| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
"В твоих — такие же", — неожиданно по сознанию пронеслась чужая мысль, на удивление четкая, — "Теперь ты — хранительница и хозяйка сокровища."
-Что это за сундук, что в нем? — спросила первое, что пришло в голову, Алле, и слова прокатились по языку незнакомыми звуками, — И на каком языке я с тобой говорю?
"Мы говорим на третьем языке творения. Первый язык — язык Судьбы, второй — язык тварей изначалья, третий — язык Двух и Одного. А этот сундук — одна из немногих заводей Великих Потоков, сюда можно спрятать целый мир — и никто не найдет, если не откроет его. Здесь хранилась книга, написанная Стражем Судьбы и переданная нашему создателю в далеком будущем. Она ждала своего часа появиться на свет, но была найдена раньше времени".
Девочка оглянулась на сундук. Свет, лившийся из дыры над головой, притух, зрение расплылось, и Алле увидела все снова. Мелочи, амулетики, колечки — все это была шелуха, подчас лишенная магии вовсе. Самое важное было на дне сундука. Тонкая, оплетенная перевитой травой книжка. Не было в ней ни силы, ни магии, но видела девочка: кто-то касался ее. Существо, одно прикосновение к строчкам, написанным его рукой, вызывало в душе девочки трепет.
-Кто эти Двое и Один, кто такой твой создатель, почему "раньше времени"?
"Слишком много вопросов. Я отвечу на эти и еще на один, но не больше. Двое — те, кто создали все сущее, Один — тот, кто дал силу нам, тебе и мне, наш создатель. "Раньше времени" — потому, что тот Страж еще не родился и не написал эту книгу, а ее страницы уже скоро увидят свет. Создатель даровал тебе право распоряжаться эти сокровищем."
-Но почему? — недоуменно спросила Алле.
Кошка блаженно прищурилась, в ее "словах" появились мурлыкающие нотки:
"Потому что он — это он!"
-А...
"Все!"
...Когда девочку нашли в лесу, недалеко от деревни, никто не заметил на ее руке тонкого шрама, вьющегося по запястью, выписывая странный узор, тот самый, каким был украшен сундук.
...Никто, даже знахарка не знала, отчего маленькая девочка постоянно убегает в лес, почему все, даже самые непроходимые кусты раздвигаются перед ней, и уж совсем никто не догадывался, что за кустами прерываются четкие цепочки легких человечьих ножек и начинаются непримятые травинки, помнящие прикосновения мягких кошачьих лап.
...Никто не видел, как взлетают и опускаются склянки без чьей-либо помощи, когда юная знахарка остается одна и стоит, похожая на жрицу над алтарем, перед котелком, уткнувшись в маленькую тонкую книжицу в травяной обложке.
Ну и уж совершенно никто не догадывался, ни Саттрайт, кошка-каддьара, ни сама девочка, что третий голос, участвовавший в разговоре, не пригрезился:
...Сквозь сон Алле почудился смех, еле слышный, то разбивающий в воздухе серебряные колокольчики, то переходящий на глухое карканье.
"Спор принят. И теперь, после сегодняшнего, у тебя есть все шансы победить, Деиро".
...Алле с трудом вынырнула из воспоминаний и постаралась загнать их поглубже: сейчас никто и ничто не должно отвлекать ее.
Уже давно, несколько месяцев назад, Алле поняла, что хочет сделать. Призвать судьбу. Это древний ритуал, "освобождающий дороги" — так говорилось в ее подарке. Алле уже читала его не раз, но лишь этой зимой, пролистывая старые страницы, заметила несколько листов, где было описание самого невероятного действа — ритуала призыва Судьбы.
Семнадцать камней, по-разному ограненных — от идеального шара до пирамидки — выстроились в круг. Зеркала и свечи расставлены в строгом порядке, сплетая узор грядущей дороги. Чаша с зельем стоит, золотистое варево дымится. Над ним девочка, так неподходяще смотрящаяся среди этих приготовлений, сжимает в правой руке поблескивающий кинжал, а в левой тонкое колечко, продетое на цепочку. Минуты ожидания.
