Эликсир

- Барон проснулись и приказали проводить вас в подвал, если вам будет удобно провести свой опыт там. Они позавтракают и спустятся.

— Уважаемая Любаша, — осведомился Вернониус, — а сколько времени обычно занимает завтрак вашего господина?

Девушка улыбнулась.

— Ну... как когда. Но сегодня — она подмигнула, — час, не меньше.

— Понятно. Тогда проводите нас, будьте добры, в этот подвал.

* * *

Замок барона носил плебейское имя Садыба. Многие поколения его владельцев прилагали неимоверные усилия, чтобы искоренить из памяти людей это унизительное название, но, несмотря на это, замок так и оставался "Садыбой" как для крестьян, так и для местного мелкого дворянства. При бароне Жиле де Крэтц (или де Крэс, как произносили в столице) замок понемногу приходил в запустение. По его современному виду можно было предположить, что замок никогда не выглядел гостеприимно — ни тридцать лет назад, ни триста — но именно барон Жиль придал ему особо гнусный и унылый вид. По его приказу были зачем-то спилены деревья, растущие вокруг рва, достроены внутри крепостных стен части из рыжего кирпича, совершенно не подходящие по стилю. Восточное крыло было заброшено уже давно, и тёмные дыры его окон производили особенно неприятное впечатление. Восток замка стал теперь пристанищем для птиц, а местами из стен торчали крошечные берёзки и осинки, проводя корнями свою разрушительную работу.

Проходя по комнатам и внутреннему двору замка, Вернониус старался запомнить как можно больше подробностей просто "на всякий случай" — этот навык не раз пригодился в его жизни авантюриста.

Подвал замка был воистину мрачен и невольно вызывал мысли о духах, пытках и спрятанных сокровищах. Однако сведений о наличии вышеперечисленного в замке барона не имелось. Под высоким каменным потолком находилось несколько маленьких окошек, сквозь матовые неровные стёкла которых в помещение попадало немного света. Было очень сыро и холодно.

Лука положил мешки в угол возле печи.

Любаша быстро сообщила, что у неё множество дел, и собралась к выходу, но Вернониус успел остановить её просьбой об угле и кузнечных мехах. К счастью, в замке была и кузница, так что Любаша обещала просьбу быстро выполнить.

Когда они остались одни, Вернониус принялся осматривать подвал и печь.

— Всё замечательно, Лука! Вот только место неприятное. Хоть и день, но давай зажжём вот эти факелы — будет не так мрачно, и барону будет веселей.

К сожалению, факелы были слишком высоко, а им не хотелось демонстрировать свои возможности левитации, опасаясь, что кто-то может за ними подглядывать.

— Подождём, sir. И так должны принести стулья для барона и приближённых. Вот мы один и используем, чтоб добраться до факелов.

Вновь появилась Любаша в сопровождении мрачного пожилого слуги, несущего мешок с углём и меха. Он положил ношу возле входа, видимо опасаясь приближаться к гостям замка.

— Стулья ещё будут нужны, уважаемая Любаша, и стол бы очень пригодился, — заметил Вернониус.

— Сейчас, господа, я распоряжусь. — они исчезли вновь.

Прошло около четверти часа, и всё необходимое уже было в подвале. Лука взобрался на стул и зажёг факелы, которые после непродолжительного шипения хорошо разгорелись и, действительно, подвал стал несколько менее мрачным. Лука притащил уголь, часть которого использовал, чтобы растопить печь, а оставшийся поставил рядом прямо в мешке.

Они расположили стол возле печи напротив входа и расставленных стульев. Мастер достал из саквояжа большой тигель, банку ртути, часть склянок, выбранных ранее в комнате наверху, и завёрнутую в холст тяжёлую книгу.

— Ну, вроде всё готово, Лука! — он уселся на стуле — Заставит ли барон себя снова долго ждать?

Видно было, что оба нервничают.

