Сны

— Попробуем Таро? — сказала Кэтлин. Звук ее голоса одиноко и испуганно отразился от стен и мебели, замерев нерешительным эхом.

— Да пожалуйста. Давай. Хуже уже не будет, — в голосе Люси сквозила непривычная обреченность. Сколько Кэтлин ее знала, сестра всегда была оптимисткой. Реалистичной, прагматичной, но все же оптимисткой.

Кэтлин потянулась и щелкнула выключателем. Электрический свет был резким, неприятным, кухня сразу стала колючей и неуютной.

— Выключи, — поморщившись, попросила Люси. — В шкафчике справа есть свечи. Возьми лучше их.

Кэтлин поставила на стол полдюжины свечек. Их свет мягко обнял все вокруг.

— Только не говори потом, что свечки горят из-за моих увлечений колдовством и ворожбой... — пробормотала Кэтлин, подсознательно надеясь вытянуть из сестры хоть пренебрежительное высказывание, хоть что-то, отличное от мрачной отрешенности. Она села напротив сестры и, заглянув ей в лицо, тихо спросила:

— Люси, как ты?

— Я очень напугана, Кэт... Если тебя интересует правдивый ответ. Пожалуй, я еще никогда в жизни так не боялась.

— Уверена, у всего этого есть логичное объяснение. Вполне понятное и недвусмысленное. А сны, гадания и суеверия — это не более, чем закостенелость в невежестве, — Кэтлин поймала себя на том, что заискивающе улыбается, используя в качестве аргументов слова сестры.

— Вот что-что, а логику здесь я себе с трудом представляю. У нее в эти дела доступа нет и не было в помине, — усмехнулась Люси. — Ну, ты собиралась погадать на Таро.

— Ах, да, конечно, — спохватилась Кэтлин. Она метнулась к сумке и вынула колоду карт Таро, довольно потрепанную, но все еще таинственно поблескивающую потускневшими золотыми звездами на рубашке.

— Тебе нужно задать вопрос, можешь про себя, можешь вслух, а потом вытяни одну карту.

— Всего одну? — удивилась Люси.

— Да, одну. Таро содержат в себе много мудрости, — начала было Кэтлин, но поймав взгляд сестры, заметно стушевалась. — Ну, у одной карты много уточнений основного значения. Многое зависит от того, будет ли карта в обычном положении или перевернутая, — уже не таким уверенным тоном закончила она.

Кэтлин нервно тасовала карты. Она была расстроена и растеряна. Карты ее еще ни разу не подводили, но сейчас давали такие странные ответы, что она и не знала, что думать, не то что толковать их расклады. Она разложила карты на столе веером. Люси вздохнула и потянулась к ним.

— Что ждет меня в будущем? — прошептала она и выбрала карту, пододвинула ее к себе и с минуту смотрела на ее совершенно оккультную рубашку. Собравшись с духом, Люси перевернула карту. На нее, улыбаясь, глядела с карты Смерть. С губ Люси сорвался истерический смешок:

— А я, наивная, действительно думала, что хуже быть не может. Кэт, что же твориться?

— Тебя просто пугает картинка, сама по себе карта ничего плохого не означает, — Кэтлин старалась говорить спокойно, но голосу предательски не хватало уверенности.

Люси разрыдалась, спрятав лицо в ладони. Она плакала от страха. От страха не перед неопределенностью, неизбежностью или собственной смертью. Она боялась потерять то счастье, которым еще не успела до конца насладиться. Кэтлин пересела к ней поближе, обняла и успокаивающе гладила по спине.

— Люси, милая, не плачь. Да, страшно, да, неприятно, я понимаю. Но ведь, в конце концов, ты всегда просыпаешься, и это оказывается лишь сном. Может, это реакция на стрессы на работе, подсознательное желание начать новую жизнь, желание, которое еще тобой неосознанно, не оформилось.

Люси понемногу успокаивалась. "А ведь правда, я же всегда просыпаюсь. Пусть три раза — это еще не всегда, но, может, это войдет в привычку".

Прошло несколько месяцев. Люси еще четыре раза умирала во сне: то ей на голову от абсолютной скуки спрыгнул кирпич, то машина сотрудника, предложившего ее подвести, потеряла управление и, перевернувшись на крышу, легла в кювет. Эти сны были совершенно настоящими, часто то, что говорили люди во снах, они действительно говорили и наяву. Порой у Люси возникало чувство, что она как на киноленте видит промотанную вперед свою жизнь. Но ничего страшного после таких снов не происходило. Похоже, что не умирать после таких снов в самом деле стало входить у нее в привычку.

