Правый глаз дракона

Эльф медленно кивнул.

— Я тебя понял. Но чем так страшен этот, как его...? Ну, узнает он — и что с того?

— Он глава ковена. Все вновь инициированные вампиры проходят через его руки. Кого-то он оставляет и обучает, кого-то уничтожает. Для инициации нового вампира требуется его прямое разрешение. В противном случае он, как правило, уничтожает новичка. — Л'эрт не упомянул, что в случае, если Аластра узнает о нарушении данного правила, он в первую очередь уничтожает того, кто, собственно, занимался инициацией. Но Ралернану это знать было не обязательно. — Если ты еще не догадался, я не сподобился получить такое разрешение. — Он не стал упоминать и о том, что такого разрешения Аластра никогда бы ему не дал. Вновь созданный вампир в первую очередь подчиняется создавшему его мастеру — и лишь потом главе ковена. Сейчас Аластра и так с трудом удерживал его под своим контролем — допускать увеличение его сил через инициацию молодого вампира он не собирался.

Когда-то, в процессе обучения, Аластра заставил его инициировать двоих. А потом, после очередной попытки бунта со стороны Л'эрта — выбросил их днем на солнце. И принудил смотреть, как они сгорают. Больше ему не удалось заставить непокорного вампира обратить ни одного, как он ни старался.

— Но ты просто ведь не успел! Может, тогда лучше, наоборот, сейчас все рассказать? Я не хочу, чтобы Керри шарахалась от каждого подростка!

— Серебрянка, понятие "лучше" в вампирском кодексе отсутствует. Я и так сделал больше, чем мог. И если я говорю, что чего-то делать нельзя — значит, это действительно так. А теперь оставь меня в покое, пожалуйста. Мне надо отдохнуть. — Он пошел к дверям. Ралернан заметил, что походка вампира была слишком медленной и неровной. Если бы это был человек, он бы предположил, что тот смертельно ранен.

Л'эрту стоило большого усилия не свалиться на пол сразу же за порогом, а дойти до какой-то пустовавшей комнатушки неподалеку. Попытка рисовки перед эльфом съела остатки его сил.

Он устало прислонился спиной к потертой обивке стен и незаметно сполз вниз, выбив небольшое облако серой пыли из густого ворса ковра.

И почти сразу же почувствовал, как кожу словно царапает изнутри иголками. Перед ним закрутилась дымчатая спираль, собираясь в прекрасную женщину. Смуглая, почти черная, кожа, черные волосы, вьющимся облаком спадающие на спину, черное платье, подчеркивающее точеную фигуру. И две сплошные черные бездны вместо глаз. Л'эрт не видел, но его собственные глаза сейчас были точным отражением этих бездн.

— Что, уже пора платить по счетам, маленькая богиня? — Он попытался улыбнуться, но губы плохо слушались.

Клиастро медленно сложила руки на груди и чуть наклонила голову — словно о чем-то задумалась.

— Зачем ты это сделал, человечек?

— Сделал что?

Она шагнула чуть вперед по ковру, приблизившись к нему почти вплотную. Ворс под ее ногами не приминался.

— Отдал часть своей жизненной силы. Твоя оболочка принадлежит мне! И только мне! И ты не смел...

— Мы не оговаривали деталей.

— Разве ты не собирался вылечить ее?

Он все же смог улыбнуться.

— Я похож на дурака, маленькая богиня? Ее раны уже перешли за ту грань, где могла помочь твоя сила. Даже ты не властна воскрешать людей. Если бы ко мне пришла не ты, а Акерена, еще имело бы смысл подумать. А так...

— Ты слишком много знаешь. — Она чуть прикусила губу. — Слишком много знаешь и не боишься меня. Ты забавляешь меня, человечек. Пожалуй, ты самая интересная игрушка из всех, что развлекали меня в последнее время.

— Я невероятно польщен. Играть роль горохового шута для великой богини — сумасшедшая честь. Просто убиться веником. — Он сплюнул. — Ты меня навестила только, чтобы потрепаться? Потому что если так — я, пожалуй, пойду займусь чем-нибудь более полезным. Ну, там, завещание составлю.