К счастью, совсем скоро на лестнице послышался топот многих ног, кряхтенье и голоса, и по очереди появились Любаша, мажордом и барон. Замыкал шествие совершенно лысый тощий священник в скромной сутанне и с недовольным выражением лица.

Барон был полным, видимо добродушным человеком, обычный весёлый характер которого сейчас был приглушён похмельным синдромом. Его лицо было опухшим и бледным, а пышная борода торчала во все стороны. Одет он был в подшитый мехом плащ.

Готов к долгим опытам, и знаком с климатом своих подземелий, — сделал вывод Вернониус.

- Приветствуем его сиятельство! — воскликнул Вернониус и воздел руки. Оба с Лукой почтительно поклонились.

- Приветствую и вас, светочи науки! — прогудел барон. Взгляд его был настороженным.

Все уселись, причём стульев оказалось чуть больше, чем зрителей, — Вернониус несколько переоценил заинтересованность обитателей замка его изысканиями.

— Мы приехали обратиться к вам за помощью и покровительством, ваше сиятельство! — продолжал Вернониус приготовленную заранее льстивую речь — Дабы на величайшие открытия этой эпохи навеки была возложена блестящая корона вашего имени! Мы прибыли, питая уверенность, что светлый разум его сиятельства, который знаменит даже далеко за пределами нашего края, оценит насколько велик тот шаг, который мы сможем совершить благодаря его содействию... Понимая, что пустыми словами и обещаниями не снискать нам доверия его сиятельства, мы приготовили опыт, представляющий осуществление мечты человечества — превращение металла неблагородного в ...золото! — последнее слово Вернониус триумфально выкрикнул.

На лице барона наконец появились признаки одобрения и заинтересованности.

— Ваше сиятельство! — Вернониус вынул из кармана резную шкатулочку, — Вот он — философский камень! Вот он — lapis philosophorum, chrysopoeia Клеопатры!

При незнакомых словах барон поморщился, но видно было, что он заинтригован.

Вернониус развернул тряпицу, вынутую из шкатулки, и показал всем издалека красный порошок. Пока мастер занимался шоу, Лука успел разогреть в большом керамическом тигле ртуть. Алхимик всыпал щепотку порошка в тигель и начал помешивать реагенты подготовленной палкой*. Взгляды присутствующих были устремлены на тигель, что дало Вернониусу возможность понаблюдать за выражением лиц зрителей. Проявившийся интерес барона он уже отметил раньше, чем был очень доволен, мажордом, скорее всего, был занят мыслями о других, менее возвышенных делах, но вот лицо лысого священника выражало недоверие и неодобрение.

Источник наших будущих неприятностей, — промелькнуло у Вернониуса в голове.

Алхимик, с целью потянуть время, попереставлял склянки на столе и раскрыл свою солидную книгу.

Лука при помощи мехов сильнее раздул огонь под тиглем, и оттуда повалил противный дым, который на время заслонил алхимика и его ученика от барона и свиты.

— Солнце - его отец! Луна — матерь его!** — вскричал Вернониус из дыма, после чего резким шёпотом обратился к Луке: — Где уголь, болван, куда ты положил наш уголь?

— Ветер вынашивает его во чреве своём! Земля вскармливает его! — завторил Лука мастеру, подсовывая незаметно для публики сверток, — Я забыл, sir, простите меня, прошу вас!

- Единое, и только оно, — первопричина всяческого совершенства — повсеместно, всегда! — Вернониус отложил палку, отметив, что она сгорела в кипящей ртути почти наполовину, и подбросил углей, поданных Лукой. Угли загорелись ярким пламенем и довольно быстро сгорели. Вернониус повторил процедуру несколько раз, пока Любаша не стала кашлять от дыма.

- Это и есть та сила сил — и даже ещё сильнее, — потому что самое тончайшее, самое легчайшее улавливается ею, а самое тяжёлое ею пронзено, ею проникновенно. Так, так всё сотворено. Так! — завершил Вернониус свой замысловатый речитатив.

