Посох

Стараясь не издать ни звука (что было довольно сложно, ведь мысленно покатывалась со смеху), я вышла из камеры, радуясь тому, что вырубать никого не пришлось — все дружно вырубились сами. Осмотревшись, точнее попытавшись осмотреться — если в камере, благодаря окошку было относительно светло, то здесь царил мрак, слегка развеиваемый горящим вдалеке возле выхода, факелом,— пошла на свет. Дверь была распахнута и, выйдя из тюремного коридора, я попала во двор. На стенах тюрьмы перекрикивались стражники, возле тюремной конюшни лениво зевал конюх. Больше здесь не было — да и не должно было быть — никого.

Пока я, прислонившись к стене каземата, раздумывала, как бы незамеченной выйти за ворота, потерпевшие крушение сумели-таки подняться с пола и теперь, с дикими воплями выбежав из здания, бросились к коменданту (я так думаю). Этот представительного вида дяденька, вышел, по всей видимости, на вечернюю прогулку — обзор своих владений то бишь, — и теперь с умным видом слушал рапорт потерпельцев о моем побеге. На закономерный вопрос, а в чем это они, собственно, так изгваздались, те ответили, что:

— Произошла непредвиденная ситуация, — и тут же покраснели, оба.

Комендант приказал:

— Закрыть ворота! — Непонятно зачем, ведь они и так уже были закрыты. — Передать в город приказ "закрыть городские ворота" и найдите её, в конце то концов!

И как собираются искать? Как я выгляжу, знают всего двое — те стражники, что схватили меня во дворе таверны и сопровождали на суд. М-да, забавненько получается.

Наблюдая за бесплатным концертом под названием "пойди туда, не знаю куда, найди того, не знаю кого", я заметила девушку, судя по одежде, простую крестьянку, которая о чем-то умоляла привратника. Тот отвечал отрицательным покачиванием головы. В слезах она подбежала к коменданту и попросила (поскольку он стоял в двух метрах от меня, все было замечательно слышно):

— Отпустите меня, умоляю вас. Я приходила навестить брата — он в камере номер девять. А теперь меня не выпускают в город. Умоляю, отпустите, мама будет волноваться. Она старая, ей беречься надо, а я тут застряла, — и разрыдалась. Мужчина с подозрением посмотрел на девушку и спросил:

— А ты, случайно, не сбежавшая арестантка? Как мне знать, правдивы ли твои слова?

— Спросите привратника, — хлюп, — он меня впускал. Должен узнать, — закончила она, успокаиваясь.

— Пожалуй, ты права. Пойдём, — он схватил плачущую горожанку за локоть и потащил к воротам. Впрочем, она и не упиралась, наоборот, стараясь поспевать за его широким шагом. Я, конечно же, пошла за ними — грех упустить такой шанс. — Ты узнаёшь эту девушку? — спросил комендант привратника. — Присмотрись внимательно.

— Так точно, узнаю, — гаркнул стражник. — Я впустил её сегодня вскоре после того, как колокола отзвонили обедню.

— Уверен?

— Так точно, уверен!

— Тогда выведи девушку через боковую калитку, — и комендант, нахмурившись, побрёл в канцелярию, находящуюся напротив конюшни по другую сторону тюрьмы.

Боковая калитка оказалась за канцелярией. Привратник отворил её, выпуская крестьянку. Я юркнула следом — едва успела проскочить: ещё миг, и меня бы ощутимо приложило по мягкому месту.

Тюрьма располагалась на окраине города. Стену, окружающую любое более-менее богатое поселение людей, помимо врат, пронзало немереное количество калиток. За определенную плату они отворялись для любых посетителей — нужно только было знать место.

Поплутав немного по городу, зашла в переулок и сняла невидимость. Теперь, избегая стражи, нужно добраться до ближайшего постояло двора. Там можно закупить провизию и разжиться сведениями.

Пройдя ещё немного, я увидела предмет своих поисков. Он гордо именовался "Матушка Тильда". Войдя во двор, сразу же направилась в конюшню. Окинув взглядом помещение, увидела вихрастого, веснушчатого рыжего мальчугана лет десяти. Вот кто точно знает все выходы и входы.

