Свиток первый. Общий файл.

Уезд Гаоюсянь. Южный склон хребта Вэньшань. Три с лишком сотни ли от Верхней Столицы. 6-й день четвертой луны. Иттэй.

Куда глядят глаза толстого (иначе назвать эту фигуру трудно) жизнерадостного хэшана ясным весенним утром? Главным образом вперед, туда, где виднеются с невысокого перевала поля, и где при случае можно утолить голод. Хотя не ускользает от взгляда и то, что может просто порадовать красотой, ибо радостное созерцание есть самое естественное состояние человека (оставим грамотеям суть Учения, нашему же герою достаточно настроения).

И мир с готовностью предоставляет такую возможность — птичий пересвист, шорох молодых листьев под ветром, благоухание весенних цветов, полет мелкого аиста, видимо, спешащего к сооружаемому гнезду, все радует толстяка. И даже пробившийся случайно запах падали только укрепил путника в уверенности, что все в поднебесном мире идет должным чередом — вечное колесо жизни и смерти крутится, как ему положено...

Запашок вскоре пропал. Воздух снова наполнился духом молодой зелени. На повороте дороги, монах услышал доносящийся издалека неясный рык.

Хэшан остановился, глянул на солнце. Почесал не очень чистой пятерней колючую голову — весной волосы отрастают быстро — и прислушался к себе. На душе было все так же радостно, ни тени тревоги. Отбросив сомнения, монах бодро зашагал вперед... А рык вдруг смолк... и сменился неясными, но досадливыми по тону криками. Вскоре, монах подошел достаточно близко, чтобы расслышать. Голос был громким и низким как у медведя, а ругань — безыскусной, хотя, и увлеченной. Наконец, показался и сам источник этого безобразия — торговец вином. У него, видимо, порвалась давно перетершаяся сбруя — ремни, державшие пару бочонков с хмельной жидкостью. Теперь этот несчастный бестолково ходил большими кругами вокруг бочонков и огорченно хлопал себя по бедрам длинными руками с крупными ладонями. И ругался...

Монах остановился, неторопливо снял котомку, сел, удобно пристроив рядом нагинату с зачехленным лезвием. Уже сидя расплылся в широченной улыбке.

Торговец остановился, сердито глянул, но, заметив оружие, стушевался. Крупный, мосластый мужчина стал вдруг похож на беспомощного, большого, повзрослевшего ребенка. И обиделся он на ухмылку хэшана совершенно по-детски.

— И чего это ты смеешься над бедой? Монах называется! Развелось тут бродяг, понимаешь. Бездельничают да лихое делают!

Хэшан радостно ответил:

— Весело, вот и смеюсь.

Мужчина насупился. Ответ монаха привел его в еще большее замешательство.

— Следуешь ли ты путями Будды, торговец? — брякнул хешан без перехода.

— Ага, — ответил мужчина, но потом, видимо, засомневался, — А это... зачем?

— Тогда ответь, как ты воспринял такое в твоей жизни событие, как нашу встречу на этой дороге? — подражая речам монастырского наставника, заговорил хэшан.

Торговец не понял.

— То, что у тебя порвался ремень и то, что мы встретились — закономерно. Но среагировал ты на каждое событие по-разному, — голос толстяка окреп, наполнился пафосом. — Задумайся об этой разнице. И когда поймешь ее причину, будешь более уверенно следовать путем Учителя.

Молчание повисло в воздухе. Хэшан закончил проповедь.

А торговец, поняв это, облегченно вздохнул, почесал бычью шею и плюхнулся на землю рядом с хэшаном.

— Мне ж надо нести вино дальше, а перевязь починить нечем... — сказал он уныло.

Теперь вздохнул хэшан. Проповеди явно не получилось. Но долго сокрушаться он не умел и после короткого молчания предложил.

— ... Давай я помогу. Совместный труд способствует научению, — и, когда торговец согласно кивнул, монах продолжил, — а ты сможешь улучшить свою карму, накормив и напоив изможденного путника.

