Менделеев

— Пап, у него было главное условие — переход в православную веру. А тогда в вопросах веры было все гораздо сложнее, чем сейчас. Иоанн дал согласие на переход, а вот, например, Максимилиан Австрийский отказался.

Да и времени у Бориса, как показала история, практически не оставалось. Вот смотри: в России жуткий трехлетний голод, бунты низших слоев, брожение среди служивого дворянства, недовольство высшей знати как "худородностью" Годуновых, так и лишением тарханов — налоговых льгот и привилегий. На границе появляется самозванец, поддержанный частью польской шляхты, казаками и населением приграничных областей. Тут уж не до брака.

Собственно, когда в декабре 1603 года у Иоанна и Ксении родился маленький царевич Федор Иванович, ситуация в стране была тяжелая. Даже в свой удел Иоанн смог наведаться только зимой 1604 года — до этого проехать в Тверь можно было только с сильным воинским отрядом из-за того, что дороги были перекрыты восставшими.

А потом, в конце лета, Иоанн с Ксенией, сыном и свитой отправились в Копенгаген навестить своего брата Кристиана IV. Вернуться они должны были летом следующего года. Борис направил с ними 30 юношей из дворянских родов для обучения наукам. Кстати, он первым из царей стал практиковать отправку юношей, послав в 1602 году первых студентов на обучение.

Я думаю, пап, что эта поездка спасла жизнь и принцу и его жене.

— Ну, это понятно, — Август задумчиво посмотрел на дочь, — я знаю, что вскоре после смерти Бориса I его жену и царя Федора II убили, а престол занял самозванец, выдававший себя за царевича Дмитрия. А наш Мендел... леев где был?

— В Копенгагене. Когда в конце июля 1605 года туда пришли известия о трагедии и гибели царя Федора и его матери, у Ксении начались преждевременные роды. И именно Захер Мендель выхаживал Ксению после них. Рождение принца Иоанна, или, как его называли при датском дворе, Ганса Тверского, чуть не погубило её тогда.

В тот момент наследнику престола Федору (известному также как Фредерик Московский) шёл второй год. Его дядя, король Кристиан, заявил, что признает Федора настоящим царем Московским и всея Руси. Регентами при нём стали отец и мать, а содержание поступало из казны Кристиана IV.

Датский двор никогда не признавал царем ни самозванца, ни Василия Шуйского, который влез на трон через год. Ещё осенью 1605 года была совершена малая коронация Федора III, о чем было направлено извещение ко всем европейским дворам. Однако Сигизмунд III Польский не признал этого факта, желая сделать московским царем своего сына Владислава.

— Это я помню ещё из гимназии, — сказал Август, — так называемая большая смута, разорявшая Московское царство. Сигизмунд Польский и наш Карл Шведский вмешались в дела своего соседа, помогая каждый своему кандидату, чтобы московиты не сговорились с одним против другого. Одни бояре поддерживали нового самозванца, другие поехали в Краков к польскому двору, третьи пытались выгадать побольше даров от Шуйского. По дорогам бродили банды разбойников и казаков, что на мой взгляд одно и то же, деревни и города были разорены. Я читал, что народу тогда погибло больше, чем за все время правления Иоанна Грозного.

— Да, пап, все так, — сказала Кристина. — Нам рассказывали на семинаре, что гражданские войны самые страшные, а тогда время было такое, что вся Европа столкнулась с этой бедой: Франция на 30 лет раньше, а Священная Римская империя — на 20 позже. Люди тупеют от крови и уже ничего не хотят видеть и слышать. Раз ты против, значит ты должен умереть.

Пока в Московии шла смута, Годуновы жили в Копенгагене. У Иоанна и Ксении родились дочери Мария и Елизавета, а в начале 1611 — принц Борис. В то же время в начале зимы 1609 года Федор III умер от скарлатины и царем Московским стал его брат Иоанн.

После известия о первом походе ополчения на Москву и его неудаче Иоанн и Ксения приняли решение о возвращении в Московию.

В июне 1612 года Иоанн прибыл в свое Тверское княжество вместе с Ксенией, Иоанном V, а также почти трехтысячным отрядом датских войск. Другие дети остались в Копенгагене на попечении дяди. Вместе с ними вернулись на родину те юноши, кто уезжал в Европу по указу царя Бориса.

— Понятно. Тина, а как ты думаешь, стоило ли рисковать ребенком? Все-таки шла война, да и сама поездка из Копенгагена в Тверь занимала почти полтора месяца.

— Пап, они не могли поступить иначе. Когда князь Пожарский и ополчение в Ярославле узнали о том, что прибыла дочь царя Бориса и его законный внук, то люди вдруг увидели того, кто может стать законным царем. Ребенок стал именно тем знаменем, вокруг которого начали собираться все, кто устал от смуты и кто не был запятнан предательством по отношению к династии. Да и возвращение юношей из знатных фамилий способствовало тому, что их родня встала на сторону Ксении и Иоанна.

Все устали от смуты и самозванцев. А тут появляется дочь царя Бориса, красивая тридцатилетняя женщина, сын которой имеет законные права на московский трон.

