Бэлла Донна (главы 1 - 7)

"Что ж, одно дело раскрыто, помощь людям оказана!" — усмехнулся Рэм. Если бы сокурсники узнали, что подающий большие надежды маг, благородный и гордый Рэморин Тэфаирий делает карьеру на поприще пропавших дверей нужников и выведения лишаёв у кошек, они бы умерли от смеха.

"Туда им и дорога!" — подумал Рэм.

Хотя почему он возомнил себя великим магом? Во время обучения в Колледже он отличился лишь однажды, когда преподаватель сказал: "У меня глаз — алмаз", на что Рэм ляпнул: "Давайте выковыряем". После он полгода висел на доске позора, то есть не он сам, а его имя...

Он подошёл ближе, тихо спросил про себя: "Можно войти?" Вежливость, как известно, привилегия власть имущих, поэтому Рэм ею не пренебрегал.

Ответом можно было считать вырезанное на ссохшихся досках слово.

Рэм вздохнул и отодвинул дверь. Из открывшегося лаза пахнуло сыростью и запахом разложения. Забраться в земляное нутро можно было лишь на четвереньках, передвигаться внутри — гусиным шагом. Спина, ссутулившаяся за годы просиживания за учебниками, заранее заболела, и лезть в нору расхотелось.

Рэм уселся рядом, слушая мягкий шум ветра и глядя на зелёные листочки тополя, скрывающие небо. Почему бы сейчас не забыть обо всём и не сбежать купаться? Тем более с реки доносились звонкие голоса и плеск воды, холодной, чистой воды...

А что, эльфу отвлекаться от дел простительно! Представители этой расы отличаются от людей не только бессмертием, вечной молодостью и заостренными ушами, они ещё и эстеты до мозга костей. Во время погони засмотреться на красоту природы, в разгар поединка задуматься о тщете сущего или влюбиться, сломя голову и забыв о долге — это вполне по-эльфийски. Сородичи Рэма даже на поле брани умудрялись неподвижно улечься на землю, и зря наговаривают люди, что остроухие притворяются раненными и трусливо избегают боя. Эльфы всего лишь любуются безбрежным небом и кудрявыми облаками.

Вокруг беззаботно стрекотали кузнечики, жужжали жуки и цвели звёздочки одуванчиков. Рэм рассеянно ощипывал узкие листья мятлика и убеждал себя, что хватит предавать меланхолии, надо лезть под землю, герой он или кто? Но не хотелось марать одежду, протирать дыры на коленях и собирать волосами паутину. Постричься, что ли, а то длинные космы так мешают, слов нет! Путаются, лохматятся, а уж как тяжело вымыть эту гриву и потом просушить... Но стричься нельзя, эльфы не нарушают своих традиций!

Когда от несчастного мятлика не осталось ни листочка, Рэм решился. Скинул с плеча небрежно наброшенный чёрный плащ, встряхнул и закутался в него. Сразу стало жарко и душно. Натянул на руки перчатки, скрутил волосы в хвост, спрятал под капюшон. Опустился на четвереньки и полез в нору.

Стоило один раз испачкаться, как всю брезгливость как рукой сняло. В норе оказалось достаточно света, чтобы не вызывать магический луч. Будь Рэм человеком, он бы не рассмотрел ничего, но он родился эльфом, а эльфы прекрасно видят в темноте. Сто лет назад гном Дурвин принялся доказывать, что люди, гномы и эльфы произошли от обезьян, точнее, от трёх обезьяньих разновидностей. Дескать, людские предки жили на равнинах, этим и объясняется человеческое стремление охватить собой любимыми как можно большую землю, побыстрее обустроить её под себя и размножиться. Гномьи — в горах, потому гномы стали невысокими, чтобы лучше прятаться среди камней, а ещё сильными и цепкими, чтобы не падать с обрывов и карабкаться по скалам. А эльфьи обезьяны жили в густых лесах, причем вели сумеречный образ жизни, отсюда отличное равновесие, отсутствие страха перед высотой и ночное зрение. Досточтимый гном допустил в своём учении лишь одну, но роковую ошибку — заявил, что и Вышний Друид, и Архимаг, и Верховный властитель тоже произошли от обезьян. За эту клевету Дурвина и повесили.