— Привет, — поздоровалась, подойдя к нему. — Я Рил. А как тебя зовут?

— МаЄни.

— Мани, у меня к тебе вопрос.

— За просто так на вопросы не отвечаю, — нагло улыбнулся парнишка, оправдывая мои ожидания.

— Хм... — Сделала вид, что задумалась. — Если я тебе заплачу, ты можешь гарантировать секретность?

— Чего?! — Взгляд у парнишки был озадаченно недоумевающий. — Что вам сделать с секретностью? — Я улыбнулась.

— Гарантировать. Это значит, что ты мне обещаешь, что никто не узнает о нашем разговоре.

— Аааа. Так это запросто, — Мани облегчённо улыбнулся. Интересно, о чем он подумал?

Пошарила в кармане, нащупывая серебряник, каким то чудом завалявшуюся там вопреки осмотру стражников.

— Мани, мне нужно выйти из города, — сказала я, показывая парнишке монету. — Ты сможешь меня вывести?

— Смогу, только вам надо будет заплатить за выход. — Ответил он, важно надувшись.

— Об этом не волнуйся. Жди меня здесь через полчаса.

Войдя в таверну, сразу направилась к тщательно протираемой рыжеволосой женщиной лет сорока стойке.

— Здравствуйте. Будьте так добры, завернуть мне в узелок еды на дорогу, — обратилась я к ней и положила на стойку золотой, предварительно вынутый в подворотне.

— Здравствуйте. Погодите немного, госпожа, — и, забрав деньги, женщина убежала на кухню. — Вот, извольте, — поднесла она мне огромный узел и девять серебряников. — Приятного пути, госпожа.

— До свидания, — попрощалась я и пошла в конюшню. Кивнув мальчишке, вышла на улицу.

Он провел меня безлюдными переулками к стене. Пройдя ещё минут с пять вдоль неё, мы достигли небольшого кособокого деревянного домишки. Одна сторона его вросла в городскую стену. Грязные стёкла окон смотрели с прищуром. Камышовая крыша прогнила, местами обвалилась.

Мани забарабанил в дверь. Вскоре та открылась, явив миру старика в пыльных рубахе и штанах, седого, как лунь и с лицом, сморщенным, как прошлогодний картофель.

— Карид, к тебе посетитель, — он кивнул на меня. И уже шепотом добавил, — желает наружу попасть.

Старик закряхтел, захрустел и выдавил из себя, обращаясь ко мне:

— Проходи. А ты, шпана, марш домой! — Прикрикнул он на парнишку. Тот со смехом убежал.

Войдя в дом Карида, я оказалась в прихожей. Голые дощатые стены и потолок, как ни странно, чистые, и две двери: одна вела прямо, вторая направо.

— Плата за проход пять золотых, — буркнул старик и протянул ладонь. Я вложила в неё деньги. Он спрятал монеты где-то в складках рубахи и извлёк оттуда же большой железный ключ. Кряхтя, подошёл к ведущей направо двери и открыл её. За ней оказалась калитка, закрытая на большой амбарный замок. Отперев его этим вытащенным из-за пазухи ключом, и распахнул передо мной калитку. Снаружи виднелись поля и далёкая кромка леса.

— Спасибо, — сказала я, и, перехватив узелок поудобнее, вышла из города.

Ну, здравствуй, свобода!

Глава 2.

Синайский монастырь

Я стояла на холме и любовалась возвышающейся вдали крепостью. Правда, любоваться было особо нечем: высокая каменная стена, пара шпилей, выглядывающих из-за неё да массивные ворота — вот и все, что можно было отсюда разглядеть (как впрочем, и из любой другой точки — я в этом железно уверена).

Это и есть цель моего путешествия — Синайский монастырь. Долгих пятнадцать дней изнуряющего путешествия пешком, через лес — чтобы сократить дорогу, — остались за спиной, и вот я смотрю на него.

