Эликсир

Elixir

Алхимия есть наука, указывающая, как приготовлять

и получать некоторое средство (Эликсир), которое, брошенное

на металл или на несовершенное вещество,

делают их совершенными в момент прикосновения.

Роджер Бэкон

Алхимию постигнуть каждый рад:

Безмозглый идиот, старик и юный фат,

Портной, старуха, юркий адвокат,

Монах плешивый, пастырь и солдат

Неизвестный автор

I

Ночь была очень тиха. В воздухе медленно кружились большие бесформенные снежинки и аккуратно ложились в грязь. Стражник неожиданно проснулся и оглядел с испугом свою каморку, устроенную в башне над воротами замка. В недоумении он даже выглянул в крошечное окошко, но ничего, кроме пролетающего снега и мокрых кустов, растущих далеко внизу из-под крепостной стены, не увидал.

Он зевнул, почесал спутанную бороду, закутался опять в ещё тёплый плед, и начал думать о поджаристой свиной отбивной, о кружке доброго пива... Веки привратника сделались тяжёлыми, а мысли туманными, когда в тишину его ещё неокрепшего сна ворвался нетерпеливый высокий тон колокольчика, привязанного снизу возле ворот. Страж чертыхнулся, выбрался из-под одеяла, натянул сапоги, надел "для порядка" кольчугу, и начал разжигать лампу.

Колокольчик непрерывно звонил.

Наконец лампа разгорелась, и он, спустившись по узкой выложенной из камня лестнице внутри башни, подошёл к воротам.

— Кто здесь? — зычно крикнул стражник, стараясь придать себе смелости.

— Да открывайте же! — послышался раздражённый мужской голос. — Меня ожидает барон Жиль!

Выговор пришельца выдавал в нём выходца из сфер более благородных, чем обитатели окрестных деревень.

Привратник приблизился к узкому окну, и попробовал высунуть из него вначале лампу, а потом и голову. Добился он этим только того, что не увидел ничего вообще, потому что сам себя ослепил светом лампы. Поняв бессмысленность своих действий, он пробубнил что-то вроде "сейчас, господин!" и начал отодвигать засовы.

Получить нагоняй не хотелось — а такая вероятность существовала вне зависимости от принятого решения впустить или не впустить пришельца. О ночном визите его никто не предупреждал, следовательно гость был незваным, а следовательно он сейчас собирался впустить в замок чужака... С другой же стороны барон Жиль славился своим радушием, и оставить господина на ночь без крова, да ещё и по всей видимости благородного господина... хм, тоже могло нехорошо для стража закончиться. Размышляя таким образом, привратник запустил механизм, подымающий решётку.

Давно пора его смазать, подумал он, услышав особенно выделяющийся в ночной тишине скрип.

Ворота отворились и впустили господина закутанного в тёплый дорожный плащ с капюшоном. Как оказалось, он был не один. За ним следовала вторая, более изящная фигура, в таком же плаще.

Баба! — подумал было стражник, но ошибся. Изящный пришелец отбросил капюшон, и оказалось, что это юноша с живым любопытным взглядом и копной светлых волос. Господин, который вошёл первым, не спешил снимать свой капюшон, поэтому в неровном свете лампы показались только острый подбородок и сжатые губы под тонкими чёрными усиками.

— Мы хотели бы видеться с бароном, — тут же заявил незнакомец.

- Так спят же они, недавно легли! Спят — утомились возлиянием... Нельзя будить, осерчают! Я провожу вас...

Добрый страж действовал по методу "и волки сыты, и овцы целы" — старался не обидеть ни прибывших незваных гостей, ни причинить беспокойства барону.

Страж не соврал насчёт "утомились возлиянием".

Вечер накануне выдался весёлый. Барон страдал от одиночества в этой глуши, и, помня столичные забавы в молодости, иногда приглашал к себе деревенских девок покрасивей, и устраивал с ними попойки. Живущий в замке священник весьма не одобрял подобных встреч — и не скрывал своего на этот счёт мнения. Так как барон Жиль уважал и слушался святого отца, то обычно несколько дней после попойки были отведены покаянию и посту.

Но проходила неделя — и всё повторялось опять.

К подобной цикличности сюзерена обитатели замка и деревни давно привыкли.

Привратник повёл прибывших по направлению к "кухонному" крылу, где располагались также комнаты слуг. Следуя за ним, гости пересекли двор, оставляя мокрые следы на тонком слое снега.

Придётся будить мажордома... Страж чуствовал себя из-за этого неловко. Старик мажордом недолюбливал людей своего сословия, он скорее чувствовал себя сродни аристократии, и давал всем это ясно понять.

— Сейчас, сейчас, дорогие господа... — успокаивающе бубнил страж. — Устроим вас на ночь, а утром увидитесь с бароном. — Он всё время искоса поглядывал на пришельцев.

И отметил по крайней мере две странные вещи. Во-первых, отсутствие повозки или хотя бы верховых лошадей. Судя по всему, благородные господа, откуда бы они ни прибыли, преодолели весь неблизкий путь до замка пешком. Во-вторых, вид их обуви не свидетельствовал о длинной прогулке по непроходимой грязи, которая со всех сторон окружала замок в эту пору года, — оба были обуты в очень приличного вида только слегка запачканные башмаки.

Как будто только что вышли из дому, — подумал привратник.

Господин с усиками нёс тяжёлый кожаный саквояж, а за плечами у юноши висел узел с вещами.

Они вошли в кухонное крыло и подошли к двустворчатым дверям, из-за которых доносился храп мажордома. Стражник тяжёлым размеренным стуком попытался его разбудить, что после некоторого времени удалось.

Вначале прекратился храп, потом дверь резко бесшумно отворилась, и оттуда высунулось бесцветное пухлое лицо в криво сидящих очках, в которых отразился огонь лампы стражника.

— Что стряслось? — высоким недовольным голосом вопросил мажордом.

— Путники... Господа прибыли к барону Жилю, надо бы комнату — заночевать, — заискивающе ответил привратник и кивнул в сторону гостей.

Таинственный господин откинул капюшон. Его бледное лицо обрамляли тёмные прямые волосы, он пренебрежительно уставился на старого слугу холодным взглядом серых глаз и сказал бархатным голосом:

— Мы скромные учёные. Прибыли к барону в поисках обещанного содействия

и покровительства.

Махордом кивнул, без лишних слов метнулся к двери напротив и взвизгнул:

— Любаша! Помощь нужна твоя!

Любаша появилась немедленно, и всем стало ясно, что она не спала, а прислушивалась к происходящему с момента появления в коридоре неожиданных гостей. Это была дородная, по виду очень порядочная девушка с двумя длинными тугими русыми косами, одетая в ночную сорочку. Она быстро окинула взглядом гостей и улыбнулась мажордому:

— А как же! Сичас всё устроим! Комнаты чистые есть, я недавно прибиралася. Только камин затопить!

* * *

Вернониус бережно положил саквояж на кресло, швырнул в угол промокший плащ, и с видимым облегчением упал на широкую кровать.

— Итак, Лука, первый шаг на нашем пути сделан! — сказал он.

— Я надеюсь, sir, что ваш план принесёт ожидаемые плоды, — отвечал юноша. Он поставил оставленную Любашей свечу на ночной столик.

Они уже поблагодарили и отослали девушку, а растопкой камина Лука занялся сам.

— Конечно! Он уже работает, мой дорогой Лука! Но расслабляться тем не менее

не стоит! — несмотря на это энергичное заявление, Вернониус замолчал и уставился в потолок. Правой рукой он подкручивал усик, а лицо его выражало полное отсутствие мыслей.

— Надо отдохнуть! — в конце концов заявил он.

— Да, мастер, — согласился Лука, — Раз вы уже улеглись тут, то я займу ту вторую комнату.

Камин разгорелся и тепло стало медленно расползаться по комнате. Вернониус потянулся.

— Завтра тяжёлый и ответственный день, Лука, — разбуди меня на этот раз пораньше. Любезный страж был настолько откровенен, что мы знаем, чего ожидать завтра: похмельный барон проснётся не ранее полудня. Мучимый совестью, он возжаждет альтернативы распутным гулянкам, — и найдёт её ...в науке!

— Хотелось бы верить, мой мастер! — улыбнулся Лука и тихонько затворил свою дверь.

* * *

Утро выдалось холодным. Привратник проснулся, и тут же вспомнил о ночных гостях. Он растопил печурку, съел ломоть хлеба со смальцем, запивая ледяной водой. В обязанности привратника входило ещё до восхода солнца поднять решётку и открыть ворота. С раннего утра приходили из деревни торговки свежайшей живностью, а так же те из слуг, которые не жили постоянно в замке.

Страж открыл ворота и вышел наружу. Небо уже серело. Утренний холод в сочетании с влагой пронизывал до костей, несмотря на отсутствие ветра. Падавший ночью снег успел почти полностью растаять, но взамен утренний заморозок украсил лужи хрупкой корочкой льда.

Мысли о прибывших не давали стражнику покоя.

По направлению к деревне вела вымощенная камнем дорога, а от неё сразу же возле замка ответвлялась на запад грунтовая тропа. Он заметил на тропе следы, и от нечего делать пошёл в сторону, с которой они вели.

Стражник спустился в небольшую рощицу у подножия холма, на котором стоял замок. На земле отпечатались два неглубоких, но чётких следа. Стражник всё шёл, пока деревья полностью не заслонили виднеющийся на фоне рассветного неба силуэт крепости.

Птицы в рощице первыми чуяли приближающуюся весну. Стражнику, как и многим другим одиноким людям, не чуждо было любование природой, он заслушался пением птиц, и только опять взглянув на лесную тропу, обратил внимание, что следов больше нет.

Страж вернулся — несколько саженей назад следы были.

А потом сразу обрывались.

Он хмыкнул и принялся изучать место, где обрывались следы. От этого места тропа, а вернее слой грязи на ней был девственно гладок. Не было ни следов лошадей, ни повозки. Причём следы башмаков начинались на самой середине тропы, так что версия, что пришельцы ступили на тропу, выйдя из зарослей, тоже была неправдоподобна. Стражник не допускал мысли, что кто-то мог бы длинным прыжком из леса на середину тропы нарочно создать для него такую загадку. Гниющие листья по краям тропы тоже лежали нетронуты и выглядели так, как будто ни одна стопа не побеспокоила их слой со времён листопада.

Как с луны свалились, — подумал страж.

Он поднялся с корточек, погладил бороду, и отправился назад в замок, размышляя о странном явлении. Своими наблюдениями привратник решил на всякий случай ни с кем пока не делиться.

* * *

— Мастер Вернониус, доброе утро. — Лука стоял над кроватью. — Любаша принесла чашки и воду, и я сварил нам кофий в камине.

— Лука, только пять минут! — Вернониус прикрыл голову одеялом.

— Так кофий же остынет... — настаивал Лука.

Он знал, что если мастера не поднять сейчас, то потом он будет зол и сорвется на ученике. За те несколько лет, что они пропутешествовали вместе, Лука успел хорошо изучить характер и слабости Вернониуса.

— Неудобно будет идти к барону (хоть он и похмельной), только что выбравшись из кровати. Вставайте, sir.

Вернониус решительным рывком стащил с головы одеяло, сел на кровати и уставился на Луку.