Под землёй почему-то оказалось жарче, чем на поверхности. Рэм снял со свода паутину, похожую на войлок, и на ходу стал вспоминать всё, что знал о некромантах. Судя по учебнику "Устное народное творчество Сайларна для подмастерий первой ступени", это были страшные дядьки, косые, кривые и бородатые. Они раскапывали лопатообразными когтями могилы, питались мертвечиной, хулили Культ друидов и приходили по ночам пугать тех, кто плохо себя вёл. А ещё у некромантов росли рога (вероятно, от неверных жён), бородавки на носу (непонятно, от чего) и острые зубы. Как они при этом не прикусывали себе языки, история умалчивала.

От размышлений Рэма отвлекло что-то извивающееся, попавшее под ладонь. Он с омерзением одёрнул руку. Это был дождевой червь, которому Рэм придавил то ли хвост, то ли голову. Впрочем, покалеченная животина, видимо, особой разницы не видела.

Куратор говорил, что надо любить всю природу, но черви, клещи и мухи не входили в число любимчиков Рэма.

Он пополз дальше. Воздух стал густым и тяжёлым, выбившиеся пряди сосульками налипли на лоб. Путь преграждали клочья паутины с трупиками мошек, дорогу перебегали красные жучки-кровянки, отовсюду вылезали розоватые петли червей, напоминающие чьи-то потроха. Откуда в этом гиблом месте берётся живность, Рэм не понимал. В носу свербело от неотвязчивого запаха разложения, свод давил на макушку и грозился обвалиться и заживо похоронить незваного гостя. Как бы ход не сузился и не привёл в тупик! Чего-чего, а застрять здесь, как пробка в бутылке, Рэму не хотелось.

Чтобы отвлечься, он снова вспомнил юность. Через четыре года обучения на первой ступени Колледжа он перешёл на вторую и начал читать совсем другие учебники, например "Введение в демонологию", "Выведение спиритических сущностей" или "Начальный курс травоцеления", который, к слову, не освоил полностью, так как из казённого учебника предыдущий читатель вырвал страницы, посвященные лекарственным свойствам конопли. На выпускном экзамене Рэму, конечно же, достался билет именно об этом треклятом растении, и если бы не шпаргалка, одолженная у приятеля, всё могло бы закончится плачевно.

Так вот, в тех мудрых книгах говорилось, что некромантия — это заклинания бытия и небытия, убийство людей и создание из их тел слуг, поднятие усопших из могил, а ещё умение пить чужую жизненную силу, чтобы пополнять свою. Всех слуг тьмы надлежало найти, прочитать им проповедь об истинной вере и зверски покарать во имя добра.

Самым могущественным некромантом слыл вовсе не рогатый старик с бородавками, а Нэрия-Волчица, которая убивала младенцев и продлевала тем самым свою молодость. В учебнике имелся и портрет Нэрии — полногрудой белокурой бестии, одетой в одно лишь меховое нижнее бельё, весьма откровенное, надо сказать. Изображение это пользовалось бешеным успехом, его перерисовывали, в отдельных местах приукрашая. Вся мужская половина обители, от комнат подмастерий до уборных, была завешана портретами пышной развратной девицы.

Проход постепенно расширился, и Рэм смог наконец выпрямиться во весь рост. Где-то капала вода, под ногами хлюпала жижа, и он постарался идти бесшумно, как это умеют эльфы. Нэрии-Волчицы здесь, конечно, не предвиделось, а как справиться с некромантом, Рэм представлял плохо. После четырёх лет обучения на второй ступени Колледжа он успешно сдал экзамены, был назван магом и поступил под опеку куратора Милира, а тот некромантией не интересовался и ничего о ней не рассказывал...

Откуда-то полилось слабое золотистое свечение. Рэм замедлил шаг, проверил, надёжно ли прикрывают щиты его сознание. Не будь их, притаившийся впереди некромант давно бы почувствовал приближающуюся ауру.