Я сбежала с холма и энергичной походкой направилась к воротам. Нужно спешить. Времени осталось не так уж и много — всего девять дней,— а еще неизвестно, какое задание даст мне настоятель. Надеюсь, для его выполнения мне не придётся никуда уезжать. Дальнейшие размышления прервал тот несомненный факт, что я дошла — в метре от меня возвышались распахнутые врата размером примерно тридцать метров в ширину и пятнадцать в высоту. В проём, закрываемый ими, можно было смело поставить мой дом и ещё осталось бы место на пристройку. Наверняка их всем монастырём закрывают и открывают. Если это так, то представляю, как здесь не жалуют ночных гостей. Я усмехнулась и прошла внутрь. Что самое странное, монастырь никто не охранял: нигде не видно было стражи, только монахи сновали повсюду. Надеюсь, сюда впускают женщин, а то опять придется спать на земле, завернувшись в плащ.

Но монастырь этот определённо странный: я дошла уже до середины двора, а меня до сих пор никто не остановил хотя бы поинтересоваться, что я здесь делаю. Пришлось брать инициативу в свои руки. Встав на пути у первого попавшегося монаха, сказала:

— Здравствуйте. Мне нужен настоятель. Где я могу его найти? — Я терпеливо простояла целую минуту, наблюдая за тем, как он (монах) торопливо перебирает чётки и бормочет что-то невнятное себе под нос. Вопрос так и остался без ответа.

— Послушайте, может, вы всё-таки ответите мне? Мне срочно нужен настоятель! У меня к нему важное дело!!! — Это чудо в оранжевой шторе, обмотанной вокруг тела (как, впрочем, и все остальные, увиденные мною здесь) только ещё быстрее начало перебирать пальцами косточки чёток и бормотать, при этом нервно кося на меня глазом. Убежать он уже не пытался — я просто вновь заграждала ему дорогу, и он понял, что это бесполезно. По крайней мере, думаю, что понял. Всё же неизвестно, что творится у него в голове.

Поняв, что вряд ли смогу что-то добиться от этого субъекта, начала осматриваться по сторонам, выискивая следующего кандидата в проводники. Но, только я нацелилась остановить пробегающего мимо меня монаха, как позабытый уже бормотун протяжно вскрикнул:

— Халуаааа, — и, тронув меня за плечо, произнёс:

— Теперь, когда я закончил свой утренний молебен, я полностью в вашем распоряжении. Пойдёмте, я проведу вас к настоятелю, — подумать только: человек молился, а я приняла его за сумасшедшего.

Мы прошли к зданию, стоящему прямо напротив врат. Войдя в парадный вход и пройдя череду коридоров, остановились у широкой деревянной двери на третьем этаже.

— Здесь вы найдёте настоятеля. — монах поклонился и ушёл.

Я постучала.

— Войдите, — донёсся из комнаты спокойный тихий голос.

Меня внезапно пробила дрожь: сейчас я получу задание, от которого зависит моя дальнейшая судьба. Если я справлюсь с ним, то стану мастером. А если нет... Я вздохнула. Если нет, то никогда не смогу быть самостоятельной — право сдать экзамен на мастера даётся всего лишь раз в жизни и только с разрешения наставника. Дав разрешение, наставник как бы подтверждает комиссии, что ты готов. Не сможешь пройти экзамен — значит, наставник был не прав, и у него отбирают право быть учителем, а ты переучиваешься и можешь попробовать ещё раз... через 10 лет. Но, если сдал экзамены и не выполнил первое задание, то карают уже не наставника, а ученика. Отбирают право сдать экзамен повторно и оставляют подмастерьем на всю жизнь. Потому что, как объяснял мне отец, невыполнение первого задания подтверждает неумение ученика принимать собственные решения. Я экзамены сдала, и сейчас мне расскажут, в чем же собственно, состоит моё первое задние. Все эти мысли стрелами пронеслись в мозгу за одно лишь то мгновение, что я открывала дверь. Постаравшись спрятать предательски дрожащие пальцы, заложив руки за спину, шагнула в комнату.

