сказал: — Пей.

— Благодарю, но я откажусь, — вежливо ответила я

Кронпринц усмехнулся, взял один стул, перенес его ко второму, потом поставил их друг напротив друга, присел на один, взял стакан и приказ:

— Присаживайся и пей.

"Если ты сейчас не присядешь и не выпьешь, то тебе в этом помогут" — обещал его тон.

Я послушно подошла к стулу, опустилась на него, взяла бокал и немного пригубила терпкого напитка, по вкусу напоминающего крепленое вино.

— Пей до дна.

Мне ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Опустошив бокал до дна, я зажмурилась, чувствуя, как напиток опаляет горло горечью и разливается в груди давящим огнем.

— Теперь можем и поговорить, — насмешливо произнес кронпринц и поставил свой бокал на стол, и я только сейчас осознала, что он к нему даже не притронулся.

Пьяный блеск из глаз кронпринца исчез, и на смену ему пришел холод и серьезность.

— Что вы мне дали? — взволнованно спросила я.

Кронпринц не ответил, только посмотрел на меня своим взглядом, сдирающим кожу, и обманчиво-ласковым голосом произнес:

— Значит, это у тебя такое развлечение: одеваться как шлюха, ходить по тавернам и отдаваться первому встречному мужчине.

— Вы ведь знаете правду, — хмуро ответила я.

— Теперь знаю, — кивнул он головой.

Кронпринц сидел от меня всего в шаге, и мне вдруг захотелось отсесть от него подальше. Это чувство было такое сильное, что я поднялась на ноги, взялась за стул, с целью его отодвинуть, но кронпринц вскочил на ноги и схватил мою руку, останавливая.

Вдруг в моей душе стали пробиваться ростки гнева, ненависти и отвращение к отцу, ко всем тем, кем я питалась, и к кронпринцу. Ростки вытягивались в колющие лианы, которые принялись обвивать мое тело, сердце, душу и сжимать.

— Не прикасайтесь ко мне! — закричала я, дернулась, но его хватка стала только сильнее, и он резко притянул меня к себе. — Отпустите! Не прикасайтесь! Я ненавижу вас! Вы мне отвратительны! — кричала я, пытаясь вырваться.

Кронпринц схватил меня за плечи, со злостью заглянул в глаза и угрожающе прошипел:

— Отвратителен?!

— Да! — Головой я понимала, что нужно ответить "нет", но язык словно стал жить своей жизнью. — Отпустите! Мне противно даже дышать с вами одним воздухом! Я вас всех ненавижу! Вы мне все отвратительны!

И в следующую секунду по моим щекам потекли слезы. Я стерла пальцами слезинку с одной щеки, с удивлением посмотрела на нее и забормотала:

— Нет-нет-нет. Я не могу плакать. Я уже несколько лет не плакала. Нет. Это не я.

Но, не смотря на мои слова, слезы продолжали течь, словно лились за все те года, что я их сдерживала.

Ноги подкосились, и я упала на пол. Кронпринц, продолжая держать мои плечи, опустился рядом.

— Это вы виноваты! — заревела я уже в голос. — Что вы мне дали?! Я ненавижу вас! И отпустите меня!

Кронпринц меня не послушался, а, наоборот, прижал сильнее к себе и начал гладить по голове. Этот ласковый жест меня настолько поразил, что я вдруг заговорила, выливая из души все то, что в ней скрывала. Я рассказала ему об отце, о той ночи, когда он вытащил меня из кровати и увел из дома. О матери, которая применила свою силу и заставила отца убить себя. О том, что потом Беримор наказал меня за то, что я вовремя не прошла обряд, и отныне я могла питаться только тогда, когда жертвы брали меня силой. О своей первой жертве: юноше, которого привела для меня мать. О том, что я испытывала в тот первый раз: невыносимую, разрывающую изнутри боль. О том, что потом совсем не хотела питаться и смогла вытерпеть двенадцать дней голода, после чего сорвалась. О времени, когда мне приходилось переступать через себя и утолять жажду. О том, что потом я научилась испытывать удовольствие, но сам акт слияния был для меня все равно отвратительным.

Прошло около часа, прежде, чем я излила душу и начала постепенно успокаиваться. Когда я закончила, то еще несколько минут сидела неподвижно, чувствуя, как кронпринц перебирает мои волосы и осторожно целует меня в макушку.

— Что вы мне дали? — уже спокойно спросила я и отстранилась.

Кронпринц выпустил меня из объятий и с легкой грустью ответил:

— "Зеркало".

"Зеркало" было одно из алхимических зелий, выворачивающее наизнанку все чувства и эмоции человека, который его принял. Применяли это зелье для заключенных, так как оно было намного эффективнее зелья "правды", и на обычных людей его использовать запрещалось.

— Вы... вы... вы... — у меня просто не находилось слов.

— Я не предполагал, что оно так сильно на тебя повлияет, — ответил он.

Чем глубже ты запихиваешь эмоции, тем сильнее "зеркало" вытягивает их из тебя. Я скрывала их на протяжении многих лет, поэтому зелье и вызвало такой эффект.

Вскочив на ноги, я зло произнесла:

— То, что я из-за "зеркала" все вам рассказала, еще не дает вам право разговаривать со мной в панибратском тоне!

— Успокойся, Анжей, — кронпринц тоже поднялся на ноги.

Я побагровела от гнева, но быстро справилась с чувством, и вежливо спросила:

— Я могу идти, Ваше Высочество?

— Нет! — был мне властный ответ.

— Тогда с вашего позволения, — ответила я прохладно, присела в реверансе и направилась к двери.

Кронпринц меня опередил, загородил собой дверь, схватил меня одной рукой за талию, другой за шею, притянул к себе и прикоснулся губами к губам. Не успела я дернуться, как он отстранился и произнес:

— Теперь ты можешь идти. Дэй тебя отвезет и приготовит один отвар, не волнуйся, он безопасный и хорошо помогает при усталости, как физической, так и эмоциональной. Выпей его и ложись спать, тебе надо отдохнуть перед завтрашним днем.

Его забота меня удивила и заставила насторожиться, но я все равно ответила: "Благодарю, Ваше Высочество" и покинула комнату.

* * *

Как только за Анжей закрылась дверь, Редрик взлохматил волосы руками и подошел к окну. Через несколько минут на улице, в тусклом свете ламп, появилась девушка и его слуга. Они дошли до кареты, забрались внутрь и стали отдаляться от домика во тьму, которая мгновенно поглотила их, только два шара света от ламп еще некоторое время уменьшались, а потом вовсе исчезли.

Редрик подошел к столу, вылил "зеркало" из бокала в бутылку, закрыл ее, поставил на место и достал другую. Наполнив бокал, юноша присел на софу и отпил.

Он и не предполагал, что "зеркало" даст такой сильный эффект, и дал он его Анжей только с одной целью, узнать, что девушка испытывает к нему. Когда он слушал ее историю, то внутри у него скручивался комок гнева и злости: на Беримора, на того первого, на ее мать.

"Я при беременности именно так и питалась, поэтому у меня выросла очень сильная дочь" — вспомнились слова Вероники Вайтерон, отчего гнев вновь зажегся в груди Редрика.

"Лучше бы Обирон не заключал сделку с Беримором и уничтожил его, вместе с его проклятыми жрицами!" — в сердцах подумал кронпринц.

Ему было жалко Анджей, но в тоже время он не мог не восхищаться ею: сдерживать в себе столько боли и горя, но при этом продолжать жить и даже найти свое призвание в жизни, найти которое сможет не каждый.

Редрик уже знал, что девушка решила заняться выращиванием роз, и даже подумывал оказать помощь ей в этом, закупив в Алгоне "араста" — разновидность махровых роз. Также кронпринц понял, как должен дальше вести себя с Анжей, чтоб ее отношение поменялось, и девушка сама захотела принадлежать ему.

* * *

Лионора в небесно-голубом пышном платье, украшенном синими сапфирами и жемчугом, с гордо поднятым подбородком и широкой улыбкой шествовала по белоснежной дорожке к алтарю, где ее ждал жених. За ней, придерживая шлейф, шла Анжей Вайтерон.

Редрик смотрел, как его невеста приближается к нему, как счастливо улыбается, как протягивает ему руку. Кинув взгляд за ее спину, где застыла Анжей, ожидающая, когда кронпринц поможет невесте подняться по ступенькам к алтарю, отпустить шлейф и отойти в сторону к двум другим дружкам, он вдруг на секунду представил, что именно она одета в подвенечное платье и что она улыбается ему и протягивает руку.

"Что за вздор!" — с раздражением подумал Редрик и взял протянутую руку.

Двое старых близнецов-храмовников запели свадебную молитву, и через полчаса новобрачные произнесли "да", обменялись кольцами и стали мужем и женой.

Весь Валинор праздновал союз кронпринца Вларда и принцессы Лионоры, но через два дня их веселье омрачила ужасная новость: король Эдуард Валинорский скончался. Пятнадцать дней королевство находилось в трауре, а потом приветствовало нового повелителя — короля Вларда Валинорского.

...И только несколько человек знало, что за эти пятнадцать дней Редрик и женщины рода Вайтерон смогли предотвратить назревающую в стране гражданскую войну, которую хотела распалить Мариана Сивская и ее сын Ивард Сивский, чтобы заполучить трон. Вот только лишившись покровительства гильдии магов, от них было избавиться легче простого. По Валиноре потом еще долго ходили страшные истории о том, что Ивард сошел с ума и зарезал свою мать как свинью, а потом всадил нож себе в сердце.

Крик третий:

Приручая мое тело, ты приручил мою душу

— А как будет на "шаарс терра" мама? — полюбопытствовала я у Нэда.

"Шаарс терра" — был один из разновидностей языка, на котором юноша разговаривал дома. Всего было восемнадцать разновидностей алгона — так, оказывается, местные называли "зеленные берега". "Шаарс терра" переводился, как "лунный день", или "день лун". Клан, где он родился, назывался "саатэр терра" — "клан лун", и это было единственное, что я могла узнать у Нэда о его прошлой жизни. Притом, говорил он с таким выражением лица, словно я его пытаю, поэтому я перестала интересоваться о его жизни и начала расспрашивать о языке.

— Мама — "наара", отец — "нарр", глава семьи — нарúтэ, — ответил Нэд и то, как он произносил слова на валинорском и алгоне настолько отличались, что казалось их выговаривали два человека, которые были коренными жителями этих двух стран.

— А как они пишутся? — спросила я, так как еще ни разу не видела написанные слова на алгоне.

Нэд взял перо и принялся выводить на чистом листе в тетради странные символы:

— Наара, — указал он на первое слово, нарр, — на второе, -нарите, — на третье, шаарс терра, — на четвертое и саатер терра, — на последнее.

— Почему "терра", ты вместо слова нарисовал луну? — заинтересовалась я странным фактом.

— "Терра" — это бог лун, поэтому это слово не пишется, а рисуется образ бога.

Буквы показались мне странные, и я, если честно, совсем не могла понять, как их можно читать, о чем и призналась южанину.

Тот улыбнулся и завил:

— Просто ты не видела наш алфавит, сейчас я тебе напишу, — и принялся выводить на другом листе свои буквы.

— Поразительно! — взглянув на алфавит алгон, произнесла я с восхищением.

Я хоть и знала еще три языка, но их алфавиты были похожи на валинорский, поэтому столкнувшись с языком, который полностью отличается от нашего, я ощутила легкое восхищение и зависть.

— Наш язык только кажется сложным, но его очень легко выучить, — произнес Нэд. — У нас для этого даже существует песенка.

— Песенка? — поразилась я.

— Да, — кивнул южанин головой. — Я спою вам, правда, на вашем языке она будет немного нескладно звучать. — Нэд откашлялся и тихо запел, красивым и тягучим как мед голосом:

— Запомни: "та" — первая идет всегда,

"Л", "с" и "а" — неразлучные друзья,

"Т" бежит следом, "н" догонят,

"Р" отстает, но не беда

Ведь на выручку спешит к ней "аа".

"Ш" и "ше" похожи, но пишутся разно...

На этом песенка резко оборвалась, так как в мой кабинет, где обычно занимался Нэд с репетиторами, открылась дверь и раздался громкий голос:

— Ее Королевское Величество королева Лионора Валинорская!

В комнату гордо прошествовала Лионора. На ней было надето пышное платье в коричнево-зеленые квадратики, темно-зеленый пиджак с тремя большими золотыми пуговицами и шляпка с искусственной большой пурпурной бабочкой. Сейчас подобный стиль считался писком моды, которую Лионора и ввела в Валинорне.

— Ваше Величество, — вежливо произнесла я, встала с кресла и присела в реверансе.

Нэд поднялся и поклонился.

— Оставь этот вежливый тон, Анжей, — отмахнулась бывшая соседка, но я по лицу видела, что подобное внимание ей очень льстило и тешило самолюбие.

— Принеси чай, — приказала я Нэду.

Тот еще раз поклонился королеве, мне и вышел из комнаты.

Лионора присела в кресло, где до этого сидел южанин, и страдальчески воскликнула:

— Ах! Анджей, я еле смогла к тебе выбраться и, наконец-то, увидеть твой дом! Вначале свадьба, потом похороны короля, траур, коронация, — я так вымоталась за эти полмесяца, что у меня совсем нет сил!

Не смотря на все вышеперечисленное, новая королева успела еще организовать два бала, ввести новую моду и засветиться в нескольких газетах.

— Как вы только совсем этим справились, Ваше Величество? — сочувственно спросила я.

— Ох, и не спрашивай! Даже воспоминания меня утомляют, если бы не поддержка Его Величества, то я бы совсем выбилась из сил. Он, кстати, скоро должен пребыть.

— Его Величество? — мой голос дрогнул, и это было не наиграно, так как информация о том, что король решил навестить меня слегка шокировала.

Правда, королева отнеслась к этому благосклонно и сочувственно улыбнулась мне, но в ее взгляде было довольство: мол, я понимаю, что ты будешь нервничать в присутствии короля, но ведь я королева, а ты моя подруга, так что должна привыкать к подобным визитам.

— Он, когда узнал, что я решила навестить тебя, изъявил желание, сопровождать меня. Не правда ли, он такой заботливый? — она мечтательно подняла взгляд к потолку, а я еле удержалась, чтоб не закатить глаза к нему же.

Если бы Лионора узнала, почему именно король решил меня проведать, то со мной бы уже, наверное, случился несчастный случай.

— Я прибыла немного раньше, потому что мне нужно было обсудить с тобой одно личное дело.

— Чем я могу помочь, Ваше Величество? — вежливо поинтересовалась я, хотя в душе мне хотелось, чтоб Лионора как можно быстрее уехала, и мы с Нэдом продолжили бы изучать алгон.

— Анжей, ты моя лучшая подруга, поэтому эту тему я могу обсудить только с тобой, — проговорила королева, подалась вперед и произнесла тише: — Ты со своим любимым ведь уже сливалась?

После этого вопроса я поняла, что сегодняшний день уже не будет таким хорошим, и настроение у меня вряд ли повысится до той отметки, на которой она было до прихода королевы.

— Да, — ответила я... и почему-то вспомнила темный салон кареты и настойчивые пальцы, от которых внутри вспыхивали искры удовольствия.

— Понимаешь, мы с моим супругом сливались в нашу первую брачную ночь и мне было так боль... хотя я и читала, что в первый раз всегда больно... но боль была такая, что я заплакала и мой супруг остановился... и после этого ко мне больше не притрагивался.

Услышав это откровение, я помедлила, стараясь подобрать подходящие для ответа слова:

— Возможно, Его Величество, боится вновь причинить вам боль...

— Да-да, я понимаю и очень ценю его заботу обо мне, — согласилась королева, — но понимаешь, я готова, попробовать еще раз и на этот раз терпеть боль до последнего, но я не знаю, как об этом намекнуть моему супругу.

На это раз я медлила дольше.

— Ну, попробуйте, пригласить его в свои покои...

— Я это уже однажды пробовала, — смущенно призналась Лионора, заливаясь румянцем. — Мне так советовала мама, но мой супруг ответил, чтоб я отдыхала, так как в последнее время слишком устаю.

— Попробуй, прийти сама в его покои, — внесла я еще одно предложение.

— Сама в покои? — дрогнувшим голосом спросила она, взглянув на меня с шоком.

— Да, — уверено ответила я. — Приди и скажи: " Мой супруг, я хочу сделать вас сегодня самым счастливым мужем на свете".

Лионора задумалась, а потом хихикнула:

— Или так: "Мой супруг, я так ждала, что вы придете в мои покои, но вы все не шли, поэтому я решила прийти в ваши".

Мы переглянулись и рассмеялись.

— Анжей, а ты после первого раза потом еще долго испытывала боль при слиянии? — со смущением спросила королева, вновь залившись румянцем.

— Я до сих пор испытываю боль, — я не солгала, потому что только таким образом могла питаться... но мне вновь вспомнился тот случай в карете и маленькие молнии, бегущие по коже за его пальцами, но я постаралась запихнуть эти мысли и воспоминания поглубже в душу, откуда они больше не будут вырываться и пугать меня этим соблазнительным и ранее ощущаемым мне чувством.

— Как же ты тогда..? — с ужасом спросила Лионора, взглянув на меня с сочувствием.

— Приходиться терпеть, — ответила с наигранной печалью. — Главное, это громко стонать.

— Стонать?

— Да. Чем громче ты стонешь, тем больше, по мнению мужчин, получаешь удовольствие.

— Ах! — печально вздохнула королева и откинулась на спинку кресла. — В книгах так замечательно и волнующее описывают слияние, про невероятное удовольствие и трепещущие бабочки в животе, но я и подумать не могла, что слияние может причинять такую боль!

На этом нашу беседу — слава Беримору — прервала открывающаяся дверь и следующий за ней голос:

— Его Королевское Величество король Влард Валинорский.

В мой кабинет собственной персоной вошел король Валинории.

Я тут же поднялась, присела в реверансе и почтительно произнесла:

— Для меня честь принимать Ваше Величество в своем доме.

Король подошел ко мне, поцеловал мою руку, задержав на ней губы на немного больше, чем это обязывает приличие, и ответил:

— Такое радужное гостеприимство в вашем доме, леди Анжей, доставляет мне немалое удовольствие.

Он еще и издевается! С королем я не виделась с той самой ночи, как напоил меня "зеркалом" и заставил излить ему душу, и я наделась, что из-за последних событий в стране, не увижусь с ним еще несколько месяцев. И надо же было Лионоре приехать ко мне!

— Не желаете, посмотреть дом? — вежливо спросила я, внутри закипая от гнева.

— С удовольствием, — ответил король и слегка улыбнулся мне.

Я показала королю и королеве свой дом, построенную теплицу, появившиеся из семян ростки и море, затем мы отправились в гостиную и под охлажденный чай вели светскую беседу, обсудив мой будущий розарий, коллекцию, придуманных Лионорой платьев, и последние сплетни. Хоть король вел себя предельно вежливо, но иногда, когда не видит королева, все же кидал на меня насмешливые взгляды, явно потешаясь над моей ролью гостеприимной хозяйки. Когда королевская семья изволила покинуть меня, то король, целуя мою руку, вновь задержался дольше, чем нужно было, и, отстранившись, произнес:

— Надеюсь, вы почтите нас своим визитом, леди Анжей.

— Как будет угодно, Вашему Величеству, — вежливо ответила я и присела в реверансе.

После их ухода жизнь вернулась в свою колею, но всего на несколько дней.

Был дождливый день, и я отдала все свое внимание книге, где было изложено несколько способов по уходу за розами. Книга была написана на маревенском, поэтому читать мне приходилось ее с усердным вниманием, иногда уточняя перевод в словаре тех слов, которые вызвали у меня сомнение относительно моей памяти.

Мое внимание отвлек стук в дверь.

— Войдите, — отозвалась я и положила в книжку закладку.

В комнату зашел Мирос и оповестил:

— Леди Анжей, к вам посетитель.

Я с недовольством взглянула на часы, которые показывали полвосьмого, и раздраженно спросила:

— Кто и что ему надо так поздно?

— Он представился Дей Браунг и сказал, что дело не терпит отлагательства.

Я почувствовала, как кровь стынет у меня в венах.

Нет! Только не снова! Беримор, за что мне это наказание?!

— Скажите мистеру Браунгу, что я сейчас спущусь, — хмуро произнесла я.

Мирос поклонился и вышел.

Я поднялась со своего любимого кресла, которое мне привезла мать, положила книгу на стол, поправила слегка растрепанную прическу, вышла из своего кабинета и направилась на первый этаж.

Браунг даже не соизволил, пройти в гостиную и дожидался меня у подножья лестницы.

— Леди Вайтерон, — поклонился мне мужчина, когда я спустилась, а затем вежливо добавил: — Оденьтесь теплее, на улице сегодня довольно прохладно.

Мирос подошел ко мне и протянул вязаную шаль.