Удостоверившись, что со щитами всё в порядке, Рэм осторожно двинулся вдоль земляных стен, местами пробитых морщинистыми корнями деревьев. Подбодрил себя, что эльф, да ещё и маг — это страшная сила, против которой ни один некромант не устоит!

Духота сменилась холодом, запах мяты перекрыл дух разложения. Точно, здесь жил кто-то с волшебным даром, раз он пытался очистить воздух.

Золотистое свечение померкло. Проход начал немыслимо петлять и изгибаться, будто Рэм пробирался по внутренностям земляного чудовища. Показалось, что сейчас набросится что-то неведомое... армия полуразложившихся трупов или когорта некромантов. Сердце глухо отсчитывало мгновения где-то в ушах.

Раз... два... три...

Никто не нападал, но Рэм вздрагивал от каждого шороха. Он уже ненавидел эту сырую пещеру и мечтал вернуться наверх, где трава, свежий ветер и солнце. Шевельнулась подлая мысль — может, сбежать, пока не поздно? Пробраться тайком в деревню, оседлать коня и умчаться. Сделать вид, будто его, Рэма, здесь не было.

"Прочь малодушие! — приказал он себе. — Так я никогда ничего в жизни не добьюсь!"

В конце концов, чего он боится? Здесь на него может напасть разве что оживлённый труп восьмидесятилетней Карганилы, а с женщинами Рэму всегда удавалось договориться.

Где-то вблизи раздались приглушенные крики. Рэм почти побежал. Надо застать некроманта врасплох и погрузить в глубокий обморок. Это называлось "ментальный удар", в простонародье — "звездень". Всё равно ничего более удачного не вспомнилось.

Он сжал кулаки и влетел в небольшую пещеру. Некромантшу увидел сразу. Это была девушка с веслом, закутанная, как в полотенце, в тёмную тряпку... половую, что ли?

Он атаковал бы сразу, если бы растрёпанная некромантша дважды не прохрипела имя его куратора — Милир, то есть она произнесла с южным акцентом: "Милиц". Рэм опешил.

Некромантша заговорила на непонятном языке. Странно, что не на Предначальном, которым пользуются маги. Мерзавка замахнулась веслом.

Отвлекаться было нельзя, и Рэм от души врезал ей "звезденя". Девчонка побледнела и рухнула наземь, как подкошенная.

Рэм изумился такой лёгкой победе. Проверил на всякий случай ментальное поле некромантши. Та была без сознания, всерьёз и надолго. Тогда Рэм внимательно оглядел пещеру. В углу покоилась разбитая погребальная ладья, наверняка в ней хоронили несчастную Карганилу. Рядом стоял крепкий ящик, забитый сверху досками крест накрест. На полу догорала золотистая пентаграмма, от которой так и веяло энергией потустороннего мира. Вдоль одной стены расположилась наспех сколоченная этажерка с пробирками и ретортами, у другой на земле отпечатались две борозды — следы от раскладушки, что ли?

Рэм присел возле некромантши и только сейчас сообразил, насколько она сильна. Он не чувствовал в её ауре ни грана магии, словно девчонка была обыкновенной человечкой. Это сколько же надо могущества, чтобы и в бессознательном состоянии маскировать свою силу? Рэм небрежно выбил ногой обрядовое весло, что обязательно кладут в погребальную ладью справа от усопшего, отбросил с лица девчонки космы. Совсем юная адептка тьмы, худая, как щепка, и высокая, как жердь. Она оказалась закутана вовсе не в тряпку, а в строгое коричневое платье, мятое, рваное и дурно пахнущее. Больше на некромантше ничего не было. Соблазнить, что ли, она его хотела? Не на того напала! Рэм перечитал много авантюрных романов и знал, что любая преступница пытается совратить своего врага или конвоира, и те, как дураки, почему-то обязательно ведутся на дешёвые уловки.

А в этой некроманше и вестись не на что. Нет, страшной она не казалась, но и до Нэрии ей было, как до Тёмной Цитадели пешком. И потом, с недавних пор Рэма интересовала лишь одна женщина, но это к делу не относится.

Итак, что делать с некромантшей?

