Принц на побегушках (прежний вариант)

И вот сейчас я хотел скрыться от глаз братцевых прихвостней именно в стене замка. Разумеется, мне, как полукровке, это умение давалось куда тяжелее и болезненнее, чем другим, но я смог! Все-таки, это умение сильно облегчает жизнь как нелюбимым королевским ублюдкам, желающим взять пару монет из казны на личные расходы, так и уличным воришкам, захотевшим свистнуть приглянувшуюся вещь.

Я зажмурился, не обращая внимания на боль в обожженной руке, все еще судорожно стискивающей украденную выпечку, глубоко вздохнул...

Я успел. Свора придворных, разнаряженных, словно на бал, возглавляемая важно шествующим впереди Зиридом, прошла буквально в полуметре от той стены, из которой я за ними внимательно наблюдал. Отвратительно. Как можно так беспечно относиться к жизни и не оглядываться по сторонам? Сопляки... ничтожества! Неужели за ними — будущее Вальшены? Как все-таки хорошо, что я не наследую трон — терпеть этих шавок нет никакой возможности! Поубивал бы их всех в первый же день правления — и получил бы бунт обозленной знати.

Порой я даже рад, что родился в изголовье кровати* — мне не придется вычищать всю эту грязь. И никто меня это делать не заставит!

Дождавшись, пока вся эта шваль пройдет мимо меня и скроется за поворотом, я вынырнул из стены, которая под моими руками больше походила на густой туман, полной грудью вдохнул обычный, не "каменный" воздух — и, передернувшись, презрительно сплюнул вслед братцу и его прихвостням. Ну и вонь! Как можно быть... таким?

В такие моменты я начинаю понимать эльфов из древних легенд, называвших людей вонючими животными. Терпкий запах пота, смешанный с просто убийственными ароматами духов, буквально валил с ног. Как так можно? Даже в свинарнике воняет меньше, чем от небольшой группы разодетых в пух и прах придворных, ведомых таким же "благоухающим" наследником престола.

Передернувшись, я развернулся и снова шагнул в не успевшую "остыть" после моего предыдущего воздействия стену. Второй переход на одном и том же месте меньше, чем за пять минут, дался гораздо легче, нежели первый.

Устроившись поудобнее среди тягучего полупрозрачного тумана, каким я воспринимал камень вокруг себя, я зубами оторвал кусок от успевшего уже немного остыть пирога и принялся жадно жевать. Наконец-то, я могу спокойно поесть! Никто не выхватывает у меня из рук честно сворованную еду, никто не попрекает меня каждым куском...

Давясь и обжигаясь — хотя глупо, кто меня в стене найдет? — я с огромной скоростью запихивал в себя пышный, сочный пирог — такой же, какие обычно подают на королевский стол. Забавно получается: принц-бастард вынужден воровать еду, чтобы не растаять в собственном памятнике**, тогда как законные принцы воротят нос от "плебейской пищи", не желая питаться пирогами со свининой — им подавай только с нежнейшим мясом ягненка! И желательно при этом, чтобы пирог был приготовлен руками их младшенького ублюдочного братца. Сволочи зажравшиеся...

Если учесть, что мое положение в замке было сродни положению привилегированного чернорабочего, то я был рад, если мне удавалось украсть даже просто кусок сырого мяса — в конце концов, всегда можно завалиться в какую-нибудь позабытую тюремную камеру, запалить там небольшой костер и приготовить себе пожрать. А эти скоты кривятся при виде еды!

Принц на побегушках — вот кто я. Не больше и не меньше. Венценосный слуга. Ублюдок — на мое счастье, королевского рода, иначе бы меня... нет, не убили — чуть подтолкнули бы к погребальному костру еще в колыбели. К сожалению многих, правом казнить принцев собственноручно без последствий для себя обладал только король — все остальные незадачливые убийцы, как исполнители, так и заказчики, умирали в тот же момент, как останавливалось сердце члена правящей семьи. А поскольку папаша предпочел про меня просто-напросто забыть и не марать руки, то я мог хотя бы не бояться, что однажды вообще не проснусь — или наоборот, проснусь где-нибудь в камере пыток под пристальным наблюдением какого-нибудь недовольного моим существованием вельможи.