— Ты нарушил мои планы, человечек. Я не могу прямо сейчас использовать твое тело. Ты слишком слаб. Если бы ты использовал только мою силу, такого бы не случилось.

— Если бы я использовал только твою силу, у меня могло не получиться.

— Ты так привязан к этой девчонке, что лишил себя бессмертия... Ты забавен.

— Бессмертия? Клиастро, прости, но мне казалось, ты собиралась слегка мною попользоваться, после чего я бы некоторым образом сдох. Или я опять что-то путаю?

— Это возможный вариант. Но не единственно возможный.

— А-а-а. Ну, тогда я пойду посыплю себя пеплом в знак глубокого отчаяния.

— Ты должен восстановить свою силу. Должен составить круг жертв и вернуть себе утраченные частицы жизни, забрав их у других. Круг крови. Мне нужна горячая кровь. Мне — и тебе, человечек.

— Это еще зачем?

— Так нужно. Ты сейчас слишком слаб.

— То есть если я таки останусь слишком слабым, ты не сможешь материализоваться? — Он издал слабый смешок.

— Смогу. Но это произойдет чуть позже.

— Тогда поищи себе хобби на это время. Оно может оказаться слишком продолжительным.

На ее губах мелькнула легкая тень улыбки. Так мать смотрит на неразумного ребенка.

— Мы теперь связаны, человечек. Очень крепко связаны. Уже слишком поздно для такого глупого поведения. Чересчур поздно. Если ты умрешь — я все равно смогу пройти в этот мир. Да, у меня останется меньше сил, не так много, как хотелось бы. Но это лучше, чем ждать столетия в поисках новой оболочки.

— Тогда что тебе мешает меня убить прямо сейчас? Или что, боги пока настолько слабы, что ты и на это неспособна? — Он ухмыльнулся, на секунду показав клыки.

— Забавный человечек. Я еще сохраняю надежду, что к тебе вернется разум. Разве тебе самому не хотелось бы остаться жить? Если ты пойдешь мне навстречу и постараешься набрать силу быстро, я постараюсь сделать мою материализацию менее... болезненной. Я даже сохраню твою душу. Мне не нужно твое тело навсегда — только на более чем краткое время. Твое тело — лишь окно для входа в этот мир. Я повторяю: если ты будешь играть по моим правилам, ты не только останешься жив, но и приобретешь значительную силу в результате моего прохождения через твое тело.

— А ты не боишься, что я снова сделаю что-то "не так", и твои планы опять полетят в бездну?

— Вы, человечки, стали хитрее за все это время. Хитрее и забавнее. С вами теперь интересней играть. Но — нет, второй раз у тебя не получится. Мой просчет. Я не знала, что ты готов отдать ради этой девчонки свою жизнь. Теперь знаю. — Она улыбнулась, но улыбка эта не несла в себе тепла. — Я думала, что ты умнее. Зачем ты сопротивляешься? Я действительно готова сохранить остатки твоей жизни. Мне это несложно. Неудобно — да, но не сложно. Ты практически ничего не теряешь — зато возможности твои будут весьма велики. Любое желание, человечек. Тебе нужна эта девчонка? Она будет твоей. Ну? Моя сила увеличит твои способности настолько, что она не сможет сопротивляться этому притяжению.

Вампир какое-то время молча смотрел на нее, потом чуть слышно хмыкнул и качнул головой:

— Зачаровать ее я могу и сам. По сути, я уже это сделал.

— Но она еще не твоя. Я не наблюдаю эффекта от твоей магии. А моей власти она не сможет воспротивиться. Она всего лишь человек!

— Уже нет, кстати.

— Ты мелочен. Тебе нравится придираться к формулировкам. Смешно. Разве тебе не хочется просто приказать: щелчок пальцами — и она будет у твоих ног.

— Клиастро? Вампиров создавала ты? Я имею в виду — изначально?

— Ты вдруг стал очень серьезен. В чем дело?

— Просто ответь на вопрос.