Значит, вот как. В этот раз обошлись без прелюдии и намеков, что отказ не принимается. Просто поставили перед фактом: хочу я того или нет, но на очередную встречу с королем поехать обязана.

Я взяла шаль, мысленно представляя, как обкручиваю ее вокруг шеи Браунга и с наслаждением сжимаю ее, накинула ее на плечи и прошла за мужчиной на улицу.

Дождь тут же намочил мои волосы, поэтому я поспешила к карете, где дверь мне любезно открыл соскочивший с козел кучер.

На этот раз заснуть не получилось, поэтому я смогла вычислить, что дорога до охотничьего домика заняла около сорока минут. Как и в прошлый раз, мы поднялись на второй этаж, только Браунг дал мне переобуть свои испачканные в грязи сапоги, на удобные туфли, которые оказались как раз моего размера.

— Войдите, — раздался голос из комнаты, после того, как мужчина постучал в дверь.

Мне открыли дверь, произнесли: "Прошу" и, когда я вошла, закрыли за спиной, но на этот раз я была готова и не вздрогнула.

В комнате был затоплен камин и, очутившись в теплой комнате, я осознала, что ужасно продрогла, отчего посильнее закуталась в слегка промокшую шаль.

Король сидел за столом и на этот раз его вид отличался от того раза, когда я побывала тут впервые.

— Доброй ночи, Анжей, — проговорил король и встал.

— Приветствую вас, Ваше Величество, — вежливо ответила я, присев в реверансе.

— Оставь это тон для других встреч, — отрезал король, подошел к шкафу с бутылками и бросил через плечо дружелюбным голосом: — Присаживайся, я сейчас налью тебе чего-нибудь, согреться. Ты, наверное, продрогла в карете.

— Благодарю...

— Это было не предложение, — не оборачиваясь, резко сказал он, а затем вновь перешел на этот странный дружелюбный тон: — Не волнуйся, в этот раз ничем тебя опаивать не буду. И кстати, можешь снять шаль и повесить возле камина.

Король повернулся. В одной его руке была зажата бутылка, в другой два бокала. Увидев, что я осталась стоять на месте, он нахмурился, поставил "добычу" на стол и подошел ко мне.

— Снимай, — приказал он, и протянул руку.

— Ваше...

— Или ты снимаешь шаль и отдаешь ее мне, или это сделаю я, вот только вряд ли на шали остановлюсь.

Я тут же сняла шаль и отдала ему. Король схватил ее, покачал голой, подошел к камину и развесил сушиться, потом стащил с софы плед, вернулся ко мне и накинул его мне на плечи.

— Так-то лучше, — одобрительно кинул он головой и указал на стул у слота: — Присаживайся, или мне нужно отнести тебя к нему на руках и самому усадить.

— Не нужно, — хмуро ответила я и направилась к стулу.

Король меня немного опередил и повернул стул к окну, затем перенес второй, поставил его напротив, присел сам, схватил бутылку, открыл ее и разлил по стаканам темно-красный, который мне вначале, вообще, показался черным, напиток.

Взяв бокалы, он протянул один бокал мне в руки, поэтому пришлось взять.

— Это вино называется "Черный Принц", и изготовляют его на полуострове Кырм. Пробовала когда-нибудь? Нет? Попробуй! Этот полуостров славиться тремя вещами: двумя морями, омывающими его, неимоверно дорогими ценами и вином! У меня как раз назрел тост, — король слегка стукнул свой бокал о мой и провозгласил: — За твой розарий, Анжей!

Я отпила глоток вина, который оказался хоть крепким, но с великолепным, насыщенным букетом вкуса, затем поставила бокал на стол, посмотрела на короля и серьезно спросила:

— К чему весь это фарс, Ваше Величество?

— Влард, — произнес он.

— Извините? — в непонимании ответила я.

— В этой комнате ты должна называть меня "Влард", так что забудь на время о "Вашем Величестве".

— Хорошо, — кивнула я головой, отчего он взглянул на меня с нескрываемым удивлением, наверное, не думая, что я так легко сдамся, но у меня был свой вариант: — Король Влард, ответьте мне, пожалуйста, к чему весь этот фарс?

Король хмыкнул и с легкой обидой в голосе ответил:

— Можно было обойтись и без "короля". — Затем он серьезно на меня посмотрел и произнес: — Я знаю, что завтра у тебя проснется голод.

— Откуда? — удивленно воскликнула я и тут же себя одернула, за слишком порывистый жест.

— Благодаря слежке вычислить то, что голод у тебя наступает, через каждые тридцать-тридцать два дня было несложно, — ответил король, хотя я это уже и так поняла. — Я, признаться, удивлен, как Лионора, хотя ей ты, должно быть, рассказала какую-нибудь плаксивую историю о запретной любви, но как другие ученицы и преподаватели не заметили твои отлучки и ничего не заподозрили. Хотя учитывая способности Лионоры и то, что твоя тетя является директором школы, то становится понятно их "не замечание".

— Не волнуйтесь, король Влард, впредь я постараюсь быть осмотрительней, — произнесла я спокойно и мысленно добавила: "— И не попадать больше в подобный просак".

— Осмотрительность это хорошо, — кивнул он головой, а затем взглянул на меня с насмешкой и произнес обманчиво ласковым голосом: — Тебе ведь не хочется, чтоб тайна твоей семьи открылась, и их сожгли на костре, как поклонниц кровавого бога?

Второй раз за день кровь похолодела в моих венах, ведь я отчетливо поняла, что он мне угрожает. Хотя его угроза была лишь блеф: тетя Бьянка рассказала мне, что благодаря ей и еще нескольким женщинам рода, они смогли остановить Мариан Сивскую и ее сына, которые хотели при поддержке гильдии магов развязать в стране гражданскую войну и таким образом заполучить трон.

— Вы не сделаете этого, — не сдержавшись, прошипела я. — Наша семья с основания Валирии помогала королям, и вы не откажетесь от подобных союзников.

— Вы правы, — не стал отрицать король и усмехнулся. — Вот только вы не учли одного, леди Анжей.

В следующую секунду он поставил свой бокал на пол, поднялся на ноги, одним движением руки скинул вещи со стола, схватил меня за руки и кинул на него.

Я больно ударилась локтями и только хотела выпрямиться, как король прижал меня к столу, крепко сжал мои запястья и насмешливо прошептал на ухо:

— У тебя есть лишь два варианта: не вырываться и дать волю мне, ласкать тебя и дарить наслаждение, а потом утолить твой голод, или вырваться, и тогда я буду брать тебя силой, как и до этого.

— Ни первое, ни второе! — воскликнула я и дернулась. — Отпустите!

Он еще крепче прижал меня своим телом к столу, дернул одну мою руку к другой. Схватил мои оба запястья своей ладонью, сжал их, второй рукой откинул мне волосы, провел языком по уху, прикусил кончик и прошептал:

— Анж, ты ведь сама прекрасно понимаешь, чем больше ты сопротивляешься, тем сильнее разжигаешь мое желание.

Я закусила губу, решив для себя, что не буду отвечать на его действия и буду сдерживать крики.

Он рукой принялся задирать мою юбку, под которой оказались теплые чулки и панталоны.

— Твоя одежда шлюхи нравилась мне больше, — с возмущением протянул король и принялся снимать с меня мой нижний туалет. Одной рукой это получалось у него с трудом, и в другой ситуации я бы нашла это забавным, но не сейчас.

В конце концов, он отпустил мои руки, но схватил меня за ноги, приподнял их и толкнул вперед, отчего я оказалась лежать животом на столе, и быстро сдернул нижние принадлежности. Я схватилась руками за край стола и хотела было дернуться вперед, он ловко схватил меня за талию и дернул назад, прижал к себе, и я почувствовала его возбуждение. От груди до низа живота вдруг проскочил импульс тока, я вздрогнула, но в результате оказалось лишь сильнее прижата к королю.

— Анж, к чему это? Ведь ты прекрасно понимаешь, что мне ты не вправе отказать.

— Мне запрещено соблазнять короля! — воскликнула я, цепляясь за последнюю соломинку.

— Ты меня и не соблазняешь... ну почти, — весело ответил он, а его рука прошлась по моим голым ягодицам. — И вдобавок, мы никому не скажем, — заговорщицки шепнул он мне на ухо.

Одну руку он положил мне на шею и слегка надавил, а второй — заставил шире расставить ноги и принялся ласкать там, вызывая откуда-то изнутри дремлющие с прошлого раза импульсы тепла и тока.

— Это так странно, — услышала я его хриплый голос, — тебя поимело столько мужиков, а ты все равно узкая, словно девственница. Неужели это тоже один из "даров" Беримора?

— Перестаньте! — произнесла через сжатые зубы.

— Что перестать? — Его пальцы проскользнули внутрь, и я рефлекторно выгнулась назад, сжав зубы. — Ласкать тебя? Или говорить о том, какая ты узкая? Постой! Неужели ты смущаешься?!

Рука, которая лежала на моей шее, повернула мою голову в бок и откинула волосы.

— Точно смущаешься! Ты красная, как помидор! — со смешком воскликнул король.

— Я не смущаюсь! — со злостью соврала я, дернув голову назад. — Я питалась сотнями мужчин, так с чего мне смущаться?!

Король погладил меня по волосам и проговорил с жалостью:

— Хоть ты говоришь так, но на самом деле ты никогда не знала мужской ласки, не трепетала в мужских руках, тебя лишь жесткого имели. Вот и все.

Его жест и жалостливый тон меня так взбесили, что я не подумав, выпалила:

— Кого и надо жалеть так это вашу жену!

Меня тут же перевернули на спину, нависли сверху и грозно спросили:

— Что ты сказала?!

И хоть я знала, что лучше промолчать, но меня, как говорят, понесло:

— Я сказала, что жалеть надо вашу жену! Что ж вы ее не ласкаете? Или боитесь, что полностью удовлетворить ее не сможете, она побежит, жаловаться папочке, и тот лишит вас своего покровительства?!

Последняя фраза была лишней. Я поняла это еще до того, как у короля сжались скулы и взгляд стал "кожусдирающим".

— Значит "второй", — холодно бросил он и резко перевернул меня на живот.

Он брал меня сильно, жестко, ненавистно. Впервые мужчина брал меня с такой болью, разрывающей изнутри, со слезами и криками. В какой-то момент я не вытерпела и начала молить его перестать. Я клялась, что буду отныне послушной, что буду выполнять все его требования, не буду больше сопротивляться. Я даже клялась, что буду сама ласкать его, но он словно оглох и не переставал мучить меня.

Он ломал мое тело, втаптывал в грязь мою гордость и душу. Когда все кончилось, мне казалось, что во мне не осталось больше ничего, что я пустая оболочка. Лишь плоть для чужого удовлетворения. И впервые я испытывала отвращение не к мужчинам, а к себе.

— Убирайся с моих глаз, кэшэр! — бесчувственно произнес король и толкнул меня на пол. — И в следующий раз оденься, как шлюха. Та одежда тебе подходит больше.

Не знаю, из каких залежей в моем теле нашлись силы, но я поднялась на трясущиеся ноги, шатаясь, дошла до двери и вышла из комнаты. Через пару шагов силы покинули меня, но упасть мне не дали чьи-то руки, подхватившие меня.

Я через силу приоткрыла глаза и увидела побледневшее лицо Дэйя.

— Простите, — пробормотал он.

— Вы не виноваты, — из последних сил пробормотала я.

Виновата была только я, потому что посмела задеть то, что задевать никому не позволено. Королевскую гордость.

И хоть я напиталась энергией, но в моей душе появилась пустота.

* * *

Редрик просто кипел от гнева и злости.

Как она посмела? Как ОНА посмела?!

За свою жизнь ему приходилось выслушивать много издевательств и насмешек, они, конечно, иногда могли его и зацепить, особенно те, что были о его матери, но до такой степени его никто и никогда не доводил.

И все потому, что это была она. Женщина, ради которой он смирился со многим, но не с задетой гордостью.

Схватив забытую на полу одежду, Редрик решительно подошел к камину, схватил шаль, кинул это все в огонь... и только сейчас заметил кровь на штанах.

Неужели он..?

— Проклятье! — выругался Редрик.

Следующим его желанием было тут же отправить за ней и вызвать королевского врача, но обида и гордость остановила это порыв, и на смену ему пришла злость и насмешка.

"Почему я должен подставлять свою репутацию ради нее? Сама сможет нанять лекаря. В конце концов, репутацию рода Вайтерон подобное происшествие хуже, чем она есть, сделать не сможет!" — И хоть Редрик пытался уверить себя в этом, но тревога и беспокойство, а еще боль в его сердце так и не успокоились.

* * *

На следующий день, после того, как уехал целитель, Нэд зашел в мои покои и произнес:

— Вам прислали посылку. Подписи и обратного адреса нет.

— Верни обратно, — ответила я.

— Обратного адреса нет, — повторил южанин.

— Посыльный?

— Он ушел тут же. Мне это показалось странным: не проверил адресата, не взял подписи и даже денег.

Я уже хотела приказать выкинуть посылку, как у меня появилась другая идея:

— Отдай ее моей тетушке, пусть она отблагодарит посылкой помогающему нам алхимику.

Нэд с удивлением взглянул на меня, на посылку, потом опять на меня и ответил:

— Хорошо.

То, что в посылке находилось какое-нибудь сильное и редкое зелье от ран, я была уверена, так она станет отличным "подарком" для алхимика.

Нэд направился к двери, но я его остановила, спросив:

— Ты знаешь, что значит " кэшэр"?

Южанин резко повернулся, с ужасом и шоком на меня взглянул и спросил:

— Где вы услышали это слово?

— Просто ответь мне: знаешь или нет, — с раздражением спросила я.

Нэд как-то замялся, подошел ближе и произнес:

— У нас слово произносится "кешар", и судя по произношению, это "эшват уэт" — "южный ветер".

— И..? — начала злиться я.

— Это очень нехорошее слово.

— Да я уже поняла, что не изысканный комплимент! Ты можешь, мне просто ответить, что оно обозначает?

— Понимаете, саатер — это не просто клан, а одна большая семья, где каждый считает себя членом семьи, но даже в семье есть свои правила, которым должны все следовать. И одно из правил: целомудрие и верность в браке. Если же кто-то нарушит это правила, то его ждет " Инасса гассар" — божественное наказание. Женщине связывают руки за спиной, ставят на колени, опускают... ну, — замялся парень и с неловкостью взглянул на меня, — в общем, сажают ее тем местом, каким она согрешила, на заточенную палку, и связывают колени так, чтоб она не могла подняться, но могла опуститься. Для мужчин же другое наказание: раскапывают муравейник, потом дымом на время усыпляют муравьев, мужчину кладут на него, тем самым местом греха внутрь и связывают по ругам и ногам, за вбитые колья, чтоб он не мог встать. В таком положении мужчина и женщина должны провести три дня, без воды, еды и возможности пошевелиться. Если они выживают, то считается: боги решили, что это наказание не искупило их грех. Им на лица набивается "алрат" — грех, их лишают кланового и истинного имени, а это очень страшный грех, и дают другое имя, притом одно на всех — кешар. Мужчин-кешар кастрируют, если там еще что-то осталось, селят отдельно и отныне они должны выполнять всю грязную работу в клане. Женщин-кешар селят отдельно и отныне они лишаются защиты своей семьи, а значит должны сами добывать себе еду и любой мужчина, при желании, может прийти и взять ее без согласия. Если кешар забеременеет, то у нее есть два варианта: заставить отца, если она уверенна в том, кто это, признать его своим и сделать "доке" — слугой, или растить самой, но это ребенок, тоже получает имя "кешар", так как он родился в грехе.

Выслушав его объяснения, я в шоке ответила:

— Неужели у вас находятся такие глупцы, которые, не смотря на такое наказание, нарушают правила? У вас так клан не вымрет, часом?

Нэд посмотрел на меня, нахмурился, а потом хмыкнул:

— Как вы думаете, сколько в клане проживает человек?

— Ну, — задумчиво протянула я, — человек триста-четыреста.

— И живем мы в камышовых шалашах, — с легким возмущением добавил Нэд, а затем сухо произнес: — В клане "саатер терра" проживают больше двадцати тысяч человек, двадцать три семьи главной ветви и тринадцать семей — побочной. Каждая семья насчитывает от трехсот человек, до нескольких тысяч. В моей семье проживало восемьсот семьдесят два человека... сейчас, наверное, больше.

Нэд резко поднялся на ноги и направился к двери.

— Нэд, ты обиделся? — крикнула я ему в спину, приподнявшись на локтях. — Извини, я же ничего не знаю о твоей родине, а ты мне не рассказываешь... Ай!

Нэд тут же остановился, развернулся, подлетел ко мне и в панике затараторил:

— Что случилось?! Где болит?! Доктор же говорил вам, резко не двигаться! Зачем вы поднялись?! А если вновь начнется кровотечение!

Я вновь легка, поморщилась от боли и произнесла:

— Успокойся, все нормально.

— Давайте, я вызову доктора, и он проверит все с вами в порядке...

— Да все со мной в порядке! — ответила я, а затем попросила: — Почитай мне лучше.

— Почитать? — удивился Нэд.

— Да, там книга на столе... а ты же не сможешь ее почитать, она на маревенском.

— Я могу рассказать вам сказку.

— Сказку?

— Да. Мне ее рассказывала мама, когда я не мог заснуть. Хотите послушать?

— Хорошо.

Нэд притянул к кровати кресло, присел и заговорил медленно, успокаивающе:

— Однажды давным-давно, когда земля и боги были молодые, а люди даже не знали их имена, молодая богиня Солнца в один жаркий день летала на небе и смотрела на землю, и вдруг ее внимание привлекло голубое озеро. День был настолько жаркий, а Солнце так устало летать по нему, то она решила спуститься к этому озеру и ополоснуться в нем. Но когда она спустилась, то земля погрузилась во мрак, потому что Солнце больше не освещало ее с неба. В это же время молодой охотник Тер шел по следу дичи, но вдруг наступила тьма. Он подумал, что умер и стал блуждать во тьме, пока не увидел свет. Направившись к нему, он увидел озеро и купающую в нем молодую девушку, чьи волосы так ярко блестели, что глазам было больно. Когда он привык к свету, то подошел и спросил: "Кто ты? И почему твои волосы так ярко светятся?". "Я — Нэрс", — ответила Богиня Солнца. "Я летала на небе, но увидела озеро и решила искупаться. А кто ты?". "Я — Тер", — представился охотник. "— Я шел по следу дичи, но вдруг меня поглотила тьма, и я подумал, что умер. Неужели это, действительно, так?". "— Ты не умер", — тут же ответила богиня и поняла, что из-за ее желания ополоснуться в озере, земля погрузилась во мрак. "— Я должна вернуться на небо и светить людям", — проговорила она, вернулась на небо, и землю вновь охватил свет. Люди радовались тому, что Солнце вернулась, но Нэрс и Тер грустили о расставании. И однажды Богиня не выдержала разлуки и вновь спустилась к озеру, где впервые повстречала охотника. Долго ждала Нэрс охотника, и когда совсем отчаялась, Тер появился. Они не сказали и слова, лишь посмотрели друг другу в глаза и поняли скрытые в сердцах чувства. Они встречались еще несколько раз, пока однажды Солнце на пути к озеру не остановил Пирис — самый старый бог земли. " — Ты не должна спускаться на землю. Твое место в небе, светить людям!" — грозно сказал Пирис. Заплакала Нэрс, рассказала богу о своей любви к Тер, но Пирис не изменил свое решение, потому что когда Солнце уходило с неба, злые люди на земле пользовались темнотой в своих грязных помыслах: грабили, убивали и насиловали. Нэрс вернулась на небо и больше не могла с него спуститься из-за запрета Пириса. Через некоторое время у Солнца родилась дочь, чьи волосы светили не так ярко, потому что она была рожденной от человека. Дочку богиня назвали Терра, в честь ее отца. Не смотря на то, что Нэрс отдавала всю свою любовь дочери, Терра видела, с какой грустью ее мать смотрит на небо. Когда Терра узнала от Уэт — Бога Ветров — историю любви своих родителей, то сказала матери: " — Матушка, отправляйся на землю и встречайся с отцом. Мне больно смотреть на твою грусть". " — Я не могу уйти с неба и погрузить мир темноту!" — с грустью ответила Нэрс. " — Я могу остаться на небе вместо тебя. И хоть мой свет не так ярок, как твой, но и его будет достаточно, чтоб не дать тьме поглотить мир". Поняла Нэрс замысел дочери и спустилась на землю к ожидающему ее все это время охотнику. И отныне, когда Нэрс спускалась с неба, Терра занимала ее место и освещала мир.

— Красивая сказка, — произнесла я.

— Она моя любимая, — смущенно признался Нэд.

— В следующий раз я расскажу свою любимую сказку, — ответила я.

— Буду ждать, — улыбнулся мне южанин. — А теперь отдыхайте.

Нэд поправил мне одеяло и вышел из комнаты.