— Доброе утро, Лука. — пробурчал он — Да, пора подыматься, — подавай сюда кофий!

Вернониус был горячим приверженцем прогресса. Он всегда пробовал что-то новое — будь то еда, напитки, изобретения или книги — важно, чтобы вещь была настолько свежа и оригинальна, чтобы её можно было упомянуть в беседе, поразив собеседника: "Ах, вы ещё не в курсе?".

Сейчас Вернониус переживал период кофия. Он был в восторге от напитка, и пил его очень помногу, ни капли не волнуясь из-за пожелтевших зубов и дурного запаха изо рта. Среди немногих вещей, которые они забрали с собой в замок барона Жиля, было два фунта кофию.

Лука налил дымящийся напиток в чашку, и мастер пересел поближе к столику.

— Барон ещё спит, вероятно.

- Спит. — подтвердил Лука. — Любаша обещала нам тут же дать знать. Да и мажордом, наверное, первым делом побежит доложить барону о нашем приезде.

Лука понюхал свой кофий, отпил и чуть сморщился от горечи, но тут же сделал хорошую мину. Злить мастера не стоило. Вернониус был достаточно корректен, чтобы не давать понять, что он недоволен несогласием со своими вкусами, но недовольство его могло принять другие формы — если с ним не соглашались, он мог даже признать чью-то правоту, но потом становился обиженным и раздражительным, пока ему не удавалось отомстить оппоненту — сказать колкость или высмеять.

Он иногда совсем как ребёнок, — подумал Лука. Но с другой стороны, он очень привык к Вернониусу и к его удивительным, кажущимся на первый взгляд сумасшедшими, замыслам, которые зачастую просто спасали им жизнь.

Поэтому Лука покорно смаковал свой кофий.

— Пора принять Эликсир, — сказал Вернониус.

Лука встал и, порывшись в своём ещё нераспакованном узле, достал небольшую флягу, и, отхлебнув из неё, передал мастеру.

Вернониус тоже сделал пару глотков и запил кофием.

— Теперь можно и шторы отворить, — повернулся он к окнам.

Лука отдернул шторы, и стало видно, что за окном бесцветный пасмурный день.

Вернониус отставил свою чашку и поднялся с кресла.

Он открыл саквояж и вытащил оттуда следующие предметы: несколько склянок с химическими субстанциями, деревянную отполированную палку длиной примерно в полтора локтя, и, наконец, банку ртути, которую он осторожно поставил на жалобно скрипнувший под тяжестью столик. Ещё Вернониус достал из саквояжа маленькую вычурно украшенную шкатулку, в которой находился кусок белой шёлковой ткани. Он развернул ткань, открыл одну из склянок и пересыпал часть содержащегося в ней красного порошка на шёлк, после чего тщательно завернул его и спрятал назад в шкатулку. Шкатулка переместилась в нагрудный карман Вернониуса.

Лука ещё раз залез в свой узел, чтобы вытащить из него небольшой грязноватый сверток.

— Вот уголь, sir.

Вернониус задумался на мгновение.

— Так как будет выглядеть ужасно странным, что мы привезли с собой свой уголь... Я бы даже сказал, что это сразу навлечёт подозрения, ... то твоим заданием, Лука, будет незаметно подложить наш уголь сверху в мешок угля, доставленного слугами барона. Может даже целесообразным будет создать дымовую завесу, как часть ритуала. А я постараюсь весь этот уголь использовать, чтобы не оставить улик.

— Значит надо его пометить, мастер.

— Из двух зол... — Вернониус опять задумался — мы выберем менее трудоёмкое. Я думаю, что угля пойдёт много, следовательно весь "наш" уголь мы используем, а кроме него понадобится ещё много дополнительного. Завернём всё в мешки, и будем ждать.

Вернониус потянулся в кресле.

— Ещё кофию?

— Сейчас, мастер, — вздохнул Лука.

Прошло ещё не менее часа, когда наконец раздался осторожный стук в дверь.

— Прошу! — сказал Вернониус, и в комнату заглянула Любаша.

- Барон проснулись и приказали проводить вас в подвал, если вам будет удобно провести свой опыт там. Они позавтракают и спустятся.

— Уважаемая Любаша, — осведомился Вернониус, — а сколько времени обычно занимает завтрак вашего господина?

Девушка улыбнулась.

— Ну... как когда. Но сегодня — она подмигнула, — час, не меньше.

— Понятно. Тогда проводите нас, будьте добры, в этот подвал.

* * *

Замок барона носил плебейское имя Садыба. Многие поколения его владельцев прилагали неимоверные усилия, чтобы искоренить из памяти людей это унизительное название, но, несмотря на это, замок так и оставался "Садыбой" как для крестьян, так и для местного мелкого дворянства. При бароне Жиле де Крэтц (или де Крэс, как произносили в столице) замок понемногу приходил в запустение. По его современному виду можно было предположить, что замок никогда не выглядел гостеприимно — ни тридцать лет назад, ни триста — но именно барон Жиль придал ему особо гнусный и унылый вид. По его приказу были зачем-то спилены деревья, растущие вокруг рва, достроены внутри крепостных стен части из рыжего кирпича, совершенно не подходящие по стилю. Восточное крыло было заброшено уже давно, и тёмные дыры его окон производили особенно неприятное впечатление. Восток замка стал теперь пристанищем для птиц, а местами из стен торчали крошечные берёзки и осинки, проводя корнями свою разрушительную работу.

Проходя по комнатам и внутреннему двору замка, Вернониус старался запомнить как можно больше подробностей просто "на всякий случай" — этот навык не раз пригодился в его жизни авантюриста.

Подвал замка был воистину мрачен и невольно вызывал мысли о духах, пытках и спрятанных сокровищах. Однако сведений о наличии вышеперечисленного в замке барона не имелось. Под высоким каменным потолком находилось несколько маленьких окошек, сквозь матовые неровные стёкла которых в помещение попадало немного света. Было очень сыро и холодно.

Лука положил мешки в угол возле печи.

Любаша быстро сообщила, что у неё множество дел, и собралась к выходу, но Вернониус успел остановить её просьбой об угле и кузнечных мехах. К счастью, в замке была и кузница, так что Любаша обещала просьбу быстро выполнить.

Когда они остались одни, Вернониус принялся осматривать подвал и печь.

— Всё замечательно, Лука! Вот только место неприятное. Хоть и день, но давай зажжём вот эти факелы — будет не так мрачно, и барону будет веселей.

К сожалению, факелы были слишком высоко, а им не хотелось демонстрировать свои возможности левитации, опасаясь, что кто-то может за ними подглядывать.

— Подождём, sir. И так должны принести стулья для барона и приближённых. Вот мы один и используем, чтоб добраться до факелов.

Вновь появилась Любаша в сопровождении мрачного пожилого слуги, несущего мешок с углём и меха. Он положил ношу возле входа, видимо опасаясь приближаться к гостям замка.

— Стулья ещё будут нужны, уважаемая Любаша, и стол бы очень пригодился, — заметил Вернониус.

— Сейчас, господа, я распоряжусь. — они исчезли вновь.

Прошло около четверти часа, и всё необходимое уже было в подвале. Лука взобрался на стул и зажёг факелы, которые после непродолжительного шипения хорошо разгорелись и, действительно, подвал стал несколько менее мрачным. Лука притащил уголь, часть которого использовал, чтобы растопить печь, а оставшийся поставил рядом прямо в мешке.

Они расположили стол возле печи напротив входа и расставленных стульев. Мастер достал из саквояжа большой тигель, банку ртути, часть склянок, выбранных ранее в комнате наверху, и завёрнутую в холст тяжёлую книгу.

— Ну, вроде всё готово, Лука! — он уселся на стуле — Заставит ли барон себя снова долго ждать?

Видно было, что оба нервничают.

К счастью, совсем скоро на лестнице послышался топот многих ног, кряхтенье и голоса, и по очереди появились Любаша, мажордом и барон. Замыкал шествие совершенно лысый тощий священник в скромной сутанне и с недовольным выражением лица.

Барон был полным, видимо добродушным человеком, обычный весёлый характер которого сейчас был приглушён похмельным синдромом. Его лицо было опухшим и бледным, а пышная борода торчала во все стороны. Одет он был в подшитый мехом плащ.

Готов к долгим опытам, и знаком с климатом своих подземелий, — сделал вывод Вернониус.

- Приветствуем его сиятельство! — воскликнул Вернониус и воздел руки. Оба с Лукой почтительно поклонились.

- Приветствую и вас, светочи науки! — прогудел барон. Взгляд его был настороженным.

Все уселись, причём стульев оказалось чуть больше, чем зрителей, — Вернониус несколько переоценил заинтересованность обитателей замка его изысканиями.

— Мы приехали обратиться к вам за помощью и покровительством, ваше сиятельство! — продолжал Вернониус приготовленную заранее льстивую речь — Дабы на величайшие открытия этой эпохи навеки была возложена блестящая корона вашего имени! Мы прибыли, питая уверенность, что светлый разум его сиятельства, который знаменит даже далеко за пределами нашего края, оценит насколько велик тот шаг, который мы сможем совершить благодаря его содействию... Понимая, что пустыми словами и обещаниями не снискать нам доверия его сиятельства, мы приготовили опыт, представляющий осуществление мечты человечества — превращение металла неблагородного в ...золото! — последнее слово Вернониус триумфально выкрикнул.

На лице барона наконец появились признаки одобрения и заинтересованности.

— Ваше сиятельство! — Вернониус вынул из кармана резную шкатулочку, — Вот он — философский камень! Вот он — lapis philosophorum, chrysopoeia Клеопатры!

При незнакомых словах барон поморщился, но видно было, что он заинтригован.

Вернониус развернул тряпицу, вынутую из шкатулки, и показал всем издалека красный порошок. Пока мастер занимался шоу, Лука успел разогреть в большом керамическом тигле ртуть. Алхимик всыпал щепотку порошка в тигель и начал помешивать реагенты подготовленной палкой*. Взгляды присутствующих были устремлены на тигель, что дало Вернониусу возможность понаблюдать за выражением лиц зрителей. Проявившийся интерес барона он уже отметил раньше, чем был очень доволен, мажордом, скорее всего, был занят мыслями о других, менее возвышенных делах, но вот лицо лысого священника выражало недоверие и неодобрение.

Источник наших будущих неприятностей, — промелькнуло у Вернониуса в голове.

Алхимик, с целью потянуть время, попереставлял склянки на столе и раскрыл свою солидную книгу.

Лука при помощи мехов сильнее раздул огонь под тиглем, и оттуда повалил противный дым, который на время заслонил алхимика и его ученика от барона и свиты.

— Солнце - его отец! Луна — матерь его!** — вскричал Вернониус из дыма, после чего резким шёпотом обратился к Луке: — Где уголь, болван, куда ты положил наш уголь?

— Ветер вынашивает его во чреве своём! Земля вскармливает его! — завторил Лука мастеру, подсовывая незаметно для публики сверток, — Я забыл, sir, простите меня, прошу вас!

- Единое, и только оно, — первопричина всяческого совершенства — повсеместно, всегда! — Вернониус отложил палку, отметив, что она сгорела в кипящей ртути почти наполовину, и подбросил углей, поданных Лукой. Угли загорелись ярким пламенем и довольно быстро сгорели. Вернониус повторил процедуру несколько раз, пока Любаша не стала кашлять от дыма.