Хэшан хлопнул себя по животу. И тот подтвердил правоту слов колыханием и голодным урчанием. На торговца это произвело впечатление. Настолько, что он даже забыл кивнуть. Монах вздохнул про себя, опять понимая, что реакции придется подождать.

Наконец торговец почесал подбородок, неторопливо достал деревянную чашку и, открыв один из бочонков, плеснул в нее вина.

— Выпей, добрый человек.

Лапища державшая чашку протянулась к хэшану.

И пока толстый монах опрокидывал содержимое сосуда в себя, торговец спросил с явной заметной хитринкой.

— Так ты это? Поможешь мне, добрый человек? Я один бочонок, а вы второй. Так вместе и донесем... А чтоб сил набраться у меня еще и лепешка есть.

— Договорились, — быстро согласился толстяк и лучезарно улыбнулся.

Так нагинату на одном плече уравновесил бочонок горячительной влаги на другом.

Не сговариваясь, оба скоро зашагали вниз, по дороге в долину. И прошли не меньше ли, прежде чем запыхавшийся торговец затормозил этот странный торопливый марш. Он поставил бочонок на землю и сел рядом.

— Передохнем, добрый человек.

И тут же спросил.

— Э..., позволите узнать ваше имя?

Хэшан, которому неожиданная спешка тоже показалась излишней, остановился рядом. Положил на землю нагинату. И выдрав пробку из бочонка, наклонил его над собой, направляя струю хмельного напитка в белозубую пасть.

Потрясенный торговец некоторое время смотрел на это зрелище. И, наконец, не вытерпел:

— Не надо так нагружать себя, почтенный... вы бы... — он замялся и замолк, заворожено и восхищенно глядя, как вино исчезает в бездонном чреве монаха.

— Меня, добрый человек, зовут И-Жэнь, или Иттэй... Плечи от такого болят больше чем живот... — пояснил монах свои действия. Встряхнул бочонок, прислушавшись к плеску. — Там много еще. А тебя как величают?

Торговец улыбнулся. Совсем по детски. Встал и с поклоном ответил:

— Зовут меня Ли Шестой. А еще иные кличут Большой Шестой...

Он выпрямился и сел, аккуратно положив руки на колени.

— Точно большой, — тихо прокомментировал монах. — Отдышались? Пошли дальше... Только не бежать.

Они опять взвалили ношу на плечи и затопали по дороге. На этот раз неторопливо, сберегая дыхание для разговора.

— Почтенный И-Жэнь, — в голосе Ли робость смешалась с любопытством — странная смесь для рослого и сильного мужчины солидного возраста. — Вы бы рассказали чего. А? Издалека идете, много видели, а?

— А чего рассказывать? Все как всегда. Историю могу вот рассказать, — весело ответил Иттэй, опять радостно разглядывая окружающий мир...

Ли закивал с готовностью.

— Повстречал однажды монах торговца вином, вот прям как я тебя... — Иттэй прервался, подбросил движением тела бочонок и перехватил его поудобнее, — а у того, как раз так же ременная лямка порвалась. Вот и вызвался добрый монах помочь страдальцу.

С этими словами Иттэй лучезарно улыбнулся спутнику.

— ...И вот, когда добрый монах понёс вино, он вскоре начал уставать, и часто присаживаться передохнуть — совершая при этом множественные глотки, дабы укрепить свои силы...

В изрядно опустошенном бочонке сильно плеснуло вино, монаху пришлось опять поправить ношу.

— Тогда торговец забеспокоился — жадность одолела его — ибо незваный помощничек хлебал так, как и подобает истинному монаху. Однако, он не мог придумать предлога, такого, какой помог бы ему спасти своё добро не потеряв лицо...

Торговец вдруг засмеялся.

— Это вы про меня, наверное, рассказываете, добрый человек. Точно, настоящий хэшан. Эх, только давно таких не видел уже.

Ли Шестой с улыбкой покачал головой.

— На нашей дороге народу нынче совсем мало стало. Как на Синь Шане факторию построили, так больше по тому пути ходят... Да и разбойники...

