Сны

Люси выскочила из дома ровно в шесть пятнадцать. Она опаздывала на автобус и, тихо ругая себя за потягивания в кровати, почти бежала по пустынной улице. Уже у самой остановки заметила, что автобус уже отходил, но знакомый водитель задержался, подождав Люси. Запыхавшаяся от бега, молодая женщина влетела в открытую дверь:

— Спасибо, Джек, — поблагодарила она, переводя дух, стягивая с шеи шарф и обмахиваясь им.

— Да ну что ты, Люси, — улыбнулся водитель. — Что, опять с Джейсоном расстаться не могли? Уж я-то знаю, что такое любовь. Мы с моей Рози, помню, на полчаса раньше вставали, чтоб было время на прощания. — Он усмехнулся своим воспоминаниям.

Джек и Люси встретились взглядами в зеркальце и улыбнулись друг другу. Люси любила ездить с Джеком в пустом автобусе рано утром. Джек, возможно, был бестактен, но она точно знала, что он не со зла. Просто он был таким. Веселым и словоохотливым, немного шумным, иногда задавал нескромные вопросы, но продолжать болтать о своем, не ожидая ответа, иногда попадал в яблочко, как сейчас. Люси действительно опоздала из-за Джейсона. Мужу нужно было идти на работу только к девяти, а Люси должна была подготовить все к презентации. Ее шеф, Миссис Коулерт, требовала, чтобы уже с самого утра можно было приступать к полноценной работе. Она справедливо полагала, что дешевле и выгоднее платить сверхурочные одной Люси, а не целой команде дизайнеров или типографщиков. Люси работала в издательстве секретарем главного редактора.

Джек рассказывал о том, как на этих выходных ездил с женой к дочери и зятю, что собирается купить на Рождество жене. Люси слушала краем уха. Автобус остановился на перекрестке, снова тронулся. Наперерез по обледеневшей дороге с горки прямо на автобус несся огромный грузовик. Люси закричала. Джек ударил по тормозам, попытался увернуться, вывернул руль. Но было поздно. Грузовик с грохотом и скрежетом врезался в автобус.

Люси в ужасе подскочила на кровати, хватая раскрытым ртом воздух. Джейсон мгновенно проснулся. С секунду ошарашено смотрел на жену, а потом обхватил ее за плечи, прижал к себе.

— Люси, родная, что с тобой?

Она расплакалась. Сон был кошмарным, до ужаса правдоподобный, она точно знала, что умерла там в автобусе. Чувствовала боль от порезов на лице и руках.

— Милая, это был только сон, только сон и ничего больше, — обнимая жену, покачиваясь вместе с ней, шептал Джейсон. — Что тебе приснилось?

— Я была в автобусе... Налетел грузовик ... И... — сквозь судорожные рыдания объясняла Люси.

— Тише, тише, все хорошо, — нашептывал Джейсон. — Это сон, ничего страшного не произошло. Ты здесь в безопасности со мной. Все хорошо, хорошо.

Они еще посидели так, молча. В его крепких объятиях она почувствовала себя защищенной, в удивительной уверенности, что пока они вместе, ничего страшного и плохого случиться не может. Люси понемногу успокаивалась.

— Может, давай спустимся на кухню? Я сделаю тебе чаю, — неуверенно предложил Джейсон.

— Давай, — она кивнула и, стирая с лица влажные следы слез, добавила. — Я только умоюсь и приду.

Через несколько минут они пили на кухне чай, жене Джейсон добавил бренди. Люси сидела, держа в обеих руках чашку, и смотрела перед собой, вспоминая и в тоже время отгоняя прочь свой кошмар. Джейсон положил ей руку на плечо:

— Люси, так что тебе приснилось?

Она взглянула на мужа и смущенно улыбнулась.

— В автобус, в котором я ехала, врезался грузовик, и... Я знаю, что умерла тогда...

— Это всего лишь сон, любимая, не более того, — ободряюще улыбнулся Джейсон. — Ты устаешь на работе, вот и сниться всякое.

— Да, конечно, — она поспешила согласиться и нерешительно добавила. — Просто он был таким пугающе реальным, будто это по-настоящему произошло.

— Люси, дорогая, это кошмар. Это же их отличительная особенность — быть пугающе реальными.

— Да, да, конечно...

— Постарайся забыть, не думай об этом.

Проще было сказать, чем осуществить. Нервы Люси были натянуты как струны, и, не будь рядом с ней мужа, она точно не смогла бы заснуть.

Утром ее разбудил Джейсон, накормил завтраком и отвез на работу на машине. Проведя ее до самых дверей, он поцеловал ее:

— Будь умницей, не обижай других детей и не думай ни о чем, кроме работы и того, как сильно я тебя люблю. Договорились?

— Договорились, — она, улыбаясь, чмокнула мужа и скользнула через массивные дубовые двери в красивое здание издательства.

День прошел в обычной суете, и у Люси не было ни минуты, чтобы вспомнить о сне. Прошла неделя, Люси поздно вечером возвращалась домой на автобусе. Кроме нее была только еще одна пассажирка, уковылявшая почти в самый конец автобуса, старушка. Джек за рулем, как и всегда, вел с ней своеобразный диалог, в котором ее роль сводилась к изображению внимания на лице. Люси почти не слушала, пока в ее мысли не ворвался голос водителя:

— ... и тут вижу, — прямо на меня прет грузовик. Дорога-то скользкая, даром, что ли, гололедом называется? Вот его и несет аккурат на меня. Я едва проскочить успел, хорошо хоть автобус пустой был.

— Да, хорошо, что все обошлось, — ответила Люси.