- Это и есть та сила сил — и даже ещё сильнее, — потому что самое тончайшее, самое легчайшее улавливается ею, а самое тяжёлое ею пронзено, ею проникновенно. Так, так всё сотворено. Так! — завершил Вернониус свой замысловатый речитатив.

Они осторожно сняли тигель с огня, и поставили остывать.

— А золото уже там есть? — нетерпеливо осведомился барон.

- Конечно же, ваше сиятельство! — поклонился Вернониус — Золото ещё свежо и горячо, но рождение короля металлов уже произошло. У вас всех на глазах! — Он встряхнул головой, что делал в случаях сильного волнения и возбуждения. — Ваше сиятельство! Продолжение опытов позволит получать сколько угодно золота!

После некоторых расспросов барона о золоте, Вернониус объявил, что уже можно взглянуть, и все присутствующие столпились возле тигля.

Лука, одетый в толстые рукавицы, наклонил ещё горячий тигель и перелил его расплавленное содержимое в широкий плоский сосуд.

Из уст Любаши вырвался возглас удивления — полученный металл сверкал и был желтоватого оттенка.

— Золото! — воскликнули одновременно барон и мажордом, который, наконец, начал проявлять к происходящему интерес.

— Да, ваше сиятельство, золото, или же Аurum — перед вами! — снова провозгласил Вернониус, следя краем глаза за реакцией святого отца.

Тот тёр лысину, и выражение сомнения всё ещё не покидало его физиономию. Тогда, пока все толпились вокруг сосуда и не могли оторвать взглядов от застывающего новорожденного короля металлов, Вернониус продолжил:

- Господь Бог внял нашим усердным молитвам и наставил на путь Истинного Знания, которое дало силу изменять низменное в благородное, подобно тому, как в Кане Галилейской Христос изменил воду в вино.

Зная тягу мастера к религиозным диспутам, Лука, который было занялся уборкой оборудования и склянок, замер в предвкушении битвы.

- Но разве не запретил Господь вкусить от древа Познания? Разве не разрушил Вавилонской башни, рождённой непомерной гордыней людей и их стремленьем уподобиться Богу? — впервые алхимики услышали громогласный голос святого отца.

Вернониус и священник скрестили взгляды. Испытующие ярко-синие, кажущиеся почти неуместными на его суровом лице, глаза слуги Господа встретились с насмешливыми серыми глазами алхимика, и последний покорно опустил взор.

— Путь Знания это не путь гордыни, но смирения и отречения от мирских благ, — возразил Вернониус, но священник не сдавался.

— Не есть ли золото благом мирским? Не заменило ли Бога в сердцах ваших поклонение золотому тельцу? — Лысый входил во вкус.

— Прошу вас, прекратите, отец Адриан, — вмешался утомлённый барон, — не вижу ничего достойного порицания в действиях наших гостей, а даже скорее наоборот.

Вернониус чувствуя, что "клюнуло", торжественно закончил дискуссию:

— Не во зло будет употреблено золото, но на пользу ближнему и всему народу!

Священнослужитель сжал губы и медленно, но решительно вышел из подвала.

Вернониус и Лука оставили золото барону, зная, что хитрец и так обратится за консультацией к ювелиру. Действительно, почти сразу же после "опытов" из замка по направлению к столице поскакал гонец. А пока что алхимики получили в своё распоряжение подвал, несколько комнат наверху, запас денег, которых и так не было возможности тут потратить, а также были заверены в покровительстве и доверии барона. Сославшись на необходимость обсудить план исследований, после обеда они удалились в свои новые покои.

* * *

— Да, Лука, идея не моя, но, тем не менее, она гениальна! Редкий человек не прельстится чистым золотом, полученным у него на глазах. Особенно, если сдобрить такой показ обещаньем, что после продолжения опытов и дальнейшей разработки метода золото можно будет получать из чего угодно! — Вернониус сидел в удобном кресле и был несказанно доволен собой. — Жаль, что наполнять палку и угли золотом несколько трудоёмко и дорогостояще, да и ртуть варить неприятная процедура... И ещё этот священник меня беспокоит — как бы он не вернул барона на "праведный" путь.

Уже темнело. Лука не зажёг свечи и стоял у окна, наблюдая, как подымается снизу туман.

— Sir, под конец удачного дня ... не подкрепиться ли нам?

Вернониус на момент задумался.

— Да, лучше это сделать сейчас. Но ни в коем случае не в деревне возле замка. Сейчас наш приезд — это основная новость в окрестностях, и любое происшествие сразу могут связать с нашим присутствием. Полетим куда-нибудь подальше.

— Да, — сказал Лука, — И лучше ночью, чтоб все спали, и никто не заметил нашего отсутствия.

Новость о приезде учёных распространилась по замку и даже уже была принесена в деревню возвращающимися слугами. Добрый привратник был награждён бароном за то, что не оставил на ночь без крова благородных господ, и теперь спал крепким сном после нескольких кружек пива, забыв обо всех своих подозрениях.

И ни одна живая душа не увидела, как от башни замка отделились два чёрных силуэта и взмыли вертикально вверх — в ночь.

II

Люди знали кое-что о вампирах. Многое из этого было ерундой, но то, что дневной, а тем более прямой солнечный свет мог серьёзно пошатнуть здоровье ночного существа, было правдой.

До некоторых пор.

В результате алхимических опытов было получено средство, называемое Эликсиром, которое должно было послужить открывшему его человеку напитком бессмертия.

Двое друзей приготовили этот напиток: чернокнижник и вампир. Человек жаждал бессмертия, а вампиру были просто интересны алхимические изыскания. Всю ночь они провели в лаборатории возле атанора, досыпая ингредиенты и следя за превращением. Наконец колба засияла голубоватым огнём, и сердце человека встрепенулось, чувствуя скорое исполнение заветной мечты. Они разлили ещё тёплый искрящийся Эликсир по бокалам и, торжествуя, выпили. Сияющее лицо человека вдруг исказила гримаса боли, и понимание трагической ошибки наполнило его душу.

В предсмертных корчах воспылал он завистью и ненавистью к бессмертному другу, и, падая на пол в агонии, скрюченными пальцами сдёрнул с окна занавесь, чтобы подарить напоследок смерть и ему. Лучи восходящего солнца коснулись кожи вампира, но не причинили ему вреда. В тот день потерял он лучшего друга, но обрёл прежде неведомую силу.

Так гласила легенда.

Вампир поделился открытым секретом, и тех пор рецепт приготовления Эликсира стал доступен многим. Процедура не была сложной, но, тем не менее, требовала алхимического оборудования и некоторого опыта. Те, которые разбирались в приготовлении Эликсира, стали использовать это в целях обогащения, за что и не были особо любимы остальными вампирами. Примером мог служить Вернониус.

Действие Эликсира было понято как временная перестройка метаболизма вампира и уподобление его метаболизму человека. Поэтому на время исчезала светобоязнь, вампиры могли ощущать полноту жизни, и даже питаться нормальной человеческой пищей, не нуждаясь в крови. Более того, после длительного применения Эликсира кровь вампира настолько становилась схожей с человеческой, что сама могла служить пищей вампиру. Те, кто достигал такой степени трансформации, были презираемы большинством — "негоже хищнику уподобляться жертве" — твердили они. Было замечено также, что Эликсир обладает и побочными еффектами — его постоянное употребление вызывало привыкание, а кроме того, старение тела вампира — так как людям свойственно стареть. Из-за употребления Эликсира бессмертие вампиров стало "теоретическим", на самом деле срок жизни употребляющих его был ограничен, но всё равно превышал человеческий в несколько раз. Появились приверженцы "Пути Предков", противники Напитка Смерти, как они называли Эликсир. Они преследовали алхимию, разрушали лаборатории, уничтожали записи рецептов и зачастую не останавливались и перед убийством своих собратьев-вампиров, изготовляющих и употребляющих Эликсир. Ещё одним из последствий применения Эликсира была утрата почти всех вампиров предыдущих поколений, потому что они успели состариться и умереть, так как, начиная употреблять Эликсир, ещё не знали о его побочных эффектах.

Вопреки тому, что утверждали сказания людей, существовали вампиры по рождению. Но оба наши героя родились людьми. Ходили слухи, что Вернониус сознательно избрал путь вампира, но сам он никогда на эту тему не заговаривал, а от вопросов умело уходил.

Лука же присоединился к вампирам по чистой случайности. Он сам очень любил делиться этой трагикомической историей.

* * *

Несколько лет назад он приехал в столицу, чтобы учиться в университете.

Однажды во время студенческой гулянки, Лука почувствовал непреодолимое желание подышать свежим ночным воздухом. Он залпом допил стакан вина, и вышел из кабака на улицу. Место было людным, и в силу присущей ему стыдливости, Луке долго пришлось искать укромный уголок. Подгоняемый нуждой, он забрёл в полуразрушенный огромный дом, в который, судя по запаху, горожане часто наносили подобные визиты. Кроме отвратительного одора и мусора, ничего особенного в этом месте Лука не заметил.

Осторожно переступая через мусор разного рода, он нашёл комнатку почище, в меру пригодную для того, чтоб, наконец, расслабиться. Несмотря на отсутствие оконных рам, помещение не было видно с улицы, так как находилось в сравнительной темноте. Такая предосторожность была излишней, потому что выбранный им закоулок был в эту пору безлюден, но юноша предпочитал в таких ситуациях перестраховаться.

Когда же Лука собрался вернуться и продолжить веселье с друзьями, оказалось, что он совершенно непонятным образом заблудился в развалинах. Захмелевший Лука ругался и ходил кругами по одним и тем же комнатам, уже почти не заботясь о мусоре и остатках пола — гниющих досках, которые валялись везде. Он чуть не наступил на оскаленный труп пыльно-серой кошки, потом ему показалось, что он видит его в этом жутком доме-лабиринте уже в который раз.

Ему сделалось дурно. Лука опёрся руками об стену и попробовал справиться с головокружением. Вдруг он почувствовал чьё-то присутствие, и в испуге обернулся. Головокружение от резкого поворота усилилось, перед глазами проплыли чёрно-жёлтые круги, но тут же растаяли, и он начал опять видеть без помех.

В дверном проёме стояла невысокая женщина, и Лука почувствовал облегчение.

Он опёрся о стену задом — так было удобнее сохранить равновесие, и начал присматриваться к незнакомке.

Красивые медного цвета волосы струились по её плечам.

Публичная девка, — тут же решил Лука, и из его памяти начал вылезать давно подготовленный, но так ни разу и не использованный текст.

— Ув-важаемая дама, мне за ваши услуги платить нечем, — начал он — Но если ваше сердце будет так любезно, что... если любезность вашего сердца направит вас на совершение благородного поступка...

Дама фыркнула.

— Неужели настолько у меня нескромный и развратный вид? — хотя она стояла далеко, её голос, казалось, проникал в уши сразу, не преодолевая тех нескольких метров воздуха, которые их разделяли.

Лука вгляделся — незнакомка действительно на вид не была похожа на девку — лицо её не было размалёвано, одежда изящно сшита и не криклива.