Не знаю. Может, это и к лучшему — у ненавидящей меня королевы не было шансов убить меня в колыбели, не умерев следом. Но с другой стороны мне порой кажется, что лучше бы я подох лет так десять назад — не пришлось бы зубами выгрызать у собственной судьбы право на каждый вздох. А королевский дворец вместе с его обитателями был бы проклят — достойное наказание, как мне кажется

* * *

.

Впрочем, не смотря ни на что, мысли о том, что я могу покончить с собой, у меня никогда не возникало. Еще чего! Не для того я отравляю вот уже тринадцать лет жизнь всем придворным, чтобы они могли, облегченно вздохнув, похоронить мое тело под сосной

* * *

. Скорее, я их сам под стенами замка прикопаю — и польку на их костях спляшу, чтобы утрамбовались получше.

Доев пирог, я вытер жирные руки об услужливо сгустившуюся передо мной полосу тумана и задумался, что же сделать дальше в первую очередь: пойти в библиотеку и вымолить у ее хозяина следующую книгу-учебник эльфийского языка или спуститься в подземелье и поинтересоваться, не появилось ли в камерах новых смертников — и если появились, то не могу ли я выбрать себе парочку?

Порой моя внешность сопляка играла мне на руку: добродушные стражи, обманутые моим нарочито невинным видом, с легкостью пускали меня "поглядеть на злых дядь". Другое дело, что этим самым "злым дядям", особенно приговоренным не к примитивному отрубанию головы, а, скажем, к колесованию или четвертованию, я обычно незаметно спаивал результаты своих подпольных алхимических опытов по производству ядов. Результаты получались гадательные: кто умирал буквально через час-два после моего ухода (самые везучие), кто доживал до казни... Забавно, как лишняя капля эликсира от чесотки, добавленная в настой от головной боли и смешанная с соком волчьих ягод, может повлиять на силу предсмертных судорог. А уж что можно сделать при помощи отвара мухомора, смешанного с выпаренным соком диких яблок и добавленным в некий состав для благовоний, вообще не поддается описанию! Могу только сказать, что тот насильник умирал долго и мучительно.

Решив, что смертники от меня никуда не денутся, а вот библиотеку вполне могут скоро закрыть, я, не выходя из стены, чтобы не нарваться на еще кого-нибудь, заскользил через этажи — вниз, к библиотеке. Благо, что деревянных перегородок на моем пути не попадалось, и чтобы преодолеть три этажа и подойти к дверям хранилища книг, мне ни разу не пришлось покинуть свое каменное убежище.

Выскользнув из стены в тихом, безлюдном коридоре, я отряхнулся, счищая с одежды последние частицы "каменного" тумана, и, тихо постучавшись, толкнул дверь, не дожидаясь ответа.

Полумрак. Тишина. И дикая боль в измочаленной кнутом спине — вот с чем ассоциируется у меня это торжественное и великое хранилище множества бесценных книг.

Мне было года три, не больше, когда я случайно попался пьяному до изумления королю, вернувшемуся с неудачной охоты. Естественно, Его Величество решил, что во всех его бедах виноват проклятый эльфийский выродок — и возжелал тут же, на месте, забить меня до смерти хлыстом для лошади. Только чудом можно объяснить то, что я в тот момент сумел вывернуться и, не ощущая боли, убежать, куда глаза глядят — лишь бы подальше от того монстра, каким представлялся король. Именно тогда у меня впервые в жизни получилось пройти сквозь камень — и тогда же я в первый раз зашел (вернее, ввалился полумертвый) под своды этого храма знаний. Библиотекарь потом, скрываясь, носил мне лечебные мази и помогал, чем мог.

Именно это происшествие заставило мой разум развиваться быстрее, чем необходимо. Именно тогда я навсегда попрощался с детством.