* * *

Это была большая комната, стены которой были увешены картинами с изображением голых мужчин и женщин во время слияния. Я стояла возле каменного длинного алтаря в кругу женщин своего рода, которые в один голос пели молитву Беримору:

— Услышь же нас зов Беримор!

Отец! Мы твои дочери! Мы твои рабыни!

Мы служим тебе! Мы любим тебя!

Мы преклоняемся перед тобой!

Мы желаем принять твою волю.

Освети же нас своим светом. Отец!

Они все продолжали петь. Повторяли молитву раз за разом, но Беримор так и не приходил. Когда женщины почти отчаялись, призвать бога, чтоб провести обряд для одной из своих сестер, возле меня появился король Валирии: голый и почему-то с серой кожей и красными глазами-щелочками.

— Поздно! Она опоздала! — властно произнес он, даже не взглянув на меня.

— Беримор, мы молим тебя о милосердии! — закричали женщины и упали на колени.

Моя мама на коленях чуть-чуть выдвинулась вперед и произнесла:

— Отец, она твоя дочь, как и все здесь присутствующие. Прошу, не отворачивайся от нее из-за чужой ошибки. Накажи лучше меня! Это я не уберегла ее, и виновата в этом только я!

— Я накажу вас обеих! — ответил король. — Отныне тебе, чтоб утолить голод, придется поглощать в два раза больше энергии. А ты...

Король взглянул на меня... и я вдруг поняла, что лежу на алтаре, а он, расположившись между моих ног, нависает надо мной, с силой сжимает мои запястья, со злостью и предвкушением улыбается.

— А ты отныне сможешь утолять голод только со мной, — прошептал он с издевкой и резко вошел в меня...

...Я закричала и проснулась, сжала плечи руками и зажмурилась, повторяя про себя: "Все было не так. Это только сон. Все было не так. Это только сон..."

Сон, который все чаще и чаще мучил меня, преследовал словно злой рок, не давал забыть, что сегодня мне вновь придется отправиться на встречу с королем.

Прошло четыре месяца с того момента, как я задела гордость короля, и все эти месяцы он вежливо и учтиво беседовал со мной на чаепитиях и балах, но издевался и мучил в том охотничьем домике.

При каждой личной встрече он насмехался над моей гордостью, издевался над моим телом и втаптывал в грязь мою душу. После того раза я его больше не умоляла перестать, молчаливо терпела все, сжав зубы, и когда все кончалось, пересиливала боль и усталость, уходила, сохраняя тем самым каплю достоинства.

Встав с кровати, я стащила плед, закуталась и направилась к креслу, забралась в него с ногами и наконец-то успокоилась. Кресло словно обладало волшебной силой и могло огородить меня от всего мира, не давая зайти на свою территорию боли, страху и мыслям. Оно словно невидимыми руками обнимало меня, утешало и защищало.

Заснуть я больше не могла, поэтому принялась смотреть на бушующее море за окном, ожидая, когда над черной гладью поднимется свет нового дня, разбивающий ночную мглу и чужие сны.

Когда новый день разбудил обитателей моего дома, я оделась в свое домашнее серое платье и спустилась в столовую. За столом на шесть персон уже сидела тетя Стелла, ее недавно приобретенный "гардероб" Ивард и Нэд.

С Нэдом ситуация, по мнению моей тетушки, была странная: его подарила мне мать для утоления голода, но я ни разу с ним не сливалась. В доме слуги к нему как к рабу или прислуге не относились, но и как к своему хозяину тоже. Он помогал им выполнять разные дела по дому, но чаще занимался с репетиторами, сопровождал меня в город, занимал беседами, помогал в теплице и учил своему языку. Не заметно для себя я стала относиться к южанину как к своему секретарю, который всегда был под рукой, расписывал распорядок на день и помогал разбираться с делами. Нэд был неглупым юношей, и, как я поняла, на родине занимался похожим делом, так как у его семьи было свое дело. Ему просто нужно было разобраться с нашим письмом и цифрами. Я даже стала платить ему жалование, что его поначалу очень удивило, и он даже пытался отнекиваться, но я быстро настояла на своем. В конце концов, в Валирии рабства не было, так что он заслуживает к себе такого же отношения, как все.

— Доброго утра и приятно аппетита, — войдя, произнесла я, и направилась к столу.

Нэд встал, отодвинул для меня стул во главе стола и подвинул его, когда я присела.

Мирос поставил передо мной тарелку с завтраком, налил в кружку горячего чаю. Аппетита не было, но я через силу заставила себе все съесть, совсем не ощущая вкуса, запила травяным чаем и спросила у южанина:

— Что у нас сегодня запланировано?

Нэд открыл черную записную книжку, с которой теперь не расставался, пролистал несколько листов и зачитал:

— В одиннадцать встреча с леди Сивиллой в "Шелковом Цветке" по поводу платья для бала. В два — обед в ресторане "Четыре сторона света" с Граем Биртасом по поводу доставки семян из Менноса, я забронировал столик. В четыре часа в театре "Корабль" состоится премьера спектакля "Ветер Альвиора", если желаете, можем сходить, я приобрел билеты. Вечером, — лицо Нэда помрачнело, — прибудет мистер Браунг.

— Кто бы сомневался, — хмыкнула тетя Стелла, подалась ко мне и заговорщицки зашептала: — Может мне заняться им?

"Им-то ты можешь заняться, а вот кто займется королем?" — мысленно спросила я.

Тетушка словно прочитала мои мысли или поняла все по глазам, откинулась на спинку стула, прикрыла глаза ладонью и тихо произнесла:

— Мы тут бессильны.

— Я понимаю это, — хмуро ответила я, схватила салфетку с ног, скомкала и кинула на стол. — Идем, Нэд.

Конечно, ни от тетушки, ни от матери информация о том , что четыре месяца я сливаюсь с королем, не скрылась, но помочь мне они не могли. По факту правила я не нарушала, и наказать меня могли только в одном случае: если король потребует этого. Мама даже лично встречалась с королем и намекнула ему о моем шатком положении, на что он сообщил, что это не ее дело, ведь под удар нашу тайну он не ставит. Мне же прямо заявил, что пока являюсь его игрушкой, не смею даже заглядываться на других мужчин. Выход тут был только один: сбежать, но оставить свой только приобретенный дом, розарий и семью у меня не хватало смелости. Поэтому оставалось только ждать, когда король пресытится мной и переключит свое внимание на другую жертву. Как же это иронично звучит: обычно жертвой я называла мужчин, которыми питалась, а в случае с королем именно я являюсь жертвой, хоть после слияния с ним голод и отступает.

Жизнь словно наказала меня за мое высокомерие и пренебрежительное отношение к мужчинам, поэтому я стала задумываться: на самом ли деле, мы являемся выше них, как говорит нам Беримор, ведь без силы мы становимся обычными, хрупкими и слабыми женщинами, которые не способны, выступить против мужчин. Из-за силы я, действительно, считала себя превыше их, относилась к ним не более чем к еде, но когда меня лишили возможности, пользоваться даром Беримора, я осознала, насколько ничтожны и обманчивы были мои мысли. Но как тогда обычные женщины справляются с мужчинами? Что они используют, чтоб противостоять им и даже удерживаться на одной планке?

— Леди Анжей? — взволнованно окликнул меня Нэд, и я осознала, что в раздумьях застыла на месте возле двери, ведущей в будуар.

— Все нормально, — ответила я и прошлась в комнату.

Помимо секретаря Нэд исполнял еще и роль моего камериста, помогая мне одеваться.

Выбрав темно-зеленое платье, фиолетовый пиджак с серебряными пуговицами в виде распустившихся роз, черные перчатки, полусапожки на каблуке и вытянутую "охотничью" шляпку, украшенную перьями фазана, я переоделась за ширмой. Нэд помог мне затянуть корсет и поправить платье, а заколоть волосы и слегка накрасится, я могла и сама.

До "Шелкового Цветка" мы доехали быстро, так как по дороге болтали, притом на маревенском. После того случая, как я необдуманно попросила прочесть мне книгу на это языке, он выявил желание изучать его и за эти месяцы преуспел, так что чаще всего мы практиковались разговаривать на маревенском или шаарс терра.

"Шелковый Цветок" был одним из лучших ателье в Сольгороде и обычно туда записывались за полгода, но для меня, как дружке королевы, сделали исключение, и даже на время визита закрыли лавку.

Леди Сивилла — полноватая, с добродушным лицом и копкой кучерявых рыжих волос женщина — встретила меня на пороге своего заведения с доброжелательной улыбкой и фразой:

— Для меня огромная честь принимать вас в своем ателье, леди Вайтерон.

— А для меня честь быть приглашенной на примерку к самой искусной швеи Валирии, — обменялась я встречным комплиментом.

Леди Сивилла польщено улыбнулась и попросила следовать за ней.

Лавка, как и ожидалось, была заполнена тканями, разной бижутерий, аксессуарами, такими как сумочки, шляпки, обувь и заготовками для платьев, и слегка спертым воздухом, что через пару минут перестало ощущаться.

После того, как молодая подмастерья измерила мои размеры, а леди Сивилла помогла выбрать ткань и фасон платья, мы присели на полукруглую кушетку и принялись пить чай с засахаренными фруктами.

— Это такая радость для нас всех, — проговорила женщина и положила в рот кусочек яблока, с удовольствием прожевала, запила глотком чая. — Не прошло даже полгода, а король с королевой уже дарят нам наследника.

— Да, радость, — натянув на губы улыбку, ответила я в обманчиво-восхищенном тоне.

— Они такая замечательная пара, — продолжила женщина, — и с какой нежностью и любовью относятся друг к другу.

На виду у всех они, действительно, ведут себя как влюбленные супруги, но если бы такое продолжалось и наедине, то Лионора не увлеклась бы в последнее время вином и не зачастила бы ко мне в гости, жалуясь на холодность своего супруга. Хотя надо отдать ей должное: при всех вела она себя с достоинством королевы, я даже стала проникаться к ней уважением и сочувствием.

Я попыталась перевести разговор в другое русло, но тема беременности королевы сейчас была самой популярной, поэтому моя попытка не увенчалась успехом. Спас меня от выслушивания дифирамбов королевской семьи Нэд, который все время стоял у стены словно манекен. Правда, этот "манекен" очень сильно выделялся на фоне остальных.

За эти месяцы южанин очень сильно изменился. Осанка его теперь была прямая, плечи распрямлены, во взгляде исчез испуг. Когда он стал жить со мной, то я сама выбирала ему одежду, но после того, как стала платить жалованье, он попросил этого больше не делать и стал сам покупать себе наряды. Вкус у него был, как бы странно это не звучало, южный. Он одевался ярко и броско, в то время как северяне больше использовали темные цветы. Вот и сейчас на нем были надеты небесно-голубого цвета штаны, такого же цвета рубашка и белая жилетка, расшитая фиолетовыми гроздьями сирени, только ботинки и пальто были черными. Местным мужчинам такие расцветки вряд ли бы пошли, но у южанина они выгодно подчеркивали его загорелую кожу, светлые волосы и голубые глаза. Так что не удивительно, что женщины провожали его заинтересованными взглядоми, и леди Сивилла с подмастерьем косились с любопытством.

— Извините, леди Анжей, но у нас через полчаса запланирована встреча, — подойдя оповестил Нэд.

— Ох, я совсем забыла, — всплеснула я руками. — Леди Сивилла, вы такой интересный собеседник, что я совсем позабыла о времени.

— Вы тоже, леди Анжей, — улыбнулась мне женщина. — Когда вы сможете приехать на вторую примерку?

Я вопросительно посмотрела на Нэда. Южанин раскрыл записную книжку, пробежался взглядом по нескольким страницам и произнес:

— Двадцать восьмого в час вас устроит?

— Вполне устроит, — ответила швея, а затем, слегка замявшись, произнесла: — Извините, леди Анжей, но у меня к вам будет один вопрос.

— Что вас интересует? — спокойно спросила я, хотя внутри слегка и встревожилась.

— Говорят, что вы выращиваете розы. Это правда?

Я успокоилась, улыбнулась и ответила:

— Да, но цвести они будет только в следующем году.

— Мне как раз на следующий год и надо. Понимаете, я после рождения наследника, хочу сделать королеве подарок: платье, украшенное живыми цветами, и розы будут лучшим украшением для него. Вы не находите?

Я представила платье, украшенное настоящими розами, и признала:

— Вы правы, но они быстро завянут.

— Не волнуйтесь, у меня есть одна идея, как подольше сохранить их цветение, — загадочно произнесла женщина. — Так вы мне продадите розы?

— Давайте, мы вернемся к этому разговору, когда они расцветут?

— Хорошо, — согласилась леди Сивилла, и в ее голосе слышалась легкая обида.

Попрощавшись, мы вышли на улицу, и я тихо произнесла:

— Спасибо.

Нэд не ответил, лишь с легкой грустью слегка улыбнулся.

Остаток дня хоть и полз как улитка, но промчался со скоростью поезда. С Граем Биртасом я заключила очень удачную сделку на доставку роз из Менноса, а спектакль "Ветер Альвиора", не смотря на восторженные отзывы, мне показался скучноватым. Скорее всего из-за того, что в суть спектакля я так вникнуть и не смогла, все время отвлекаясь на мысли о предстоящей встрече с королем.

К часам семи мы вернулись домой, проверили теплицу, поужинали, после чего я стала собираться к приходу мистера Браунга: приняла ванну, высушила волосы, голой закуталась в плед и, забравшись в кресло, принялась ждать.

Примерно через полчаса в дверь постучали и, после моего позволения войти, в комнату вошел Мирос, с длинной коробкой в руках.

— Прибыл мистер Браунг, — негромко произнес слуга, подошел к кровати, положил на нее коробку и добавил: — Просил передать.

— Скажи, что я скоро буду.

— Слушаюсь. — Мирос поклонился, кинул на меня взгляд, развернулся и вышел.

Несколько минут я сидела в кресле и смотрела на коробку словно на змею, готовую к броску. Все мое нутро кипело от гнева, злости, ненависти и желало схватить ее и кинуть в огонь, но вопреки желанию я подошла, сняла крышку и заглянула внутрь. Ее содержание оправдало все мои ожидания: черные туфли на каблуке, черные чулки с красным абажуром по краям и красный шелковый пеньюар на лямках.

Это была четвертая коробка, которую мне "просил передать" мистер Браунг. И в каждой было схожее содержание, менялся только цвет и фасон.

Надев на себя, с большой натяжкой сказать, одежду, я накинула сверху теплый, подбитый мехом плащ, взяла книгу и вышла из комнаты, спустилась на первый этаж и увидела ожидающего у двери Браунга.

— Добрый вечер, леди Анжей, — поприветствовал меня Браунг и слегка наклонил голову.

— Кому как, — процедила я сквозь зубы, но мужчина сделал вид, что не услышал меня, как впрочем и всегда, лишь посмотрел с грустью.

В карете горела лампа — я попросила ее зажигать, так как ехать почти час в темноте и молчании было выше моих сил, а за прочтением книги время летело быстрее. Хотелось бы, чтобы оно, вообще, не наступало, но уж лучше быстрее все закончить, чем томить душу в медленном ожидании.

Книга оказалась очень интересной, но я все равно не могла сосредоточиться на ее содержании, мысленно пытаясь, приготовиться к встрече, но не получалось. Страх от предстоящей встрече постепенно овладевал моим телом словно холод. Год назад я представить не могла, что всего лишь один человек сможет меня так пугать. Год назад я считала себя сильнее многих. Год назад я думала, что впереди меня ждет прекрасное будущее. Год назад я помыслить не могла, что моя жизнь будет зависеть от мужчины, для которого я буду не больше чем игрушка. Тело для удовлетворения плотских желаний. Всего лишь год назад...

— Войдите.

Как и всегда я сделала два шага в комнату и, словно дверь клетки хлопнула дверь, оставив меня один на один с ожидающим тут хищником.

Король Влард в одних штанах сидел на софе, которую повернул лицом к двери, и с усталостью посмотрел на меня. Я развязала тесемки плаща, и он по моим плечам скатился на пол.

— Иди в кровать, — тихо приказал король.

Я в замешательстве застыла.

Обычно король насмехался над моим видом и покорностью, после чего приказывал идти к столу, на котором меня и брал, так что его слова меня удивили.

Быстро справившись с чувствами, я подошла к кровати, залезла на нее и встала на четвереньки. Король подошел ко мне, обнял меня одной рукой и заставил подняться на колени, от чего я спиной ощутила его грудь и сумасшедшее биение сердца. Он откинул мои волосы на одну сторону и принялся целовать мою шею и плечо, в то время как его руки стаскивали с меня пеньюар. Потом он снял с меня туфли и принялся руками гладить живот и грудь.

Его действия удивили меня больше, чем слова, так как в последний раз он ласкал меня перед тем, как я задела его гордость. Вдруг я осознала, что ласки мне... не хватало. Дремлющий под кожей ток, словно в нетерпении принялся бегать за его пальцами, задевая нервы, от которых телу хотелось выгнуться. Жар от его пальцев, казалось, распалял мою кожу, от чего тепло присоединилось к току.

Я больше не испытывала отвращение и это меня так поразило, что я испугалась. Очень сильно испугалось того, что могу привыкнуть к этому пьянящему чувству. И что на много хуже — желать, получить его вновь.

Дернувшись, я прошептала:

— Не надо, — и голос мой оказался хриплым, а дыхание прерывистым.

Король хмыкнул, горящий воздух опалил мне шею, а по телу пробежала волна дрожи.

— Ложись на спину, — прошептал он мне на ухо, и волна пробежала вновь.

Тело дрожало, поэтому мне стоило много усилий, лечь на кровать, а потом перевернуться на спину и зажмуриться.

Послышался звук шуршащей одежды, а затем раздался приказ:

— Открой глаза.

Я подчинилась, посмотрела на короля, опустила взгляд...и вновь зажмурилась.

Обычно он брал меня сзади, поэтому обнаженным я его не видела, и сейчас его вид смутил меня... а еще в душе появилось легкое удовольствие от того, что возбудила короля именно я, а не моя сила.

Король раздвинул мои ноги, улегся между них на меня... и чувство тяжести и горячего тела мне были настолько незнакомы, что я попыталась дернуться, вырваться, не дать этому чувству мне понравиться. Конечно, избежать близости мне не дали, сильнее навалились сверху, его возбуждение стало давить мне на живот, вызывая тем самым тяжесть внизу живота.

— Открой глаза и смотри на меня, — вновь приказал он.

Я медленно открыла глаза и, встретившись с его наполненным желанием взглядом, тут же закрыла, подчинившись смущению.

— Ладно, — весело хмыкнул король. — Правила поменялись: можешь закрывать глаза, когда смущаешься.

Я тут же упрямо посмотрела на него. Король довольно улыбнулся и медленно стал наклоняться к моей груди, потом взял в рот напряженный сосок, слегка прикусил... и все это, продолжая смотреть на меня! Я все же зажмурилась, дернулась от очередной волны, сдержала стон, готовый было сорваться с губ. А король продолжал прикусывать и облизывать сначала один сосок, потом другой, при этом руками гладя мой живот и внутренние стороны бедер.

Мое тело сперва с неохотой, а потом с наслаждением таяло в его руках, отзывалось на каждое движение как послушная собачонка на команды. Я пыталась, сдерживать его, повторяя про себя, что я не должна испытывать подобное, что это просто физиология, но сейчас разум словно потерял с плотью связь, и похоть стала поглощать меня словно сыпучий песок.

— Возбудилась? — томно спросил меня на ухо король.

Я отрицательно показала головой, так как боялась, что голос выдаст меня.

Его рука по животу устремилась вниз, и я вдруг почувствовала, что его пальцы холодные, хотя они секунду назад опаляли меня.

— Врунишка, — насмешливо шепнул он и прикоснулся губами к моим губам.

Его пальцы проскользнули внутрь меня, и это вызвало такую сильную волну удовольствия, что я не сдержалась, выгнулась, застонала... и казалось, что король вдохнул мой стон словно глоток воздуха.

Вот теперь я, действительно, испугалась.

Испугалась того, что получаю удовольствие от мужчины, который предыдущие месяцы топтал, ломал и уничтожал меня.

Отвращение к собственному телу, которое так легко смогло забыть унижение и ластиться к мужским рукам как послушная собачонка, сковало меня, захлестнуло меня и я начала вырываться. Не как в прошлый раз: с обреченностью и пониманием, что, несмотря на все потуги соитие будет неизбежным. Теперь я вырывалась с силой, злобой и надеждой, вывести короля из себя и закончить все, как можно быстрее.

-Анж, — зло прохрипел король, безрезультатно пытаясь заломить мои руки. — Хватит!

Я извивалась как змея. Дергалась, кусалась, царапалась и это ему очень не нравилось. В один момент я сильно ударила его коленом в живот, он захрипел от боли и ослабил хватку. Я рефлекторно дернулась в сторону, вырвалась, вскочила на ноги и застыла. Всего на секунду и решила...