— О, прошу прощения, моя госпожа, — хотя его язык и заплетался, вежливость не покидала Луку, — Так... тогда что же оскорблённая невинность делает в ночной час в подобном — он взмахнул рукой — ...м-месте?

— Ах, что же я делаю в подобном месте? — женщина приблизилась, и в полутьме он смог рассмотреть её треугольное личико с бледными губами и огромные глаза.

И тогда всё произошло настолько быстро, что Лука не был в состоянии донести все подробности до слушателей его истории. Возможным вариантом было также то, что излишек алкоголя плохо отразился на его памяти. Запомнилась юноше только резкая боль в районе шеи, и небывало сильная хватка маленькой женщины. Она держала Луку, по его словам, настолько сильно, что он даже не попытался дать ей отпор.

Он почти потерял сознание, когда дама, чмокнув, отклеилась от его шеи, и позволила его ватному телу сползти по стене. Она элегантно вытерла окровавленные уста платочком, и заявила:

— Нет, убивать я такого красавчика не буду. Хоть ты и хам, дорогой Лука.

Лука был настолько ошеломлён происходящим, что не удивило его даже то, что дама знала его имя.

Незнакомка вытащила булавку, которой была заколота её лёгкая пелеринка, и уколола себя в палец.

— Ай! — дама очень манерно прикусила губку, когда ей пришлось выдавить каплю крови. Она присела над телом Луки и грубо засунула свой холодный палец ему в рот. Юноша почувствовал на языке железистый вкус, и его чуть не стошнило.

Так совершилось посвящение Луки в вампиры.

Насытившаяся дама исчезла, а он пробудился на следующий день в ужасном доме, и уже чувствуя симптомы светобоязни, отполз от окна и укрылся под прислонёнными к стенке досками. Пришлось ждать до заката. Лука слышал с улицы весёлые голоса и смех людей. Вчера и он смеялся вместе с ними.

А теперь он чувствовал себя отвратительно.

Потом наступили месяцы непрерывной охоты, чтобы утолить зверский голод начинающего вампира, изматывающий поиск укрытий от светлого времени суток, и прочие "прелести". Юноша никогда больше не встретился со старыми друзьями. Поиски его предприняты были для виду, да и Лука не желал быть найденным.

Он познакомился с товарищами по несчастью — это были такие же неприкаянные недавно "посвящённые" вампиры. Все их заботы были направлены на то, чтобы добыть себе пропитание и кров.

И он никогда больше не увидел медноволосой незнакомки.

Однажды вечером на городском бульваре Луку заметил Вернониус. Алхимик наблюдал за тем, как юноша, сидя на скамейке, провожает взглядом пульсирующие тонкими жилками дамские шеи и запястья.

Разговорившись с Лукой, услышав его грустную историю, и видя нереализованную тягу к знаниям, Вернониус решил обзавестись учеником.

После года однообразной жизни в столице, где алхимику всё чаще доводилось сталкиваться с неприязнью и откровенным вымогательством со стороны более сильных, но, тем не менее, неспособных самостоятельно изготовлять Эликсир, вампиров, они решили покинуть чердак Вернониуса и некоторое время путешествовать.

Из-за отсутствия достаточных средств для беспечной жизни во время путешествий, Вернониус решил, как он выразился: "заняться просветительской деятельностью в провинции" или же "исполнением мечтаний мелкого дворянства о сказочном богатстве, используя свой алхимический опыт".

Несколько дней они провели над изготовлением того, что Вернониус называл "антуражем". Первым делом было изготовлено из раздобытого старья чучело дракона (крокодил банален и вульгарен — сказал Вернониус). Голову пришлось отлить из олова в домашних условиях. Кроме того, в ход пошли повреждённые кожи с двух крокодилов, приобретённые по дешёвке, красители по рецептам, разысканным алхимиком "в литературе", ужасные стеклянные глаза и металлические когти. На базаре был куплен парик, который после покраски преобразился в гриву дракона. Увидев результат, Лука не смог сдержаться от смеха. Вернониус насупился и предложил ему придумать что-то получше, и Лука сразу же признал свою неправоту.

На вещах Вернониуса появилась символика, состоящая из равностороннего треугольника направленого углом вниз, с присоединённой к боку буквой R.

— Этот значок — это Aqua Regis, а совсем не VeRnonius, — заметил Лука.

— Ничего страшного, — отвечал Вернониус — нужно выглядеть убедительно.

После того, как антураж был готов, алхимик провёл пару недель со старыми манускриптами и новейшими книгами, раздумывая над возможностями эффектных опытов. После составления списка нужных реактивов, Лука отправился по торговцам и аптекарям. Многие вещества пришлось получить самим из более доступных средств, работая сутками почти без отдыха в лаборатории.

Кроме того, несколько вечеров они провели по кабакам и постоялым дворам, где собирались приезжие купцы и торговцы, за разговорами — чтобы разузнать характер и наклонности окрестных феодалов, и выбрать подходящую цель.

Когда Вернониус счёл всё в достаточной степени продуманным и подготовленным, они спаковали самые необходимые вещи с расчётом вернуться за остальными в случае успеха предприятия, — и двинулись в путь.

Их ждал замок барона Жиля де Крэс, а по соседству с замком — свежая кровь.

* * *

План Вернониуса принёс ожидаемые результаты. Вампиры наслаждались гостеприимством барона, смело пользовались его казной, проводя для виду опыты, а по ночам отлучались на охоту. Правилом стало искать жертвы за пределами владений де Крэc, чтобы не навлечь подозрений. Судя по тому, что никакие тревожные слухи не доходили до их ушей, меры предосторожности были достаточными.

Вернониус несколько раз отлучался в столицу, нанял там экипаж, перевёз всё нужное оборудование, реактивы и антураж лаборатории, и они довольно быстро почувствовали себя как дома.

Барон поначалу охотно проводил время за опытами, но усердие не было главной чертой его характера, и очень скоро он перестал интересоваться исследованиями, а просто терпеливо ждал результатов, что было даже на руку нашим шарлатанам.

Отец Адриан совсем разругался с бароном Жилем, который не желал отречься от алхимии и возвращаться на истинный путь. Священник уже даже перестал разговаривать с бароном и только смотрел на него с укором. Взгляды же его в сторону Вернониуса были исполнены свирепой ненависти.

Весьма по-христиански, — отметил алхимик.

Единственным минусом сытой и спокойной жизни в провинции была скука, но, помня "прелести" столицы, наши герои не жаловались.

Каждый развлекался как мог.

Лука, соответственно своему возрасту, посвящал свободное время прекрасному полу. Деревенских девушек гипнотически влекло к нему, они не могли понять, как же этот симпатичный изящный юноша способен вызывать в них такую дрожь возбуждения. Лука шутя, не до крови, покусывал прохладными зубами трепещущие шейки и пальчики — и покорял сердца. Вернониус заметил значительное уменьшение приготовленного запаса Эликсира, который Лука использовал на радости человеческой плоти, и умерил темперамент ученика строгим выговором.

Он постарался, чтобы свидетелем его напускной суровости стал отец Адриан, но всё равно не снискал его симпатии. Зато барон посмеялся от души, и с тех пор популярность Луки среди служанок стала предметом его добродушных шуток.

Осматривая от скуки закоулки замка, Вернониус сделал важное открытие — множество старых книг и пергаментов, видимо давным-давно перенесённых из заброшенной части. Барон Жиль почему-то не совсем был доволен этой находкой алхимика, но изучать книги позволил, и даже иногда осведомлялся, нашёл ли Вернониус в них что-либо интересное. Тот обычно отвечал, что некоторые сведения, несомненно, представляют для него ценность, но он не хотел бы утруждать и без того, вероятно, занятого барона их подробным описанием.

На самом же деле, судя по тому, что Вернониус проводил всё больше времени за книгами, а не в лаборатории, а также побывал в столице "на важной встрече", с которой вернулся ещё с несколькими рукописями, сведения были необыкновенно интересными.

Лука, видя, что мастер день ото дня становится всё более задумчивым, и всё чаще запирается в комнате, работая над какими-то записями, отвлёкся от своих теперь уже тщательно скрываемых свиданий, и решил выяснить, что же так поглотило алхимика.

Когда Лука приблизился к столу Вернониуса, тот поспешно прикрыл один из читаемых манускриптов подвернувшейся книгой, чем дал понять, что не намерен поделиться секретом своих трудов с учеником.

Ну, всему своё время, — юноша отнёсся к этому факту по-философски, и вернулся к своему "carpe diem".

III

Люди называли эту лесную поляну проклятой. Никто не помнил почему, но крестьяне ближних деревень и хуторов обходили это место стороной.

Подкрадывающийся волк не чувствовал "проклятости" места, зато чувствовал зверский голод и близость добычи. Загнанная косуля, испуганно оглядываясь по сторонам, остановилась на середине поляны возле небольшого, почти скрытого землёй камня, когда хищник выскочил прямо на неё из зарослей. Острые зубы погрузились в нежное горло, животное упало, и невинная кровь потекла прямо на землю, впитываясь и проникая вглубь, пока её мельчайшие частицы не достигли того, чему никогда уже не суждено было коснуться крови — останков Краона.

Частицы крови принесли Краону сознание, а вместе с сознанием вернулась жажда существования и ненависть. Но пока ещё не сила. Силу первое время пришлось собирать, не гнушаясь такими подарками судьбы, как оказавшиеся слишком близко землеройки и мыши. Брезгливость отступила перед ненавистью и жаждой.

Краон собирал силу и терпеливо ждал. Он чувствовал в левой части грудной клетки подгнивший осиновый кол. Его память не сохранила воспоминаний о том последнем трагическом моменте, но он знал, что найдёт, кому отомстить.

Не один десяток людей понадобился, чтобы справиться с ним, но, к сожалению для людей, среди тех десятков не оказалось ни одного человека, который бы знал об аномальной анатомии Краона.

Его сердце, когда оно ещё билось, билось с правой стороны.

В те тёмные времена предрассудков и страха перед всем из ряда вон выходящим, такого рода "непохожести" тщательно скрывались, и об особенности строения барона Краона изначально знала близкая родня и придворный лекарь. Со временем барон постарался сузить круг посвящённых до себя самого, что оказалось спасением.

В течение последних пятисот лет, когда правнуки людей, мнивших себя убийцами кровожадного барона Краона де Крэтц, забыли пересказать своим правнукам "выдуманные" прадедами истории, вампир не был по-настоящему мёртв.

Он был оглушён, истощён и бессознателен.

Прошло ещё несколько недель и Краон уже смог выбраться из могилы. Он попробовал мысленно подозвать кролика, присутствие которого чувствовал неподалёку. Загипнотизированный кролик доверчиво прискакал на верную смерть. Таким образом "охотясь" вампир провёл ещё несколько дней, и понемногу его останки снова начали напоминать сильное тело, которым они были давным-давно.

Пришло время более серьезных дел, — решил он.

Краон уселся на своём невзрачном надгробии, сосредоточился и начал запускать щупальце своей воли в мысли, желания и чувства, витающие над близлежащим селением.