И грубые шрамы на моей спине видны до сих пор.

А папаша словно бы забыл об этом происшествии. Даже лекаря не прислал. Даже не извинился.

Я его уже и ненавидеть не могу — перегорел давно. Остались только презрение и легкая брезгливость. Противно, что это существо является моим родным отцом. И что в нем мать нашла?

Вот интересно: если бы я подох, то обо мне на следующий день поле похорон вспомнил бы хоть кто-нибудь? Сомневаюсь. Скорее, весь двор только бы порадовался, что избавился наконец от королевского ублюдка — и продолжил свою беспечную жизнь.

А не выйдет! Назло им всем не сдохну — и переживу всех этих придворных снобов, их детей и внуков! Полукровки живут долго... не как чистокровные эльфы, конечно — но лет до пятисот я проживу... если меня раньше не убьют.

Тут, отвлекая меня от размышлений, где-то за стеллажами сначала раздался грохот, а потом — звонкий чих.

— Мэтр Тассу? — Встревоженно позвал я, ускоряя шаг.

Тишина в ответ.

— Мэтр Тассу! Вы в порядке?! — Я начал уже не на шутку волноваться. Что произошло, раз мэтр не отвечает?

Обогнул шкаф — и едва не рассмеялся от облегчения. Почтенный библиотекарь был в порядке — настолько, насколько можно быть в порядке в его преклонном статридцатидвухлетнем возрасте. Печально кивая головой и периодичски звонко чихая от поднятой пыли, он печально разглядывал несколько массивных фолиантов, упавших с верхней полки шкафа.

— Ай-яй-яй, — покачал он головой и неловко попытался нагнуться — больная спина и ревматизм не давали сделать это с той же легкостью, что и прежде.

— Позвольте мне, мэтр, — проскользнув под сухой старческой рукой, я поднял книги с пола и, аккуратно составив их на ближайшую ко мне полку — выше я просто не дотягивался, — повернулся к библиотекарю.

— Добрый вечер, мэтр Тассу, — запоздало поздоровался я, состраивая физиономию пай-мальчика — не стоит никому знать об истинном возрасте моей души. — Я пришел за словарями.

— Что? — Несколько секунд библиотекарь растерянно глядел на меня, не понимая, что же я от него хочу. — Ах, да! — вспмнил он. — Словари! Да, собственно, Вы их только что подняли с пола, лилири.

Я с трудом удержал маску дружелюбия на своем лице. Ненавижу свой титул принца-бастарда! Титул-насмешка, титул-пустышка. Но, тем не менее, еще никто во дворце не упускал возможности поиздеваться на этот счет. Даже в устах, казалось бы, дружелюбно настроенного ко мне старика это слово звучит как изысканная издевка.

— Тогда я заберу книги и пойду, хорошо? — Большими глазами маленького мальчика посмотрел я на него, снимая с полки только что уложенные туда книги. — Все-таки, время позднее...

— Иди, — рассеянно буркнул библиотекарь и, привычно вынув из кармана своей хламиды небольшой леденец в яркой цветастой обертке, столь же привычным жестом сунул его в карман моей куртки. Поблагодарив его кивком и сияющей улыбкой, я вышел из библиотеки — и с облегчением сбросил с себя личину маленького ребенка. Тяжело притворяться беззаботным малышом, которого заботят только книжки, прогулки и любимое оружие. Слишком тяжело...

Выше нос, полукровка! Прорвемся!

Привычно осмотрев коридор и убедившись, что в нем никого нет, я прижался спиной к стене и через секунду скользнул вглубь камня.

Все-таки, подъем, да еще и с тяжелыми книгами в руках — не легкий спуск-скольжение, какое было до того. На то, чтобы пройти в свою комнату, не попадаясь оживившимся к вечеру придворным на глаза и не покидая каменных стен, я затратил больше получаса. Не слишком удобно нести на весу десять толстых фолиантов с металлическими накладками на переплете — так что сил это карабканье отняло у меня немало.