Схватив плащ и сапоги, я кинулась к двери, выбежала в коридор, преследуемая злым криком: "— Задержите ее!". Я даже успела спуститься по лестнице и схватить ручку входной двери, дернуть ее, распахнуть дверь клетки и вздохнуть холодный, ночной, зимний воздух, наполненный запахами леса, снега, конного навоза и мечтой о свободе...

Руки схватили меня за талию и рыком дернули назад в клетку, но я все равно рвалась к свободе... пока к моему носу не прижали тряпку , по-видимому, с зельем сна, которое поломало мою надежду на свободу как нога хрупкую корку льда в замершей луже.

* * *

Мне снился чудный сон: я лежала на мягком облаке. Оно окутывало меня теплом, гладило меня по голове, по лицу, прикасалось к губам легким перышком и тихо напевало песенку на незнакомом мне языке. Точнее, мне казалось, что на незнакомом, пока я не прислушалась и не поняла, что язык чем-то похож на шаарс терра, только произношение слов было немного иное. Потом я поняла, что облако имело руку, и прикосновения были уж очень реальными.

Открыв глаза, я увидела лицо кронпринца, которое было с такими выражением словно он гладил любимую кошку, но никак не свою игрушку для плотских утех.

На его лице застыла нежность и легкое беспокойство, а на губах легкая, мечтательно-наивная улыбка.

Я попыталась дернуться, но поняла, что мое тело меня не слушается, словно его обвязали веревками.

— Вы?.. — прошипела напряженно и попыталась вновь дернуться, но бесполезно.

— Я, — без раскаянья признался король, и грусть тронула его улыбку. — По-другому успокоить тебя и выговориться я бы не смог.

Я лежала на спине, прикрытая до живота пледом, а король рядом на боку, подперев голову одной рукой, а второй гладил меня.

— И о чем вы желаете со мной поговорить? — с легкой усмешкой спросила я, тем самым намекнув, что обычно мы с ним занимались в этой комнате отнюдь не сдержанными светскими беседами.

— О нас, — произнес король таким уверенным голосом, словно "мы" состояли в отношениях, а не встречались раз в месяц по его приказу.

Он провел рукой по груди и соски тут же ответили на ласку и набухли словно почки на ветке.

— Анж, мне очень не нравится ситуация, которая происходит сейчас между нами.

"А мне уж как она не нравиться!" — мысленно воскликнула я.

— Существует такое выражение: "Оргазм — это маленькая смерть", — спокойно продолжил король, рукой медленно гладя мой живот, — и значение этой фразы я понял после нашего первого слияния. После того, как ты ушла, я не придал этому значения, но слившись через несколько дней с одной женщиной понял, что удовольствие, которое я получил с ней не сравнится с тем, которое я получил с тобой. Я пытался, тебя найти, но ты словно испарилась. В конечном счете я решил выкинуть тебя из головы, и тут неожиданно Лионора на балу представляет мне тебя, как свою лучшую подругу и будущую дружку на свадьбе. Она и до этого много о тебе говорила, так как ты была ее единственной подругой, но я пропускал ее слова мимо ушей. Поэтому представь мое удивление, когда оказалось, что ты была так близко... — Король замолчал, вздохнул, а его рука приласкала мои губы. — После нашего разговора я решил пока выждать, а потом, после свадьбы, подтолкнуть Лионору к тому, чтоб назначить тебя фрейлиной и сделать потом свой главной фавориткой. Я долго держался, хотя бесился, когда слежка докладывала мне об очередном твоем "развлечении", — последнее слово он выплюнул словно червивую вишню. — Меня разрывала ярость от того, что кто-то другой имеет тебя и получает удовольствие, которое не мог получать я. В тот день я не сдержался, перехватил тебя и хотел, чтобы наша встреча прошла совсем не так. Когда твоя мать рассказала мне о секрете твоей семьи, а потом, лично, намекнула о том, что моей фавориткой тебе не стать, то меня одолела злость. Мой план, который я вынашивал столько месяцев, рухнул. А потом... знаешь, потом я даже немного обрадовался, осознав, что ты каждый месяц ходишь по тавернам, потому что по-другому не можешь поступать, а еще из-за того, что теперь у меня появился шанс встречаться из-за твоего голода хотя бы раз в месяц. Когда ты пришла сюда в первый раз, и я опоил тебя "зеркалом", лишь за тем, чтобы узнать о том, как ты ко мне относишься. Услышанное меня поразило и дало понять, что не смотря на все твои "развлечения", ты никогда не сливалась с кем-то по настоящему. Ты лишь кормилась и не более, поэтому мне и хотелось показать тебе, что слияние может дарить не только боль, но и наслаждение. Но ты... ты меня обидела... сильно, поэтому я наказывал тебя эти месяцы. Но после вчерашнего твоего побега понял, что так дальше не может продолжаться. Анжей, я хочу тебя... сильно хочу и не только раз в месяц лишь за тем, чтобы утолить твой голод. Поэтому ты должна согласиться, стать моей любовницей и...

— Нет! — решительно ответила я.

Король улыбнулся какой-то странной мечтающей улыбкой, наклонился ко мне, от чего наши лица были очень близко, а губы почти касались губ, и прошептал:

— Я знал, что ты так ответишь, но перед тем, как сказать свое категоричное "нет", я хочу, чтобы ты узнала, от чего собираешься отказаться. Если после этого решительность в твоем голосе не уменьшится, то мы будем встречаться, как и раньше раз в месяц.

Возмущение появилось на моем лице, так как я думала, он скажет, что если я отвечу "нет", то он отпустит меня. Ага. Наивная!

Король рассмеялся и, прекрасно увидев отразившиеся мысли на моем лице, ответил:

— Анж, я не собираюсь в ближайшее время тебя отпускать.

— Вы, что не понимаете? — разгневанно спросила я. — Я не могу питаться долго одним мужчиной! Каждый раз, когда мы сливаемся, я забираю часть вашей жизни! Вам что ли подохнуть хочется?! — не выдержав, закричала я.

— Нет, конечно, — фыркнул король. — Я уже решил эту проблему.

— Решили? — дрогнувшим голосом переспросила я, так как у этой проблемы было только одно решение, которое он и озвучил:

— Я соглашусь с тем, что ты будешь питаться другими мужчинами, — его голос был раздраженный, но решительный.

А я ведь надеялась, что через пару месяцев он осознает, что эти встречи опасны для его здоровья, и прекратит их. Но очередная надежда полетела в бездну.

— Поэтому если ты ответишь "нет", то мы продолжим встречаться с тобой раз в месяц, только теперь после того, как ты утолишь свой голод, — будничным тоном добавил король.

— И вы думаете, я не буду вами питаться во время наших встреч? — раздраженно спросила я.

Все дело было в том, что даже когда я не была голодна, то питалась тем, кто с силой меня брал, не в зависимости от своего желание. Это происходило рефлекторно.

— Я же сказал, что разобрался с этой проблемой, — издевательски ответил король, потом потянулся к прикроватной тумбочке и, когда вернулся назад, показал мне держащий пальцами за цепочку красный камень с черными мелкими магическими знаками. — Знаешь, что это? — с усмешкой спросил он.

К сожалению, я знала, что это был за артефакт. Его создавали специально для нас, чтобы сдерживать наши способности, во время войны в прошлом и назывался он "Возмездие Богов Близнецов", хотя в народе ходило совсем другое название — "сущий ошейник". Во время войны, если дочь Беримора брали в плен, то на нее надевали этот артефакт, а потом отдавали солдатам в наказание и наглядный пример для других жриц. Откуда король узнал о нем и тем более, где смог достать — было для меня огромным вопросом.

— По твоему взгляду могу сказать, что ты его признала, — в его голосе звучало злорадство, и с ним же он добавил: — Но не спеши, говорить "да" на мое предложение.

Тварь! Ублюдок! Мразь! Этим артефактом он пытался загнать меня в угол, но я не собиралась, менять свое решение, потому что не хотела и боялась, отдавать ему тот кусочек власти над своим телом, который он жаждал заполучить.

А король принялся показывать мне, от чего я собиралась отказаться.

Кинув артефакт назад на тумбочку, он сдернул одеяло, полностью обнажив меня, потом встал на колени, склонился надо мной.

Я зажмурилась и, когда его руки прикоснулись ко мне, хотела вздрогнуть, но из-за удерживающего мое тело заклинания не могла.

Его руки медленно, не торопясь, со вкусом стали ласкать мою плоть, и казалось, они настраивают мое тело как мастер скрипку. Я мысленно пыталась, отвлечься, но умелые руки быстро разбудили ток и жар, спавший под кожей, от чего мои мысли были заняты только его прикосновениями. Когда его зубы вдруг прикусили мой сосок, мне захотелось выгнуться, но заклинание держало меня как капкан свою жертву. Со вторым соском все повторилось, а потом его губы стали цепочкой поцелуев спускаться вниз и руки спустились к бедрам, слегка раздвинули ноги и начали ласкать там, моя спина заболела, от желания выгнуться.

Я крепко сжала челюсть и даже порадовалась, что он использовал на мне это заклинание, так как оно мешало королю, увидеть мою реакцию на его действия.

А потом я почувствовала, что он переместился между моих ног. Я думала, что он ляжет на меня, но король вдруг поднял мои ноги, раздвинул их в стороны, насколько позволяла моя растяжка, и зафиксировал их. Одна его рука принялась ласкать мой живот, вторая — гладить там, надавливать на точки, от которых ток бил меня, и было трудно дышать.

Я вновь обрадовалась заклинанию, так как оно сдерживало предательницу спину, а потом... потом, я почувствовала там его горячие губы, язык...

— Нет! — хотела закричать я, но с моих губ сорвался стон. — Не надо... нет...

Тело плавилось, словно снег на солнце, ток собрался внизу живота и стрелял молниями, а огонь сжигал мои последние крохи противостояния.

Разум покинул голову, и все мысли были только о том, что делает король. А уж когда его зубы слегка прикусили кусочек плоти, а пальцы проникли внутрь и стали двигаться, то последний бастион упал — я громко застонала и выгнулась.

В голове мелькнуло осознание того, что заклинание с меня снято, а значит, я могу сейчас оттолкнуть его от себя... но очередной укус, очередное движение пальцами, и оно исчезло.

А потом... боже мой!... потом его пальцы стали двигаться быстрее, а укусы стали ощутимее... и в одно мгновение вулкан взорвался внизу живота и огненная лавина накрыла под собой мое тело, спалила мою плоть и заставила меня, выгнуться с такой силой, что казалось, хребет сейчас поломается.

Не успела я прийти в себя, как руки короля сжали мою талию, а его тело накрыло мое. Я почувствовала его горячую кожу и сумасшедший стук сердца, губы, прикоснувшиеся к моим губам, и как он входит в меня, но не резко с болью, а медленно, от чего я сжалась. Король простонал мне в губы, немного вышел из меня и вновь поддался вперед. Аккуратно, медленно... нежно. Эта нежность топила меня, затягивала, лишала желания вырваться из этого омута. И я кинулась в него с головой...

А потом была еще одна огненная волна, только в несколько раз сильнее первой, и на секунду мне показалось, что я умерла, а потом как феникс воскресла из огня.

И когда мы лежали, мокрые от пота, и пытались выровнять дыхание, король притянул меня к себе, положил мою голову себе на грудь, обнял одной рукой и прошептал:

— Я приму это за "да".

Я слабо дернулась, хотя и понимала, что это бесполезно.

Хоть голод я свой не утолила, но в душе почему-то отвращения, ненависти или злости не было. Был страх и еще что-то, напоминающее счастье и сожаление о том, что раньше мне не доводилось, испытывать эту "маленькую смерть".

Крик четвертый

Наши истинные имена

Леди Сивилла ахнула, а я и Нэд довольно переглянулись.

— Это... это просто божественно, — в восхищении прошептала хозяйка "Шелково цветка". — Нет. Это даже больше. Это невозможно передать словам.

В теплице стоял дурманящий разум и мысли запах роз, а красоту, открывающуюся перед глазами, действительно, нельзя было описать лишь одним словом.

Розы. Много-много роз, разных цветов и оттенком.

Белые, желтые, красные, розовые, бордовые, зеленые, оранжевые, светло или темно фиолетовые, салатовые, малиновые, желто-красные, белые с красными "оборочками", нежно бежевые, золотые, медные, голубые, нежно-лиловые, черные, желтые с красными сердцевинами, темно-синие.

Некоторые еще бутоны, у других — лишь распрямились нижние лепестки, а у третьих — бутон распустился уже полностью.

И через все это великолепие, по выложенной плиточной тропинке, шествовали мы: леди Сивилла, я, Нэд и садовник.

— Вы уже определились с цветом и фасоном для платья королевы? — спросила я, когда эмоции у хозяйки ателье слегка поутихли.

-Да-да, — дрогнувшим голосом ответила она и посмотрела на меня восторженным взглядом. — Но глядя на это, я понимаю, что нужно будет все переделать.

— Как вам будет угодно, — произнесла я, пожимая плечам. — Можете выбрать любую разновидность и цвет, и когда определитесь, сообщите моему секретарю — мистеру Нэду, — кивнула я на южанина, привычно стоящего за моей спиной как тень, — он предоставит все нужные бумаги о купле-продаже. С ним вы обговорите условия и расценки сделки.

Леди Сивилла с удивлением глянула на южанина и аккуратно спросила:

— А вы?

— Я бумажной волокитой не занимаюсь, но если вас не устраивает мой секретарь, то мы можем нанять юриста...

— Нет-нет, — поспешно перебила меня женщина. — Я полностью доверяю вам и вашим доверенным лица, и в будущем надеюсь, заключить с вами не одну сделку, а то и договориться на постоянную поставку.

— Как вам будет угодно, — согласилась я.

Леди Сивилла была не первой, кто решил покупать у меня розы. Вначале я обговорила эти проблемы с Нэдом, бумажная волокита меня, признаться, слегка утомляла, так как я не сильна была в математике. В результате я спихнула все обязанности на южанина, увеличив его зарплату и загрузив почти весь график, поэтому в последние месяцы мы виделись реже из-за того, что он постоянно уезжал в город заключать сделки. Иногда я ездила с ним, но больше была назидательным лицом, чем непосредственным участником. Потом мы обычно ездили обедать или ужинать в один из хороших ресторанов, или на премьеры в оперу или театр.

Признаться, я не думала, что мое дело раскрутится всего лишь за какие-то три дня. Я, конечно, думала, заняться продажей роз, но моя популярность достигла такого уровня, что я смогла построить еще две теплицы, закупить семяна роз с других континентов и открыть в городе небольшой цветочный магазин. Так что дела у меня шли в гору, и это не могло не радовать.

— Я думаю, использовать белые с красными кончиками, — произнесла женщина. — Уж очень они необычные и прекрасные. Даже удивительно: как вам подобное удалось?

— Это не моя заслуга, а людей из Рартона. Они мастера по скрещиванию видов, хотя я, признаться, тоже провожу некоторые эксперименты, — слегка прихвастнула я.

-О! С удовольствие на них взгляну, — восхищенно и с легким нетерпением ответила леди Сивилла.

— Извините, но они еще на стадии разработки и будут готовы только на следующий год, — пояснила я.

— Очень жаль. Но надеюсь, ваши эксперименты будут удачны.

— Я тоже, — с улыбкой ответила.

Мы около получаса бродили по теплице между кустами роз, вдыхая аромат и восхищаясь удивительными созданиями природы. Потом мне и Нэду пришлось отлучиться, оставив леди в компании садовника, так как ко мне подошел Мирок и сообщил на ухо, что ко мне приехал курьер с посылкой.

— Мы что-то заказывали? — удивленно спросила я, по дороге к дому.

— Нет, — ответил южанин, на ходу листая свою записную книжку. — Совсем ничего.

— Странно, — пробормотала я.

Карета, с почтовым гербом на двери, действительно, стояла возле моего дома, а возле нее увесистый сундук, в который при желании могла поместиться даже я.

— Леди Вайтерон, — произнес курьер — высоких мужчина в темно-синей форме, со смешно вздыбленными усами и уставшим лицом, — прошу, проверить посылку и расписаться.

Он всунул бланк мне в руки. Я с удивлением глянула в графу "отправителя" и опешила, увидев там "Дэй Браунг". Правда, это чувство тут же стремительно изменилось пониманием, что отправитель, скорей всего, был не он.

На сундуке стояла печать — оттиск распустившегося бутона розы.

Смешно, ничего не скажешь.

Сдернув печать, я взяла протянутый мне курьером ключ, вставила его в замочную скважину, повернула два раза направо, откинула крышку и охнула от шока и восхищения.

В сундуке аккуратно были сложены корешки роз, замотанные в кусочки полотна, на котором были выведенные магически заклинания, не позволяющие корешкам засохнуть, поддерживая в них жизнь. Также там, с боку, лежала шкатулка, в которой обнаружились семена, сверху которых лежало запечатанное той же печатью продолговатое письмо, с выведенными большими и размашистыми буквами: "Для леди Анжей Вайтерон".

Я расписалась в бланке получателя, проследила за тем, как сундук вносят в специально отведенную и магически опечатанную для хранения семян комнату, потом отправила Нэда к леди Сивилле, а сама вскрыла письмо и вчиталась в строки.

Письмо было написано совсем другим почерком: мелким, аккуратным, который сразу давал понять, что человек, писавший его, долгие годы тренировался над своей каллиграфией, чтоб добиться подобной чистоплотности.

"Анж, я уже давно хотел преподнести тебе подарок. Понимаю, что ни украшение, ни одежда, ни прочие вещи не принесут твоему сердцу усладу, поэтому я. на свой риск и страх, решил заказать то, что, наверное, в этом городе сможешь, оценить по достоинству только ты"

Дальше шли перечисления видов роз, которые мне были преподнесены в подарок. Их было тринадцать видов и все они были очень редкие, дорогие и трудные для перевозки, так что заплатили за этот сундук, должно быть, баснословные деньги. Подписи не было, что и не удивительно, а внизу было приписано:

"Надеюсь, сегодня ты скрасишь мое одиночество своей улыбкой"

Я прижала письмо к груди, чувствуя, как сердце в груди стучит словно обезумевшее, а губы сами собой растягиваются в невозможно счастливую улыбку.

Если бы он решил подарить мне украшения, то я бы их не приняла. Но то, что находилось в этом сундуке было намного большим, ценнейшим и желанным, чем какие-то побрякушки. В нем находилось то, что я любила.

Подобный подарок значил для меня очень многое. Возможно, король и не думал о ценности этого подарка, хотя с его-то умом, поверить в это было трудно.

Он знал, что это будет важно для меня, и я была ему за это... благодарна.

* * *

— Его доставили, — доложил Дэй.

Редрик счастливо улыбнулся и хлопнул Дэя по плечу, воскликнув:

— Великолепно! Ты все проверил? Письмо положил?

— Да. Они в порядке. Магические печати не повреждены, так что ни один росток не пропал. Письмо положил в коробку с семенами.

— Благодарю, — поблагодарил Редрик, пожимая своему другу, наставнику и телохранителю, в одном лице, руку. — Ты меня никогда не подводишь.

— Вечером мне поехать за леди? — спокойно спросил Дэй, хотя в душе он радовался тому, что король наконец-то наладил отношения с леди Вайтерон и находился в таком приподнятом настроении, чем несколько месяцев назад, когда он был зол и раздражен.

К леди Вайтерон Дэй относился с настороженностью и еще легким, неприятным страхом, потому что никак не мог забыть тот момент, когда он отдернул от нее руку. Но раз она так положительно влияет на короля, то он смирился с этим.

Все-таки, как легко отношение женщины может менять настроение и душевное спокойствие мужчины. Дэй никогда не испытывал подобное от женщины, поэтому такое влияние было ему незнакомо и чуждо. Но не заметить и не отдать должное — он не мог.

Когда леди Вайтерон ограждалась и пыталась, противостоять Редрику, то его нелучшее расположение духа не мог заметить, разве что слепой. И вот теперь, когда ее расположение поменялось, король просто светился от счастья, чем невольно напомнил Дэю ребенка, которого он впервые увидел когда-то давно.

Редрик сидел в парке на лавочке под цветущей яблоней, читал книгу и задумчиво хмурился. Когда он подошел к нему, то ребенок посмотрел на него с безразличием и вернулся к книге, всем своим видом давая понять, что незнакомец не стоит и капли его внимания.

— Агерос такаре.

Малец, тут же поднял на него заинтересованный, с легким удивлением взгляд, дав понять незнакомцу, что понял приветствие южан.

— Агрос такра, — ответил он на приветствие и спросил: — Таркеа?

— Ишэр таорар акарес Алкан, — представился незнакомец, слегка поклонившись ему.

Глаза у ребенка удивленно округлились. Еще бы. Незнакомец так просто назвал свое истинное имя, хотя он просто поинтересовался: кто он такой.