* * *

За окном была почти осязаемая темнота. Сквозь моросящий дождь донеслось приглушённое пение петуха. Лидия не спала. Последние несколько часов она провела, вглядываясь в огонь свечи, и даже не пытаясь вытирать мелкие слезинки со щёк. Слухи о том, что у Валерияна другая, уже давно дошли до неё, но Лидии так не хотелось верить. Особенно тогда, когда весёлый и добрый Валериян приходил с мелкими гостинцами на часок посидеть в саду на лавке, спросить, как прошёл день, обнять. Теперь всё это осталось в прошлом. Три дня назад он пришёл и рассказал всё сам. Лидия не смогла найти нужных слов, а просто отвернулась и убежала.

Он не позвал и не ждал, просто тоже отвернулся и ушёл — к Анне.

Сейчас уже первая боль успокоилась, было просто пусто и совсем незачем жить. Ни злости, ни желаний уже не оставалось, но были ещё домашние обязанности, которые ждали с самого раннего утра. Лидия задула свечу и уткнулась в подушку. Немного поворочавшись, она свернулась калачиком, как обиженный ребёнок. Сон как обычно накрыл её тяжёлой периной, но сегодня было в нём что-то, чего никогда не было прежде — как будто сильная властная ладонь уверенно, но бережно погладила по голове и успокоила мысли. Не успев удивиться, девушка спокойно уснула и проспала до самого утра.

Следующий день пролетел быстро. Лидия как обычно убирала дом и готовила отцу еду. Мать её умерла несколько лет назад, и с тех пор всё хозяйство было в её руках. Лидия считала себя хорошей партией — единственная наследница большого отцовского дома, трудолюбивая, белокурая и высокая.

Но сейчас это всё уже не важно, подумала она.

В пору сумерек и обычного свидания с Валерияном боль потери начала потихоньку просыпаться. Захватив тёплую накидку и цветастый платок, девушка вышла в сад, прошла мимо такой пустой и печальной теперь лавки, и начала спускаться по тропинке к лесу. Её не покидало чувство, что кто-то ведёт, направляет той самой, знакомой с ночи, властной рукой. Ей, покинутой, приятно было думать, что там ждёт тёмная, но дружественная сила.

Земля была мокрой — от прошедшего недавно дождя, от тающего снега. Лидия осторожно ступала по неровной тропинке, стараясь не поскользнуться на полусгнивших листьях. Она была уже довольно далеко от дома, но знала эти места хорошо, и поэтому не боялась. Тем более, что под покровительством сильного нового друга ей ничто не угрожало. Лидия была всё больше в этом уверена.

Вначале девушка шла просто куда глаза глядят, но потом вдруг вспомнила, что находится недалеко от места, где бьёт родник с необычайно вкусной водой. Когда ещё детьми ходили за грибами и ягодами, они останавливались передохнуть возле этого родника,

Небо прояснилось, и стало холодней, Лидия закуталась в накидку и пошла немного быстрее. Ночь была лунной, тропинку видно было хорошо, и до цели девушка добралась довольно быстро. Показался огороженный бревнами родник и большой округлый камень, на котором так приятно было сидеть в теплые августовские дни. Она замедлила шаг и приблизилась к камню.

Из темноты леса в пятно лунного света выступила фигура, закутанная в тёмное, но Лидия не испугалась.

— Я помогу тебе... — прозвучал голос в её голове, и она потеряла сознание, падая в объятия незнакомца.

* * *

— В якой руке? — Рыжебородый молодой человек в овечьем полушубке заигрывал со смешливой кареглазой девушкой в платке, пряча от неё что-то в кулаках за спиной. Та, не принимая правила игры, пробовала бороться с ним, но молодой человек всё время уворачивался и дразнился.

— Перестань, Валюшка, отдай заколку! Я домой иду, ночь вже, мама будуть лаяться. — настаивала дама.

— Заколку? Яку заколку? Я не брав твою заколку! Признавайсь, де потеряла, с ким була?

— Дурень! Отдай!

— В якой руке?

— Да ну тебе в баню! В ливой!

Весьма довольный собой Валериян протянул девушке ладонь, на которой вместо заколки лежало несколько бесвкусное, но, видимо, не из дешёвых, золотое кольцо.

- Анюта, выйдешь за меня? — оба на мгновение посерьёзнели, чтобы опять рассмеяться. Валерьян, не дожидаясь очевидного ответа, схватил девушку на руки и неуклюже закружил.

— Пусти меня! Упадем же щас! — запищала Анюта, но вдруг испуганно замолкла и уставилась куда-то через плечо парня. — Валик!

— Шо случилось? — Валериан тут же отпустил её, встревоженный переменой тона, и оглянулся в сторону, в которую Анюта уже боязливо тыкала пальцем. За изгородью угадывалась стоящая фигура с распущенными светлыми волосами. Анюта тут же спряталась за мужской спиной.

— Это Лидка, — прошептала девушка, — она, говорят, до дому вчера ночевать не пришла... И не видев нихто, де була.

Пара замерла.

— Лида! — крикнул Валериян громко, но неуверенно. — Иди до дому, отец твой волнуються! Искали тебя, не нашли! До дому иди!

Фигура Лидии, однако, не удалялась, а наоборот, начала приближаться, но не шагами, а как будто плывя по воздуху, что было довольно пугающим зрелищем. Уже с такого расстояния, несмотря на темноту, можно было различить голубоватую бледность её лица и закрытые глаза. Валериян и Анна словно окаменели. Лидия приблизилась, подняла руку и отбросила со лба пряди грязных волос.

— Валериян, — произнесла она охрипшим голосом и открыла глаза.

Анюта визгливо заорала, но из темноты сзади материализовалась смуглая мужская рука и крепко зажала ей рот.

* * *

Лука заглянул в комнату Вернониуса. Плотные портьеры не позволяли даже лучику света проникнуть в помещение, но, несмотря на темноту, страшный беспорядок в комнате был прекрасно различим. Алхимик спал в одежде, полусидя на горе подушек, голову он свесил на грудь, где лежала раскрытая книга. Сон его был неспокоен, что проявлялось в дрожи век и неровном дыхании.

— Sir, — Лука потряс плечо мастера, — Проснитесь! Новости из деревни!

Вернониус открыл глаза, и с трудом сфокусировал их.

— Лука, мой дорогой, — проинес он медленно, — Я учил тебя никогда меня не будить, если я не попрошу об этом. Особенно днём. Лучше для тебя, чтобы это были очень важные новости.

- Говорят, в деревне нашли два трупа — мужчины и женщины. Какое-то изуверское убийство, говорят. И ещё одна девушка исчезла без следа.

— Кто говорит? — Вернониус ещё не совсем проснулся.

— Прачки да посудомойки из замка.

— Прачки да посудомойки... А погибшие кто? — Вернониус отложил книгу, медленно выбрался из кровати и окинул взглядом беспорядок.

- Погибшие все деревенские.

- И злодей тоже местный, видимо... Это же дикари! Опять не поделили грядку. Что мне, Лука, до таких происшествий? Я и поспать не успел — одиннадцатый час! — Недовольный алхимик повернулся спиной к Луке, и начал складывать разбросанные книги и манускрипты в неровные стопки.

— Не всё так просто, sir. Дикари, как вы говорите, ножом или топором бы... Sir, трупы обескровленны.

Вернониус резко повернулся, и в глазах его появилось наконец осознанное выражение. Выражали его глаза осознание опасности.

— Этого не может быть. Возможно натуральное объяснение? Какие раны?

— Раны, sir, именно такие... Многочисленные укусы. Но я сам не видел, так ... прачки говорят. Я думал, вам будет интересно.

Вернониус пригладил волосы, взял со стола небольшую флягу и отпил несколько глотков Эликсира. Судя по выражению его лица, содержимое не доставляло приятных вкусовых ощущений.

- Пойдём и мы посмотрим!

На эти слова Лука одобрительно кивнул.

— Собирайся! — распорядился алхимик — И скажи, чтоб приготовили коней!

Опять было пасмурно. Над горизонтом чуть более светлым пятном угадывалось недостижимое солнце. Неприглядные серые стены Садыбы как будто притягивали к себе утреннюю влагу. Роща под замком затаилась и собирала в себе соки, чтобы скоро выплеснуть всю свою зелёную радостную силу как протест унылому творению человеческих рук.

Деревня находилась в нескольких километрах от замка. Обогнав на выложенной камнем дороге толстых торговок живностью, возвращающихся из замка в деревню, Вернониус и Лука пришпорили лошадей.

Барон Жиль сразу предоставил этих лошадей в их распоряжение, но приучить животных не бояться стоило немалого труда. В самом начале их "знакомства" лошади вставали на дыбы и начинали бесноваться, как только кто-то из вампиров появлялся в дверях конюшни. Конюхи барона крестились, Вернониус качал головой и уходил рыться в книгах, что завершилось приготовлением загадочного снадобья, после которого лошади впали в состояние подобное оцепенению. Они давали себя гладить, осёдлывать, тупо и покорно принимали воду и сено от Вернониуса и Луки, а когда после нескольких дней окончательно пришли в себя, уже привыкли и не боялись. Тем не менее, частые конные прогулки не вошли в привычку — ночью удобнее было перемещаться по воздуху, а днём образ жизни редко заставлял предпринимать путешествия, подобные сегодняшнему.

Мощёная дорога быстро закончилась, и они въехали в рощицу. Вернониус выглядел обеспокоенным. Лука несколько раз порывался заговорить, но вид мастера не располагал к беседе. В молчании они выехали из зарослей и увидели обширные зеленеющие поля озими, уже освободившейся от снега, а невдалеке — саму деревню.

Домов было много, все построены из солидных брёвен. Во дворах суетились хозяйки, кудахтали куры, играли дети. На краю виднелась церковь и сразу рядом — корчма. Поселение производило неплохое впечатление — барон Жиль не вмешивался особо в их дела, только взимал с каждого двора умеренные подати.

Надежды на обогащение он связывал теперь с занятиями алхимией, а отнюдь не с сельским хозяйством.

Вернониус направил коня к улице, которая казалась шире других и могла претендовать на звание главной. Запахло хлевом, что заставило обоих поморщиться.

— Куда теперь, как ты думаешь? — повернулся Мастер к Луке.

— Может, подъедем к церкви? Может, их будут там отпевать?

- Так быстро? — Вернониус хмыкнул, — не думаю. Слишком много церемоний, да и с попом нужно сторговаться... Эй, хозяйка, хозяйка! — обратился он в ближайший двор, не сходя с лошади.

— Шо вы, барин, хотелы? — занятая чем-то баба разогнулась, почтительно кивнула и медленно подошла к забору.

Во владениях де Крэтца жилось привольно, крестьяне не бедствовали, знали себе цену, поэтому и не пресмыкались перед знатью. Под впечатлением величавой поступи бабы Вернониус и сам прикоснулся пальцами к краю шляпы, а Лука кивнул.

— Мы бы хотели взглянуть на ваших ...покойных.

— Ой, горе-горе, это ж крестница моя Анютка... — баба вытерла руки юбкой, с тем, чтобы теперь уже руками вытирать якобы струящиеся слёзы, — Уже и весилье ж думали гулять после Пасхи! Я покажу где... лежать там мученики мои несчастные... — баба торопливо закрыла калитку и повела всадников несколько домов далее, не переставая причитать о мучениках и нечистой силе. За ними начали собираться любопытные дети.