Ей стало очень не по себе, она ясно вспомнила тот сон. По всему выходило, что сон был вещий. От этой мысли у нее мороз пробежал по коже, она содрогнулась. Люси не верила в такие вещи. Ни в гадания, ни в гороскопы, ни в провидцев. Большинство ее подруг внимательно читали гороскопы на неделю, на месяц, на год вперед, учитывали при планировании праздников и поездок лунные дни... Увлечение ее сестры, Кэтлин, астрологией вообще, по мнению Люси, выходило далеко за рамки разумного. Кэтлин однажды отказалась знакомиться с очень привлекательным и умным молодым человеком, потому что не совпадала с ним по знакам зодиака. Люси была закоренелой материалисткой, как называл ее Джейсон. Такими вещами, как холм Венеры, линия жизни, хрустальный шар ее было невозможно заинтересовать. А тут такое.

"Это простое совпадение. Наверное...", — сказала она сама себе и постаралась поскорее забыть обо всем.

Прошло несколько недель. Город принарядился к Рождеству. Люси отпросилась с работы пораньше, чтобы успеть забрать у гравировщика подарок сестре — медальон с инь и янь. Заказ был готов, Люси отдала мастеру кредитку и, ожидая, когда автомат распечатает чек на подпись, любовалась затейливым иероглифом, означающим "Гармония".

— Мисс, простите, — окликнул ее смущенный продавец. — Кассовый аппарат сломался. Не найдется ли у вас наличных?

— Сейчас посмотрю.

В кошельке было всего десять долларов. Ровно треть суммы.

— Нет, к сожалению, нет наличных. Попробуйте еще раз с аппаратом, вдруг получится.

— Я уже пять раз пробовал, мисс. Мне очень жаль, но он не работает.

Люси вздохнула:

— Ладно, я видела тут недалеко банкомат. Пообещайте, что не закроетесь, ладно? Дождитесь меня. Хорошо?

— Конечно, мисс. Я обязательно вас подожду, — заверил ее продавец.

Люси открыла дверь, звякнул дверной колокольчик, порыв пронизывающего ветра занес в мастерскую снег. Поплотнее закутавшись в шарф, Люси вышла на улицу. Граверная мастерская хоть и была в центре города, но все же на очень тихой улочке. Потому Люси и не удивилась отсутствию прохожих. Она немного постояла, вспоминая, в какой стороне видела банкомат, и заторопилась, выбрав направление. Пройдя пару сотен метров, она действительно нашла то, что искала. Автомат послушно выплюнул деньги, Люси потянулась за ними. Она услышала чьи-то торопливые шаги и повернулась. Перед самым лицом мелькнул размытый образ мужчины... Резкая боль в виске... Люси провалилась в абсолютную темноту...

Судорожно дыша, Люси подскочила в кровати. Мгновением позже она осознала, что это был сон. Ужас не отступал, — Люси была уверена, что во сне она умерла. Второй кошмарно реалистичный сон о собственной смерти. Это ненормально. Обычно людям такое не сниться. Ее всю трясло. Она была напугана, как никогда еще в своей жизни. Люси попробовала взять себя в руки. Встала, умылась холодной водой. Подняв голову, увидела свое перепуганное отражение. От этого стало еще хуже. Люси спустилась в гостиную и, взяв из бара бутылку виски, щедро налила дрожащей рукой себе в стакан. Сделав глоток, она закашлялась.

— Не ожидала, что виски такой крепкий, — сказала она себе.

Ее голос, неуверенный и дерганый, тоскливо прозвучал в комнате. Люси пригасила свет, с ногами забралась в кресло и долго сидела тихо, допивая виски. За окном шел снег, в ночной тишине слышно было, как он мягко бьется в окно. Напряжение мало-помалу спадало. Алкоголь делал свое дело. Люси не знала, сколько она так просидела, и вернулась в пустую кровать только, когда начала замерзать. Джейсон уехал по делам фирмы. А сейчас он был ей очень нужен. Она с тоской вспомнила, как спокойно и уютно в его руках. Но тут ничего не поделаешь. Сегодня она совсем одна со своими страхами. От жалости к себе Люси расплакалась.

Утром, почти одновременно с будильником позвонил Джейсон.

— Дорогая, как у тебя дела?

— Все хорошо, — солгала она. — Как ваша конференция?

— Как обычно, ничего особенного. Я по тебе очень соскучился. Еще всего два дня, и я приеду.

— Я тоже скучаю и очень жду тебя. Милый, мне нужно бежать, иначе я опоздаю. Шефиня будет ругаться.

— Знаю, милая, знаю. Беги. Я тебя люблю.

— И я тебя. Я еще позвоню тебе в перерыве. Пока.

Люси удивилась такому раннему звонку мужа и той тревоге, которая звучала в его голосе.

— Не дури, тебе просто показалось, — строго велела она себе. — Он же не экстрасенс, он не мог на расстоянии в 300 километров почувствовать, что мне плохо.

"А почему он тогда позвонил?", — упрямо задала вопрос склонная к мистицизму небольшая часть сознания. Но Люси отмахнулась от нее.

День прошел спокойно, без происшествий. За час до конца рабочего дня миссис Коулерт вызвала к себе Люси:

— Я, конечно, ценю твой энтузиазм, но ты же хотела уйти сегодня пораньше. Не забыла?

— Нет, миссис Коулерт, не забыла. Спасибо. Я... еще не все закончила здесь.

Главный редактор пристально посмотрела на Люси поверх приспущенных на кончик носа очков.

— Ты никогда не умела врать. Что у тебя случилось?

— Я, правда, не закончила работу, — смутилась Люси. Почему-то под таким пристальным взглядом начальницы Люси чувствовала себя нашкодившей девочкой, которую на месте этой самой шкоды застала строгая учительница.