— Тар иннаиса эрит таорар акарес? — удивленно спросил ребенок, пытаясь узнать, зачем незнакомец открыл ему свою тайну имени.

— Ишэр тар марэн. Ишэр вато экэрок тар такоо аашеул

Такого ответа ребенок явно не ожидал. Незнакомец мало того, что открыл свое истинное имя, так еще заявил, что был знаком с его матерью и поклялся ей, защищать его ценой своей жизни.

— Марэн? — возбужденно спросил он, подавшись вперед. — Тар ишэра дааста?

— Ишер шеиулта тарка марэн. Тар онэр эрит.

Глаза у ребенка совсем поползли на лоб, когда он услышал, что незнакомец приходится его дядей, но это должно оставаться в тайне.

— Улхопеа? — тут же потребовал он, доказательств.

— Тар таорар акарес Редрик, — назвал незнакомец его истинное имя, подтвердив тем самым свои слова.

Ребенок некоторое время удивленно смотрел на него, а затем счастливо улыбнулся и сказал уже на валинорском:

— Здесь меня называют — Влард.

— А меня — Дэй.

И вот сейчас его племянник вновь был похож на того счастливого ребенка, который обрел дорогого своему сердцу человека. И Дэй был этому очень рад, хотя и опасался того, какую силу женщина имела над сердцем Редрика.

* * *

Я больше не шла к комнате, как на эшафот, и не вздрагивала, когда дверь за спиной закрывалась, словно захлопывала клетку.

Король сидел за столом, и когда я зашла, оторвался от бумаг, в которые внимательно вчитывался, поднялся, подошел ко мне, заглянул в глаза и спросил:

— Как тебе мой подарок?

Эту счастливую улыбку я тоже не смогла сдержать, король довольно улыбнулся.

— Спасибо, — искренне произнесла я и впервые произнесла его имя: — Влард.

Король рассмеялся, но не зло, а с каким-то облегчением, а потом он произнес:

— Если бы я знал, что благодаря этому подарку ты начнешь называть меня по имени, то давным-давно бы его тебе преподнес.

Затем он подался вперед, обнял меня, прижал к себе и нежно поцеловал, а я закрыла глаза и ответила.

Его руки принялись снимать с меня одежду: медленно, не торопясь, с каким-то томительным ожиданием. Оголенные части плоти он тут же целовал, облизывал и, дразня прикусывал, отчего горящие волны нежности и наслаждения накатывали на мое тело, вливались под кожу и разливались по венам, не оставляя не тронутым ни один нерв.

Когда я предстала перед ним полностью обнаженной, король взял меня на руки, отнес к кровати, аккуратно положил и вдруг куда-то отошел.

Я удивленно открыла глаза, в непонимании проследила за тем, как он подошел к столу, нагнулся, а когда вновь выпрямился, в его руках находилась бархатная темно-бордовая роза на длинной ножке.

Подойдя ко мне, он улыбнулся дразнящей улыбкой и лукаво спросил:

— Позабавимся?

— Что вы собираетесь с ней делать? — опешивши, спросила я.

Король не ответил, залез на кровать, встал на колени, взял за кончик стебель розы.

Бархатные листочки коснулись моих губ, затем погладили шею, спустились к груди.

— Ты похожа на это розу, — произнес король, не отрывая от меня жадного взгляда, а цветком гладя мои груди. — Такая же прекрасная и такая же колючая.

Я удивленно глянула на стебель и произнесла:

— Но ведь на этой розе все колючки оторваны.

Король наклонился ко мне, поцеловал и прошептал прямо в губы:

— Знала бы ты, каких сил мне стоило, убрать их.

А потом он гладил меня цветком и ощущения были приятные. Бархатные листики легко скользили по коже, и, казалось, проникали даже под нее, чтоб нежно гладить ставшие очень чувствительные нервы. Но они все рано не могли сравниться с ласковыми руками короля.

Потом король схватил бутон розы, одним движением оторвал все листики, занес руку надо мной и разжал, отчего листья мягко спланировали на мое тело.

— Ты мой цветок, — с довольной улыбкой прошептал Влард и поцеловал меня.

А потом мы лежали на них, взмокшие, с трудом дышавшие, после слияния.

— Останься со мной до утра, — произнес король, сжимая меня в крепких объятьях.

Подобный приказ меня удивил, так как обычно после слияния мы разъезжались по домам.

— Но... — начала я, но меня оборвал поцелуй, а потом горячий шепот:

— Отныне я хочу, чтобы ты оставалась со мной до утра.

Я попыталась, опять возразить, но очередной поцелуй вновь помешал мне, а потом все мои мысли были потоплены как корабль во время шторма. Только мой шторм состоял из огня, молний и блаженства, который в очередной раз дал, почувствовать мне "маленькую смерть". И я сдалась, заснула в его объятьях.

Снилось мне длинное поле, по которому я бродила словно в поисках чего-то важного и необходимого, а с неба на меня падали темно-бордовые лепестки роз.

Разбудило меня какое-то неприятное чувство, словно на меня кто-то смотрел. Это подтвердилось звуками шагов, и входить в мою комнату, когда я сплю, мог только один человек.

— Нэд, сколько время? — сонно вопросила я.

Южанин мне не ответил, а почему-то залез на мою кровать и резко дернул меня за плечи, переворачивая на спину, так как я обычно спала на животе.

Возмущенно открыв глаза, в желании нелестно отозваться о хамском поведении одного южанина... я уставилась в глаза совсем не южанину, точнее, не совсем южанину.

— И что еще за "Нэд"? — угрожающее спросил король, нависая надо мной как волна над лодкой.

— Мой секретарь, — пропищала я в ответ.

— Ты имеешь в виду того раба-южанина, которого твоя мама купила на невольническом рынке для тебя?

Ничего себе, он оказывается, очень просвещен в отношении моей жизни.

— Он не раб, — резче, чем надо было ответила я, а потом добавила: — В смысле, я его освободила от рабства и взяла на работу. Теперь он является моим секретарем и следит за всеми моими делами и сделками. Он хорошо разбирается, а мне все равно нужно было бы кого-то нанять.

Вот только, оказалось, короля интересовала совсем другая информация:

— Ты питаешься им? — грубо спросил он.

— Нет, — ответила я.

— Почему? Ведь так тебе будет намного безопаснее и твоя мама разве не для этого его купила?

— Потому что он отличный специалист, а я не привыкла, раскидываться полезными людьми. Питаться можно и другими.

"А еще, потому что Нэд стал неотъемлемой частью моей жизни. С ним интересно беседовать, весело проводить время, и помощь его в делах неоценима, так что я не собираюсь, подвергать опасности человека, которому начала доверять, из-за голода", — добавила я мысленно.

Король нахмурился, внимательно посмотрел мне в глаза и вдруг произнес:

— Завтра, после обеда я приеду, проверить твой розарий. — После чего поцеловал меня в губы, поднялся, накинул рубашку, так как был в одних штанах, отошел к двери и на прощанье сказал: — Позавтракай, потом Дэй тебя отвезет домой.

Около десяти минут я лежала в непонимании от этого странного поведения короля, потом поднялась, оделась, спустилась вниз и зашла на кухню, где мистер Браунг что-то готовил у плиты.

— Доброе утро, — произнес мужчина, не оборачиваясь.

На сковородке что-то скворчало, а кухню наполнял приятный запах жареного бекона.

— Доброе, — ответила я. — Можете, отвезти меня домой.

— А завтрак? — взглянул он на меня, полуобернулся.

— Извините, но у меня сегодня запланирована встреча, а мне еще нужно переодеться, подготовиться и добраться до города, — непреклонно ответила я.

— Я все же настаиваю, чтобы вы позавтракали, — ответил мужчина и отставил сковороду с печи на стол.

Раздраженно закатив глаза я все же позавтракала и выпила чаю, и все это в молчаливо-давящей обстановке и под внимательным взглядом мистера Браунга. Только потом меня соизволили, отвезти домой.

Домочадцы, как обычно, встретили меня молчанием и стремительно опустившимися под ноги взглядами. Только тетушка Стелла произнесла:

— Я уже начала беспокоиться за тебя.

— Не стоило, — ответила я, а потом вспомнила приказ короля о том, что отныне я буду проводить с ним время до утра.

Хорошо, что наши слуги были натренированы и слухи не распускают, хотя о нашем роде молва недобрая ходит уже давно, но подливать масло в огонь — нелучшая идея.

* * *

Король Валирии, как и сказал, появился на следующий день после обеда. Мы — я и Нэд — как раз подсчитывали, сколько понадобится роз для присланных нам набросков будущего платья королевы.

— Ваше Величество, — приседая в реверансе, произнесла я.

Южанин поклонился и собрался, как обычно, покинуть нас, но король вдруг произнес:

— Агерос такаре.

Это, точно, был алгон, только произношения у Вларда была иное, чем у южанина.

Нэд с удивление глянул на короля и ответил:

— Игриас такка.

— Тарка сатэр?

— Саатэр терра, — ответил Нэд, отчего Влард удивленно хмыкнул. — Таарка саатэр?

— Сатэр уэт, — с усмешкой ответил король. — Тарка акарес?

— Иишээр акаарис Нэд ту Валирии, — в его голосе проскользнуло легкое раздражение.

— Тар кэшар?

— Охо! — резко ответил Нэд, и его лицо исказилось в гримасе злости.

Король лишь издевательски хмыкнул и произнес:

— Ата ишэра. Иулше?

Нэд кинул на меня быстрый взгляд, а потом произнес через зубы:

— Аул, — и вдруг хмуро спросил: — Таар атра шеекен?

Влард вновь издевательски усмехнулся и резко ответил:

— Тарк еншеал! — После чего кивнул на дверь и сказал уже на валинорском: — Оставь нас.

Как только за Нэдом закрылась дверь, я недовольно спросила:

— Зачем вы устроили моему секретарю допрос?

Влард с удивление на меня глянул и спросил:

— Ты поняла, о чем мы говорили?

— Некоторое, поняла, — созналась я. — Нэд обучал меня " шаарс терра".

Признаться, я поняла начало и то — по ответам южанина, так как в последнее время мне было не до изучения языка, и вдобавок полностью я им еще не овладела. Поэтому я поняла, что Нэд ответил, что он из клана луны, потом спросил какой клан у короля, потом ответил, что его имя в Валирии — Нэд, и когда Влард спросил: не "кэшар" ли он, ответил — нет. На что он ответил "да" — я не поняла, как и полностью вопрос, так как не знала значения слова " шеекен", а первые два слово были "ты" и "ее". Ответ короля я так же не поняла.

— Да? — приятно удивился король и с насмешкой спросил на алгоне: — Тарка таорар акарес?

Так "тарка акарес" — это "твое имя", но что значит "таорар"? Может это форма обращения для женщины? Ладно, ответим так:

— Иишээр таорар акаарис Анжей.

Влард весело рассмеялся, а потом заявил:

— Даже если откинуть то, что ты совместила два наречия — ответ неправильный. У тебя нет истинного имени.

Так вот о чем он спросил! Черт! Как я могла сглупить и выставить себя на посмешище, я ведь помню, что Нэд мне говорил, что с именами у них огромная волокита, особенно, с истинными именами.

— Да, я сглупила, — покаянно признаюсь.

— Он тебе рассказал про имена?

— Да.

— Но свое истинное имя тебе не открыл?

— Да я и обычное не знаю. "Нэдом" — я его сама назвала.

— Я так и думал, — с ухмылкой ответил король.

— Поэтому и спросил: не кэшар ли он?

Влард посмотрел на меня серьезным взглядом и спросил угрюмо:

— Ты знаешь о его понятии?

— Мне Нэд рассказал, — ответила я и, опустив взгляд, добавила: — Я спросила, после того, как ты меня так назвал.

Король тут же быстро подошел ко мне, прижал к себе, поцеловал, а потом тихо произнес:

— Прости меня за то. Тогда я был в гневе и не сдержался. Я не хотел тебя обидеть и кэшар тебя не считаю.

"Хотя по их понятиям я именно ей и являюсь" — пронеслось в голове.

— Пошли, покажешь мне свой розарий, — явно пытаясь съехать с темы, произнес король и поцеловал еще раз.

— Пойдемте, — согласилась я и отстранилась.

Мы вышли из комнаты, потом из дома и направились к теплицам.

* * *

Я сжала зубы и попыталась отвлечься, но боль — эта не та вещь, от которой так легко можно отгородиться. Особенно, если эта боль ломает что-то в тебе. Что-то неощутимое, но очень важное.

Когда-то я находила в этой боли удовольствие, но теперь была только она, потому что я уже познала настоящие наслаждения от соития, и теперь понимала, что раньше я лишь обманывала себя, уговаривала и заставляла верить в то, что в боли можно познать усладу. На самом деле боль — это лишь боль, в ней нет ничего сладкого. Она как гнилой фрукт, который я ела с обманчивой мыслью, что он вкусный. Но теперь, когда попробовала сочный плод наслаждения, я не могла больше обманывать себя. Да и, признаться, не хотела.

"Что же ты со мной сделал, Влард", — с отчаяньем подумала я, чувствуя, как тело напитывается энергией, заставляя голод сыто засыпать.

Жертва застонала и, теряя сознание, попыталась, завалиться на меня. Я толкнула его спиной, и он упал на бок. Вскочив, я быстро поправила платье.

Не оглядываясь, я вышла из комнаты, а потом на улицу.

Пройдя одну улицу, я подошла к карете. Кучер открыл мне дверь, и я залезла внутрь.

Король кинул на меня взгляд, в котором я увидела боль и раздражение, и отвернулся, уставился в окно.

Он уже знал, что после утоления голода ко мне не следует прикасаться или что-то говорить. В первый раз он попытался меня обнять и утешить словами. И если бы раньше я не обратила на это внимание, то теперь во мне появилось чувство, которое просто вопило о том, что я не хочу, чтоб он прикасался ко мне после того, как меня... как меня насиловал другой мужчина. В такие моменты мне особенно противно было мое тело, и мне не хотелось, чтоб он прикасался к моей грязной плоти, которую до этого трогал другом. Запах чужого семени душил меня, выворачивал все мое нутро наружу, и мне не хотелось, чтоб он тоже ощутил его и стал презирать меня.

Я хотела, чтоб он не ждал меня после утоления голода, но король был непреклонен. Он ждал меня, увозил меня в охотничий домик, мыл, а потом ласками заставлял, забывать о боли и унижении.

Это непостижимо! Как я — жрица Беримора, для которой мужчины лишь пища! — могу думать о подобном?! Мама с детства учила меня, что мы — выше всех. Но сейчас я чувствовала себя слабой и жалкой, и все мои мысли были только об одном мужчине — короле Валирии. Он пророс в моем сердце. Пробил мое презрение, высокомерие и гордость, и сейчас колючими шипами сжимал все внутри, заставляя постоянно думать о нем, желать его и... мечтать о большем.

Эти мысли появились в прошлом месяце, когда я увидела Лионору в платье из живых белых роз с красной каймой и с младенцем на руках. С его ребенком. С его сыном.

Тогда я заставила себя радостно улыбнуться, подойти к ней, чтоб поздравить, но увидев выражение лица королевы Лионоры, поняла: она все знает. Когда мы поравнялись, она прошептала мне на ухо: "Я не собираюсь тебя в чем-то обвинять. Я прекрасно понимаю, что королю ты не смогла отказать. Но я волнуюсь за тебя и хочу, чтоб ты понимала: ты — лишь временная интрижка, поэтому не следует, рассчитывать на что-то большее".

Не смотря на то, что ее голос был участливый, в ее глазах я видела злость, ненависть и презрение. Она ненавидела меня и не пыталась это скрывать. Она хотела, чтоб я поняла ее чувства, потому что я забрала то, что по праву принадлежало ей — внимание ее мужа. Я забрала себе его ласку, нежность... любовь.

Возможно, я обманываю себя, заставляю себя в это верить, пытаюсь так же, как раньше в боли, найти удовольствие, сейчас в его отношении ко мне найти любовь, потому что я сама начала испытывать ее к нему.

Я осознала это на третий месяц наших новых отношений. Тогда мы лежали на кровати, ели виноград и король рассказывал мне о смешном случае, который с ним произошел на заседании. И тогда я вдруг осознала, что совсем его не слушаю, а просто сморю... и любуюсь им. Мое сердце забилось, как сумасшедшее, и мне вдруг до боли захотелось его поцеловать... самой. В наших отношениях я никогда не проявляла инициативу, король все делал сам. Я отвечала на его ласки, но первая некогда не пробовала, податься навстречу. Но тогда мне захотелось... и я задушила это порыв, боясь его реакции на это чувство.

После тех слов королевы, я осознала, что... завидую ей. Мы встречались с королем три-четыре раза в месяц, сливались, иногда разговаривали, но не больше. За границами это мирка размером с комнату мы были королем и графиней, здесь любовниками. И я завидовала Лионоре, потому что никогда не смогу получить одну вещь — его время.

Мы ненавидели и завидовали друг другу, потому что оба имели лишь часть, а хотели целое. Но самое ужасное было то, что я, вообще, не имела права даже на часть, на одну десятую. Он принадлежал ей. Я понимала это, но ничего не могла поделать ни с завистью к ней, ни со злостью на себя, ни с любовью к нему.

Я словно попала в зыбучий песок чувств, и чем больше пыталась из него выбраться, тем сильнее он затягивал меня вниз. И я чувствовала, что до дна уже недалеко.

Но что со мной будет, когда я дойду до дна? Выдержу ли я давление? Смогу, найти в себе силы, выкарабкаться?

Ванна с горячей водой уже была подготовлена к нашему приезду. Молча, не говоря не слова, я разделась и залезла в нее. Король так же молчаливо закатил рукава, взял щетку, намылил ее и принялся тщательно отмывать каждый кусочек моего тела с застывшим в ледяной маске лицом.

Мы проделывали это каждый раз, поэтому наши движения были механические, не живые.

Когда мы оказались в постели, король долго и с какой-то злостью целовал мое тело, не оставляя без внимания и клочка плоти. Казалось, ему хотелось, пометить меня всю. Не оставить и маленькой части, которая не принадлежала б ему.

Когда он резко вошел в меня, я выгнулась и застонала от удовольствия. Через марево наслаждения, тяжелого дыхания и стонов, проскальзывал в сознание его голос:

— Да... стони... стони, сильнее для меня... Я хочу, чтоб ты стонала сильнее... и только для меня... Стони!.. Я хочу слышать твои стоны... Я хочу знать, что так стонать заставляю тебя я... только я... что ты стонешь так только для меня...

И я стонала. Отдавая вулкану наслаждения себя полностью, без остатка. Стонала так, чтоб король понял — он для меня единственный. Мужчина... который стал для меня единственным, но для которого я никогда не смогу стать...

Слезы вдруг потекли по моим щекам. Король тут же остановился, прижал меня к себе, погладил по голове и взволновано заговорил:

— Что такое, Анж? Я причинил тебе боль? Прости. Прости, что не сдержался. Просто... — Он замолчал, сильнее прижал меня к себе. — Прости...

"Кажется, я люблю вас!" — хотелось закричать мне, но слова застряли в горле.

Король обнимал меня, гладил волосы, целовал мокрые щеки, бормотал слова прощения, пока я не успокоилась и не заснула.

Мне снился король Влард. Он улыбался мне и держал меня за руку. Мы не спеша шли по парку в королевском дворце. Кроме нас, там никого не было, и я наслаждалась внезапным покоем на душе. Вдруг Влард отпустил мою руку, холодно взглянул на меня и сказал: "Ты мне больше не нужна. Я насытился тобой". Он направился вперед по тропинке... к Лионоре, которая стояла и держала за руку двух ребятишек, как две капли воды, похожих на Вларда, только один был постарше на несколько лет. "— Нет!" — закричала я. "— Не бросай меня! Я люблю тебя, Влард!". Он, казалось, меня не слышит, а все продолжает идти вперед... к своей семье. Я бросилась за ним, но, сколько не бежала, он все не приближался ко мне, а только отдался. А потом я увидела, как он приблизился к Лионоре, обнял ее, поцеловал. Мальчик, что помладше, закричал: "Папа!" и Влард взял его на руки. "Нет!" — продолжала кричать я, безрезультатно пытаясь его догнать. "Нет, Влард! НЕТ..."

— Влард! — я вскочила, чувствуя, как сердце галопом стучит в груди, а тело все в холодных испаринах.

— Анж, что случилось?

Я подняла голову и взглянула на короля.

Он уже был одетый, только на рубашке были расстегнуты верхние две пуговицы. Видно, мой крик остановил его на их застегивании.

— Кошмар приснился, — пробормотала я.

Король улыбнулся, подошел, слегка поцеловал меня.

— Успокойся, уже все хорошо. Ложись, досыпай. Как проснешься, обязательно позавтракай, а потом Дэй отвезет тебя домой.

Я взглянула на окно, за которым стояла кромешная тьма, а потом вновь перевела взгляд на короля.