Во дворе толпилось человек десять. Вернониус и Лука спешились и привязали коней к забору. Баба растолкала толпящихся возле входа.

— Дохтур с Садыбы приехали подывиться!

Родные проводили Вернониуса и Луку внутрь дома.

Мёртвые лежали на лавках, уже умытые и прибранные. Лица их были спокойны, без всяких предсмертных гримас. Обое были очень бледны.

- Можно мне взглянуть? — обратился Вернониус к темноволосой худощавой женщине с покрасневшим от плача лицом.

— Да, да, прСшу! — разрешила та дрожащим голосом и махнула рукой.

"Дохтур с Садыбы" раздвинул вышитый ворот рубахи трупа Валерияна и осмотрел следы укусов. Лука наклонился к нему.

— Лука, похоже, у нас появилась конкуренция, — прошептал Мастер.

* * *

В замок возвращались торопливо и без разговоров. Вернониус был очень хмур и всё подгонял коня. После того, как они в молчании преодолели большую часть дороги, Лука осмелился заговорить с мастером.

— Sir, вы думаете, что это нас проведал кто-то из столичных знакомых?

Вернониус как будто колебался, что ответить.

— Лука, боюсь, что этот "кто-то" не наш знакомый. Скажу больше — я бы предпочёл иметь дело с кем-нибудь более знакомым. Но, мне кажется, что начинает происходить нечто ... угрожающее.

Вампир придержал лошадь, и ученик приблизился к нему.

— Лука, тебе стоит узнать, в каком месте мы на самом деле оказались. За последние недели я успел порыться в книгах и сопоставить некоторые факты. То, что вначале казалось забавным, теперь стало настораживающим. Знаешь ли ты, из какого рода происходил создатель Эликсира?

— Ну, Краон-живодёр, — для меня это просто старая байка пугать детей, sir, разве это важно?

Вернониус сделал вид, что не услышал.

— Барон Краон де Крэтц.

- Барон ... так же как барон Жиль де Крэтц? И это не простое совпадение? Они родственники?

— Из того, что мне довелось узнать, барон Жиль является прямым потомком кузена Краона-живодёра. По тому, что он не совсем охотно дал мне старые книги, я догадался, что он об этом знает.

— А какая связь, мой мастер? Книги ведь не такие старые, как история Краона?

- Ты необыкновенно проницателен, Лука. Дневника самого Краона-живодёра я не нашёл! — Вернониус усмехнулся — Но шутки в сторону. Наш добрый барон поленился просмотреть книги сам, но не без оснований опасался, что они хранят какие-то "семейные скелеты". Между страниц спрятаны рукописи. Я подозреваю, что многочисленные свидетельства были уничтожены ещё дальними предками Жиля, чтобы стереть все упоминания о Краоне и постыдном родстве. Но кое-что осталось в замке, а кое-что ещё я нашёл в архивах в N. Дело в том, что по найденным мной документам и копиям можно восстановить список баронов и наследников Садыбы с момента её постройки почти тысячу лет назад. И в этом списке досадный необъяснимый промежуток длиной полтораста лет.

— Время Краона-живодёра? Рассказывайте, sir, вы умеете так увлекательно... А свидетельства о Краоне? Кроме легенд об Эликсире ничего не сохранилось?

— Вампиры, Лука, не стремятся к славе среди людей, а тем более к подробному запечатлению их деятельности в хрониках и документах!

— А может просто как раз с той эпохи в замке ничего не сохранилось — пожар уничтожил записи, или другое несчастье?

- Лука, сохранилось очень много других свидетельств. Сохранились точные рецепты пирогов с потрохами, тексты непристойных песенок и счёта за сколько-то мер овса, которые съела лошадь егеря за охотничий сезон. То, что на протяжении стольких лет источники не зафиксировали имени барона — неслучайно.

— А предания людей? Такие ужасы непросто забыть, конечно, если то, что я слышал, это правда.

— К счастью, как раз такие ужасы люди и стремятся забыть как можно скорее.

— Значит мы с вами в стенах замка кровожадного Краона, мастер? А покойники? Чьих рук дело? — вы думаете, он оставил наследников-вампиров?

— Лука.., — Вернониус выдержал паузу, — Пожалуйста, не расспрашивай меня больше, сейчас мы уже подъедем к замку, и мне ещё нужно кое-что проверить. Я очень беспокоюсь, чем последние события могут обернуться для нас.

— Хорошо, мастер. — Лука покорно замолк, хотя было видно, что теперь он тоже напуган и полон сомнений и домыслов.

Вернониус вздохнул.

— Лука, я думаю, что Краон не покинул этот мир навсегда...

IV

— Ты опять голодна? — прогудел в голове Лидии голос хозяина, и крышка его саркофага приподнялась.

Девушка поспешно закивала бледной мордочкой. Она уже давно ждала пробуждения старого вампира. Сразу же после заката Лидия выбралась из ямы, которую вырыла по приказу Краона рядом с его могилой, чтобы спрятаться от дневного света. Сорванные ногти болели, но новой, непривычной болью. Она откуда-то знала, что они отрастут снова очень скоро.

— Я хочу исты, барин, — на всякий случай Лидия повторила вслух: вдруг хозяин прослушал такую важную весть.

— Это похвально! — Краон обнажил в отталкивающей усмешке крепкие жёлтые зубы. Он поднялся из гроба и стряхнул с себя нападавший мусор. Пятисотлетний гардероб пора бы уже поменять, — подумал он.

— Пане, ты обещал, что Валериян буде с нами...

— Их пришлось оставить как известие, дура. Ты ведь тоже желаешь, чтоб о нашей силе узнали и убоялись? Забудь о молокососе. Кровь — лучшее, что в нём было, — уже часть тебя.

Краон приблизился и, умело скрывая отвращение, погладил спутанные, серые от грязи волосы юной вампирши.

— Пора заняться важными делами. Я помог тебе, а сегодня, Лидия, мне особенно нужна твоя помощь. — Он присел на надгробном камне и вытянул ноги. — У меня есть друзья в твоём селении, вернее далёкие потомки моих старых друзей, перед которыми я в неотплатном долгу. Ты поможешь мне их найти и вернуть долги. Хотя бы частично. А потом полетим в замок, и я подарю тебе красивое платье.

— Хы, хы, хы, хы! — смех Лидии прозвучал весьма противно, но одобрительно.

- Засим, мои старые дражайшие друзья: деревенский немытый орден по борьбе с "нечистой" силой, святые рыцари с верой в сердцах, соломой в сапогах и одором навоза. — Краон опустил веки, вспоминая, — поименно: Ян Смолор, Славко Коминец, Густав Белавода, Ян Будыс и Фёдор Рыгель. Эти — в первую очередь. Если ещё кто-то подвернётся, я буду только рад.

Заметив, что девушка не слушала его внимательно, Краон, уже забыв о деланной вежливости, рявкнул:

— Лидия, соберись с мыслями! Остались ли почтенные фамилии Смолор, Коминец, Белавода, Будыс и — Краон поморщился — Рыгель? Или хотя бы похожие имена?

— Есть, барин, — взгляд Лидии снова стал осмысленным — Есть Беллаводы, живут в хати рядом. Есть Коминцы — целый хуторок свий, три хаты за леском — стадо коров держат. Смолоров нема, може продалы их, може повымерла семья, пока вас не було. И Будысов нема, зато есть Будысиков четыре семьи, вси родичи. А наша с татом фамилия Регель. Лидка Регель и Стасик Регель — мой тато.

- Регель, конечно, не Рыгель. Даже красиво. — Краон вспомнил яростного, огромного белобрысого Фёдора Рыгеля, потрясающего факелом, и всмотрелся в черты Лидии.

— Но родство несомненно!

* * *

В доме Регелей уже не светилось, когда неслышно отворилась входная дверь.

- Тато! Вы вдома? — тихий уставший голос девушки, благодаря новоприобретённым вампирическим свойствам мгновенно распространился по всему дому, проникая непосредственно в мысли отца.

— Лидко! Де ты була, голубонько? — в тоне Регеля-старшего была слышна тревога и наигранная ласковость. Он вышел из спальни и осторожно начал приближаться к сеням. Руки его были спрятаны за спиной, и не были пусты.

— Тату! Ходить до кухни, сядемо посидим, я все розкажу...

Теперь голос Лидии звучал грустно и устало, но совершенно нормально. Стасик Регель остановился и засомневался. Всё-таки единственная кровиночка, донечка... Может и неправда всё, брехун старый Беллавода. Мало ли что случилось, умом тронулась девка из-за своего Валерияна, яйца ему надо было вовремя оторвать, кобелю рыжему. Тронулась умом, убила и убежала в лес. А теперь поправилась, покаялась, да и вернулась...

Его внезапно осенило — Беллавода-соседушка, ах, какой же ты хитрый! Стасик Регель с глузду съедет и дочку свою единственную наследницу, сумасшедшую убивицу сам зарежет. Зарежет — и под суд барский пойдёт, а то и без суда... А ты, соседушка, хату и хозяйство — всё к рукам приберёшь! Заживёшь как сам барин де Крэтц...

Стасик решительно отложил длинный нож, который прятал за спиной, но бутылочку со святой водой оставил, и даже специально вытащил пробку. Видимо, рассказы старого Беллаводы о вампирах успели заронить зерно сомнения.

— Де вы, тату? Ходить!

— Иду, Лидочка! Донечка, як же добре, шо ты вернулась! — Регель вошёл на кухню. — Чого ж ты даже свечки не запалишь?

Лидия сидела за столом в круге лунного света. Глаза её сверкали на бледном лице ярче, чем луна на отполированном до блеска жестяном чайнике, оставленном Стасиком на столе. Она открыла рот, из которого выползли длинные острые клыки и чёрный язык.

— Нагодуйте ж мене, таточку!

Регель поднял руку со святой водой и одновременно собрался закричать, когда барон Краон испытанным приёмом сзади зажал ему рот. Через минуту Стасик был уже крепко связан и сидел на стуле с кляпом во рту. Краон наклонился над ним.

— Каким же оружием на этот раз намерены потомки пяти вонючих рыцарей одержать победу над Краоном-живодёром? — торжественно вопросил себя он. — Самая серьёзная угроза, встреченная в сиим почтённом доме, — это старый нож, для козьего сыра пригодный, который ты отложил в сенях.

Краон поднял с пола оброненную бутылочку со святой водой. Почти половина воды осталась в сосуде. Вампир театрально вылил себе на голову эти остатки, встряхнул длинными чёрными волосами, которые мокро заблестели в свете луны, и засмеялся.

— Тебе тоже не помешало бы помыться, о славный потомок доблестного Фёдора Рыгеля! Но нет, в следующий раз тебе не доведётся помыться самому! Ты даже, выражаясь вернее, не узришь своего собственного омовения! Потому что ты будешь ...МЁРТВ! — последние слова Краон громко прошептал жертве на ухо.

Лицо славного потомка выражало крайнюю степень ужаса. Выпученные глаза уставились куда-то над головой Краона. Проследив за направлением взгляда Стасика, вампир обнаружил деревянное распятие, висевшее над дверью. По всей видимости понимая, что близится его конец, бедолага молился.

Краон снял распятие, переломал его на колене и бросил обломки в разные стороны. После этого он схватил Регеля за бороду, резко задрал ему голову и вгрызся в шею.