— Нет. Они появились без моего участия. Самостоятельная мутация.

— Тогда почему ты считаешь, что знаешь обо мне все?

Она рассмеялась. Смех был едким и презрительным и царапал его изнутри, как колючки чертополоха.

— Я богиня, человечек. Я очень много знаю.

— Но не все. Все или не все, Клиастро? Боги знают абсолютно все?

— Зачем тебе это?

— Ты же не можешь лгать напрямую. Никто из богов не может. Так все или не все? Да или нет? Или ты боишься сказать правду?

— Я буду знать абсолютно все, когда полностью вернусь в этот мир.

Вампир чуть заметно улыбнулся.

— Значит, сейчас ты не все знаешь.

— И что? Ты мне хочешь рассказать нечто, чего я не знаю?

— Нет, маленькая богиня. Не хочу.

— Ты все время закрываешь от меня свой разум. Ты силен, но, когда я прорвусь, я разрушу эту завесу. Я все равно узнаю все твои мысли. Ты глуп, человечек.

Л'эрт только покачал головой. Все-таки изгнание богов лишило их очень ощутимой части силы. Иначе бы Клиастро не предлагала бы ему столь настойчиво то, что он мог получить и сам, — власть над Керри. Любой Мастер обладает такой властью над созданными им вампирами. Достаточно высказать свои пожелания в форме прямого приказа. Как человек Керри могла сопротивляться последствиям укуса инкуба. Как вампир, она не могла преодолеть прямого приказа своего создателя. Какая бы ни была у нее сила воли. Л'эрт не собирался рассказывать про этот нюанс ни Ралернану, ни самой девушке. Они просто не поверят, что он не планирует им воспользоваться.

Но если Клиастро не знает про эту связку, она может не знать и кое-чего еще.

— Я размышлял над тем, что будет, если я все-таки не выпью нужного тебе количества крови.

— Ты умрешь. Ты должен питаться. Разницы между смертью от истощения и насильственной смертью для меня нет. Я все равно смогу войти в мир. И еще. Мне надоел этот спор. Я предлагаю тебе последний раз подумать. Если ты пойдешь мне навстречу — ты обретешь все. Если нет, если ты будешь затягивать мою материализацию — я сама убью тебя. Ты будешь умирать очень и очень долго. Я умею быть изобретательной. Подумай над моим предложением, человечек. Подумай и не пытайся больше обмануть меня. Это плохо для тебя кончится.

Фигура богини окуталась дымом и исчезла. Л'эрт тяжело вздохнул и прикрыл глаза. Он не видел, как медленно, словно нехотя, уходила из них пульсирующая тьма.

Глава 2

Керри пришла в себя только через два дня. Л'эрт предлагал скрыть ее состояние от окружающих и притвориться, что она очень медленно выздоравливает. Ралернан счел, что это небезопасно: слишком многие во дворце могут заметить, что она выглядит слишком здоровой для таких ранений. Да и лекари однозначно предрекали ее смерть. Пойдут слухи, ненужные вопросы. Сутки он пытался придумать выход, который не вызвал бы никаких подозрений.

В итоге он объявил, что его супругу исцелил Наисвятейший, к которому он обратился с молитвами после того, как медикусы отказались ему помочь. Естественно, чудо пожелало лично лицезреть целая толпа церковников. По совпадению, визит их пришелся на момент, когда Керри наконец очнулась.

Л'эрт при этом отсутствовал: священные реликвии церковников могли отреагировать на него, а он не хотел подставляться. В какой-то степени он радовался, что вынужден отсутствовать: он боялся увидеть ненависть в ее глазах, боялся рассказать о том, что он сделал.

Правда, Ралернан тоже боялся. Сначала, когда она пришла в себя в окружении толпы серых мантий, он повторил легенду про чудесное исцеление. Правду пришлось сказать чуть позже — когда она проголодалась.