Миссис Коулерт немного помолчала, задумчиво глядя на секретаршу.

— Ну, как знаешь. Если захочешь поговорить, я всегда готова выслушать. И помочь.

— Спасибо, — пробормотала Люси.

Она возилась с рутинными делами, каждые пять минут поглядывая на часы, ожидая того времени, когда закроется граверная мастерская.

"Еще десять минут... Пять... Все, теперь я точно туда не попаду сегодня", — с облегчением подумала Люси. — "Пусть это глупости, пусть суеверие, но лучше не подставляться. Чего мне в жизни не хватает, так это сбывшихся снов про смерть. А кулон для Кэтлин я заберу послезавтра, когда Джейсон приедет".

Люси ни словом не обмолвилась мужу о своем сне и постаралась все побыстрее забыть. Она не любила вещи, которые нельзя было объяснить с точки зрения логики. Но от этой проблемы оказалось не так легко отмахнуться. В середине февраля она снова умерла во сне. На сей раз она поскользнулась на лестнице издательства, упала и сломала себе шею. Проснувшись в холодном поту в своей постели, она от ужаса некоторое время не могла даже думать. А первая мысль, пришедшая в голову, была совсем не утешительной. "Я сошла с ума... Я сошла с ума", — думала Люси. -"Это все ненормально..."

В тот день по настоянию Джейсона она не пошла на работу. Люси просидела весь день дома, занимаясь совершенно необычным для себя делом. Она читала сонники в интернете. Все они как один прочили ей долгую и счастливую жизнь, полную всяческих благ. Но это почему-то совершенно не успокаивало. Люси чувствовала, что эти сны другие. Они были слишком точными в деталях и относились непосредственно к наступающему дню. Альтернатив у нее было немного. И Люси позвонила сестре. Кэтлин в ответ процитировала ей слова из сонников.

— Это очень хорошие сны, правда-правда. Не переживай так.

— Кэтлин, ты не могла бы заехать ко мне сегодня или завтра? — Люси было стыдно за страх, прозвучавший в ее голосе. А Кэтлин ответила с таким сочувствием, что стало вдвойне хуже.

— Конечно, я заканчиваю работу через час. К двум я буду у тебя.

— Вот и замечательно, — стараясь говорить как можно бодрее, ответила Люси. — Жду.

Кэтлин привезла с собой фрукты и цветы. "Словно к тяжелобольной приехала", — с горечью подумала Люси. Они с Кэтлин прошли на кухню, где сестра развернула бурную деятельность по укладыванию фруктов на блюдо и поиску вазы. Люси стояла в дверях, облокотившись на косяк, и наблюдала за сестрой. Они в последнее время не очень ладили, в основном из-за того, что Кэтлин вообразила себя ведьмой и насквозь пропиталась всяким оккультизмом. Но все же Кэтлин была ее единственным родным человеком и единственным, к кому, кроме Джейсона, Люси обратилась бы за помощью. И несмотря на временные разногласия, Люси любила сестру.

— Как у вас с Джейсоном дела? Еще детей заводить не думали? Вы ведь уже семь лет вместе, — спросила Кэтлин.

— Нет, пока нет. Но, если это вдруг случиться, мы оба будем только рады.

Люси следила за тем, как Кэтлин ставит чайник. Она не видела смысла в светской беседе и не стала ходить вокруг да около:

— Кэтлин, я прошу тебя погадать мне.

— Что я слышу? — отозвалась сестра. И, хоть она и стояла спиной, Люси поняла, что Кэтлин улыбается. — Ты и гадания. Это замечательно. Еще один такой сон, и ты попросишь меня составить тебе личный гороскоп.

— А ты можешь?

Кэтлин оглянулась на сестру, пораженная ее тоном, надеясь увидеть обычную недоверчивую, подтрунивающую улыбку, но Люси выглядела напуганной. Кэтлин посерьезнела:

— Могу, если ты хочешь.

Она полезла в сумку и, вынув из нее на стол две разные колоды карт, деловито спросила:

— Какое гадание ты предпочитаешь?

— Все, которые ты знаешь.

Кэтлин вздохнула:

— Почему-то я подозревала, что услышу это, — пробормотала она. — Ну, давай приступим.

Час спустя сестры молча смотрели на последнюю разложенную комбинацию.

— Так, давай думать логически, — нарушила молчание Кэтлин.

— Логически? — истерическим шепотом переспросила Люси. — Какая логика? Тем более в этих делах. О чем ты? По твоим картам вообще выходит, что я в своей жизни все сделала. Мой путь закончен. Самое время умирать.

— Успокойся, прошу тебя. Ты прекрасно знаешь, что обычные карты редко дают правильные ответы, — Кэтлин похлопала сестру по руке. — Может, чаю?

— Чай здесь не поможет, — хмыкнув, покачала головой Люси. — Давай так, уже время обеда, мы поедим, выпьем вина. Может, тогда все не будет казаться таким уж ужасным. Может, я сумею выработать философский подход к проблеме?

Они приготовили лазанью, выпили вина, но оно их не взбодрило, не подарило оптимистичного взгляда на вещи. Сестры молча сидели на погружающейся в сумерки кухне.

— Попробуем Таро? — сказала Кэтлин. Звук ее голоса одиноко и испуганно отразился от стен и мебели, замерев нерешительным эхом.

— Да пожалуйста. Давай. Хуже уже не будет, — в голосе Люси сквозила непривычная обреченность. Сколько Кэтлин ее знала, сестра всегда была оптимисткой. Реалистичной, прагматичной, но все же оптимисткой.

Кэтлин потянулась и щелкнула выключателем. Электрический свет был резким, неприятным, кухня сразу стала колючей и неуютной.