Лидия, которая всё время, пока Краон насыщался, оторопело стояла в сторонке, несмотря на голод, отказалась от участия в трапезе. Старый вампир взглянул на неё с презрением и жалостью.

- Сентименты... Голод очень скоро сильнее станет, чем твои сентименты. Но не неволю тебя, дура. Теперь мы, Лидия, после того, как побывали в гостях у тебя, летим проведать моё собственное родовое гнездо.

Уходили быстро. Лидия задержалась, закрывая тихонько дверь. Она оглянулась на труп отца с торчащей кверху бородой и зияющей раной на горле.

— Тато... — вздохнула девушка. Она только теперь начинала понимать, что на самом деле происходит.

— Лидия! — голос Краона звучал как приказ, которому невозможно было не повиноваться, — надо спешить и быть осторожными: ночь ясная, и не так уж много её осталось.

* * *

По дороге Лидия подкрепилась кровью рыжей пушистой кошки, пойманной в кустах возле дома. Ощущение шерсти во рту было отвратительным, но важней было утолить голод и следовать за хозяином. Краон, наблюдая эту сцену, поморщился и сплюнул, но промолчал, вспомнив собственные опыты с кроликами и землеройками.

В замок удалось пробраться незамеченными. Впрочем, вампир был заинтересован в проникновении в его восточную часть, в которую и так почти никто не заходил, а уж особенно по ночам.

Вампиры переместились в большой зал, служивший в свое время лабораторией. Судя по тому, что большинство мусора было растительного происхождения, люди были редкими гостями в этих покоях. Посередине стоял прямоугольный каменный стол, на восток выходили два узких длинных оконных проёма, а в глубине комнаты находилась алхимическая печь.

Впервые за все время от пробуждения, Краона что-то тронуло за душу — так подействовал на него вид развалин родного дома. Краон сел на стол и позволил себе на мгновение погрузиться в воспоминания. Здесь был впервые получен Эликсир, здесь же погиб его друг чернокнижник Азнур. Из этого окна Краона осветили лучи солнца, знаменующие приход незнакомого прежде могущества. В течение сорока лет, когда барон Краон де Крэтц, будучи уже вампиром, продолжал править своими владениями, то, что он не появлялся на людях, объясняли загадочным недугом. Немногие были допущены лицезреть Краона, в том числе таинственный Азнур, чернокнижник, прибывший из далеких восточных стран. Азнур все эти годы был правой рукой, устами и глазами барона во время его "болезни". Когда же Азнур погиб, а Краон "исцелился", колдун был обвинен в том, что с помощью диявольских снадобий и заклинаний довел барона до немощи. Тело его было сожжено, а пепел развеян по ветру. С этого дня началась более чем столетняя эпоха Краона-живодера.

До изобретения Эликсира, пока барон прятался, никто не связывал с его персоной исчезновения людей в окрестных деревнях. Все представляли его себе беспомощным болезненным стариком, не покидающим ложа, — и глубоко ошибались. После смерти Азнура де Крэтц просто озверел. Он уже не скрывал своих вампирических и садистических наклонностей, а традиционные методы борьбы с нечистью казались в его случае бесполезными.

Измученный народ, не найдя к кому обратиться за помощью, созвал вече, на котором добровольцами был создан Орден по борьбе с нечистой силой. Все жители деревни и близлежащих хуторов поклялись оказывать любую помощь его членам. В конце концов Краон попался в устроенную Орденом ловушку и, казалось, погиб.

Была в воспоминаниях барона ещё одна тень из прошлого, о которой, кроме него, не знал никто из ныне живущих. На самом дне сердца Краона-живодера была скрыта боль утраты любви, так знакомая смертным.

Барон вздохнул, понимая, что времени на раздумья нет. Лидия сидела на корточках у стены.

— Пойдем! — мысленно приказал он девушке.

Краон приблизился к печи и с силой нажал находящийся внутри, незаметный для постороннего ока, рычаг. Каменная плита сбоку от печи передвинулась внутрь, оставив небольшой проем, в который едва мог протиснуться человек. Из отверстия повеяло погребом и плесенью.

- За мной, — снова прозвучал мысленный приказ Краона. Он потянул за внутренний рычаг, и плита вернулась на место. В тайнике была кромешная тьма, вниз вели крутые, скользкие от влаги ступени, и Лидия в который раз порадовалась новоприобретенным навыкам левитации и ночного видения. Спускаться пришлось неглубоко. Ступеньки заканчивались небольшой камерой, в которой были нагромождены сундуки, валялся различный старый хлам, и отдельно стоял продолговатый деревянный ящик.

Гроб, — подумала Лидия. И была права.

Старый вампир, стараясь не выдать волнения, медленно приподнял крышку. Внутри, среди остатков полусгнившей цветной материи, лежали фрагменты небольшого скелета. Краон резко схватил Лидию, которая из-за тесноты стояла совсем близко.

— Тихо, — прорычал барон взвизгнувшей девушке, и потянулся за заржавевшим ножом, который лежал среди другого барахла на сундуках, нагроможденных пирамидой. Вампирша со страхом следила за его действиями.

— Не бойся, не подохнешь, — усмехнулся Краон и, вытянув ее руку над гробом, надрезал вдоль от запястья до локтя. На кости брызнула кровь, Лидия застонала. Вампир с нетерпением смотрел, как влага впитывается в прах, но эффекта не было никакого. Прождав довольно долго, Краон с раздражением отбросил девушку, которая тут же принялась жадно слизывать кровь с руки.

Барон посидел бы еще немного над гробом, но присутствие Лидии его стесняло. Он закрыл гроб, и взглянул на девушку.

— Можем покопаться в сундуках, ежели не все там сгнило, — выберешь себе платье.

Однако Краон не столь был заинтересован выбором нарядов, как поиском реторт и ингредиентов для получения эликсира. После того, как вампиры пересмотрели содержимое сундуков, они поняли, что все-таки с одеждой повезло больше. Девушка стала обладательницей почти нетронутого плесенью бордового бархатного платья, которое тут же надела. Несмотря на пополнение гардероба, вид вампирши был, как и прежде, очень далек от аккуратности и элегантности. Зато новоприобретенный наряд помог забыть о ноющей ране, которая, впрочем, и так уже начала подживать.

— Барин, а хто це похованый? — в Лидии проснулось женское любопытство.

По Краону было видно, что он не склонен к беседам, но все-таки после непродолжительного молчания барон ответил:

— Это Азра, моя... супруга. Платья тоже ее, да не нужны уже более...

Барон явно не был доволен визитом — эликсир получить не удастся, а растревоженные воспоминания подточили его решительность и энергичность.

Краон и Лидия покинули тайник в молчании.

Напоследок вампир решил еще немного позондировать мысли обитателей замка. Краон читал мысли в не совсем оформленном виде — это были скорее образы, желания, страхи, иногда целые слова, — но никакой конкретной информации. Все же барон был очень опытен, и по обрывкам перехваченных образов мог без труда воссоздать, чем занимался или собирается заняться человек, а также храбрец он или трус по натуре, лжец или праведник. Способность к телепатии во многом зависела от расстояния до объекта: чем ближе находился источник мыслей, тем более четко Краон чувствовал плывущие от него образы. Телепатия не была таким же естественным постоянным чувством как слух или зрение: чтоб прочесть чьи-то мысли нужно было приложить усилие воли и надлежаще направить его.

В океане мыслей (в основном снов) обитателей замка барона ждал сюрприз. Он даже вздрогнул от неожиданности.

— Жажда крови... Прямо здесь... Но с кем мы дело имеем? — вампир сосредоточился, — Отрок, отрок... и зрелый муж, в алхимии учен. Эликсир!

Проблема с эликсиром была решена, причем так просто, что Краон даже позволил себе обрадоваться. Но кто же эти незнакомцы? — барон решил узнать все поподробнее во время следующего визита в замок: за эликсиром.

— И еще — сильный волею раб нужен, помощник... Жестокий... — Краон поискал подходящий характер в замке — и остался доволен обнаруженным. Барон наметил "обращение" жертвы в вампиры на ближайшее время.

Оставалось не более часа до рассвета.

— Лидия! Пора нам на покой! — скомандовал старый вампир.

* * *

— Стасик! Стасик, де ты? — визгливый голос бабы Дарки раздавался на дворе соседей — Регелей. — В тебе двери незачинены, ище ктось покраде!

Она обошла двор. Никого не было, лишь в курятнике шумели запертые с ночи куры.

Може случилось шо? — промелькнула мысль в голове бабы Дарки, и она направилась в хату поглядеть. Через минуту баба вышла от Регелей, пошатываясь и держась за стену.

— Боженька, — прошептала она беззвучно, с дрожащим подбородком.

Народ у Регелей собрался очень быстро. Во дворе кучковались родичи, соседи и просто односельчане. Все они были напуганы, и негромко рассуждали о случившейся трагедии. Вдруг возле ворот возникло движение и, расталкивая людей, к хате устремился грузный седой Григор Беллавода в незастегнутой шубе. Беллаводу сопровождал молодой долговязый сын.

— Пропустите, пропустите их! — пронеслось по толпе, и Беллаводы протиснулись в хату, где двоюродная сестра Регеля бегло осматривала унаследованное господарство, попутно громко причитая.

— Ось вин, — показала баба Дарка — так як и знайшла його бидного.

Сидящий на стуле труп Регеля с задранной головой был ужасен. На фоне бледного как стена лица и белесой бороды рана на шее казалась черной. Глаза были открыты, и Беллавода, подойдя к телу, опустил рукой веки покойного.

Он сразу отметил, что распятие, обычно висевшее над дверью, поломано, и куски его разбросаны по полу. Григор наморщил лоб и жестом подозвал сына, который неуверенно переминался с ноги на ногу у входа.

— Евген, помнишь, про що мы говорили вдома? — Долговязый кивнул и полез в полотняный заплечный мешок. Дарка заинтересованно следила за действиями Беллаводов. Евген вытащил деревянный колышек и большой хозяйский молоток.

— Пресвята Панночка, — ужаснулась баба и отступила.

— Спокойно, баба, он знае шо робить, — сказал кто-то из толпы.

Старый Григор взял вампироборческие инструменты и принялся за работу. Мужчины одобрительно кивали, а женщины шептали молитвы и отводили глаза.

Когда грудь Стасика была уже пробита осиновым колом, Беллаводы напоследок сказали несколько слов утешения родственникам убитого и отправились требовать вскрыть могилу Валерияна и Анны, чтобы произвести и с их телами такую же процедуру.

Только надобно ли сказать барону Жилю да святому отцу? — все терзали сомнения старого Григора Беллаводу.

V

Несмотря на тревожные события в деревне, эти несколько дней прошли в замке спокойно. Вернониус рассказал Луке все, что узнал о Краоне. Посоветовавшись, вампиры пришли к выводу, что велика вероятность того, что дело они имеют именно с древним живодером, и что Краона нужно попытаться обезвредить по мере сил. А также, что если будут гибнуть люди в деревне или Садыбе, а справиться с Краоном они не сумеют, то продолжать жить в замке станет слишком рискованно, и нужно будет бежать назад в столицу.