— Ты уже уходишь?

— Да. Сегодня моего сына святят в храме Богов Близнецов, и нужно решить несколько вопросов перед обрядом.

"Моего сына..." — слова ударили меня в самое сердце... и там, словно что-то лопнуло.

— Потом состоится пир, ты должна будешь прийти...

— Я не приду, — я произнесла это быстрее, чем осознала, что сказала.

— Не придешь? — Нахмурился король. — Анж, но ты, как дружка и лучшая подруга Лионоры, обязана там присутствовать.

— Я не смогу. Я сегодня уезжаю, — продолжала говорить я то, что до сих пор не могла понять и осознать. Казалось, мой язык стал жить отдельно от разума.

Я понимала, что обязана быть там... но это было выше моих сил.

— Уезжаешь? — Влард подался вперед, руками уперся в кровать и зло спросил: — И позволь, узнать куда?

— К матери. Она в последнее время приболела и просила приехать, проведать ее. Я разве вам не говорила? — Лгать оказалось очень просто. В конце концов, меня этому обучали с детства.

Король внимательно посмотрел в мои глаза и зло пошипел:

— Нет! Я об этом впервые слышу!

— Извините, — произнесла я, смотря прямо ему в глаза. — Я думала, что сказала вам.

— И надолго ты уедаешь проведать, — он саркастически усмехнулся, — больную мать?

— Где-то на месяц, может больше.

— Месяц?! — закричал разгневанно король. — И ты мне об этом говоришь только сейчас?! Нет! Я тебе запрещаю!

— Извините, но я не могу подчиниться вашему приказу, — спокойно ответила я, наблюдая, как его лицо от моих слов искажается от гнева. — В конце концов, у меня есть жизнь и за пределами этой комнаты. Как и у вас.

Король отшатнулся, словно мои слова ударили его.

Но это была правда. Сухая, без разноцветной мишуры и приукрашивания.

— Я даю тебе неделю, — холодно произнес король Валирии. — Две максимум.

Развернувшись, он стремительно направился к двери, даже не оглянувшись на прощанья... Хотя, на что я надеялась после своих слов?

Когда его шаги стихли, я упала на подушку и заревела.

Я оплакивала свою жизнь и свое решение, потому что понимала, что я наконец-то достигла дна... и теперь знала, что мне нужно было делать.

Мое решение было трудным, но оно было лучше, чем то, что сейчас происходило.

Во всей этой ситуации была виновата только я. Если бы тогда я не соблазнила короля, то ничего этого не было. Поэтому этот круг должна и могла разорвать только я.

Я готова была, принять последствия этого решения. Я готова была, поставить свою жизнь на кон. Я готова к тому, что мне придется, отказаться от всего того, что было важно мне.

Я готова была уйти...

* * *

Всю дорогу до дворца Редрик злился на Анжей, на себя, на предстоящее мероприятие.

Все было так хорошо... но относительно хорошо.

Он наконец-то добился ее. Добился того, что она душой и телом принадлежала ему.

Он не обманывал себя, думая так, он был уверен в этом. Даже не так: он знал это! Видел в ее взгляде, чувствовал в ее поцелуях, слышал в ее стонах.

Она наконец-то стала его!

Редрик думал, что когда он добьется этого, то его жажда утихнет, но она только разжигалась. Распалилась в его теле, в его голове, в его мыслях.

Он постоянно думал об Анжей. Когда сидел на заседаниях, разговаривал с послами, читал бумаги. Даже когда спал. Она и в сны умудрилась проникнуть, проскользнуть, впиться зубами, и не отпускать.

Порой он злился на нее за это. Порой удивлялся. А порой наслаждался и радовался, потому что наконец-то нашел ту, что, казалось, была создана только для него.

Конечно, его злило то, что другие мужчины могут касаться и сливаться с ней. Очень сильно злило, но он понимал, что по-другому быть не может. Поэтому он смирился и постарался об этом не думать. В конце концов, он знал, что для Анж это лишь утоление голода, в то время, как перед ним она раскрывается полностью. Дает ему право полностью владеть ей. И ему этого хватало.

Когда он вернулся во дворец, красноватая дымка рассвета коснулась горизонта.

Пройдя до своих покоев, Редрик решил, поспать пару часов, а потом взяться за дела.

Конечно, его отъезды и приезды не оставались без внимания слуг, но кто — скажет королю? Особенно такому, как король Влард?

Редрик с детства ненавидел слухи, поэтому сейчас, когда у него появилась власть, обрывал их на корню. Поэтому слуги видели и помалкивали, не желая на собственной шкуре познать гнев своего повелителя.

Как монарх Редрик отдавал себя всего для улучшения дел в королевстве. При его правлении, всего за какой-то год, экономика страны значительно улучшились, а некоторые законы поменялись. Ему удалось, заключить несколько удачных сделок с соседними странами, улучшить промышленность, договориться об экспорте соли на другие материки, снизить налоги, добиться лучших условий для работников шахт и еще решить много разных проблем.

Нельзя сказать, что его отец был плохим королем, просто Редрик смотрел на вещи немного иначе, и еще в юношеском возрасте составил план по улучшению страны.

Так что работал Редрик не покладая рук, мотаясь по королевству в желании, проследить за всем сам. И расслаблялся он лишь, когда встречался с Анжей, в том охотничьем домике, который так любила его мать.

Через два часа его секретарь разбудил его. Приняв водные процедуры, одевшись и позавтракав прямо в кабинете, Редрик принялся за очередную стопку бумаг.

Через несколько часов его уединение нарушила Лионора. Она зашла в кабинет, прошлась до бара, налила себе в стакан виски, присела на кушетку, отпила и произнесла хмуро:

— Тебя опять не было за завтраком.

— Я позавтракал в кабинете, — ответил Редрик, не отрывая взгляд от документов.

— Ты мог бы хоть иногда завтракать со мной.

— У меня сейчас куча дел и нет времени.

— Значит, проводить ночи с ней у тебя времени хватает, а уделить мне полчаса за завтраком — нет?

Редрик оторвался от бумаг и посмотрел на свою жену, которая опустошила уже один бокал и пила другой.

Лионора уже давно оповестила его о том, что знает об его отношениях с Анжей.

Редрик не любил Лионору, но уважал за то, что она оказалась достойной королевой и матерью его сына. Хотя в последнее время его уважение уменьшалось из-за ее пристрастия к алкоголю и нередко пьяным истерикам.

— Я уделяю тебе время за ужином, — хмуро произнес он. — Каждый день.

В ответ Лионора фыркнула, осушила стакан до дна и с нарочитой безразличностью сообщила:

— Я завела себе любовника.

Редрик вернул взгляд на документы и равнодушно ответил:

— Не забудь, использовать заклинание " бальтаз", или пей зелья. Я твоих бастардов принимать за своих детей не буду.

Лионора опять налила себе виски. Редрик проследил за ее действиями взглядом, поморщился и раздраженно произнес:

— И постарайся, сегодня сильно не напиваться. У нашего сына сегодня посвящение, а потом будет еще пир.

Проигнорировав его слова, королева присела на место и презрительно бросила:

— А что мне прикажешь делать с твоими бастардами?

Хмуро взглянув на свою жену, он подчеркнуто отчеканил:

— У меня не будет бастардов.

Хоть он был и законнорожденным, но многие в прошлом считали его бастардом, поэтому Редрик еще с юности решил для себя, что никогда не наплодит незаконнорожденных детей. Особенно, от Анжей.

— Да? — ядовито усмехнулась Лионора. — Я думала, ты уже давно обрюхатил свою подстилку...

Редрик ударил ладошкой по столу, женщина вздрогнула, от чего виски выплеснулось ей на платье. Холодно посмотрев на Лионору, король с нарочитой ласковостью протянул:

— Не волнуйся, дорогая, брюхатить я буду только тебя. — Редрик вернул взгляд на документ в руке, тем самым намекая, что их беседа окончена, но Лионора не спешила уходить.

— Я не хочу, чтоб она сегодня присутствовала на пиру, — произнесла она с настойчивостью.

— Ее не будет сегодня, — холодно ответил Редрик.

— Я не хочу, чтоб она приближалась к моему ребенку! — не сдерживаясь, закричала королева. — Если она посмеет к нему подойти хоть на десять шагов, то я клянусь...

Лионора осеклась, увидев направленный на нее взгляд короля, потому ей показалось, что с нее заживо сдирают кожу.

— Послушай, дорогая, — его ласковый тон и кожасдирающий взгляд, заставили королеву в страхе задрожать, — во-первых, Миколас мой ребенок, а во-вторых, не смей, мне угрожать. Поняла?

— Я... я расскажу все отцу, — прохрипела она, словно взгляд короля ее душил.

Редрик откинулся на спинку стула и издевательски рассмеялся.

Если год назад ее угрозы смогли как-то задеть его, то теперь ему было просто смешно.

— И что же твой папочка может мне сделать? — с насмешкой спросил Редрик, взглянув на свою жену словно на глупого ребенка, который смел поучать старика.

— Он... он... он... — заикаясь бормотала Лионора, лихорадочно соображая, как ответить на его вопрос, чтоб он внял ее словам. — Он может, выступить против тебя, убить и стать регентом, пока Миколас не достигнет совершеннолетия! — наконец-то выпалила женщина.

Редрик на этот раз смеялся громче и издевательски, а потом он ТАК взглянул на женщину, что ее бросило в холодный пот.

— Запомни на будущее, дорогая, никогда не следует, рассказывать врагу о своих планах. А теперь ступай, мне нужно еще уладить пару дел перед посвящением.

Редрик махнул рукой на дверь, словно пытался отогнать муху, которая надоедала и мешала своим жужжанием.

Лионору одолела злость и ненависть от того, что он не придал её словам и грамма внимания. Резко вскочив на ноги, она с силой кинула стакан в него, вот только он словно налетел на невидимую стену, отскочил, полетел в сторону и разбился о стену.

С усталостью проследив за стаканом, Редрик закатил глаза и спокойно вернулся к бумагам, а Лионора просто воспылала от злости и гнева.

— Я... я отомщу тебе... и твоей подстилке! — в запале выпалила она и направилась к двери, а в след ей несся издевательский хохот.

Вот только стоило двери с громким хлопком закрыться, как смех словно в испуге, исчез.

Редрик глубоко вздохнул, покачал головой и тихо пробормотал:

— Жаль... жаль...

Вытащив из-под рубашки прозрачный, продолговатый камушек, король сжал его в руке и пробормотал заклинание. Через пару минут камень наполнился голубоватым светом и из него раздался голос:

— Слушаю?

— Тебе безопасно говорить?

— Да.

— Ты подвез Анжей до дому?

— Да.

— Давно?

— Буквально полчаса назад.

— Она завтракала?

— Нет. Извините.

Редрик поджал губы и угрюмо сказал:

— Ладно, я с этим сам разберусь. У меня к тебе есть серьезное дело.

— Внимательно слушаю.

-Так уж получилось, что моя дорогая женушка меня... разочаровала. А ты ведь знаешь, как я не люблю, когда меня разочаровывают?

— Да.

— И еще, направь одну из тех женщин к отцу моей дорогой женушки. А то у меня появилось чувство, что он в скором времени меня тоже... разочарует.

— Будет исполнено... Ваше Величество.

— Я знаю, что на тебя всегда можно положиться, — с довольно улыбкой ответил король, сжал камень и он тут же погас.

Откинувшись на спинку стула, Редрик подумал, что иногда все же женщины этого рода бывают очень и очень полезны... Если бы еще Анжей не принадлежала им, то все могло бы сложится совсем бы по другому. Хотя с другой стороны, если бы не ее сила, то он никогда и не обратил бы на нее внимание. Не нашел бы ее. Одним словом, палка с двух концов. Но в том, чтоб убрать Лионору он был уверен. Она уже дошла до той грани, когда слова переходят в действия. А он так надеялся, что их брак будет более плодотворным. Но в море много рыбки, и в следующий раз он выберет себе такую жену, которая не будет устраивать ему истерики и тем более угрожать его женщине. Например, дочь правителя Латарии. Полгода назад Редрик приезжал к нему с дружеским визитом, и король Ирган намекнул ему, что сожалеет о том, что Редрик женился в таком юном возрасте и не поискал себе жену более достойную и... выгоднее. Но тогда Лионора нужна была ему из-за отца и трона, а теперь же... Теперь можно подумать и о том, чтоб заключить союз повыгоднее. Притом литарцы обучают своих женщин быть покладистыми и подчиняться мужчинам с детства, а значит — разочаровывать она его не будет.

И Анж так будет намного спокойнее.

* * *

Есть такое выражение: "Любой закон существует для того, чтоб его нарушить". Но я бы сказала по-другому: "Любой закон существует в том случае, если его можно нарушить". Например, не существует закона, который запрещает украсть солнце с небосвода, потому что это просто нереально сделать.

В роду Вайтерон существует три главных правила:

1. Не использовать свою силу на короле.

2. Не влюбляться в мужчину.

3. Не беременеть от того мужчины, которого не одобрил Беримор.

Я нарушила два правила и теперь решилась нарушить третье.

Последствие от их нарушения я прекрасно осознавала и готова была их принять.

Готова была бросить все то, что когда-то ценила и любила, для того, чтоб начать новую жизнь. Жизнь, где не будет его, но будет его часть.

Такое уж было последнее эгоистическое желание Анжей Вайтерон, потому что в скором времени она прекратит свое существование.

Мать ждала меня в своей любимой полукруглой комнате. Она взглянула на меня с грустью и слабо улыбнулась.

— Я знала, что, в конце концов, ты решишься на этот шаг и придешь ко мне, — тихо произнесла она и кивнула на диван. — Посиди немного со мной, Анж.

Я присела рядом с ней на диван, взяла ее ладошки в свои руки и сжала их. Некоторое время мы сидели в тишине, а потом я спросила:

— Как ты поняла?

Мама тяжело вздохнула, посмотрела на наши руки и тихо произнесла:

— Когда мне было девятнадцать лет — я влюбилась. Очень сильно влюбилась в одного юношу, а он в меня. Он родился в семье крестьян и считал, что это главная причина, мешающая нам быть вместе, ведь я была дочкой графини и наследницей. Он предложил сбежать... сбежать туда, где нас никто не знает. Где мы сможем жить вместе, не оглядываясь на наше происхождение. Вот только преградой к счастью было совсем не наше происхождение. — Мама замолчала, сильнее сжала мои руки. — Он долго меня уговаривал, сбежать с ним, и однажды я не выдержала и сказала ему, что открою свою тайну, и если после этого он сможет, принять меня, то я убегу с ним.

Она долго молчала, от чего я аккуратно спросила:

— И что было дальше?

Она вздрогнула, словно мой голос вырвал ее из мыслей и забормотала:

— Он не понял... не смог, принять меня... такую... начал мне угрожать... угрожать раскрыть всем нашу тайну... и мне пришлось... пришлось сделать это... сделать, чтоб защитить... — Она тряхнула головой. — После него я не верю мужчинам.

Мы замолчали. Сидели, держались за руки, понимая, что так мы сможем быть в последний раз.

— Я люблю его, — наконец-то решившись, призналась я.

— Я знаю, — ответила мама, посмотрела на меня с болью и грустно улыбнулась. — Мы все-таки обычные женщины, которым хочется любви.

— Но я не могу так больше. Я не могу больше быть с ним... быть так с ним. Знаешь, я завидую Лионоре. Этой простой пешке, которую он использует. Я завидую.

— И ты решила...

— Да. Я осознала, что больше не выдержу, поэтому я решилась.

Мама вновь сжала мои руки.

— Спасибо, что пришла, попрощаться и прости... прости меня за то, что не смогла, уберечь тебя от твоего отца. От его ошибки, за которую пришлось, расплачиваться тебе.

— Мама, — я взглянула на нее, не зная, как спросить о том, что в последнее время не давало мне покоя, — ты жалеешь о том, что родилась в семье Вайтерон?

Она посмотрела мне прямо в глаза и ответила:

— Когда-то жалела, но когда появилась ты... — она отпустила одну мою руку, но лишь за тем, чтоб погладить меня по щеке. — Разве можно жалеть о том, что у меня появилась такая прекрасная дочь?

— Мама...

Я крепко ее обняла и заговорила. Я рассказала ей о том, как впервые встретилась с Влардом, приняла его за обычного юношу и соблазнила. Как потом увидела его на балу и поняла, что он кронпринц и будущий муж Лионоры. Рассказала, о нашей беседе, а потом как он перехватил меня возле трактира, и я впервые узнала, что такое ласка. Как он напоил меня "зеркалом", как потом я задела его гордость и он наказывал меня несколько месяцев. Как, можно сказать, шантажом заставил стать его любовницей. Как впервые заставил ощутить "маленькую смерть". Как своей нежностью, лаской и, в некотором смысле, заботой покорил не только мою плоть, но и душу. И как я стала хотеть большего. Хотя понимала, что этого он мне не в силах дать.

Когда я закончила говорить, то мать сказала:

— Я понимаю, почему ты влюбилась в него. Ты, из-за ошибки своего отца, знала от мужчин только боль и насилие, а он же показал тебе, что существует еще ласка и удовольствие. Он приручил тебя.

— Знаю, — печально подтвердила я. — Поэтому и хочу уйти сейчас, или в конечном счете я возненавижу и его, и себя.

Она сжала мою руку и тихо спросила:

— Притом, хочешь уйти не одна? — Моя мама всегда была сообразительной, поэтому не следует, удивляться ее проницательности. — Но ты ведь понимаешь, что если ты сможешь это сделать и уедешь, то это будет выдержать очень тяжело. Если ты сорвешься, то...

— Я понимаю, — кивнула я головой. — Ты мне поможешь?

— Помогу, — тихо прошептала она и из ее глаз потекли слезы.

— Мам? — растерялась я.

— Извини, — всхлипнула она. — Просто мне будет очень тебя не доставать.

Я крепко обняла ее, чувствуя, как и по моим щекам потекли слезы и ответила:

— Мне тебя тоже.

Мы некоторое время сидели в обнимку и плакали, а потом она отстранилась, слегка улыбнулась и произнесла:

— Ну, все хватит. Пойдем просить Беримора о милости, а потов выпьем. Ведь я скоро стану бабушкой, а это дело надо отметить.

Мы поднялись и, держась за руки, направились в подвал, где в скором времени должна была — решиться моя судьба.

* * *

Карета неслась в сторону охотничьего дома, словно сумасшедшая. Я, не смотря на слова короля, задержалась у матери на целый месяц. И сегодня был первый день, как проснулся голод.

Сжимая в руках непримечательное с виду украшение, в виде медальона с изображением розы, я вновь мысленно возвращалась к прощальным словам мамы.

"Это не простой медальон. Одень его во время зачатия на себя, и он заполниться его энергией. Надолго ее не хватит. Пять-шесть месяцев от силы, а потом ты должна будешь держаться. Держаться до последнего и даже больше. Понимаешь?"

Я понимала и была ей очень благодарна, ведь она отдала мне одну из реликвий нашей семьи... Семьи, к которой с завтрашнего дня я уже не буду принадлежать.

Я надела медальон на шею и глубоко вздохнула.

Карета остановилась, дверь открылась, и Дэй подал мне руки.

К комнате я шла не спеша, словно пыталась запомнить каждый дюйм дома, который являлся для меня моим маленьким мирком в последний раз.

В комнате ничего за этот месяц не изменилось. Тот же письменный стол, шкафы, полки, лампа, чучело оленя, арбалет, кровать. Тот же камин, возле которого стояла софа, на ней лицом к двери сидел он, хмуро глядящий на меня.

— Я, кажется, сказал вернуться тебе через неделю, две максимум, а не через месяц!

— Извини, — сказала я, подошла к нему, наклонилась, обняла его руками за шею и поцеловала... впервые поцеловала сама.

Влард несколько секунд был в растерянности, а потом обняла, прижал к себе, простонал в губы: "Я так скучал по тебе, Анж" и поцеловал, яростно и страстно. Его руки принялись снимать мое платье, но я отвела их в сторону, от чего он в удивлении глянул на меня, и сказала:

— Позволь, мне все сделать сегодня самой.

Его зрачки от удивления расширились еще больше, а я развязала тесемки на груди и спустила платье на пол. Под ним на мне ничего не было. Ничего, кроме медальона с изображением розы.

— Что сама? — хрипло спросил Влард.

— Все сама, — с озорной улыбкой ответила я и стащила через голову его рубашку.

— Все-все? — с легкой насмешкой спросил он.

— Все, — уверенно ответила я и взялась за его штаны, чем вызвала не просто удивление, а самый настоящий шок.

Когда на короле не осталось одежды, я прикоснулась к его губам и прошептала:

— Сегодня я буду ласкать тебя, — и опустилась перед ним на колени.

— Анж, — простонал король, положил руку мне на макушки и погладил.