— Выключи, — поморщившись, попросила Люси. — В шкафчике справа есть свечи. Возьми лучше их.

Кэтлин поставила на стол полдюжины свечек. Их свет мягко обнял все вокруг.

— Только не говори потом, что свечки горят из-за моих увлечений колдовством и ворожбой... — пробормотала Кэтлин, подсознательно надеясь вытянуть из сестры хоть пренебрежительное высказывание, хоть что-то, отличное от мрачной отрешенности. Она села напротив сестры и, заглянув ей в лицо, тихо спросила:

— Люси, как ты?

— Я очень напугана, Кэт... Если тебя интересует правдивый ответ. Пожалуй, я еще никогда в жизни так не боялась.

— Уверена, у всего этого есть логичное объяснение. Вполне понятное и недвусмысленное. А сны, гадания и суеверия — это не более, чем закостенелость в невежестве, — Кэтлин поймала себя на том, что заискивающе улыбается, используя в качестве аргументов слова сестры.

— Вот что-что, а логику здесь я себе с трудом представляю. У нее в эти дела доступа нет и не было в помине, — усмехнулась Люси. — Ну, ты собиралась погадать на Таро.

— Ах, да, конечно, — спохватилась Кэтлин. Она метнулась к сумке и вынула колоду карт Таро, довольно потрепанную, но все еще таинственно поблескивающую потускневшими золотыми звездами на рубашке.

— Тебе нужно задать вопрос, можешь про себя, можешь вслух, а потом вытяни одну карту.

— Всего одну? — удивилась Люси.

— Да, одну. Таро содержат в себе много мудрости, — начала было Кэтлин, но поймав взгляд сестры, заметно стушевалась. — Ну, у одной карты много уточнений основного значения. Многое зависит от того, будет ли карта в обычном положении или перевернутая, — уже не таким уверенным тоном закончила она.

Кэтлин нервно тасовала карты. Она была расстроена и растеряна. Карты ее еще ни разу не подводили, но сейчас давали такие странные ответы, что она и не знала, что думать, не то что толковать их расклады. Она разложила карты на столе веером. Люси вздохнула и потянулась к ним.

— Что ждет меня в будущем? — прошептала она и выбрала карту, пододвинула ее к себе и с минуту смотрела на ее совершенно оккультную рубашку. Собравшись с духом, Люси перевернула карту. На нее, улыбаясь, глядела с карты Смерть. С губ Люси сорвался истерический смешок:

— А я, наивная, действительно думала, что хуже быть не может. Кэт, что же твориться?

— Тебя просто пугает картинка, сама по себе карта ничего плохого не означает, — Кэтлин старалась говорить спокойно, но голосу предательски не хватало уверенности.

Люси разрыдалась, спрятав лицо в ладони. Она плакала от страха. От страха не перед неопределенностью, неизбежностью или собственной смертью. Она боялась потерять то счастье, которым еще не успела до конца насладиться. Кэтлин пересела к ней поближе, обняла и успокаивающе гладила по спине.

— Люси, милая, не плачь. Да, страшно, да, неприятно, я понимаю. Но ведь, в конце концов, ты всегда просыпаешься, и это оказывается лишь сном. Может, это реакция на стрессы на работе, подсознательное желание начать новую жизнь, желание, которое еще тобой неосознанно, не оформилось.

Люси понемногу успокаивалась. "А ведь правда, я же всегда просыпаюсь. Пусть три раза — это еще не всегда, но, может, это войдет в привычку".

Прошло несколько месяцев. Люси еще четыре раза умирала во сне: то ей на голову от абсолютной скуки спрыгнул кирпич, то машина сотрудника, предложившего ее подвести, потеряла управление и, перевернувшись на крышу, легла в кювет. Эти сны были совершенно настоящими, часто то, что говорили люди во снах, они действительно говорили и наяву. Порой у Люси возникало чувство, что она как на киноленте видит промотанную вперед свою жизнь. Но ничего страшного после таких снов не происходило. Похоже, что не умирать после таких снов в самом деле стало входить у нее в привычку.

Время текло по своим законам, приближался сентябрь, выдавшийся в этом году очень прохладным. Люси искала небольшой клуб или ресторан, чтобы арендовать помещение. У них с Джейсоном был повод праздновать — седьмая годовщина свадьбы. Кэтлин помогала организовывать праздник. Они с Люси сидели в гостиной и составляли меню.

— Знаешь, я не хочу показаться капризной или чересчур придирчивой, — начала Кэтлин. — Но мне кажется, что все предыдущие годовщины, да и вообще почти все праздники были очень скучными.

— Это почему же? Гостей всегда толпы, любой может найти собеседника по вкусу. Всегда танцы, живая музыка и клуб всегда другой для разнообразия.

— Это да, но люди в большинстве своем одни и те же. Всегда одинаково вышагивают в костюмах и платьях. Ну, в общем, все как у всех.

— А ты хотела бы устроить ведьминский шабаш? — усмехнулась Люси.

— Для этого всегда есть Хэллоуин, — невозмутимо парировала Кэтлин. — Но все равно считаю, что изюминки не хватает. Все однообразное. Ну, послушай, ты знаешь этих людей много лет, ходите друг к другу в гости, устраиваете корпоративные вечеринки. Но они же все одинаковые! Неужели не скучно? Да от одной мысли об этом тоска берет. — Она чувствовала, что не убедила сестру и, вздохнув, продолжила с большим жаром. — Большую часть жизни мы живем однообразно и скучно. Работа, дом, выходные, на которые, быть может, сподобимся на пикник, отпуск. Вот и все. Ну, книжки, ну, кино. Не превращай праздник в рутину. Освободи воображение! — Кэтлин говорила все возбужденней, глаза ее горели. — Пусть, например, это будет "Вечеринка будущего", чтоб все носили футуристические прически и серебристо-белые костюмы-скафандры. Или "Древний Египет", чем не тема?