Время текло по своим законам, приближался сентябрь, выдавшийся в этом году очень прохладным. Люси искала небольшой клуб или ресторан, чтобы арендовать помещение. У них с Джейсоном был повод праздновать — седьмая годовщина свадьбы. Кэтлин помогала организовывать праздник. Они с Люси сидели в гостиной и составляли меню.

— Знаешь, я не хочу показаться капризной или чересчур придирчивой, — начала Кэтлин. — Но мне кажется, что все предыдущие годовщины, да и вообще почти все праздники были очень скучными.

— Это почему же? Гостей всегда толпы, любой может найти собеседника по вкусу. Всегда танцы, живая музыка и клуб всегда другой для разнообразия.

— Это да, но люди в большинстве своем одни и те же. Всегда одинаково вышагивают в костюмах и платьях. Ну, в общем, все как у всех.

— А ты хотела бы устроить ведьминский шабаш? — усмехнулась Люси.

— Для этого всегда есть Хэллоуин, — невозмутимо парировала Кэтлин. — Но все равно считаю, что изюминки не хватает. Все однообразное. Ну, послушай, ты знаешь этих людей много лет, ходите друг к другу в гости, устраиваете корпоративные вечеринки. Но они же все одинаковые! Неужели не скучно? Да от одной мысли об этом тоска берет. — Она чувствовала, что не убедила сестру и, вздохнув, продолжила с большим жаром. — Большую часть жизни мы живем однообразно и скучно. Работа, дом, выходные, на которые, быть может, сподобимся на пикник, отпуск. Вот и все. Ну, книжки, ну, кино. Не превращай праздник в рутину. Освободи воображение! — Кэтлин говорила все возбужденней, глаза ее горели. — Пусть, например, это будет "Вечеринка будущего", чтоб все носили футуристические прически и серебристо-белые костюмы-скафандры. Или "Древний Египет", чем не тема?

— Или Греция, Индия или викинги, — подхватила Люси, которой задумка сестры казалась все более и более интересной и многообещающей. — А выбрав тему, можно подогнать под нее меню, украсить зал. Кэт, ведь может действительно здорово получиться!

— Расшевелилась наконец-то! А то мне уже стало казаться, что ты превращаешься в ископаемую окаменелость. Так что тебе больше по душе? Какая страна, какая эпоха?

— Я не знаю, — пожала плечами Люси. — Я всегда любила древний мир, Греция, Египет, Персия, их мифологию. Когда-то я знала все истории о похождениях Зевса и о том, что случилось с продуктами его гулянок. Египетские мифы другие, совсем другие. Но они не очень удачны в качестве темы для вечеринки. Во-первых, придется ходить боком. — Кэтлин прыснула. — А во-вторых, большинство действующих лиц, кроме фараонов, имели головы животных или птиц, а это не слишком-то удобно.

— Не скажи, некоторым очень бы пошло.

— Точно. Ты Фреда Бэксли помнишь?

— Такой невысокий типчик, сотрудник Джейсона, любит приставать к девушкам, увлекается коллекционированием всяких дудочек?

— Ага, и еще играет на них, надо сказать неплохо. Но я не об этом. Мне всегда казалось, что в нем есть что-то козлиное.

— Мне тоже, — фыркнула Кэтлин. — Рога бы смотрелись на нем как влитые.

Пару секунд сестры представляли себе эту картину, а потом, взглянув друг на друга, рассмеялись.

— Знаешь, ему бы очень пошло быть фавном, я не могу представить его в тоге, — сквозь слезы смеха проговорила Люси. — Как представлю, мне сразу плохо делается.

Отсмеявшись, Кэтлин вытерла проступившие на глазах слезы:

— Так мы на Греции остановились?

— Пожалуй, да. По-моему, неплохая тема для первой костюмированной вечеринки. С одеждой проблем не будет... Любой портной понимает, что такое тога.

— О, замечательно! Тогда я буду Медузой Горгоной, — удовлетворенно кивнула Кэтлин.

— Почему? — удивилась Люси. — Почему из всех возможных вариантов именно ею?