Алле слышит все. Как в лесу поют птицы, шелестят листья, журчат ручьи, как ступают звери, маршируют муравьи, скрипят цикады. Как в деревне дед Овсей рассказывает сказки. Как в доме рядом с кузней кричит женщина.
"Все возвращается на круги своя... Чтобы начаться снова".
Миг. Будто мир в окровавленной ладони — кольцо. Падает... в чашу...
Всплеск...
Тишина.
Полная тишина.
Стекают капли.
Беззвучно.
Осыпается пепел сгоревших кристаллов.
Беззвучно.
По полу прыгают осколки зеркал.
Беззвучно.
Взрыв!!!
Глаза открылись!
Чужие?
Свои?
Тишина...
Непроизнесенное Ангелом
Кто ты?
"Кто я?"
Что ты здесь делаешь?!
"Я? Сплю..." — глаза закрываются.
Не смей! — крик, - Зачем?
"А зачем?" — усталое.
Какая разница?! Разве это так сложно — жить? Живи же!
"Ради чего?"
Просто так!
Глаза закрываются, губы кривятся в улыбке. Тишина и темнота оплетает тугими сгустками боли. За спиной нет привычной тяжести, под ногами нет привычной опоры. Что от него осталось? Немногое.
Да что же это! — надрывается далекий голос, — борись за свою свободу! Чего ты ждешь?
"Я уже ничего не жду", — поднимает глаза — и сталкивается с зеленоватыми искрами в сером море, — "Но если ты ждешь меня, я приду".
Ничего другого он и не мог сказать.
3
Демоны
Ветер прорвался сквозь створки: он торопился. Ветер принес резкий запах, разбудивший Алле. Это был запах дыма и терпковатый привкус крови и стали.
Крови?!
Алле вскочила и пошатнулась — вся ее одежда была в крови, ее крови. Руки дрожали, в глазах расплывались занавески. Мысленный шепот еле-еле достиг кустов, и те, чуя слабость, с явной неохотой, до боли медленно раздвинули несколько веток. Через несколько мгновений вид снова стал четким — и тут же снова подернулся рябью. Однако этого мига хватило, чтобы увидеть...
Деревня горела.
Тишина разорвалась тысячей звуков. Ропот птиц, испуганные прыжки убегающих зверей — и крики, стук копыт, чьи-то жесткие, веселые, злые, страшные голоса. Всплески, хрипы, шевеления, дрожь, — все слилось в сознании двенадцатилетней Алле. Только где-то на самом краю восприятия, спокойная и величавая, журчала, текла река. Но погибающая деревня была ближе.
Кому понадобилась забытая деревушка, расположенная в захолустье Ассанского Королевства — одного из маленьких северных государств? Почему война пришла не в Артий, не в Картоллу, а именно сюда?
Великий Картахедский Халифат ширил свои границы. Да, с запада и востока его запирали не менее великие соседи, но здесь, на севере представители Халифата развлекались вовсю. Развлекались. Представители великой просвещенной державы. А чем объяснить то, что только в Картахеде принято и цветет буйным цветом рабство? Нищета, грязь — все это спутники южного "процветания". Впрочем, очевидно, все это вскорости придет и на север. И кто только надоумил трех королей развязать войну с Картахедой?!
Все эти мысли пронеслись по закоулкам сознания Алле, будто там прятался кто-то старый и мудрый. Алле не придала им значения: она не старая, не мудрая, она просто не...
Не может смотреть на это!
Отчего, почему — какая разница?! Алле выскочила из домика и стелющимися прыжками — куда только подевалась слабость? — понеслась к деревне, не думая ни о страхе, ни об осторожности.
Секунды метались, то томительно переставляя лапки, то разбиваясь друг от друга, несясь со скоростью падающих звезд. Едкий дым горящих домов не давал дышать, но также и скрывал бегущую девочку. Перемахнув через ближайшую калитку, — кажется, это дом кузнеца, — Алле проскользнула было мимо, когда за стеной раздался в добавление к непрерываемым стонам и всхлипам — детский плач.