— Или Греция, Индия или викинги, — подхватила Люси, которой задумка сестры казалась все более и более интересной и многообещающей. — А выбрав тему, можно подогнать под нее меню, украсить зал. Кэт, ведь может действительно здорово получиться!

— Расшевелилась наконец-то! А то мне уже стало казаться, что ты превращаешься в ископаемую окаменелость. Так что тебе больше по душе? Какая страна, какая эпоха?

— Я не знаю, — пожала плечами Люси. — Я всегда любила древний мир, Греция, Египет, Персия, их мифологию. Когда-то я знала все истории о похождениях Зевса и о том, что случилось с продуктами его гулянок. Египетские мифы другие, совсем другие. Но они не очень удачны в качестве темы для вечеринки. Во-первых, придется ходить боком. — Кэтлин прыснула. — А во-вторых, большинство действующих лиц, кроме фараонов, имели головы животных или птиц, а это не слишком-то удобно.

— Не скажи, некоторым очень бы пошло.

— Точно. Ты Фреда Бэксли помнишь?

— Такой невысокий типчик, сотрудник Джейсона, любит приставать к девушкам, увлекается коллекционированием всяких дудочек?

— Ага, и еще играет на них, надо сказать неплохо. Но я не об этом. Мне всегда казалось, что в нем есть что-то козлиное.

— Мне тоже, — фыркнула Кэтлин. — Рога бы смотрелись на нем как влитые.

Пару секунд сестры представляли себе эту картину, а потом, взглянув друг на друга, рассмеялись.

— Знаешь, ему бы очень пошло быть фавном, я не могу представить его в тоге, — сквозь слезы смеха проговорила Люси. — Как представлю, мне сразу плохо делается.

Отсмеявшись, Кэтлин вытерла проступившие на глазах слезы:

— Так мы на Греции остановились?

— Пожалуй, да. По-моему, неплохая тема для первой костюмированной вечеринки. С одеждой проблем не будет... Любой портной понимает, что такое тога.

— О, замечательно! Тогда я буду Медузой Горгоной, — удовлетворенно кивнула Кэтлин.

— Почему? — удивилась Люси. — Почему из всех возможных вариантов именно ею?

— Ну, во-первых, она была очень красивой, а во-вторых, у нее были потрясающе живые волосы.

— Да уж, веские аргументы, — рассмеялась Люси. — Я думаю, мне не стоит напоминать тебе, что она плохо кончила. И все из-за привычки обращать людей в каменные статуи.

— Именно ей античная Греция обязана развитием скульптуры, — наставительно сказала Кэтлин.

— Логично, трудно оспорить. Сейчас ты скажешь, что именно благодаря ей античные статуи такие правдоподобные.

— Конечно, тут определенно видна взаимосвязь. Разве нет? — улыбнулась Кэтлин. — А вот ты кем будешь?

— Ну, не знаю, очень много привлекательных фигур: Гера, Афина, Артемида...

— Ой, дались тебе эти божественные сущности, — хмыкнула Кэт. — Одна морока. Ну богиня, ну и что такого? Чем она знаменита? Яблоко не поделила? Бога родила? Истязала смертную любовницу мужа? Тоже мне, хорошенькое занятие.

— Я вижу, ты и мне роль уже подобрала, — подозрительно посмотрев на сестру, сказала Люси. — Так не томи, рассказывай.

— Подобрала, конечно. Я даже должна сказать, что наделась, ты выберешь именно Грецию. Хочешь быть роковой женщиной, властительницей умов?

Люси погрозила сестре пальцем:

— Я сразу говорю, в амазонки я не пойду.

— А я и не предлагала, — с совершенно невинным видом отозвалась Кэтлин. — Ты же не воинствующая феминистка. Я о выдающейся женщине говорю. Даже намекну, ваших мужей зовут одинаково.

Люси задумалась:

— Джейсон? С каких пор "Джейсон" греческое имя? Ой, ... Ясон, золотое руно, Медея! — воскликнула она. — Здорово ты придумала! Вот только...

— Что? Хочешь сказать, и она плохо кончила?

— Вообще-то да. Предала страну, убежала с Ясоном, убила брата, а потом, когда по прибытию в Грецию Ясон бросил ее с детьми ради молодой принцессы, убила собственных сыновей. Жутковато для вечеринки, не находишь?

— Неа, вполне в духе времени, — отмахнулась Кэтлин. — Кроме того, тебе очень пойдет ее наряд. Золотые ленты в черных волосах смотрятся по-царски, а тогу тоже можно черную с золотом. Она же из Мидии, а это Армения или Грузия... В любом случае женщины там носят темное. Волосы можно поднять наверх, перевить золотом, у меня с предыдущего Хэллоуина осталась золоченая диадема. Медея все-таки была принцесса....

— Ладно, ладно, уговорила, можешь больше не соблазнять. — улыбаясь, прервала ее Люси. — Твою работу с радостью доделает мое воображение.

— Да, пожалуй, на него я могу положиться. Воображение у тебя хорошее, если ты им пользуешься, — деланно серьезно согласилась Кэтлин. — А с меню, я думаю, поступим проще. Просто закажем разного в греческом ресторане и все дела. Экономит массу времени. А о музыке я позабочусь, — спрошу Жизель, у нее парень грек.