— Ну, во-первых, она была очень красивой, а во-вторых, у нее были потрясающе живые волосы.

— Да уж, веские аргументы, — рассмеялась Люси. — Я думаю, мне не стоит напоминать тебе, что она плохо кончила. И все из-за привычки обращать людей в каменные статуи.

— Именно ей античная Греция обязана развитием скульптуры, — наставительно сказала Кэтлин.

— Логично, трудно оспорить. Сейчас ты скажешь, что именно благодаря ей античные статуи такие правдоподобные.

— Конечно, тут определенно видна взаимосвязь. Разве нет? — улыбнулась Кэтлин. — А вот ты кем будешь?

— Ну, не знаю, очень много привлекательных фигур: Гера, Афина, Артемида...

— Ой, дались тебе эти божественные сущности, — хмыкнула Кэт. — Одна морока. Ну богиня, ну и что такого? Чем она знаменита? Яблоко не поделила? Бога родила? Истязала смертную любовницу мужа? Тоже мне, хорошенькое занятие.

— Я вижу, ты и мне роль уже подобрала, — подозрительно посмотрев на сестру, сказала Люси. — Так не томи, рассказывай.

— Подобрала, конечно. Я даже должна сказать, что наделась, ты выберешь именно Грецию. Хочешь быть роковой женщиной, властительницей умов?

Люси погрозила сестре пальцем:

— Я сразу говорю, в амазонки я не пойду.

— А я и не предлагала, — с совершенно невинным видом отозвалась Кэтлин. — Ты же не воинствующая феминистка. Я о выдающейся женщине говорю. Даже намекну, ваших мужей зовут одинаково.

Люси задумалась:

— Джейсон? С каких пор "Джейсон" греческое имя? Ой, ... Ясон, золотое руно, Медея! — воскликнула она. — Здорово ты придумала! Вот только...

— Что? Хочешь сказать, и она плохо кончила?

— Вообще-то да. Предала страну, убежала с Ясоном, убила брата, а потом, когда по прибытию в Грецию Ясон бросил ее с детьми ради молодой принцессы, убила собственных сыновей. Жутковато для вечеринки, не находишь?

— Неа, вполне в духе времени, — отмахнулась Кэтлин. — Кроме того, тебе очень пойдет ее наряд. Золотые ленты в черных волосах смотрятся по-царски, а тогу тоже можно черную с золотом. Она же из Мидии, а это Армения или Грузия... В любом случае женщины там носят темное. Волосы можно поднять наверх, перевить золотом, у меня с предыдущего Хэллоуина осталась золоченая диадема. Медея все-таки была принцесса....

— Ладно, ладно, уговорила, можешь больше не соблазнять. — улыбаясь, прервала ее Люси. — Твою работу с радостью доделает мое воображение.

— Да, пожалуй, на него я могу положиться. Воображение у тебя хорошее, если ты им пользуешься, — деланно серьезно согласилась Кэтлин. — А с меню, я думаю, поступим проще. Просто закажем разного в греческом ресторане и все дела. Экономит массу времени. А о музыке я позабочусь, — спрошу Жизель, у нее парень грек.

Еще ни к одной вечеринке Люси не готовилась с таким воодушевлением. Пробный поход в греческий ресторан доставил удовольствие. Проблемой и настоящим испытанием стала лишь необходимость выбирать. Но и это умело обошли — заказали всего, но понемногу. Декорация помещения тоже не составила никаких проблем — Люси сняла на вечер греческий ресторан. Так само помещение и стало декорацией. Одолженная у приятелей Кэтлин музыка стала любимой у Люси, и она не отрывалась от наушников, когда только была возможность. Даже с костюмом Кэтлин оказалась права. Люси органично вписывалась в образ Медеи и не могла на себя налюбоваться во время примерки. Одним словом этот праздник был самым ожидаемым за последние несколько лет.