Признаться честно, было страшно, ведь я раньше никогда никого не ласкала. Вначале я начала целовать его живот, руками ласкать грудь, плечи, руки. Он стонал, шептал мое имя, а потом рукой направил мою голову вниз. Я вначале растерялась, а потом неуверенно лизнула его. Король застонал сильнее, бедрами поддался вперед, а его рука надавила на мою макушку.

Оказалось, в этом нет ничего страшного, больного или противного, как я думала до этого. Чувства были... необычные. И появилось какое-то чувство ликования, от понимания, что именно ты заставляешь этого мужчину стонать от наслаждения. Я, признаться, так увлеклась, что когда он вдруг схватил меня за волосы и дернул мою голову вниз, испугалась, попыталась дернуть назад, но он держал крепко. Его горячее семя полилось мне прямо в горло, от чего я вновь попыталась дернуть назад, но попытка была тщетна. Когда он наконец-то отпустил мою голову, я отпрянула назад и закашлялась, так как до этого не могла сделать и вздоха.

— Анж... Анж... — опустился рядом со мной Влард. — Все нормально?

— Нет, — с обидой сказала я.

Я ведь чуть не задохнулась!

— Извини, не сдержался, — произнес король, широко улыбнулся и томно протянул: — Давай, я лучше действиями выпрошу твое прощение. Уверен, тебе понравится.

Он схватил меня за лодыжки и потянул их вниз, чтоб я легла на ковер, но я уперлась рукой ему в груди и сказала:

— Не нужно. Я ведь сказала, что сегодня я буду вас ласкать.

Он хмыкнул, затем дерзко улыбнулся и ответил:

— Что тогда я должен делать?

— Ложись на кровать.

Он отвесил мне шуточный поклон и произнес с насмешкой:

— Слушаюсь и повинуюсь.

Когда он лег на кровать, то с вызовом на меня посмотрел и протянул:

— Ну и?

Я залезла на кровать, поцеловала его, а руками принялась гладить грудь, затем губами, языком, вновь заставляя его стонать от своих действий.

— Будешь сверху? — хрипло спросил Влард.

Почему бы и нет? Знать бы только, как еще это проделывается.

Король усмехнулся, словно прочитал мои мысли, немного приподнялся, схватил одну мою ногу и перекинул ее через себя, я оказалась сидящей у него на животе.

— Теперь приподнимись, — прошептал он.

Я уперлась коленями и приподнялась. Его рука легла на живот и слегка толкнула меня назад, а потом обхватила с одной стороны талию и потянула вниз, прямо на него, отчего я невольно застонала.

— А теперь двигайся, как тебе хочется.

И я начала двигаться. Вначале медленно, неуверенно, а затем, набирая темп, заставляя нас стонать. Но долго так не продолжалось, так как Влард вдруг схватил меня за ягодицы, немного приподнял и начала двигаться сам. Намного быстрее и резче, чем это делала я.

Я схватила его за плечи и застонала от этих молний, которые врезались в мою плоть с каждым толчком. И когда молнии... сотни молний, казалось, одновременно ударили в меня, я выгнулась и со стоном закричала:

— Влард...

Вдруг меня резко дернули вбок и в следующую секунду, я лежала под ним и с удивлением смотрела на короля. Он застыл, внимательно взглянул мне в глаза, словно пытался там что-то увидеть и вдруг произнес:

— Мое имя — Редрик.

Вначале мое лицо исказилось в удивлении, а потом в изумлении.

Он ведь наполовину южанин, а значит... значит это было его истинное имя. И он мне его открыл. И это значило очень-очень многое для южан. И раз он мне его открыл, значит, она меня на самом деле... Нет! Стоп! Нельзя об этом думать, иначе весь мой план провалиться! Я уже приняла решение и не собираюсь его менять!

В следующую секунду, он сделал совсем странную вещь. Он укусил до крови свой палец и своей кровью начал рисовать на моей груди странный символ, при этом так быстро бормоча на своем языке слова, что я не смогла ни одного понять. Когда он закончил, то наклонился ко мне, поцеловал в губы и прошептал:

— Отныне твое имя будет Каллиса. Никому его не говори. Ни одной живой душе. Поняла?

— Да, — в шоке ответила я, а потом спросила: — Но что вы сделали?

Король улыбнулся и хотел ответить, но вдруг его глаза закатились, и он, потеряв сознание, упал на меня.

Точно, артефакт! Мама предупредила меня, что он заберет у него много энергии, так что неудивительно, что король потерял сознание через несколько минут после нашего соития.

Выбираться из-под него было трудно, особенно из-за того, что он до сих пор был во мне. Мне потребовалось около десяти минут перед тем, как я смогла встать на ноги и натянуть платье. Потом вспомнила, стащила его, взглянула на грудь... но крови на ней не было! Как и не было ее на платье!

Что за чертовщина? Надеюсь, это не какой-то южный маяк? Надо будет, уточнить про магию южан у Нэда.

Надев платье назад, я подошла к кровати, укрыла короля одеялом, поцеловала его губы и прошептала:

— Прости, меня. Я не могла поступить иначе. Прости и прощай, Редрик.

Я погладила его по лицу, на котором застыло счастливое выражение, развернулась и, не оборачиваясь, чтоб не дать сомнению и крошечного шанса, остановить меня, направилась к двери.

Направилась к выходу из моего маленького мирка, оставив там навеки свою душу и сердце.

* * *

Редрик проснулся в отличном расположении духа. Мысли в его голове медленно раскачивались на волнах сонливости, а в душе свернулось клубком и мурлыкало что-то такое прекрасное, нежное и правильное.

И в этом была виновата она — Анжей Вайтерон.

До вчерашнего дня он считал ее своей женщиной, но эта ночь заставила его переосмыслить свое отношение и понять одну истину, которую он не хотел, не желал и боялся осознать — она является его любимой женщиной. Он испытывает к ней немного большее чувство, чем желание обладать, покорить и заставить принадлежать только ему.

До того, как она не сделала шаг к нему навстречу, не сняла своим поцелуем повязку неведенья с глаз, не освободила ласками тело от цепей сомнений, не отдала ему свою душу всю без остатка, он не понимал ее значение в своей жизни.

Когда Редрик это осмыслил, сделал то, что на его месте сделал любой бы южанин — он открыл ей свое истинное имя, впустив тем самым в круг своего доверия, сердца и души. И даже больше — он поставил на ней свою метку, тем самым приняв в свою семью. Не в ту, где обитали словно гниющий нарыв вместо сердца, зависть, эгоизм, надменность, высокомерие, злоба, призрение, ненависть. В это общество лицемеров, скрывающих под вежливыми улыбками и преданными взглядами, искаженные в отвращении лица, Редрик никогда ее не приведет. Не выкинет на сцену, как неопытную актрису в качестве главной роли, на суд внимательных зрителей, которые только и жаждут, когда она оступится, чтоб освистать ее.

Редрик не понимал, почему отец сделал подобное с его матерью. Если он любил ее, то почему не сохранил, не спрятал, не сберег ту единственную, а выставил на всеобщее обозрение? Неудивительно, что его мать зачахла как нежный цветок в болоте сплетен, клеветы и предрассудков. У Анжей есть шипы — Редрик это знает, так как сам ломал их — но он все равно никогда не сделает то, что сделал отец с матерью.

Поэтому Редрик взял ее в другую семью, о которой никто не знает и никогда не узнает и которая теперь состоит всего лишь из трех человек: Алкана, Редрика и Каллисы.

Его Каллисы. Его нежного цветочка. Его любимой женщины.

Редрик приподнялся на локтях, глянул на вторую половинку кровати, где обычно спала на животе, обняв подушку в крепких объятьях, Анж, и не увидев женщину, раздраженно нахмурился. Он ведь сказал ей, оставаться с ним до утра, чтобы он мог разбудить ее нежным поцелуем и жаркими ласками, а потом сливаться, слышать стоны, чувствовать, как она сжимает его во время оргазма, доводя Редрика тем самым до грани блаженства, как физического, так и душевного. Вот и сейчас ему хотелось слиться с ней. Особенно, ему не терпелось услышать, как она со стоном произносит его истинное имя, потому что теперь она имеет на это право.

Раздражение сменилось насмешливой мыслью: "Она, наверное, смутилась своего поведения и ушла раньше, чтобы я не смог видеть ее смущенное лицо".

Смущалась она бесподобно. Ему нравилось наблюдать за ее лицом, когда он говорил какую-нибудь пошлость, на что щеки Анж становились двумя красными помидорами, а во взгляде плясали далекие, как звезды, искорки возмущения.

Редрик поднялся на ноги, и неожиданно его повело в бок, голова закружилась, а на виски и лоб стала давить каменная плита. Похожие, но не настолько сильные чувства, он испытывал после того, как Анж им питалась... Через липкий, неприятный туман головной боли вдруг мелькнула мысль о том, что вчера, после того, как он нарисовал на ней свою печать и дал истинное имя, его вдруг вырубило. Но ведь вчера она этого не могла сделать. Редрик уже чутко знал грань, после которой ее жажда тянет зубы к его энергии, и старался не переходить ее. Неужели у Анжей получилось, питаться без боли? Это было бы отлично, потому что ему хотелось убить каждого, кто доставлял ей боль во время утоления голода. Но тогда, почему она не сказала ему? Даже если Анж не знала, и это получилось впервые, то она должна была остаться и прояснить с ним эту ситуацию. И почему ему так плохо? Раньше ведь было во много раз легче.

В душе Редрика появился комок беспокойства, который увеличивался с каждой секундой.

Мужчина сжал камень на груди, который носил всегда и никогда с ним не расставался, и, дождавшись, когда он затянется голубой дымкой, хрипло спросил:

— Во сколько ты отвез Анж домой?

— Она разве не с тобой? — удивленно уточнил Дэй.

— Нет! — Редрик сжал камень с такой силой, что казалось, он сейчас рассыплется на кусочки. — Немедленно свяжись с тем, кто следит за ней и узнай, где она сейчас находится.

Не в силах держаться на ногах, мужчина сел на кровать, а потом и вовсе откинулся назад, на спину и уставился пустым и холодным, как снежная пустыня, взглядом в потолок.

Она не могла так поступить. Не после того, как он открыл ей свое истинное имя. Ведь тот южанин-секретарь рассказал ей, что это значит, она сама это подтвердила. Не после того, как принял ее в свою настоящую семью. Не после того, как он наконец-то осознал, как много она для него значит.

Она не могла... Просто не могла так поступить с ним!

Камень на груди озарился красноватым светом, Редрик сжал его, от чего он стал голубым, и услышал хмурый голос Дэйя:

— Влард, у меня плохие новости...

* * *

Детектив Тарворт Ринкт стоял, сгорбившись, нервно комкал свою кепку в руках, смотрел в пол и чувствовал, как с него по миллиметру сдирают кожу.

Мысленно, он уже сотни раз проклял тот день, когда согласился на это, поначалу казавшееся легким дело — следить за Анжей Вайтерон. Да и как тут было не согласиться, когда оплаченная сумма наконец-то помогла купить ему новый дом и отправить дочь учиться в престижную школу? Когда он осознал, что женщина, за которой его наняли следить, является любовницей короля, то понял, насколько стало шатким его положение, но отказаться уже не мог: деньги были потрачены. Хотя сейчас, стоя напротив короля — Вларда Валирийского, восседавшего на обычном стуле словно на троне и смотрящего на него ледяным, пустым взглядом, который, казалось, проникал под кожу и медленно, с наслаждением, ее сдирал, Тарворт осознал, что лучше бы он где-нибудь перезанял эти деньги и вернул их назад.

— Рассказывай, — приказал холодный голос, Тарворт вздрогнул и принялся быстро бормотать:

— Леди Вайтерон вернулась сегодня около часа ночи домой, вначале шестого она поехала в город и зашла в мужской клуб. Когда я зашел туда, спустя пять минут, то ее там не было, я стал расспрашивать, но все как один говорили, что женщина в их клуб не входила. Да и если бы она вошла, то ее тут же бы выставили, все-таки это мужской клуб, куда женщинам запрещено...

— Довольно, — вновь приказал тот же холодный голос, а затем вынес ему приговор: — Разберись с этим, Дэй.

Король поднял на ноги и медленным шагом направил к двери.

— Помилуйте, Ваше Величество, — пропищал Тарворт.

Звук шагов на несколько секунд стих, а затем возобновился вновь.

Тарворт до боли в пальцах сжал свою кепку, с силой зажмурился и приготовился к Смерти, которая тихими шагами приближалась к нему в лице того, кто когда-то нанял и заплатил ему деньги, и еще одного незнакомца.

Чужая рука оказалась на плече, с силой надавила вниз, заставляя встать на колени. Другая рука схватила за подбородок, нажала на щеки, потому рот рефлекторно открылся, пальцы сжали и дернули язык вперед. А дальше все было словно во вспышках сознания:

Холодное прикосновение. Острая боль. Металлический, отвратительный вкус собственной крови. Крик, который так и не появился изо рта, став хриплым мычанием. Слезы, текущие по щекам. Раскаленный метал. Запах горелой плоти. И поглощающая, спасительная темнота.

Крик пятый:

Его медленно гниющая жизнь

Редрик с усталым интересом рассматривал чайную комнату в главном поместье рода Вайтерон. Птички, цветочки, кошечки... даже и не скажешь, что хозяйкой этой комнаты является женщиной, чья жизнь зависит от имевших ее каждый месяц мужчин. Хотя, не картины же с оргиями, где она выступает в главной роли, он рассчитывал увидеть? Это было бы еще нелепей, чем вся это обстановка, которая, скорей, подошла б даме в возрасте, нежели женщине в самом рассвете сил. С другой стороны, Редрик ведь не знал, сколько именно лет главе Вайтерон. Да и, признаться, не слишком желал это узнать. Ему в последнее время все стало не интересным и пустым... кроме одного, точнее, одной женщины.

Вероника Вайтерон не заставила его ждать. Стрелка часов не успела отсчитать пять минут, как она вошла в комнату с вежливой улыбкой на губах и почтением в глазах.

Редрик не забыл, как однажды, когда он стоял перед ней на коленях, в ее глазах плескалось превосходство. В ту минуту она упивалась свой силой, потому что понимала: это был первый и последний раз, когда ей дали подобную возможность.

— Ваше Величество, — сладко протянула она, присев в глубоком реверансе, — для меня огромная честь принимать вас в своем доме.

Виктория лукавила, они оба это понимали, ведь ей прекрасно была известна причина его присутствия.

Редрик опустился в кресло, кивнул головой напротив стоящее, разрешая ей присесть, и холодно спросил:

— Леди Вайтерон, вы, как глава Вайтерон, обязаны следить за каждым членом своей семьи?

— Вы правы, — ответила женщина спокойным и слегка удивленным голосом словно понятия не имела о скрытой угрозе в вопросе.

— Тогда объясните мне пропажу Анжей Вайтерон.

— Анжей больше не является членом семьи Вайтерон, — ответила женщина, пожимая плечами. — Я изгнала ее из рода за нарушение правил семьи.

Редрик недобро усмехнулся и обманчиво спокойно спросил:

— И какие правила она нарушила? Неужели три главных?

Виктория помедлила с ответом, а затем коротко выдохнула:

— Да.

Усмешка вновь исказила губы короля, превратив его в хищника, загнавшего свою жертву в тупик.

— И как же она сможет выносить ребенка, если тот, кем она должна питаться во время беременности, находися здесь, а она неизвестно где?

Редрику не составило труда, понять причину своего состояния после их последней встречи и осознать, что убежала она от него не одна. Ответ ее матери лишь подтвердил его мысли.

— Она выдержит, — упрямо сказала глава Вайтерон, на что король негромко, издевательски рассмеялся.

— Значит, ваши женщины могут вынашивать плод, не питаясь во время беременности мужчиной, от которого зачали?

— Это очень трудно, но возможно, — хмуро пояснила Виктория. — У Анжей сильная сила воли, поэтому я уверена, что она справится.

— Помнится, вы говорили, что женщины в вашем роду не могут зачать от того, кого не одобрил Беримор? — задумчиво спросил Редрик, потирая подбородок большим пальцем.

— За это ее и изгнали из рода, — с деланным безразличием ответила глава рода. — Анжей получила одобрение для одного мужчины, но зачала от другого.

— Даже так, — хмыкнул король. — Зачем же у вас существует подобное правило, если его так легко нарушить?

— Это только, кажется, что его нарушить легко. Какая женщина согласится на то, чтобы поставить под удар своего ребенка? Особенно, с учетом того, что мы можем родить одного ребенка, и если он не выживет, то больше мы зачать не сможем.

— Но в Анжей вы уверены?

— Да, — в ее голосе, действительно, была только уверенность, и она заставила короля удивленно поднять бровь.

— И вы, конечно же, не знаете, куда она отправилась?

— Да.

— Даже если выпьете зелье правды?

— Да, — ответила Виктория, а затем подалась немного вперед и произнесла: — Ваше Величество, если в ваших к ней чувствах есть хоть кусочек, маленькая частичка, света и доброты, то прошу вас: выпустите ее из клетки.

Король посмотрел на женщину таким взглядом, отчего ей уж в какой раз показалось, что он заживо сдирает ее кожу, и хрипло произнес:

— Я мог дать ей все, чего бы она не пожелала!

— Это неправда. Вы это сами знаете, — спокойно возразила глава Вайтерон. — Единственное, на что могла рассчитывать Анжей — это на вечный статус вашей любовницы.

Король отрывисто рассмеялся и издевательски спросил:

— Вы бы хотели, чтоб она стала моей женой?

— Нет, — признала женщина и холодно произнесла: — Я бы хотела, чтобы она никогда не попалась вам на глаза, чтоб вы даже не знали о ее существовании. Чтобы она жила так, как до встречи с вами, вышла бы замуж, родила прелестную дочь, стала бы следующей главой...

— И никогда бы не познала любви, — угрюмо добавил Редрик.

— А что хорошего принесла ей эта любовь? Раньше она знала только физическую боль, а из-за любви к вам познала и душевную. Лучше совсем не знать любви, чем такую, какую она испытывает к вам.

— Это не вам решать, — холодно произнес король, поднялся на ноги, тем самым сказав, что разговор окончен, дошел до двери, оглянулся, кинул взгляд на гордо расправленные плечи главы рода Вайтерон и вышел из комнаты.

Когда дверь за спиной короля с тихим хлопком закрылась, плечи Виктории поникли. Она тихо, почти беззвучно разрыдалась, сжимая юбку платья дрожащими руками.

* * *

Стоило ему войти в свой кабинет, взглянуть вглубь комнаты, как Редрик в шоке застыл.

Возле его стола стояла и виновато улыбалась та, которую он вот уже две недели пытался найти.

— Анж, — выдохнул с болью и потрясением Редрик и хотел сделать шаг вперед к ней, но вместо этого развернулся и зло взглянул на облокотившуюся спиной о стену Лионору.

— Зачем ты?.. — со злостью и ненавистью произнес через зубы Редрик.

Лионора улыбнулась приторно-ядовитой, ликующей улыбкой и с нарочитым беспокойством ответила:

— Я лишь хотела услужить моему королю. Вы не довольны?

В следующую секунду Редрик прижал ее к стене и сжал пальцами горло.

— Ты играешь с огнем, Лионора, — прошипел со злостью и предостережением король.

Фигура Лионоры вдруг слегка поплыла словно рябь на воде, и вот Редрик прижимал к стене Анжей Вайтерон. Его пальцы тут же ослабли, а губы женщины растянулись в улыбке и голос, который он так жаждал услышать, полился из чужого рта:

— А так вам нравится, мой король?

Редрик зло хмыкнул, схватил за руку Лионору, потащил ее к столу, сгреб свободной рукой вещи, кинул женщину на него, задрал ее платье, припустил свои штаны и грубо вошел.

Это было не она. Все его нутро кричала об обмане, подделке, лжи, но он продолжал двигаться сильнее, резче, болезненнее. Это не останавливал ни плачь, ни скулеж, ни мольбы такого обманчиво родного и желанного голоса.

Когда все было кончено, он толкнул женщину на пол, взглянул на ее заплаканное лицо и презрительно бросил:

— Чего ревешь? Ты же сама этого хотела!

Редрик развернулся, направился к двери, не видя, как заплаканная личина Анжей спала с Лионоры, обнажив довольную усмешку на ее губах.

Он быстрым шагом шел по коридору, мимо вежливо склонившихся слуг, почтительно приседающих в реверансах дам и склонивших в поклоне мужчин.

Ему вдруг стало тошно от их лиц, от их слов, от воздуха, которым он дышал с ними. Стены коридоров словно сжимались вокруг него, давили на разум, удерживали тело словно в клетке.

Он ускорил шаг, мечтая сорваться на бег и убежать из этого мирка лицемерия и лживого добродушия.

А он ведь является не лучше их. Он, наоборот, намного хуже. Но другой не смог бы выжить в этом змеином котле, не смог бы справиться с ними, заставлять их склоняться перед собой, не смотря на то, что в мыслях каждый представлял, как вырывают ему сердце своими ногтями и сжирает своим ртом.