Еще ни к одной вечеринке Люси не готовилась с таким воодушевлением. Пробный поход в греческий ресторан доставил удовольствие. Проблемой и настоящим испытанием стала лишь необходимость выбирать. Но и это умело обошли — заказали всего, но понемногу. Декорация помещения тоже не составила никаких проблем — Люси сняла на вечер греческий ресторан. Так само помещение и стало декорацией. Одолженная у приятелей Кэтлин музыка стала любимой у Люси, и она не отрывалась от наушников, когда только была возможность. Даже с костюмом Кэтлин оказалась права. Люси органично вписывалась в образ Медеи и не могла на себя налюбоваться во время примерки. Одним словом этот праздник был самым ожидаемым за последние несколько лет.

Выходя от портнихи, Люси столкнулась с Мэй, женой начальника Джейсона. Мэй была красивой шатенкой с темно-зелеными миндалевидными глазами. Ее вкус был безупречен во всем: в одежде, в подборе интерьера, в сервировке стола, в организации торжеств, в оформлении фотоальбомов. Мэй была воплощенным идеалом уюта и семейности, образцом для подражания. Могло показаться, что в ее обществе другие женщины должны были бы испытывать зависть, но этого не случалось. В ее присутствии Люси чувствовала себя очень комфортно, она была словно защищена от всего. Так было с ней только в детстве, когда она была совсем маленькой, пока была жива мама. Кэтлин даже как-то раз заметила, что от Мэй будто пахнет домашним хлебом, вкусным обедом и парным молоком. А в ответ на удивленный взгляд Люси смущенно пояснила: "Когда я общаюсь с Мэй, создается ощущение, что именно такой должна быть лучшая в мире мать и жена. Может поэтому, мне кажется, ей подошли бы именно эти запахи". Люси несколько раз бывала в доме у Бэйнов и довольно часто виделась с Мэй. Женщины общались совершенно непринужденно, что поначалу очень озадачивало Люси. Пока она не поняла, что Мэй просто иначе не может. Люси с трудом сходилась с людьми, но не испытывать к Мэй Бэйн приязни, было, казалось, совершенно невозможным.

Мэй и Люси обнялись и чмокнули друг друга в щеки.

— Я так рада, что встретила тебя, — сказала Мэй после обычного обмена любезностями. — Я хотела бы кой о чем с тобой поболтать.

— О чем? Только не говори, что у Джейсона на работе неприятности, — встревожилась Люси.

— Нет, нет, у него все в порядке, — приятно улыбаясь, поспешила успокоить ее Мэй. — Напротив, насколько я знаю, Лео готовит крупную сделку с Японией и намерен отправить туда Джейсона недели на три-четыре. А зная твоего мужа уже довольно долго, я уверена, он выторгует у Лео поездку и для тебя.

— Ой, если бы. Я всю жизнь мечтала побывать в Японии, — всплеснула руками Люси. — Это было бы замечательно.

— Вот и я так думаю. Есть у тебя на меня полчасика? Тут есть очень уютное кафе, пойдем, попьем чайку.

И Мэй мягко увлекла Люси за собой. Кафе действительно было уютным и удивительно немноголюдным. Женщины устроились на мягком диванчике в одной из кабинок в глубине зала. Обаятельный официант принял заказ и испарился. Не прошло и десяти минут, как он вернулся с изящным чайником и фарфоровыми чашечками, молоком, медом, сахаром и блюдом с аппетитными пирожными. Разговор тек непринужденно и легко, но у Люси возникло смутное, почти неуловимое ощущение, что Мэй не решается что-то сказать. После второй чашки чая Мэй, наконец, собралась с духом и, очень серьезно посмотрев на собеседницу, начала:

— Люси, дорогая, я хотела бы...

Мэй не договорила. К ним подошла, нет, подплыла поразительно красивая молодая женщина. Адель Хадсон. Она была старинной знакомой Джейсона. Люси непременно ревновала бы, если бы не знала, что Адель безмерно любит своего мужа Алекса, полковника авиации. Их любовь была такой совершенной, что, несмотря на частые и продолжительные разлуки и яркую притягательность обоих, даже предположение об адюльтере выглядело смехотворным и надуманным.

— Какой приятный сюрприз, — воскликнула Адель, подходя к приятельницам. — А я думала, что одна знаю это кафе. Вы не будете возражать, если я присоединюсь? Я не помешаю?

— Нет, нет, что ты, — приветливо ответила Мэй. Она была так удивлена, что не отдернула руку, автоматически потянувшуюся поправить волосы, — Мы будем только рады.

Адель уронила пальто в руки подоспевшего официанта и присела за столик. Люси поймала себя на том, что, как завороженная, следит за каждым движением золотоволосой красавицы. Она слегка тряхнула головой, отгоняя наваждение. У Люси было оправдание — большинство посетителей, кто украдкой, а кто и прямо, глазели на Адель. Теперь их столик оказался в центре внимания. Хотя, казалось, ни Мэй, ни Адель это не смущает. Они вспомнили еще нескольких общих знакомых, обсудили готовящуюся вечеринку. Мэй была рада подруге, но, как заметила Люси, была еще и раздосадована чем-то. Мэй в тот вечер казалась непривычно напряженной, но в тоже время очень довольной, словно ее избавили от необходимости делать то, что было ей не по душе. Но разговор мало-помалу стирал это ощущение, и чаепитие закончилось весело и благодушно. А в суматохе дней Люси забыла и о недосказанности в разговоре с Мэй.