Выходя от портнихи, Люси столкнулась с Мэй, женой начальника Джейсона. Мэй была красивой шатенкой с темно-зелеными миндалевидными глазами. Ее вкус был безупречен во всем: в одежде, в подборе интерьера, в сервировке стола, в организации торжеств, в оформлении фотоальбомов. Мэй была воплощенным идеалом уюта и семейности, образцом для подражания. Могло показаться, что в ее обществе другие женщины должны были бы испытывать зависть, но этого не случалось. В ее присутствии Люси чувствовала себя очень комфортно, она была словно защищена от всего. Так было с ней только в детстве, когда она была совсем маленькой, пока была жива мама. Кэтлин даже как-то раз заметила, что от Мэй будто пахнет домашним хлебом, вкусным обедом и парным молоком. А в ответ на удивленный взгляд Люси смущенно пояснила: "Когда я общаюсь с Мэй, создается ощущение, что именно такой должна быть лучшая в мире мать и жена. Может поэтому, мне кажется, ей подошли бы именно эти запахи". Люси несколько раз бывала в доме у Бэйнов и довольно часто виделась с Мэй. Женщины общались совершенно непринужденно, что поначалу очень озадачивало Люси. Пока она не поняла, что Мэй просто иначе не может. Люси с трудом сходилась с людьми, но не испытывать к Мэй Бэйн приязни, было, казалось, совершенно невозможным.

Мэй и Люси обнялись и чмокнули друг друга в щеки.

— Я так рада, что встретила тебя, — сказала Мэй после обычного обмена любезностями. — Я хотела бы кой о чем с тобой поболтать.

— О чем? Только не говори, что у Джейсона на работе неприятности, — встревожилась Люси.

— Нет, нет, у него все в порядке, — приятно улыбаясь, поспешила успокоить ее Мэй. — Напротив, насколько я знаю, Лео готовит крупную сделку с Японией и намерен отправить туда Джейсона недели на три-четыре. А зная твоего мужа уже довольно долго, я уверена, он выторгует у Лео поездку и для тебя.

— Ой, если бы. Я всю жизнь мечтала побывать в Японии, — всплеснула руками Люси. — Это было бы замечательно.

— Вот и я так думаю. Есть у тебя на меня полчасика? Тут есть очень уютное кафе, пойдем, попьем чайку.

И Мэй мягко увлекла Люси за собой. Кафе действительно было уютным и удивительно немноголюдным. Женщины устроились на мягком диванчике в одной из кабинок в глубине зала. Обаятельный официант принял заказ и испарился. Не прошло и десяти минут, как он вернулся с изящным чайником и фарфоровыми чашечками, молоком, медом, сахаром и блюдом с аппетитными пирожными. Разговор тек непринужденно и легко, но у Люси возникло смутное, почти неуловимое ощущение, что Мэй не решается что-то сказать. После второй чашки чая Мэй, наконец, собралась с духом и, очень серьезно посмотрев на собеседницу, начала:

— Люси, дорогая, я хотела бы...

Мэй не договорила. К ним подошла, нет, подплыла поразительно красивая молодая женщина. Адель Хадсон. Она была старинной знакомой Джейсона. Люси непременно ревновала бы, если бы не знала, что Адель безмерно любит своего мужа Алекса, полковника авиации. Их любовь была такой совершенной, что, несмотря на частые и продолжительные разлуки и яркую притягательность обоих, даже предположение об адюльтере выглядело смехотворным и надуманным.

— Какой приятный сюрприз, — воскликнула Адель, подходя к приятельницам. — А я думала, что одна знаю это кафе. Вы не будете возражать, если я присоединюсь? Я не помешаю?

— Нет, нет, что ты, — приветливо ответила Мэй. Она была так удивлена, что не отдернула руку, автоматически потянувшуюся поправить волосы, — Мы будем только рады.

Адель уронила пальто в руки подоспевшего официанта и присела за столик. Люси поймала себя на том, что, как завороженная, следит за каждым движением золотоволосой красавицы. Она слегка тряхнула головой, отгоняя наваждение. У Люси было оправдание — большинство посетителей, кто украдкой, а кто и прямо, глазели на Адель. Теперь их столик оказался в центре внимания. Хотя, казалось, ни Мэй, ни Адель это не смущает. Они вспомнили еще нескольких общих знакомых, обсудили готовящуюся вечеринку. Мэй была рада подруге, но, как заметила Люси, была еще и раздосадована чем-то. Мэй в тот вечер казалась непривычно напряженной, но в тоже время очень довольной, словно ее избавили от необходимости делать то, что было ей не по душе. Но разговор мало-помалу стирал это ощущение, и чаепитие закончилось весело и благодушно. А в суматохе дней Люси забыла и о недосказанности в разговоре с Мэй.