Они осторожно сняли тигель с огня, и поставили остывать.

— А золото уже там есть? — нетерпеливо осведомился барон.

- Конечно же, ваше сиятельство! — поклонился Вернониус — Золото ещё свежо и горячо, но рождение короля металлов уже произошло. У вас всех на глазах! — Он встряхнул головой, что делал в случаях сильного волнения и возбуждения. — Ваше сиятельство! Продолжение опытов позволит получать сколько угодно золота!

После некоторых расспросов барона о золоте, Вернониус объявил, что уже можно взглянуть, и все присутствующие столпились возле тигля.

Лука, одетый в толстые рукавицы, наклонил ещё горячий тигель и перелил его расплавленное содержимое в широкий плоский сосуд.

Из уст Любаши вырвался возглас удивления — полученный металл сверкал и был желтоватого оттенка.

— Золото! — воскликнули одновременно барон и мажордом, который, наконец, начал проявлять к происходящему интерес.

— Да, ваше сиятельство, золото, или же Аurum — перед вами! — снова провозгласил Вернониус, следя краем глаза за реакцией святого отца.

Тот тёр лысину, и выражение сомнения всё ещё не покидало его физиономию. Тогда, пока все толпились вокруг сосуда и не могли оторвать взглядов от застывающего новорожденного короля металлов, Вернониус продолжил:

- Господь Бог внял нашим усердным молитвам и наставил на путь Истинного Знания, которое дало силу изменять низменное в благородное, подобно тому, как в Кане Галилейской Христос изменил воду в вино.

Зная тягу мастера к религиозным диспутам, Лука, который было занялся уборкой оборудования и склянок, замер в предвкушении битвы.

- Но разве не запретил Господь вкусить от древа Познания? Разве не разрушил Вавилонской башни, рождённой непомерной гордыней людей и их стремленьем уподобиться Богу? — впервые алхимики услышали громогласный голос святого отца.

Вернониус и священник скрестили взгляды. Испытующие ярко-синие, кажущиеся почти неуместными на его суровом лице, глаза слуги Господа встретились с насмешливыми серыми глазами алхимика, и последний покорно опустил взор.

— Путь Знания это не путь гордыни, но смирения и отречения от мирских благ, — возразил Вернониус, но священник не сдавался.

— Не есть ли золото благом мирским? Не заменило ли Бога в сердцах ваших поклонение золотому тельцу? — Лысый входил во вкус.

— Прошу вас, прекратите, отец Адриан, — вмешался утомлённый барон, — не вижу ничего достойного порицания в действиях наших гостей, а даже скорее наоборот.

Вернониус чувствуя, что "клюнуло", торжественно закончил дискуссию:

— Не во зло будет употреблено золото, но на пользу ближнему и всему народу!

Священнослужитель сжал губы и медленно, но решительно вышел из подвала.

Вернониус и Лука оставили золото барону, зная, что хитрец и так обратится за консультацией к ювелиру. Действительно, почти сразу же после "опытов" из замка по направлению к столице поскакал гонец. А пока что алхимики получили в своё распоряжение подвал, несколько комнат наверху, запас денег, которых и так не было возможности тут потратить, а также были заверены в покровительстве и доверии барона. Сославшись на необходимость обсудить план исследований, после обеда они удалились в свои новые покои.

* * *

— Да, Лука, идея не моя, но, тем не менее, она гениальна! Редкий человек не прельстится чистым золотом, полученным у него на глазах. Особенно, если сдобрить такой показ обещаньем, что после продолжения опытов и дальнейшей разработки метода золото можно будет получать из чего угодно! — Вернониус сидел в удобном кресле и был несказанно доволен собой. — Жаль, что наполнять палку и угли золотом несколько трудоёмко и дорогостояще, да и ртуть варить неприятная процедура... И ещё этот священник меня беспокоит — как бы он не вернул барона на "праведный" путь.

Уже темнело. Лука не зажёг свечи и стоял у окна, наблюдая, как подымается снизу туман.