Старая каддьара говорила: это инстинкт — защищать детенышей. И задумчиво добавляла: и вообще — защищать.
Алле сама не заметила, как оказалась напротив двери.
* * *
Жизнь была прекрасна, как только и может быть прекрасна жизнь хищника, поймавшего добычу. Арх-Ханум, улыбнулся, зная, что его улыбка способна ужаснуть даже самого храброго коррехто, не то что этих тонкокожих рамусов. Человечек пред ногами затрепыхался, переставая лопотать какую-то ерунду, и протяжно завизжал на ноте, неподобающей истинным воинам. Да разве это воин!
Арх-Ханум воткнул клинок верной стали в горло этой свинье, копошащейся в грязи. Кровь очищает, говорил арх Терцум, но чище тварь не стала. Арх-Ханум вытащил ятаган и с сожалением отметил, что старые зазубрины и не думали исчезать.
Ну что ж, может быть именно для того они и проскакали эти дюжины дюжин дней пути — чтобы он, Арх-Ханум, подточил верный клинок.
Но как же здесь холодно! Благословенная Кархатта, звезда юга, куда делись твои горячие ветра? А эти черные птицы, слабые подобия песчаных стервятников! Недоземля. И людишки здесь — недолюди.
Ничего! Терцум сказал, что их миссия закончена, рабов было собрано достаточно, да и каждый из наемников получил немало. Больше на телегах не увезти — а идти вглубь этой горошины, отчего-то называемой "королевством" нет смысла: уже сейчас такие же отряды продвигаются дальше на север под предводительством сотников и тысячников великого халифа. Этим несчастным достанется больше славы — это да, но меньше золота. Так не лучше ли быть наемником?
Тяжелая дверь распахнулась, избавив Арх-Ханума от гнета многомудрых мыслей. Оттуда с молотом наперевес выскочил высокий и широкий рамус, видимо, кузнец. Удача не сводит глаз с ее Шакала! Такого раба поискать — на рынке за мастера-кузнеца дадут двадцать золотых, а за гладиатора — в десять раз больше! Но сначала этот сын свиньи заточит меч своему новому хозяину — не хватало тому самолично заниматься работой ремесленников и рабов!
Арх-Ханум выбил молот из рук белолицего и приставит ятаган к горлу.
-Патошит мэш! Патошит! Иды! Дэлат! — на чистом ассанском велел наемник, — Дэлат, раб, илы жалэт каротку жизн!
Рамус угрюмо глянул из-под белесых бровей, но не сдвинулся с места — и даже попытался поднять упавший молот, но Арх-Ханум вовремя пресек его маневр, наступив на непокорную руку и схватив за кисть вторую, оставив кузнеца вывернутого в нелепом изгибе.
-Нэ панимат мэнэ? Вах, вах, но эт эст излышимый, излышимый! — ухмыльнулся Арх-Ханум.
Плеть взрыла землю вокруг кузнеца и продолжила танец на судорожно сжавшейся спине.
-Мэншэей нэ бут, нэ, бут болшэй! — веселился наемник, охаживая упрямца по бокам, как норовистого коня.
За дверью раздался жалобный всхлип, неразличимый за криками рамусов и хохотом воинов юга, но Арх-Ханум по праву гордился своим слухом.
-Шо прашеш ты, дэвово отрод'э? Ну-ках, показат! — заинтересовался он и вошел в дом.
Голова какой-то старой карги заставила Арх-Ханума брезгливо сморщиться, обнажая правый клык — левый в его щербатой коллекции отсутствовал. Окинув взглядом обстановку, Шакал развеселился: на полу, залитом солнечным светом, смешанном с кровавой жертвой богам войны валялись тела Истаха и Сагра с проломленными головами. Постарался кузнец, продавать его — так только на арену. Уже сейчас за него можно выручить две сотни золотых, а потренировать — так все четыре! Решено!