Торговец умолк смущенно.

— Ну так где их нет? — ухмыльнулся Иттэй. — Ничего. Со мной не бойся разбойников. — Он выразительно качнул нагинатой.

Но торговец только вздохнул. Довольно грустно он поведал, что носит вино на продажу к военному посту на перевале. Раньше торговля шла быстро и прибыльно. Нынче тоже быстро. За последнюю партию предложили так мало, что он решил отнести все домой. "И выпить с горя," — додумал хэшан.

Вино хэшану понравилось — молодое, из дикой сливы, крепленое, оно прогрело внутренности и сейчас добиралось до рассудка. Каковой монаху, ищущему просветления, не нужен.

В животе заурчало. Разбуженное хмелем нутро стало требовать более тяжелой пищи.

— Вы, господин, может лепешки попробуете? — спросил Ли. Не услышать столь громких требований он не мог. — Рад буду отдать вам половину.

— Ага, давай, — быстро согласился Иттэй.

Они скоро нашли подходящее место — небольшую поляну у дороги — и расположились с удобствами в тени под молодым дубком. Иттэй привалился к дереву спиной и закрыл глаза — блаженная легкость разливалась по телу, кружила голову. Хорошо.

В ветвях, воспользовавшись молчанием путников, засвистала пичуга. Рядом зажурчала разливаемая по сосудам жидкость. Судя по запаху та самая. Из дикой сливы. Ветер заиграл молодой листвой, по лицу заплясали лучики солнца.

— Готово, господин, прошу вас, — позвал Ли.

Иттэй открыл глаза и сел, чуть качнувшись. Вино таки ударило в голову.

Лепешка оказалась вкусной... Достойной даже Небесных Палат.

— Так ты, значит, без навару домой топаешь? — переспросил Иттэй своего нового приятеля.

— Да-а, — протянул уныло Ли.

— Да-а, незадача, — протянул в ответ монах. Встряхнул головой и сфокусировал взгляд. — Я бы купил его у тебя... да, понимаешь, обет давал не покупать вина... Ну и... — Иттэй сделал неопределенное движение рукой, — денег нет.

— Э, — махнул рукой Ли, — какая плата с хэшана? Это вы мне помогли, все равно вино или самому пить или... — он вздохнул.

Оба молча вцепились зубами в половинки лепешки. И за хрустом жующих челюстей не сразу услышали неторопливый цокот копыт. Иттэй встрепенулся первым:

— Хэ, а ведь жизнь может оказаться милостивой для тебя Большой Ли. Слышишь? Лошадь, вроде.

Прислушался и торговец. По мере приближения звука лицо его начало расплываться в радостной улыбке. Но когда из-за листвы появились путники, он вздрогнул испуганно.

Хэшан, настороженный такой реакцией, постарался прогнать опьянение и сосредоточиться.

Путников было трое. Впереди шагал высокий красивый парень в длинном халате, перехваченном на талии воинским поясом с бляхами. Из-за спины его торчала рукоять прямого меча. Двое других были одеты поплоше и вооружены короткими солдатскими мечами. Последний из них, к тому, держал на плече да-дао с клинком из плохой стали и вел в поводу лошадь.

Ли резво бухнулся на колени и склонился в почтительном поклоне.

Хэшан понял расклад.

— Добрый путь, почтенные. Не желаете ли присоединиться и отведать хорошего вина? А если будет на то ваша воля, то и купить его за умеренную плату.

Хмель, кажется, быстро покидал монаха. Осталась лишь легкость в душе и теле. Иттэй ненароком подвинулся вправо, чтобы ловчее ухватить средство вразумления и проповеди.

Парень шедший впереди остановился напротив. Оглядел монаха насмешливо и добродушно.

— Доброго пути и тебе, святой человек, — черты лица юноши были благородными, но какая-то червоточинка чувствовалась в них. Таилась она в глазах, внимательных, но лишенных присущей молодости живости. — Только уж не обессудь — не тебе нашим вином распоряжаться. Это мы тебя приглашаем отведать хорошего вина в честь хорошей встречи.