Керри задумчиво вертела на коленях серебряный поднос. На подносе возвышалась горка только что испеченных ароматных булочек и глубокая чашка с куриным бульоном. Пахло и выглядело все это просто замечательно, так почему же у нее возникло впечатление, что перед ней положили абсолютно несъедобные вещи? Наверное, это из-за слабости. Она заставила себя взять булочку, чуть надкусила — и тут же выплюнула. Булочка была вполне нормальной, но ей показалось, что она положила в рот какую-то мерзость. Керри нервно встряхнула головой. В животе урчало от голода, но есть почему-то не получалось. Она резко оттолкнула поднос в сторону и дернула за кисточку звонка, вызывая прислугу, чтобы потребовать какой-нибудь другой еды.

И почти в этот же момент дверь неслышно приоткрылась и в комнату, стараясь производить поменьше шума, скользнул Ралернан и присел к ней на краешек кровати. Керри чуть нахмурилась: с момента пробуждения ей постоянно казалось, что вокруг все топочут, как слоны.

— Мне нужно еще раз пообщаться с лекарем. Наверное, — проинформировала она эльфа.

Лекари уже осматривали ее сразу после пробуждения — и нашли ее физическое состояние чуть ослабленным, но более чем превосходным — с учетом факта недавнего ранения. Также они сказали, что, как это ни странно, с ее ребенком все в порядке, пережитое потрясение и потеря крови не имели отрицательных последствий.

— Зачем? Ты плохо себя чувствуешь?

— Я хорошо себя чувствую. — Она повертела в руках вилку, которую забыла вернуть на поднос. — Но я хочу есть. А от булочек меня тошнит. Может, это из-за беременности?

— Ох... — Он притянул ее к себе, утыкаясь лицом в ворох рыжих завитков. — Хорошая моя... ты понимаешь... тебе было очень плохо... и...

— Ну да, да, ты помолился всем этим богам и все такое. Ты уже рассказывал. Я помню. Или что, раз меня исцелили боги, мне теперь нужно питаться амброзией?

— Ну... дело в том, что это не совсем правда. Про исцеление. — Он тихо вздохнул и на некоторое время замолчал. Керри недовольно высвободилась из кольца его рук и уставилась в лицо эльфу.

— В каком смысле не совсем правда?

— Я, конечно, молился... Но... я, наверное, плохо это делал... — Он окончательно стушевался и уставился на свои руки.

— Раль! — Она немного разозлилась. — Ты можешь сказать прямо?

— Ну... ты немножко умерла.

— Ч-что? — Ее глаза стали круглыми-круглыми. — То есть как это? Я ведь живая!

— М-м-м... ты не совсем живая. То есть ты, конечно, живая, но не до конца... То есть...

Керри нахмурилась и дернула его за серебристую прядь волос.

— Я понимаю все меньше и меньше. И, кажется, у меня сейчас голова лопнет!

— Просто... ты умирала. И... чтобы ты не умерла совсем, тебя пришлось сделать в некотором роде вампиром.

Возникло несколько минут тишины. Керри ошарашенно уставилась ему в лицо, пытаясь выискать признаки того, что он шутит. Но эльф был серьезен.

— В каком смысле — вампиром?! Ты что, издеваешься? — взорвалась она. — Ралернан, это совершенно дурацкий розыгрыш, и он мне не нравится!

— Это не розыгрыш.

— А что это?! — Она уже кричала. — Я что, похожа на живой труп? Меня осматривали врачи, они сказали, что со мной все в порядке! Или не в порядке? Что тут происходит, демоны тебя побери?

На сей раз дверь открылась и закрылась очень тихо, но Керри все равно услышала звук.

— Вы орете так громко, что скоро сюда сбежится половина твоей челяди, серебрянка. Это опасно.

Керри уставилась на темную фигуру у входа. Вошедший привычно сдвинулся в тень, но это не помешало девушке разглядеть его. Глаза у вампира были прозрачно-голубыми, как хрупкий весенний лед. Насколько она помнила, это значило, что либо он в бешенстве, либо очень ослаб. Или оба варианта одновременно. Она мотнула головой, отгоняя непрошеные мысли. Да какая ей разница, как он себя чувствует?! Как этот сукин сын вообще попал сюда?