В коридоре, ведущем в мои покои, стояла тишина. Слава Двуединому, что сюда если кто и заходит, то очень редко и только для проформы, не задерживаясь надолго! Не думаю, что зрелище букально выпадающего из стены около дверей комнаты полубессознательного из-за огромного количества потраченных сил младшего принца-бастарда позволило бы сохранить незадачливым наблюдателям душевное равновесие.

Когда-то я собственной кровью зачаровывал стены своей комнаты, чтобы в нее никто не мог войти иначе, чем через дверь и по моему разрешению. Эта мера предосторожности себя оправдывала не раз — но и хлопот от нее было немало. Так, например, ко мне уже несколько лет не заходили слуги, и поддержание порядка в жилище было полностью на моей совести. А еще я не мог попасть в комнату через стены — приходилось выходить в коридор и проходить через дверь.

Не реагируя ни на что, — думаю, я бы сейчас не заметил и марширующий по коридору полк гвардейцев! — ввалился в свою комнату и, пинком захлопнув за собой дверь, растянулся на ковре, тяжело дыша. Все-таки, длительные переходы через стены отнимают немало сил даже у чистокровных эльфов — я чувствовал себя так, словно сутки тренировался с полной выкладкой; оба сердца словно пытались выскочить из груди. От недавно съеденного пирога остались одни воспоминания, а еще мне страшно хотелось выпить белого вина. Не думал, что прогулка по стенам с довеском в виде книг так скажется на моем самочувствии...

Что ж, мне не в первый раз пробираться посреди ночи на кухню и в погреба — придется и сегодня через несколько часов, как все более-менее угомонятся, украсть пару кусков мяса из ледника, чтобы потом, забившись в свою любимую темницу, приготовить себе ужин.

Поднялся на ноги и, пошатываясь и щурясь из-за бивших в окно ярких лучей закатного солнца, прошел вперед и, выдохнув, рухнул на кровать, сбросив с ног обувь.

Хорошая у меня комната — большая, светлая, с широким окном и отделкой в светло-серых тонах. Из-за того, что окна выходят на юг, помещение ярко освещено целый день. Замечательная комната... но только не для меня. Помнится, в детстве мне даже приходилось ночевать под кроватью из-за яркого света, сильно раздражавшего глаза. Это сейчас я привык — а первые пять лет жизни чувствовал себя слепцом на прогулке из-за того, что солнце очень сильно обжигало хоть и не столь чувствительные, как у чистокровных эльфов, но все же весьма восприимчивые к свету глаза.

Еще одна издевка от королевы — именно она приказала выделить мне лучшую комнату в южном крыле замка. И никуда не перебраться — пусть сюда никто и не заходит, но придворный маг по первому же требованию короля может сказать, живу я в своей комнате или нет. И если выяснится, что я "посмел отвергнуть дар королевы" — то будет весело.

Зевнув, выдернул из-под себя одеяло и завернулся в него, словно в кокон. Через несколько часов мне на "охоту" — а пока можно и поспать...

* * *

Проснулся я резко, словно от толчка. Выбравшись из-под тонкого одеяла, хмуро поглядел за окно — четыре часа. Великолепно. Самое время сходить и раздобыть что-нибудь поесть — пожалуй, сейчас единственное время, когда на кухне никого нет.

Быстро обувшись и бесшумно выйдя из комнаты в темный коридор, я направился в сторону кухни, считая повороты — в стену в этот раз я не стал уходить. А смысл? Все равно сейчас в коридорах если кто и будет, то я мгновенно это почувствую и успею свернуть в сторону. Так зачем зря тратить только успевшие восстановиться силы?

Мимо меня пролязгал стражник, патрулирующий коридор. Аккуратно обойдя его в стене, я вышел за поворотом и, еле слышно вздохнув, потер грудь: оба сердца бились с перебоями. Надо срочно поесть и восстановить силы, пока я не свалился с приступом — иначе буду потом лечиться очень долго.