Двое его спутников только хмыкнули. "Хваткие такие ребята... Но неотесанные. Драчуны и только" — оценил хэшан.

— Благодарю, добрый господин, я охотно приму ваше предложение, настолько же от чистого сердца, насколько искренне оно высказано... Вино Большого Ли действительно стоит того чтобы его купить сразу, не торгуясь...

Молодой разбойник засмеялся.

— Так оно и так наше, вино это, — семейство Ли задолжало нам даже не на два жалких бочонка.

Торговец только закивал мелко при упоминании о долге.

Сказать, что настроение у Иттэя испортилось было бы не правильно. Он немного огорчился. Люди в миру никогда не живут без страданий, в которых сами и виноваты. Но один конкретный человек ему понравился, и его страдание стало и страданием Иттэя. "Вот об этом то и твердил учитель," — подумал про себя хэшан.

— Да проститься мне моё любопытство, высокородный, за что же должны они столько? Хотя может быть, это представляется значительной суммой лишь нищему монаху?

— Много за что, — легко ответил главарь разбойников. — За пользование дорогой, за сливу нам принадлежащую, за безопасность свою, да семейства. Еще откупные за сбежавших братьев. Ему скоро платить надо будет. И заплатит... Или кого из детей отдашь? — лицо говорившего, обращенное к торговцу, стало глумливым.

— Вы в своем праве, — подыграл Иттэй, его посетила мысль проверить насколько смиренен Ли. — Теперь вы заберете это вино?

Но Ли было не до вина. Он был напуган. Хэшан вздохнул про себя.

— А на кой оно нам? — главарь пнул открытый бочонок. Тот опрокинулся, и его содержимое полилось на землю. — Тем более, что за него сегодня все равно денег не дадут.

Слово "деньги" зацепило слух. Главарь, произнося его, изменился. Едва. Но монах почуял это.

— Ты обуян суетными желаниями. Позволь я дам тебе совет... — наставительно заговорил он.

Но разбойник оборвал его:

— Ну и паршивый нынче монах пошел! Советы только горазд давать, положив чен-дао на колени! Ха! Зачем оно тебе?

— Лучше нам отдай, — засмеялся один из "братьев".

— Отдал бы, — с добродушным весельем ответил хэшан. — Но не на пользу будет, — он широко ухмыльнулся.

— На пользу не кивай, не тебе судить, а Будде, — усмехнулся главарь. — Лучше согласись, что жадность заела.

Ли, поняв, к чему клонится разговор, взмолился от земли:

— Не надо, господин Цзянь-фэнь! Пощадите святого человека! Прошу вас!

От такой самоотверженности присутствующие немного растерялись. "А ведь он не трус," — мельком подумал Иттэй.

Молодой разбойник опять засмеялся.

— Надо, надо. Разговор уже веселее пошел. Монах, кажется, задираться начал.

"Ага, а тебе только это и нужно," — согласился хэшан. Он уже оценил будущего противника. Хороший боец. Двое других... забывать о них не следует, но и переоценивать смысла нет.

Тело напряглось, готовясь к движению. Нападать из этого положения было неудобно — противник наверняка прочитал бы намерения. Потому Иттэй просто перехватил удобнее нагинату и переместил центр тяжести подавшись немного вперед и подобрав ноги — у него появилось больше свободы для маневра.

Ли заметил это движение и, хотя разбойники никак не отреагировали, возопил с новой силой:

— Прошу вас, господа!.. Не надо! Этот добрый монах просто помог мне пронести бочки. У него даже денег нет! У меня пятеро детей! Пощадите! Мать старая!..

Как переплелись в его представлениях старая мать и монах, Иттэй задумываться не стал. А вот то, что семейство окажется под ударом в случае гибели разбойников, понял сразу.

Один из разбойников пнул Ли в голову.

— Заткнись, ублюдок!..

Пока молодой разбойник неторопливо опускал ладонь на рукоять меча, хэшан успел перетечь в низкую стойку, став на шаг ближе к главарю, Ли и его обидчику.