Время шло, приближалась годовщина, а вместе с ней и костюмированная вечеринка. Праздник удался на славу. Это стало ясно в первые же двадцать минут. Гости безошибочно угадывали костюмы друг друга, но поразительным было не это, а то, что большинству выбранные образы прекрасно подходили. Так Лео и Мэй Бэйн изображали Зевса и Геру. Люси не могла бы представить Лео без венца из стилизованных молний, а брошь с изображением орла делала костюм завершенным. Адель была Афродитой, а ее муж Аресом. Кэтлин-Горгона имела большой успех, привлекая внимание своей прической, — в волосах, заплетенных в многочисленные косы, поблескивали темные змейки с зелеными глазами. Виктор Бэйн, средний брат Лео, пришел вооруженный трезубцем, а Саймон, младший из Бэйнов, изображал Аида. Афиной оказалась строгая и взыскательная деловая лэди Виолетта Лоунстоун, старинный друг Бэйнов и партнер по бизнесу. А любитель деревянных дудочек Фил явился в образе сатира.

Чуть позже, разговаривая с тремя сестрами, Анной, Агатой и Агнессой, изображавшими мойр, Люси обратила внимание на то, что все божественные персонажи были заняты той частью компании, которая "принадлежала" Джейсону. Все друзья Люси словно по негласному договору исполняли роли нимф, дриад, героев... А к "божественной" части компании даже временами обращались не по настоящим именам, а по избранным ими ролям.

Проходя мимо мужа, Люси краем глаза заметила у него на плече брошь, которой раньше не видела. Она формой была похожа на броши божественной части компании. У Лео был изображен орел, у Виктора — корабль, у Саймона — череп, а у Виолетты — шлем. На броши Джейсона были песочные часы, но когда Люси снова взглянула на брошь, ее уже не было. Она решила, что ей показалось. Ведь Джейсон не надел бы ничего, что портило бы образ Ясона.

После вечеринки прошла пара недель, а Люси и Джейсон все еще получали благодарственные письма. Костюмированный вечер всем очень понравился.

Как-то вечером Люси разбирала почту, когда услышала из-за стены голос мужа. Джейсон орал на кого-то. Она и не предполагала, что он может быть в таком бешенстве.

— Ты не смеешь мне указывать! Не смеешь, потому что тебе никогда не понять меня! — кричал муж.

Потом послышался такой звук, словно Джейсон разбил телефонную трубку об пол или о стенку. О ссоре Люси с ним не заговаривала, он с ней тоже.

Через месяц, когда Джейсон был на работе, к Люси неожиданно пришли Мэй и Адель. Обе были серьезны до невозможности и казались грустными. Они расположились на диване в гостиной, попили чаю, но тот разговор, ради которого пришли, начинать не спешили. Так, обсуждали разную чепуху. Наконец, Адель вздохнула:

— Давай, Мэй. Она должна знать.

Мэй немного сердито посмотрела на подругу, но молчала.

— С Джейсоном все в порядке? — забеспокоилась Люси.

— Да, да, не переживай о нем, — поспешно заверили ее женщины. — У него все в порядке.

— Тогда в чем дело?

Мэй вздохнула.

— Дело в тебе, — нехотя призналась она. — И в нас. И в мире, а так же в том, что нельзя вмешиваться в правильный ход вещей, нельзя.

— О чем ты? — Люси начинала терять терпение.

— О твоих так называемых снах.

— Откуда вы о них знаете? — насторожилась Люси.

— Мэй, — встряла Адель. — Ты ее только пугаешь.

— Тогда рассказывай сама! — огрызнулась ее подруга.

— Вот и расскажу и лучше тебя справлюсь, — буркнула Адель. Она повернулась к Люси: — Послушай, Люси, ты устраивала вечеринку в греческом стиле, ты же наверняка почитала о богах. Так?

— Конечно... — осторожно ответила Люси, не понимая, куда клонит Адель.

— Как ты думаешь, что стало с богами, когда люди перестали верить в них так, как раньше? Когда богов стали упоминать только в книжках по мифологии?

— Не знаю. Принято считать, что их и не было, поэтому никуда деваться они не могли.

— Это ошибка, заблуждение, — холодно сказала Мэй. — Боги были и есть. Даже если о них забыли.

— Хорошо, пусть так. Но какое отношение это имеет ко мне и к вам? — не выдержала Люси.

— Прямое, — Адель бросила укоризненный взгляд на подругу. — Боги есть. И эти боги — мы. Лео, Мэй, Виктор, Алекс, Саймон... И, собственно, все друзья Джейсона.

— Что? — Люси подумала было, что женщина бредит. Но на сумасшедшую ни Адель, ни Мэй похожи не были.

— Я понимаю, поверить трудно, но это факт. Мы — боги. Геру ты знаешь под именем Мэй, Лео — Зевс... Да ты все сама видела на вечеринке. Мы просто на короткое время показали свои истинные сущности.

— Интересно, кто из нас сошел с ума? — пораженно глядя на гостий, выдавила Люси.

— Никто, — Адель сочувственно улыбнулась. — Может, тебе нужно выпить? Бывает, так проще. Виски?

У женщины в руке из ниоткуда появился стакан, который она протянула Люси. Та скептически понюхала напиток и отпила чуточку. Виски. Хороший. Она отставила стакан.

— Так, давайте еще раз и по порядку. Я понимаю, что у меня бред, но если это мой бред, то он должен быть осмысленным и логичным. Вы — боги. Все друзья Джейсона тоже. Кстати, а сам Джейсон?

— Конечно, — кивнула Мэй. — Он Кронос.

Люси задумалась.

— Это отец Зевса, Посейдона и других, который глотал своих детей?

Адель рассмеялась:

— Ну, да. Только он не отец и никого не глотал. Это люди придумали. Они всегда боялись времени.

— И на том спасибо, — хмуро отозвалась Люси. — Ну, предположим, вы все боги. Предположим, я вам поверила. Предположим. А зачем вы мне это рассказали? Дальше бы соблюдали свое инкогнито. Рассказали почему?