Редрик очутился на балконе. Набрал ночной воздух полной грудью и закричал. Громко, не сдерживаясь, вкладывая в крик все те мысли и чувства, которые затягивали его в пучину отчаянья.

Он кричал долго, до хрипоты, до того, как его горло не сдавила боль.

Казалось, с этим криком он вырывает что-то такое нежное, важно и правильное из своей души и отдает словно в дань ночи.

Когда ночь вновь одолела тишина, Редрик сжал камень на груди, дождался, когда он наполнится голубым светом и хрипло произнес:

— Дэй, отзови всех, кого отправил искать Анжей Вайтерон.

— Но...

— Дэй, — за все годы их знакомства в голосе Редрика впервые проскользнула мольба.

— Я понял тебя, Влард.

— И еще... отзови тех, кто должен был убрать Лионору и ее отца.

— Хорошо.

Редрик разжал руку, уставился на черное небо и прошептал с болью:

— Беги. Беги так далеко, где я тебя никогда не достану, потому что отпустить тебя второй раз у меня не хватит сил...

Одинокая слезинка спустилась по его щеке, и Редрик почувствовал, как внутри него словно что-то сломалось, и разинула свою пасть пустота.

* * *

Редрик в последний раз проверял документы. Он знал, что они были в порядке, но привычка проверять каждое предложение, заставила его в очередной раз проверить договоры, которые он хотел заключить с несколькими кланами зеленых берегов.

Алгон... Редрик рос без матери, поэтому об одной из его родине изучал все сам, из книг, а после появления Дэй — от него.

В голове тут же рождались картины золотистых песчаных пляжей, лазурных волн, медленно ласкающих берег, сине-зеленых глубин, населенных водорослями, кораллами, разноцветными рыбками. Необычных лесов, которые местные называют джунгли, в которых обитают необычные животные и растут экзотические фрукты. Желтоволосых, загорелых людей в традиционных одеждах своих кланов. Яркого солнца, которое нагревает материк почти круглый год, кроме сезона дождей. Ряды домов с красными крышами, тянувшимися длинными караванами на много километров.

Мысли о родине его матери прервал звук открывающейся двери и детский голос:

— Ваше Высочество!

Редрик посмотрел на сына поверх документов и его губы растянулись в легкой улыбке.

— Что ты хотел, Миколас? — спросил Редрик после того, как мальчик почтительно поклонился ему.

— Вы не забыли, что обещали привезти мне с зеленых берегов?

— Не забыл, Миколас, — с легкой усмешкой ответил король, уж в какой раз отметив, что Лионора слишком разбаловала мальчишку.

— Мне бы так хочется, отправиться с вами, — уж в какой раз заныл юный кронпринц.

— Кто тогда останется защищать королеву и сестру? — спросил король, обрывая тем сам скулеж сына.

— Я уже умею правильно защищаться, — тут же похвастался Миколас, — только Терон не разрешает мне тренироваться на настоящем мече, а только на деревянном!

— Всему свое время, — отрезал король и с легким раздражением взглянул на сына.

От Редрика ему достались только цвет глаз и форма рта, все остальное: цвет волос, форма лица, лба, глаз, носа, подбородка была от северян. Даже фигура, рост и цвет кожи. Дочь так, вообще, была вылитая мать Лионоры. Но, не смотря на это Редрик своих детей любил, хотя и редко это показывал.

Редрик ведь вырос без материнского тепла, а отец уделял ему время редко и мало. Поэтому с детства он существовал в кругу слуг, которые улыбались ему, а за глаза называли бастардом. В кругу светских дам и мужчин, которые вежливо кланялись, в душе надеясь на его скорую смерть. Только Дэй, после того как появился в его жизни, дал познать ему тепло, искренность и преданность. Но Дэй уже как два года умер, прикрыв его собой и получив в сердце стрелы, чей наконечник был покрыт ядом. Он умер мгновенно, даже последнее слово произнести не смог, яд за считанные секунды разлился по крови и остановил сердце. Убийцу король наказывал сам, своими руками, медленно, долго с наслаждением. После смерти дяди сердце Редрика полностью закрылось, запечаталось, заржавело. Даже его дети не смогли пробраться туда и продолжали топтаться возле намертво закрытых дверей.

Возможно, причина была в том, что они были детьми той женщины. Возможно, в том, что он боялся вновь открыть свое сердце. Возможно, из-за того, что его уже попросту не было. Возможно, оно сгнило, оставив в груди дыру.

Редрик не знал, в чем именно была причина, и не хотел копаться в себе, выискивая ее. Его все устраивало и так.

В комнату, постучав и получив разрешения войти, зашел слуга и доложил:

— Карета готова, Ваше Величество.

Король кивнул головой, поднялся, сложил документы, вышел из-за стола, на прощанье потрепал сына по макушке и произнес:

— Пока меня не будет, веди себя достойно, сын.

— Слушаюсь, отец, — горделиво ответил Миколас, в душе радуясь от жеста отца.

Редрик накинул теплое пальто, вышел из кабинета, приказав перед тем слуге отвести кронпринца к няньке, от которой он в очередной раз сбежал, и направился по коридору к лестнице.

На улице шел первый снег. Белоснежные снежинки покрывали дорогу, деревья здания, превращая город в волшебную страну, до тех пор как не начнет таять, выворачивая наизнанку созданный им же образ.

Лионора, к его удивлению, стояла возле его кареты.

После второй беременности, она растолстела и никак не смогла вернуться в прежнюю форму. Хотя это не мешало ей, менять молодых любовников почти каждый месяц.

— Даже не попрощаешься перед отъездом? — тихо спросила она, когда король поравнялся с ней.

— Мы уже попрощались, — недовольно ответил Редрик.

— Я рассчитывала на немного другое прощанье, — протянула женщина, проведя рукой по воротнику его пальто.

Редрик поймал ее руку, сжал и с лживой ласковостью сказал:

— Извини, дорогая, времени, да и желания совсем не было.

Лионора прильнула к нему вплотную и прошептала на ухо так же ласково:

— Не волнуйся, дорогой, я бы просто вновь стала ей, и желания у тебя б тут же появилось, уверяю.

Король сильнее сжал ее руку, но женщина не поморщилась, а лишь широко улыбнулась.

— До встречи, дорогая. Не слишком усердствуй в своих развлечениях, пока меня не будет.

Он отпустил ее руку, а женщина ехидно протянула:

— До встречи, дорогой. Я бы пожелала тебе того же, но зная твои... ммм... так скачать, вкусы, не стану.

Король на прощанье одарил ее своим фирменным взглядом и быстро скрылся в утробе кареты.

Редрик сотни раз хотел избавиться от нее, но каждый раз останавливался. Если бы не ее проклятая способность, которая раз за разом приводила его в ее покои, то он давным-давно избавился бы своей жены! Поначалу, после каждой встречи в его душе появлялась тошнота к себе, сейчас же была — пустота. За столько лет он смирился с тем, что сливается не с той женщиной, а лишь с ее образом. Удовольствия от этого было только физическое, но он готов был довольствоваться даже тенью того, что когда-то испытывал к настоящей Анжей. Возможно, если бы не способность Лионоры, то он позабыл бы Анжей, ее образ, лицо, голос. Но он не мог отказаться даже от фальшивки, раз за разом смиряясь с выходками и фразами Лионоры.

"Насколько же жалким я стал" — в какой уж раз подумал Редрик, прикрывая глаза ладонью.

* * *

До Алгона плыть было месяц. Через две недели плаванья заметно стало теплеть, один океан сменился другим, дни становились длиннее, а ночи короче, с юга дул теплый ветер, от чего паруса пришлось снять и припасть на весла. Два раза корабль останавливался в портах, пополняя запасы воды и еды. И вот наконец-то, когда от вида океана за бортом уже начало немного подташнивать, корабль пришвартовался в главном порту Алгона.

Короля Вларда Валинорского встретили с почестями и традиционным напитком — гуа'авалт — который пили из сделанных чашечек красноватого гуава, представители правящих семей клана "Эшват уэт". К одной из семей — "Уэт'шат" — раньше относилась его мать. Эти люди встретили его с особым теплом, а его бабушка с тетей так, вообще, обняли, расплакались, невзирая на все попытки главы семьи намекнуть им о том, что Редрик — король чужой страны и подобное отношение немного неуместно. Но куда уж там было двум женщинам, которые наконец-то встретились с ребенком женщины, которая, не смотря на запрет, отправилась за мужчиной в холодный край, погубившим ее.

Праздник, по поводу возвращения одного из членов семьи на родину, устроили на весь клан.

Редрик чувствовал себя странно и необычно. За несколько дней внимания, добра и радости он получил столько, сколько не испытывал за все тридцать два года своей жизни. Особенно, было необычно слушать из уст своих ближайших родственников имя "Редрик", которое, оказалось, раньше принадлежало его дедушке. Алгоны верили в то, что каждый ребенок несет в себе особую судьбу, поэтому тщательно выбирали: кому и какое дать.

Имя "Редрик" значило "достигший вершины", и он был семнадцатым мужчиной, который его носил этой семье.

Отдохнув несколько дней с дороги, Редрик приступил к решению дел, которые и привели его в Алгон. Главы "Эшват уэт" внимательно выслушали его предложение и согласились на сделки, которые были выгодны, как Валирии, так и им. После "Эшват уэт" король, в сопровождении своего секретаря и двух двоюродных братьев, направился в следующий клан — "Такке Пирис".

Редрику не хотелось ехать с помпами, он хотел взглянуть на обычную жизнь южан, под видом обычного туриста, и его братья с радостью вызвались показать ему родину его матери. Путь до клана "Такке Прис" занял больше двух недель, но за это время они успели побывать на нескольких водопадах, прокатиться на байдарках по главной реке "Саамган", попробовать местные деликатесы и фрукты, погулять на свадьбе в одной деревне, посмотреть, как охотятся на крокодилов, поучаствовали в добыче жемчуга из морских ракушек, покататься на слонах, поплавать в лазурных бухточках, понежиться на белоснежном песке под солнцем и просто отдохнуть от проблем, решений и суеты.

На последний — восемнадцатый день — они остановились в бухте "Реййге Даа", насобирали устриц, которые потом потушили в собственном соку в котелке с местными травами, специями и сладкими корнеплодами со смешным названием "баль-баль". Потом, в этом же котелке, даже не споласкивая, Оббир — старший из братьев — вначале обжарил, а потом сварил терпкий, густой наполненный неповторимым вкусом кофе, который они выпили с зелеными, сладкими лепешками "баоогот" — сделанными из перетертых листьев одного дерева и плодов бананов.

Редрик лежал в одних обрезанных до колен штанах на прогретом за день, тепловатом песке, уместив голову на скрещенные за головой руки, любовался темно-синим небом и пронзительно яркими звездами, чувствовал, как теплый прибой ласкает его стопы, а жаркий ветер обволакивает тело и впервые ощутил, что не просто существует, а живет. Его душа рвалась от радости и счастья, и где-то внутри появилось сожаление о том, что он не родился в этой стране, обычным человеком.

Наверное, если бы кто-то сейчас услышал его мысли, то рассмеялся бы. Он — повелитель огромной страны — жалеет о том, что не родился простым человеком. Но кто его может понять? Явно не тот, кто понятие не имеет, что с большой властью приходит большая ответственность. Что порой приходится рубить свои чувства под корень. Быть обязанным пачкать руки в крови. Делать вещи вопреки своим желаниям и мыслям.

Люди не понимают, что чем больше в твоих руках власти, тем меньше становится твоя свобода.

— О чем задумался, брат? — подойдя к нему, спросил Оббир на местном наречии.

Он был мужчиной невысоким, мускулистым, с мозолистыми привыкшими к тяжелой роботе руками, с ярко-зелеными пронзительными глазами, желтыми, заплетенными в несколько десятков мелких косичек волосами до плеч, загорелой до черноты кожей, круглым лицом, массивным носом и пухлыми губами. На нем тоже, кроме обрезанных штанов, которые местные называли "шаарх", ничего не было.

— О, жизнь, — с тоской ответил Редрик.

Оббир присел рядом на песок, держа в руках флягу, сделанную из продолговатой, очищенной внутри, а потом высушенной на солнце дыни, и удивленно спросил:

— Зачем о ней думать? — Южанин пожал плечами, отхлебнул с фляги и добавил: — Надо просто жить, а не думать о том, как жить.

Редрик взял протянутую флягу, сделал пару глотков приторно-сладкого, но очень крепкого напитка и ответил:

— Мне приходится думать о жизни. И не только о своей.

— Ты нэрр, — признал мужчина, — но ты такой же человек. У нас говорят: "когда Пирис довольный, тогда и люди довольны".

Пирис был богом земли и именно ему молились люди, прося хорошего урожая.

— Я — огох, — признался Оббир, — я могу чувствовать тяжесть на сердце. На твоем сердце огромная тяжесть — это не хорошо, брат.

Редрик сделал еще пару глотков, вернул флягу мужчине и спросил:

— Как от нее избавиться?

— Нужно поступать так, как оно велит. Если его не слушаться, то оно начинает тяжелеть. Так сердце хочет сказать, что ты не прав.

— Я давно перестал слушать свое сердце и, если начну слушать сейчас, то услышу только тишину.

— Тишины не существует, — ответил Оббир и улыбнулся. — Зарой глаза и послушай.

Редрик закрыл глаза, и его уши наполнила тихая и в тоже время кричащая симфония звуков: шум тихого прибоя, задумчиво перебирающего песок, легкое завывание ветра, запутавшегося в листьях пальм, треск костра, далекие человеческие голоса, смех, вибрация воздуха от его выдохов-вдохов и тихий-тихий, далекий-далекий медленный стук, в котором на грани слышимости проскальзывал шепот... Вот только... было уже слишком поздно к нему прислушиваться.

* * *

За следующие два месяца, Редрик посетил семь кланов. Некоторые главы соглашались с его предложениями, некоторые отказывались, Редрику осталось посетить последний клан, после которого он будет готовиться к отплытию в Валирию.

Сейчас Редрик медленно брел по улочкам клана, между домами.

В этом клане дома было принято выкрашивать в синей цвет, а поверх рисовать луну: полную, полумесяцем, иногда с женским лицом. Особо богатые украшали рамы и двери бронзовыми с разными камушками фигурками лун. Заборами дома люди не ограждали, лишь невысокий бамбуковый частокол вокруг дома и огорода отделял одну территорию о другой.

Почти все три месяца перебывания в Алгоне Редрик не думал о Валирии. Он откинул все мысли о той далекой, холодной стране и просто наслаждался жизнью. Но сейчас эти мысли накинулись на него и утащили его в болото сомнений. Редрик понимал — он должен вернуться, но в мыслях все равно разгорались мечты о том, чтобы остаться.

Его южная семья, он уверен, с радостью бы приняла его... но это были и остаются лишь мечты. Далекие, как звезды, которые обманывают тебя свой близостью, но стоит протянуть руку и понимаешь насколько они далеки.

Редрик настолько погряз в своих мыслях, что не заметил летящую на него девочку. Она с писком врезалась в него, мужчина ловко поймал ее за руки, не давая упасть.

— Спасибо! — счастливо закричала она.

Редрик взглянул на ее лицо и... застыл.

С жадностью он вгляделся в нее, пытаясь найти в ее лице то, что не относило ее к женщинам рода Вайтерон. Но спутать отличительные черты внешности этих женщин было непросто. Хотя одно все же выделялось — ее загорелая кожа и ярко-зеленые глаза.

— Больно, — пропищала девочка, съеживаясь от испуга. Радости в ее лице и голосе больше не было.

— Извини, — опомнился Редрик, поспешно разжимая с силой сжатую руку.

Присев на корточки, отчего их лица оказались друг напротив друга, мужчина попытался ласково улыбнуться и нежно спросить:

— Сильно больно?

Девочка отрицательно помахала головой и ответила:

— Это вы извините, что я врезалась в вас, просто я нашла такара и хотела показать его маме. — Она подняла с пола цветок, который выпустила из руки, и протянула Редрику. — Моя мама очень любит цветы, и я хотела ей его подарить.

Цветок был с фиолетовыми игольчатыми листочками, а закрученными синими пестики.

— Очень красивый, — признал Редрик, девочка счастливо улыбнулась.

— А я вас раньше не видела, — произнесла она с интересом. — Вы из какого клана?

— Я из "эшват уэт".

— Ого! — восхищенно воскликнула она. — Издалека вы к нам пришли! Знаете, — она подалась немного вперед, — обязательно зайдите в лавку Ланир — она делает отличные сугера, еще к Миол — попробуйте запеченные в горшочках фрукты акрас и зайдете к Рорту — он настаивает какро. Я не пробовала, мне нельзя, но Кьян немного однажды выпросил и сказал, что очень сладко, только у него потом язык смешно заплетался и шатался он туда-сюда словно прибой. — Девочка звонко рассмеялся.

— Спасибо. Обязательно все попробую, — с улыбкой поблагодарил Редрик, а потом поддался внутреннему толчку и спросил: — Может, я провожу тебя домой?

— Не надо, — покачала она головой, отчего мелкие косички ударили ее по щекам. — Я живу на соседней улице.

— Давай, я все же провожу, чтобы ты еще в кого-нибудь не врезалась и не поломала цветок. Ты ведь хочешь подарить его маме целым?

Девочка задумчиво сжала губы и, обдумав, кивнула головой.

— Моя мама продает цветы, если вам что-то понравится, то вы можете купить, — произнесла она, заглянув ему в глаза.

Редрик весело фыркнул и ответил:

— Договорились.

Они направились вниз по улице под настороженными взглядами мимо проходящих людей. Одна женщина взволновано окрикнула девочку: "Кира!", но та лишь махнула рукой и прокричала в ответ: "Покупатель!".

Он должен был убедиться. Если сейчас он не увидит ее мать, то до конца своих дней его будут съедать терзания. В мыслях всплыл тот далекий разговор с рабом южанином, он ведь был из "саатер терра", но ведь не мог он быть именно из этой семьи!

Южане жили не только кланами, но еще отдельными семьями-деревнями, расположенными друг от друга в нескольких километрах. Конечно, у них была одна общая деревня, где обычно находился общий дом, где решали вопросы клана, и главный рынок, куда свозили товар на продажу. Так же там были дома-гостиницы, где их могли снять себе путники, пара общих больниц, отделы стражников, несколько десятков домов, где обучали разному ремеслу после того, как дети отучились несколько лет в школах в своих деревнях.

Не могла же судьба в этом огромном муравейнике привести его к ней? Вот только весело скачущая впереди девочка давала совсем не тот ответ, который Редрик хотел бы получить.

Ее дом он увидел издалека... и ему тут же захотелось, развернуться и убежать, но он упрямо продолжал шагать вперед, приближаясь к небольшому домику, возле которого цвели розы... семена, которых он когда-то заказал из самого Моровея.

— Вот мой дом! — с гордостью произнесла девочка, указав рукой. — Видите странные цветы? Это розы. Вы их, наверное, никогда раньше не видели, так как они тут не растут. Они очень красивые и пахнут вкусно, но мама их не продает, их очень трудно выращивать. Но у нее есть много других на огороде за домом и в саду, но к нему нужно идти на окраину. Там тоже много красивых цветов.

Они дошли до бамбукового частокола, зашли за ограждение, прошли к дому.

— Мама, я покупателя привела! — закричала девочка, открыв нараспашку дверь.

— Молодчинка! — раздался из недр дома счастливый и до боли знакомый голос. — Веди его сюда, я как раз так'хо доделываю.

— Ууу... моя мама делает очень вкусный так'хо, — произнесла девочка, махнула рукой и направилась вперед. — Идемте!

Редрик застыл на пороге, не решаясь сделать шаг вперед и войти в ее дом.

Девочка оглянулась, увидела, что мужчина стоит на месте, остановилась, удивленно на него взглянула и произнесла:

— Идемте. Если не попробуете, будет потом жалеть. И не волнуйтесь, денег мы не возьмем. Кто же за гостеприимство деньги берет?

Редрик развернулся.

Он не мог... не смел... не должен...

Он уже вышел за частокол, как до мурашек знакомый голос воскликнул на "шаарс терра":

— Куда же вы? Постойте!

Редрик вздрогнул, остановился, нерешительно оглянулся.

Он помнил ее, как молодую женщину: худощавую, бледнокожую. Сейчас же перед ним стояла загорелая, немного прибавившая в весе взрослая женщина, в коротком желтом сарафане до колен, с оголенными плечами и полукруглым вырезом на груди. Мелкие косички скрывала желтая косынка, в одной руке она держала цветок, в другой — полотенце, которым видно вытирала руки. Правда, и полотенце, и цветок из ее рук выпали, стоило ей взглянуть в его лицо.

— Ты... — пораженно выдохнула она.

— Я, — ответил Редрик и шагнул вперед.

Конец первой части.