Однако ж какова ирония — смешать кровь со старушенцией из рамусов! Эти черви достойны такой и только такой участи!
Арх-Ханум расхохотался и пару раз пнул одно из валявшихся у его ног тел. Кузнец попытался воспользоваться минутой кажущегося невнимания и повторить свой предыдущий опыт. Арх-Ханум подставил оголовье ятагана под опускающийся молот и на развороте несильно подтолкнул рукоять до виска. Кузнец плавно с тихим шмяком завалился на бок. Тут же другой стороны налетело что-то орущее-визжащее, и Арх-Ханум, не смотря, оттолкнул его к стене.
-Харшо! Харшо! Но нада эшо лушшэ! — с удовлетворением произнес наемник, разглядывая некогда белую ткань, покрывающую нечто вроде стола, на котором лежала женщина, держа в руках очередной визжащий комочек. Щенок этой шавки, — подумал Арх-Ханум. Щенок не нужен. Ору и визгу и без него достаточно.
Одним плавным движением Арх-Ханум подхватил ребенка, даже не заметив сопротивления, и с размаху кинул его к косяку. Теперь-то эта тварь замолчит!
И тварь замолчала. Но не так, как ожидал Арх-Ханум.
Из стены полезли зеленые прутья, ветви, подхватившие в полете маленькое тельце и, на ходу сплетаясь в подобие колыбели, продолжили движение, гася его. Ребенок, будто почувствовал себя в безопасности, затих, успокоился и даже протянул ручонки в сторону двери.
В дверях стояла маленькая девочка, ее светлые косы растрепались на ветру, а глаза... В сверкающих зелеными отсветами озерах Арх-Ханум увидел свою смерть.
И тут она закричала. Стекла повылетали, разбились, дом затрясся, задрожал, но Арх-Ханум ничего не слышал. Он знал, что никто другой не слышит, но только его голова сейчас расплавится, сердце разорвется, глаза вытекут...
Кровь была готова закипеть, а девчонка все визжала, не переставая...
И внезапно все прекратилось.
Дверной проем загородили новые фигуры — две? Четыре? Восемь? И кто-то голосом арха Терцума сказал:
-Ну, теперь наша миссия действительно завершена. Астран сюда!
И все погрузилось во тьму.
Солнце село?
Интерлюдия 1.
Сторона Света
Зал огромен и необъятен. Чуть дует теплый ветер, развевая солнечные одеяния повелителя и бога. Он печален и сердит.
-Твари и бездна! Как вы могли потерять ее из виду?- возвысил голос суровый бог. Странно слышать такие речи в наполненном светом пространстве. Белокрылый коленопреклонный юноша ежится под взглядом разгневанного бога, дрожит. Сам не заметил, как жалко начал оправдываться:
-Но она же... Судьба...— голос слаб, пусть небесно красив. Не помогут ангельские интонации в разговоре со Всевышним.
-Мне нет дела до твоих оправданий! "Судьба" — это не то, что я хотел услышать. Ты знаешь, где она? — хмурит белые брови на смуглом лице повелитель. Голос его глубок и гулок, несется к затерявшемуся в небесах потолку.
-Нет, но ее же легко можно найти с помощью...— отзывается прекрасный ангел. Надежда его сильна. Нет ничего, что нельзя свершить во имя своего бога! И верно, зачем оправдываться Изначальной Судьбой, если в их руках уже лежит ниточка к потере?
-Если бы это было можно, я бы так и сделал. Еще что-нибудь? — но бог все еще сердит, а слова его вгоняют несчастного ангела в отчаяние.
-Но ведь он... Неужели она отказалась от него? — такое нетрудно представить. Кому, действительно, нужен ком грязи, когда к услугам россыпи алмазов?
-Как раз наоборот. — досадливо хмурится божество света, — А теперь еще Они знают о ее предназначении.
-Откуда? — ужаснулся великий ангел. Неужто темные твари прознали о величайшей тайне? Это конец! Чаша весов Тьмы перевесит, и мир скатится, расколовшись, в окровавленные лапы дьявольских созданий.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