Кабинет — по-другому это помещение назвать язык не поворачивался — был небольшим — примерно пять на семь метров — но монахи как-то умудрились втиснуть на эту ограниченную территорию уйму вещей: стену справа от меня было практически не видно — она была скрыта за книжными полками (ну и книгами, разумеется). На стене слева: в центре — большая карта Ашура; справа от карты большой стеллаж, полностью уставленный измерительными приборами (от морских до геодезических), пара полок с книгами, а под ними клетка с попугаем. Моему шоку не было предела — в этом мире попугаи не водятся!!! По другую сторону карты — ещё полки с книгами. И, в центре всего этого, большой деревянный стол. Стол стоял перед окном, в которое в данный момент, стоя спиной ко мне, смотрел бритый на лысо (как и все виденные мной здешние монахи) мужчина. Среднего роста, закутанный, как и все здесь, в штору — только в зелёную. Мужчина обернулся.

— Здравствуйте, — нервно кашлянув, сказала я. — Вы настоятель?

— Здравствуйте. Да, это я.

— У меня к вам письмо от старейшины Тергема. — Я подошла к столу и закатала рукав. — Что вы видите?

— У вас на руке? Татуировку. — Казалось, его невозмутимости нет предела.

— Хорошо. Коснитесь её.

Он молча тронул рукой завитушку татуировки — как будто каждый день получал такие письма. Вспыхнул свет (надо же было нам как-то сохранить секрет преобразования), а когда он погас, в руке у меня лежал свиток. Я отдала его настоятелю.

— Присаживайтесь — указал он мне на кресло и, сев за стол, углубился в прочтение письма. Оно было длинным в буквальном смысле — метра полтора точно. И о чем можно столько писать?

Вообще способ перевозить письма в татуировке придумали мы с отцом. Всё очень просто. Содержимое послания магически кодируется в тату на почтальоне. Увидеть полученную татуировку может только получатель, а уж "вынуть" из неё свиток — тем более. Обычно, когда вспыхивает свет, все поражённо на это пялятся и никто не заметит исчезновения где-то поблизости куска пергамента. Этот способ перевозки очень быстро стал популярным — а как же, ведь раньше как было: гонца убил, письмо забрал и всё. Никакой секретности. Теперь определить в странствующем человеке этого самого гонца очень сложно. Их до сих пор узнают только по специфическим повадкам — вроде как путешествовать одному, спать в седле, ну и прочее. А если ехать, как я — притворившись охранником — тогда точно никто не заподозрит.

— Отлично. Вы, верно, устали с дороги? — Настоятель дёрнул за колокольчик. — сейчас вас проведут в комнату, отдохните. Завтра я вас позову.

— Но, вы должны дать мне поручение. Осталось мало времени — всего-то девять дней. Я не могу ждать до завтра — а вдруг не успею... — Он перебил меня:

— Всё завтра. Сегодня отдыхайте.

Дальнейшие мои возмущения пресёк стук в дверь.

— Войдите, — негромко сказал настоятель. Дверь тут же распахнулась, и в комнату вошёл монах.

— Вы звали.

— Проведи девушку в комнату для гостей. Обустрой её. Завтра в полдень приведёшь ко мне.

Монах молча поклонился и вышел за дверь. Я за ним. А что ещё оставалось делать?

И опять плутание по коридорам. Я по привычке отсчитывала повороты и лестницы. У меня лучший друг — минотавр Мив — живёт в лабиринте, что неподалёку от нашего дома. Я часто его навещала. Как результат — привычка точно запоминать путь. Там, если свернёшь хоть раз не в ту сторону, сам уже не выберешься.

Спустя пять поворотов направо, три налево и одним этажом выше мы оказались у большой резной деревянной двери.

— Это ваша комната. — Монах открыл дверь и пригласил меня войти. Указал на дверь слева. — Это купальня. Обед вам принесут. Нужна будет помощь — дерните шнур, — указал на шнур, висящий рядом с кроватью. — Приятного отдыха.

Закрыв дверь за проводником, я огляделась: большая кровать под бордовым балдахином; громадный бельевой шкаф; стол, устланный белой скатертью; пушистый узорчатый ковёр на полу; тумбочка у кровати... Богато живут здешние монахи.