— Sir, под конец удачного дня ... не подкрепиться ли нам?

Вернониус на момент задумался.

— Да, лучше это сделать сейчас. Но ни в коем случае не в деревне возле замка. Сейчас наш приезд — это основная новость в окрестностях, и любое происшествие сразу могут связать с нашим присутствием. Полетим куда-нибудь подальше.

— Да, — сказал Лука, — И лучше ночью, чтоб все спали, и никто не заметил нашего отсутствия.

Новость о приезде учёных распространилась по замку и даже уже была принесена в деревню возвращающимися слугами. Добрый привратник был награждён бароном за то, что не оставил на ночь без крова благородных господ, и теперь спал крепким сном после нескольких кружек пива, забыв обо всех своих подозрениях.

И ни одна живая душа не увидела, как от башни замка отделились два чёрных силуэта и взмыли вертикально вверх — в ночь.

II

Люди знали кое-что о вампирах. Многое из этого было ерундой, но то, что дневной, а тем более прямой солнечный свет мог серьёзно пошатнуть здоровье ночного существа, было правдой.

До некоторых пор.

В результате алхимических опытов было получено средство, называемое Эликсиром, которое должно было послужить открывшему его человеку напитком бессмертия.

Двое друзей приготовили этот напиток: чернокнижник и вампир. Человек жаждал бессмертия, а вампиру были просто интересны алхимические изыскания. Всю ночь они провели в лаборатории возле атанора, досыпая ингредиенты и следя за превращением. Наконец колба засияла голубоватым огнём, и сердце человека встрепенулось, чувствуя скорое исполнение заветной мечты. Они разлили ещё тёплый искрящийся Эликсир по бокалам и, торжествуя, выпили. Сияющее лицо человека вдруг исказила гримаса боли, и понимание трагической ошибки наполнило его душу.

В предсмертных корчах воспылал он завистью и ненавистью к бессмертному другу, и, падая на пол в агонии, скрюченными пальцами сдёрнул с окна занавесь, чтобы подарить напоследок смерть и ему. Лучи восходящего солнца коснулись кожи вампира, но не причинили ему вреда. В тот день потерял он лучшего друга, но обрёл прежде неведомую силу.

Так гласила легенда.

Вампир поделился открытым секретом, и тех пор рецепт приготовления Эликсира стал доступен многим. Процедура не была сложной, но, тем не менее, требовала алхимического оборудования и некоторого опыта. Те, которые разбирались в приготовлении Эликсира, стали использовать это в целях обогащения, за что и не были особо любимы остальными вампирами. Примером мог служить Вернониус.

Действие Эликсира было понято как временная перестройка метаболизма вампира и уподобление его метаболизму человека. Поэтому на время исчезала светобоязнь, вампиры могли ощущать полноту жизни, и даже питаться нормальной человеческой пищей, не нуждаясь в крови. Более того, после длительного применения Эликсира кровь вампира настолько становилась схожей с человеческой, что сама могла служить пищей вампиру. Те, кто достигал такой степени трансформации, были презираемы большинством — "негоже хищнику уподобляться жертве" — твердили они. Было замечено также, что Эликсир обладает и побочными еффектами — его постоянное употребление вызывало привыкание, а кроме того, старение тела вампира — так как людям свойственно стареть. Из-за употребления Эликсира бессмертие вампиров стало "теоретическим", на самом деле срок жизни употребляющих его был ограничен, но всё равно превышал человеческий в несколько раз. Появились приверженцы "Пути Предков", противники Напитка Смерти, как они называли Эликсир. Они преследовали алхимию, разрушали лаборатории, уничтожали записи рецептов и зачастую не останавливались и перед убийством своих собратьев-вампиров, изготовляющих и употребляющих Эликсир. Ещё одним из последствий применения Эликсира была утрата почти всех вампиров предыдущих поколений, потому что они успели состариться и умереть, так как, начиная употреблять Эликсир, ещё не знали о его побочных эффектах.