Адель закусила губу и посмотрела на Мэй. Гера вздохнула и ответила:

— Потому что Джейсон вмешался в ход вещей. Не один раз. Если бы он этого не делал, мы бы с тобой сейчас не разговаривали. Ты была бы мертва. Умерла бы в том автобусе.

Люси сглотнула, ей стало нехорошо. Пробрало холодом до костей.

— Откуда вы знаете про автобус?

— Все знают, — сказала Мэй. — И про банкомат, и про лестницу. Он же бог времени, понимаешь. Он может им управлять. Он возвращал все назад, чтобы ты думала, что это кошмар, а в реальности поступала иначе. Но мы же все видели. Это не может больше продолжаться, начинаются сбои. Реальность и время — тонкие штуки, а если с ним так обращаться, как это сейчас делает Крон... Джейсон, то мир может не выдержать.

— То есть? — зачем-то уточнила Люси.

— Все просто разрушится, как тот мир, из которого мы родом. Все погибнет, обратиться в ничто. Останемся только мы и будем строить в другом месте все заново.

— Если Джейсон знает, что это возможно, то почему делает это?

— Потому что я люблю тебя, — раздался у Люси за спиной голос мужа. Она обернулась. В дверях стоял Джейсон и смотрел на нее. Он подошел к жене. — Прости, я не успел им помешать. Я не хотел, чтобы ты знала.

— Так это все правда? — спросила Люси.

— Да. Правда, — коротко ответил Джейсон.

— И ты разрушишь ради меня мир?

— Если нужно будет, да, — серьезно сказал Кронос.

— И я тебя люблю, — улыбнулась Люси. По щекам покатились слезы. Она вдруг поверила в серьезность происходящего и ужаснулась реальности. Сколько раз он ее спасал, сколько. Какой ценой...

— Я буду ненавидеть себя всю долгую жизнь за эти слова, — тихо сказала Мэй. — Но, Люси, еще одного временного скачка мир может не выдержать. Так или иначе, но двадцатого числа этого месяца в 15:27 ты должна умереть. Если будешь на набережной у памятника Вашингтону, то погибнешь одна. Если будешь в другом месте, то вместе с тобой умрут другие люди. От пяти до одиннадцати человек. Выбор за тобой. У вас с Джейсоном есть две недели.

— Сколько? — Люси повернулась к богиням, но их уже не было.

Две недели прошли в угаре, большей частью любовном. Джейсон-Кронос ни на секунду не отлучался от жены. Они все время проводили вместе. Люси, конечно, временами плакала, но еще она много думала. В конце концов, решила, что в этот раз не даст мужу изменить ход истории и уничтожить мир. Это решение далось ей нелегко, очень нелегко. Через две недели в назначенный час она была на набережной. Джейсон был рядом, он хотел присутствовать. Люси обзывала его мазохистом, но в глубине души радовалась тому, что не смогла его отговорить. Люси поцеловала его в последний раз, последний раз обняла.

— Я не отпущу тебя. Не отпущу, — простонал он, прижимая ее к себе. — Я могу все изменить. Мне наплевать, что скажут другие, как тебя в этот раз найдет смерть. Наплевать.

— Я люблю тебя, Джейсон, — она обнимала его и старалась не думать о том, что будет с ней через каких-то пять минут. — Люблю. Но еще я люблю этот мир, а если не станет его.... ни ты, ни я себе этого не простим.

Он разжал руки, она коротко поцеловала его в губы еще раз и ушла.

Люси стояла перед памятником Вашингтону и ждала окончания своей продленной жизни. В сторону Джейсона она старалась не смотреть. А вокруг ходили, смеялись, шумели люди... Те, ради которых она отказывалась от всего... От любви, от счастья, от жизни...

Взвизгнули тормоза, такси всего в десятке метров от нее резко остановилось, в него врезалась другая машина, ее завертело, понесло к Люси. Та зажмурилась. "Ох, лучше бы грабитель в переулке. За что Джейсону такое?" — подумала она. Сердце глухо отсчитывало половинки секунд, но с Люси ничего не происходило. Она открыла глаза. Серебристая помятая машина впечаталась в дерево в нескольких метрах правее Люси. Из машины выбирался водитель, худосочный парень, придерживавший раненую руку. Люси глянула на мужа. Рядом с бледным Джейсоном стояли Лео, Мэй и Адель с Александром. Лео что-то говорил Джейсону, но тот его не слушал, только смотрел на живую жену, робко улыбаясь. Люси бросилась к мужу, повисла на шее, расплакалась. Он обнял ее:

— Гори все огнем, я не могу тебя потерять!

— Как ты это сделал? Как? — снова и снова спрашивал Лео. Он был поражен, но Люси казалось, что он рад.

— Он ничего не делал, — сказала Адель. — По крайней мере, не сейчас.

Она улыбнулась и заговорщицки подмигнула мужу. Он обнял ее за талию, притянул к себе, поцеловал в висок.

— Ты о чем? — нахмурился Зевс.

Афродита снова улыбнулась.

— Я могу только сказать, что эти две недели они времени не теряли.

— Ах, вот оно что, — просияла Гера. — Поздравляю! От всей души поздравляю! Давно я так не радовалась.

Она бросилась обнимать Люси и Джейсона. Ее примеру последовал и Лео. Адель с Аресом были заняты друг другом.

— С чем поздравляете? — спросил Кронос.

— У вас скоро будет ребенок, глупый, — пояснила Мэй. — Нельзя забрать две жизни вместо одной. Тебе останется Люси, а мир скоро получит второго Генриха Шлимана.

Джейсон счастливо рассмеялся.

Люди, столпившиеся у разбитой машины, с недоумением посматривали на странных веселящихся людей на другой стороне сквера. Но их смех, не вязавшийся с ситуацией, даже не осуждали. Мало ли на свете странных типов?