"Закопать и съесть", — сказал бы сокурсник Маэдэн. Именно в таком порядке. Рэм вздохнул. Закапывать её некуда, и так под землёй. Съесть? Спасибо, Рэм не голоден. Оставалось тащить незадачливую адептку тьмы в Маулентию, как вещественное доказательство.

Для начала девчонку следовало одеть, не нести же её в деревню голую! Ведь потом не докажешь, что ты не извращенец. Под рукой оказалось только коричневое платье, к счастью, застегивающееся на пуговицы, а не на модные крючочки-замочки-шнурочки, которые Рэма раздражали, и которые уместнее смотрелись бы в гномьем механизме, а не на женской одежде. И всё равно он проклял всё на свете, пока натягивал платье на некромантшу. Это оказалось неудобно, тем более девчонка не помогала, висела на его руках, как мешок с мукой, и весила столько же.

В закоулке обнаружились башмаки из мягкой кожи. Рэм отправился за ними и нашёл не только обувь, но и шерстяные рейтузы, майку и полосатые чулки, заштопанные на коленях и пятках. Странный вкус у молоденькой девушки...

Рэм представил, что придётся снимать с некромантши платье и снова надевать, и ему стало плохо. Обойдётся! Рейтузы он на неё кое-как натянул, обул в башмаки, а остальные детали гардероба распределил по карманам платья. Взвали девчонку на плечо и направился к выходу. Волосы некромантши, свесившиеся до самой земли, исправно подметали пол.

Зря говорят, что эльфы не потеют. С Рэма семь потов сошло, пока он тащил находку по узкому лазу. Передавил последних червяков, разорил оставшиеся охотничьи угодья пауков и высушил все встречные лужи. В итоге они с некромантшей потеряли вид, приличествующий главной злодейке и доблестному магу, зато для прошения милостыни стало в самый раз.

Вылезал Рэм и вовсе на карачках, задом наперёд, таща девчонку за ноги, словно бревно, и глупо усмехаясь, представляя лицо случайного прохожего, который увидит, как из лаза появляется Рэмова филейная часть.

К счастью, снаружи никого не оказалось, даже голоса с реки не доносились, видимо, купальщики уже ушли. Рэм свалился на траву, вдохнул полной грудью воздух, пахнущий тополями, а не прелостью. Солнце садилось, запад горел, будто охваченный огнём, и на фоне рыжих всполохов тучи казались клубами дыма, фиолетово-чёрными, сажевыми. Жужжали комары, вдали, во фруктовых садах Маулентии, щёлкал соловей. Хорошо-то как, но отдыхать, к сожалению, рано. Рэм взвалил на плечо неподъёмную некромантшу, подхватил дверь с неприличным словом и побрёл в сторону деревни.

Все двадцать бревенчатых домов Маулентии были разбросаны в беспорядке, который художники почему-то называют "живописным". Дорог в округе не имелось, приходилось брести по луговине, путаясь ногами в бурьяне и стараясь не упасть в невидимые в траве канавы. Центр деревни по прикидкам Рэма располагался у колодца, и за несколько сотен ярдов по аурам можно было почувствовать, что там столпились почти все местные жители.

Солнце закатилось за горизонт, на небе проступила лиловая дымка Невода, а с некромантшей что-то произошло. Кажется, вес изменился, и запах. Но скидывать ношу и разбираться, что с ней стало, было некогда, Рэма и так поджидали недоверчивые мужчины, сердобольные женщины, любопытные дети и собаки, устроившие лаем тёплое приветствие.

Курносый мальчишка бросился навстречу, подхватил дверь с неприличным словом и прислонил к изгороди. Рэм важно кивнул помощнику, подошёл к людям, торжественно снял с плеча некромантшу и уложил у замшелого колодца. Возглас изумления пронёсся среди сельчан. Рэм и сам чуть не вскрикнул, а в голове поневоле возник вопрос:

"Чего это я припёр?"

Вместо девчонки на земле лежала грязная старуха с распущенными седыми волосами и дряблой кожей. На незнакомке было коричневое платье, мягкие башмаки и чулки, стыдливо выглядывающие из кармана.