— А Менделеев был с ними?

— Да, принц назначил его личным врачом своего сына.

Август задумался, потом посмотрел на жену, на дочь и сказал.

— Кристина, я хочу попросить тебя помочь мне.

— В чем?

— Я узнал от тебя много нового. Я никогда не рассматривал жизнь этого человека с такой точки зрения. Мне предстоит произнести речь на торжественном мероприятии в честь присвоения нашему университету его имени, а я не знаю подробностей его биографии. Пожалуйста, подбери мне что-нибудь по этой теме.

— Хорошо, пап, я сейчас в сети посмотрю.

* * *

*

Утром, перед выходом на работу, Кронберг получил от дочери несколько распечатанных листов. Стоя в халате и сонно позёвывая, Кристина говорила отцу:

— Па-а-ах-а-п, ой, пап, я что смогла найти — распечатала. Про Захария Менделеева в сети очень мало, почти ничего нет. В основном, речь идет про академика Менделеева. Но главные моменты биографии есть. Я там для тебя собрала всё про него на одном листе. А-а-ах-а-а, ой!

— Тина, ты поздно легла?

— Где-то в третьем часу, — Кристина опять зевнула. — Я там ещё некоторые интересные вещи нашла, но это не про Менделеева. Пока, пап, я пойду ещё поваляюсь, — Кристина повернулась и, сонно поёживаясь, отправилась досыпать.

— Спасибо, — в спину дочери сказал Август.

-Угу.

* * *

*

Кронберг вернулся домой поздно вечером. Подготовка к торжественным мероприятиям в честь указа отнимала массу сил и времени. За короткий срок — а на установку памятника и подготовку вышестоящие сферы по непонятным причинам отвели только три дня — требовалось сделать множество вещей.

Помимо участия в торжествах членов попечительского совета, бургомистра Ярославля, представителей учебных заведений города и иной почтенной публики, ожидалось прибытие заместителя министра здравоохранения и медицинской защиты, а также представителя Академии наук, Великого князя Георгия Михайловича, двоюродного брата Иоанна X.

Но если первая половина дня прошла в согласованиях торжественной части с вышестоящими инстанциями, МВД и Управлением Охраны, которое обеспечивало безопасность членов правящей династии, то известие о прибытии памятника заставило ректора бросить все остальные дела.

Памятник привезли в вечерних сумерках на большом грузовике в сопровождении машины ярославской полиции. Два больших деревянных куба, укрытых пленкой, скрывали в себе творение неизвестного скульптора и постамент. Пока искали кран для разгрузки, пока Кронберг решал, куда складировать груз, пока определяли место для памятника и срочно договаривались со строительной компанией о подготовке фундамента, совсем стемнело.

Уже уезжая из университета, он увидел, как Петровский с каким-то мужиком в полушубке, очевидно представителем строительной фирмы, осматривали место для памятника. По крайней мере, теперь за эту часть подготовки можно было быть спокойным.

Дома Август переоделся, плотно поужинал, позволив себе рюмку "Абсолюта", после чего собрался немного отдохнуть. Однако вместо отдыха в кресле перед телевизором его ожидала лекция по истории в исполнении Кристины.

— Пап, ты читал?

— Что? А, да, конечно. Ещё утром.

— Ну, и как?

— Интересно. По крайней мере, я теперь представляю, что это за человек.

— Ты знаешь, я вчера полазила по сети, сегодня посмотрела некоторые ссылки, пообщалась с людьми. В общем, я думаю, что этот человек — главное звено в исторической развилке.

— Какой развилке?

— Исторической. То есть, от его действий история пошла именно по тому пути, который нам известен.

— Тина, — Кронберг устало улыбнулся дочери, — история не имеет сослагательного наклонения. И тебе, как будущему историку, это должно быть известно лучше всех.

— Пап, история состоит из сослагательных наклонений! Только в большинстве случаев независимо от действий того или иного человека история продолжается так, как будто ничего не произошло. Ну, например, если обычный Свенсон или Иванов съест что-нибудь, то история народов от этого не изменится. Даже если он в результате умрет, то в обычные спокойные моменты истории это событие никто, кроме близких родственников, не заметит.

Но бывают моменты, когда действие одного человека, иногда случайно оказавшегося в нужном месте в нужное время, — Кристина сделала паузу и продолжила, — или в ненужное время в ненужном месте, заставляют историю идти совсем в ином направлении. И тогда почти проигравшие вдруг побеждают, блестящие государства оказываются на краю гибели, вместо умеренных реформ народ требует крови.

Пап, в исторической науке есть раздел, который занимается исследованием несостоявшихся возможностей. Это не самое известное направление, но оно достаточно старое. Ещё Тит Ливий писал, что если бы Александр Македонский не умер, то он мог пойти в поход на запад и тогда неизвестно, смогла бы состояться та Римская Империя, которую мы знаем.

— То есть, по-твоему, история не имеет объективных законов? Тогда непонятно, чему тебя учат, раз история не наука, а описание набора случайных событий.

— Пап, ты ничего не понял. — Кристина пододвинулась поближе к отцу. — История имеет объективные законы и мы их изучаем. Ну, например, в том же 17 веке хороший талантливый мастер мог изготовить качественное ружье, которое стреляло бы дальше всех существовавших тогда ружей, было бы легче, и которое можно было бы зарядить не со стороны ствола, а с казенной части, как современные. Но перевооружить всю армию какой-нибудь Испании или Австрии такими ружьями было невозможно — каждое такое ружье стоило целое состояние. Пока нет предпосылок для прорыва в какой-то области науки и техники — прорыва не будет.

Так же и в социальных отношениях: пока нет необходимости и условий для изменения общественного строя — изменений не будет. Когда появляется необходимость, тогда начинают складываться условия и изменения обязательно происходят, причем, чем дольше правящая верхушка противодействует изменениям, тем резче и болезненней они происходят.

Законы объективны и консервативны. Во многих случаях они не зависят от случайностей. Но я тебе говорю о другом: в истории есть узловые точки, их ещё называют точками бифуркации, когда в сложившихся исторических условиях события могут пойти разными путями в разные стороны. И картина мира стала бы совсем иной.

— Ну, хорошо. Ты считаешь, что Менделеев в этой самой узловой точке с помощью клизмы, — Август Федорович усмехнулся, — глупо как звучит-то, направил историю по тому пути, который мы знаем. Но ведь таких точек можно найти великое множество. И в каждой из них кто-то принимает решение, меняющее историю.

— Точек много, но не в каждой из них сходятся сразу много нитей и не в каждой из них принимается решение. К тому же эта пресловутая клизма — не самое глупое, некоторые решения и события бывают ещё более глупыми и невероятными. Некоторые сам ход истории впоследствии сглаживает, другие оказываются жизнеспособными.

— Скажи, вот свадьба Федора и королевы Кристины — это узловая точка?

— Да, несомненно, но только это она стала возможна из-за нескольких предшествующих событий, причем даже не связанных с европейским путешествием Федора. Царевич Федор во время своей поездки к дяде в Копенгаген мог и не посещать Стокгольм с визитом вежливости. Федор и Кристина могли не понравится друг другу. Иван V мог сосватать сыну другую невесту. Кристина могла отказаться принять православную веру даже по упрощенному обряду.

— И что было бы?

— Думаю, что ничего хорошего. Кристина вышла бы замуж за какого-нибудь немецкого принца, родила бы сына, который стал бы со временем шведским королем. Все равно была бы война с Польшей за Эстляндию и Курляндию. Торговали бы с Англией и Голландией, иногда воевали с Данией и Россией. Ресурсов немного, колоний нет. В общем, осталась бы наша Швеция обычным второразрядным государством Европы.

— Ты права, дочь. — Август улыбнулся, — Не все это понимают. Помнишь, лет шесть или семь назад был громкий процесс Юхана Юргенсона? Ну, того, который провозглашал "Швеция — для шведов" и пошёл на выборы в риксдаг под лозунгом о независимости Швеции от "варварской московской тирании"? Не помнишь? Жаль.

Этот, так сказать, борец за свободу требовал, чтобы Швеция, как триста с лишним лет назад стала независимой. Я читал его интервью перед выборами. Он тогда сказал, что самая большая ошибка шведской истории — брак Кристины с Федором. По его словам, не будь этого брака, Швеция стала бы ведущей европейской державой, "жемчужиной Скандинавии", с которой считались бы все государства. Швеция смогла бы получить колонии в Америке и Африке, разбогатела бы на заморской торговле. В общем, такая смесь маргинала и мечтателя.

Естественно, в риксдаг его не выбрали. Тогда он сумел собрать толпу, которая устроила беспорядки в Стокгольме. Были сожжены несколько машин и автобус, разбито несколько витрин, разгромлены магазины и кафе. Его, как организатора, арестовали и отправили в Сибирь на десять лет.

— Жестоко, — тихо сказала Кристина, — он же явно больной человек.

— Знаешь, Тина, я так не думаю. Ты же сама говорила, что гражданские войны — самые кровавые. А он как раз призывал к отделению, то есть гражданской войне. За эти триста лет наши страны и наши народы настолько сильно связаны друг с другом, что разделить их можно только кровью. Большой кровью.

Ты мне лучше скажи, какие ещё есть узлы.

— Если ты про 17 век, то для нашей страны я насчитала семь главных.

— Семь?

— Ну да. Первый — это как раз болезнь Иоанна, второй — реставрация династии Годуновых, третий — гибель Густава II Адольфа в битве при Лютцене в 1632 году. После него Кристина стала шведской королевой. Четвертая точка — это церковная реформа Иоанна V в 1634 году. О пятой мы с тобой уже говорили — брак царевича Федора, будущего Федора IV, и Кристины Шведской. Шестая и седьмая произошли в 1682 году почти одновременно: это коронация Ивана VI Великого коронами Швеции и Московии и попытка переворота, устроенная царевичами Петром и Павлом в том же году.