Поздним вечером Вернониус и Лука отворили окно и отправились на поиски укрытия барона Краона де Крэтц. Шел дождь, и они надеялись, что такая погода поспособствует тому, чтоб быть незамеченными. К сожалению, под таким дождем поиски вампиров оказались малоэффективными, и ближе к утру усталые и злые алхимик и ученик прилетели к ставшему уже почти родным окну замка.

Не успели их стопы коснуться ковра, который в числе других сувениров был подарен нашим героям бароном Жилем, как в комнатах запылали факелы, и на них бросилось множество слуг барона. Тотчас же окна были заперты, а Вернониус и Лука связаны и брошены на пол. На лестнице раздался шум, и в комнаты вошли разбуженный барон, отец Адриан и еще слуги.

— Грязные твари и поплечники диавола! — возвестил святой отец — Вот они — пойманы во время совершения своих богопротивных дел!

Действительно, свидетелей возвращения скромных ученых с ночного полета было немало, и выкрутиться из ситуации можно бы было разве что назвавшись ангелами божьими, но на подобную дерзость Вернониус не отважился.

— В крови их мерзкие морды! В крови! — добавил кто-то из слуг, что было уже очевидной ложью.

— Глупцы, — возразил Вернониус с ковра — вас подстерегает опасность гораздо ужаснее.

Барон нахмурился:

— Не верить бредням. Как же возможно, отец Адриан, что богомерзкие вампиры разгуливали днем при свете солнца?

— Твари искусны в еретической алхимии — отвечал Адриан, и барон опустил глаза — и изготовляют снадобье, которое защищает от солнечных лучей. Называют его Эликсиром. Комнаты нужно обыскать, зелье забрать и уничтожить. Без снадобья же свет жжет нечистых.

Как иллюстрацию своих слов, отец Адриан схватил Вернониуса за связанные руки и подтащил к окну. Как раз начинало светать.

— Держите его получше! — приказал священник, и развязав ему руки, выставил ладонь на слабые лучи восходящего солнца. Вернониус страшно закричал, а его пальцы почернели и начали дымиться. Слуги ахнули и чуть было не отпустили вампира, но бесстрашный отец Адриан уверенно положил Вернониуса на пол и вновь крепко его связал.

— Хм, — сказал барон — ну что ж, сомнений нет. Надобно пытать и казнить дьявольских слуг после захода солнца во славу Господа.

Заметно было, что Жиль де Крэтц тяжело переносил прощанье с подаренной Вернониусом мечтой о золоте.

Люди барона не теряли времени, и производили обыск. Скоро в соседствующей лаборатории был найден запас Эликсира и принесен в комнату.

— Превосходно, — сказал барон — разбейте склянки, а зелье втопчите в землю на заднем дворе. Нет, погодите... Свиньи могут отравиться — зелье вылейте за крепостными стенами.

— О, нет — простонал Вернониус. Рана давала ясно понять, чем чревата попытка бегства без Эликсира.

— Мастер, — прошептал рядом лежащий Лука — Эликсир не весь принесли. Посмотрите.

Действительно, склянок не было принесено и половины того количества, что алхимики оставили в лаборатории. Но думать сейчас над причиною пропажи не было ни условий, ни желания.

Барон присмотрелся к руке Вернониуса. Рана впечатляла.

— Нет надобности держать их связанными, — сделал вывод он. — Бежать они не смогут. Заприте только комнату и поставьте стражу.

Весть о поимке вампиров мигом докатилась до деревни. Под предводительством Григора Беллаводы народ собрался и двинулся в замок требовать расправы с мерзкой нечистью.

Однако казнь была детально обдумана отцом Адрианом уже с вечера, без участия народа. Когда старый Беллавода все-таки пришел поделиться проблемой вампиров, возникшей в деревне, священник сразу же связал эти события с присутствием в замке подозрительной парочки. Ненависть к Вернониусу (и ревность из-за украденного доверия барона) наконец воплотилась в месть.

Когда толпа крестьян собралась у стен замка, из ворот вышел глашатай и, взобравшись на склон крепостного вала, возвестил:

— Изловлены Бестии, сатанинские слуги! Посажены под стражу. Без снадобья своего твари свету боятся — а снадобье мы отобрали — сквозь окно уже не утекут. А вечерком, чтоб народу потеха, барон и святой отец решили казнь устроить.

Из ворот вытащили два креста, утыканных большими шипами и обвязанных соломой. В толпе раздались одобрительные возгласы.

Пока кресты устанавливали под крепостной стеной, глашатай объяснял:

— Бестий на шипы наколют и подожгут еще живых, а когда изжарятся твари, головы отсекут и сердца пробьют осиновыми кольями. Останки же в выгребную яму выбросят, чтоб перемешались с нечистотами — туда нечисти и дорога!

Народ снова одобрительно зашумел:

— Верно кажешь! Туды и дорога!

* * *

Спать совершенно не хотелось. Вернониус сидел, уставившись в стену, и, казалось, напряженно думал. Лука откинулся на кресле и молча рассматривал причудливые резные узоры на деревянной двери. Вероятно, согласно замыслу автора узоров, они не представляли собой ничего конкретного, но воображение Луки, под влиянием последних событий, создавало все более угрожающие образы: искаженные ужасом и страданием лица, извивающиеся в агонии тела, проткнутые кольями, языки пламени... Лука закрыл глаза, но видения не отступили.

Вдруг, прерывая думы наших героев, раздался стук в дверь и возглас стража — Барин не велели! — От барина я и иду, болван! — отвечал ему другой голос.

— Что за шутки? — удивился Вернониус.

— Может, у нас неожиданно появился доброжелатель?

Вернониус наиболее скептически как только мог взглянул на ученика, направляющегося к двери.

— Кто здесь? — спросил Лука.

— Это мажордом, отворите же дверь! — прозвучал голос из коридора.

— Нетрудно догадаться, что если бы у нас был ключ, мы давно бы покинули эти гостеприимные покои, — иронично заметил Вернониус.

— У нас же нет ключа, барон и отец Адриан нас заперли, — передал Лука за дверь.

— Ага, — крякнул голос из-за двери, и раздавшийся затем скрип половиц свидетельствовал о том, что неожиданный гость удалился.

Через несколько минут послышался щелчок ключа в замке и дверь открылась. Вошел мажордом, который был необыкновенно элегантно одет для этого тихого предполуденного часа. Старик после минутного раздумья запер дверь изнутри и ключ положил в карман. Он придвинул еще одно кресло и уселся рядом с нашими героями. Вернониус и Лука вопросительно смотрели на него. Мажордом откашлялся и с некоторой долей торжественности изрек:

— Разрешите представиться: Павел Смоллор, потомок Яна Смолора, главы Ордена по борьбе с нечистой силой.

Несколько секунд длилось молчание.

— Из тех деревенских Смоллоров? — Вернониус, несмотря на серьезность ситуации, не упустил случая сказать мажордому колкость.

— Верно, — замялся Павел Смоллор.

— Пришли ли вы внести и свой вклад в чудовищные идеи отца Адриана, господин Смоллор? — продолжал Вернониус.

— Вы ошибаетесь, магистр, я пришел оказать помощь, но также за помощью обратиться.

На лице Луки стало заметным облегчение, но Вернониус все еще был недоверчив.

— Чего вы хотите взамен за чудесное спасение? — спросил он.

— Моя цель — поймать и обезвредить Бестию. Мне нужны сведения. Ваши тайны: Эликсир, и то, что вы узнали о живодере из рукописей, магистр.

— С последним немногим могу вам помочь — из рукописей мы сделали вывод, что он жил в замке Садыба, и не более. Знаем об Ордене по борьбе с нечистой силой — да вы знаете о нем больше нашего. Рецепт приготовления Эликсира так и быть — могу вам раскрыть, но для человека он бесполезен... В поимке Краона заинтересованы сами, так что посильную помощь можем оказать. — Но, уважаемый господин мажордом, — продолжал Вернониус, — видите ли, мы — вампиры. Вас, как борца с нечистой силой, или как вы там изволили выразиться, не волнует судьба наших... жертв из других... регионов?

Смоллор усмехнулся:

— Нет, вы знаете, уважаемый господин магистр, у нас в деревне в ходу пословица — своя рубашка ближе к телу.

— Ну, тогда по рукам, господин Смоллор. Не будем же терять времени. Нам известно, что могила Краона в лесу недалеко деревни, и, по всей видимости, он до сих пор прячется там. Мы обыскали значительную часть леса, но не обнаружили ее. К сожалению, эликсир конфискован и уничтожен, и это ограничивает нашу свободу действий до темного времени суток... Более того, при обыске нашей комнаты людьми барона, я обратил внимание на то, что части склянок с эликсиром уже не было — я думаю, Краон побывал там во время нашего отсутствия, и теперь мы можем ждать его нападения даже днем. Откуда же ему стало известно о нас и об эликсире, не имею представления.

— Мне известно, что Бестия читает мысли. — Сказал мажордом.

— Не может быть, — отрезал Вернониус — Вампиры не телепаты.

— Вряд ли это связано с вампиризмом. Возможно, он научился этому от своего восточного колдуна, а может — врожденное свойство. Мой предок понял это, и благодаря этому удалось его убить...

-...обезвредить на некоторое время, — поправил Вернониус.

— на пять веков! — Смоллор раздраженно поджал губы.

— Будем надеяться, что на сей раз мы будем более успешны — завершил алхимик. — Есть ли у вас план действий?

— Вот тут я тоже рассчитываю на вас, — неожиданно заявил борец с нечистой силой. — И барон...

Вернониус внимательно взглянул на него, после чего поднялся с кресла, скрестил руки на груди и сделал круг по комнате. Видно было, что он сильно взволнован.

— Вот теперь мне все ясно! — сказал алхимик. — Барон Жиль знал с самого начала, что настоящую угрозу представляет собой его кровожадный родственник, а не пара скромных ученых. В угоду мракобесу Адриану, и чтоб понравиться тупой челяди, он разыграл комедию с нашей поимкой и подготовкой к казни, а теперь обращается за помощью посредством вас. Ему все равно, живы мы или мертвы, важно лишь избавиться от невовремя восставшего из могилы предка, поэтому вполне вероятно, что он дарует нам жизнь.

— Я хотел бы подчеркнуть, что ваша дальнейшая судьба зависит от вашего успеха в деле с Живодером. — Добавил мажордом.

— Демагог. И шантажист. А я хотел бы подчеркнуть, что не только наша судьба от этого зависит. — Вернониус приложил пальцы к вискам. — Барон Краон непременно явится к праплемяннику за незаконно присвоенным наследством. Я думаю, ваш предок Ян в прошлом так же тесно сотрудничал с предком Жиля — кузеном нашего живодера — в деле передачи власти доброму новому властелину путем избавления от злого старого. И вы тоже получите от Краона по заслугам вашего предка. Я думаю, вы должны быть не на шутку напуганы.

— Прошу вас, времени на раздумья у вас до вечера, такие светлые ученые головы непременно найдут выход. Если же нет, то может вид вот этого ускорит работу ваших мозгов. — Смоллор подошел к окну и отдернул штору. Вампиры отскочили в темный угол, но даже оттуда были видны лежащие кресты с шипами и слышен гул собирающейся на казнь толпы. Смоллор задернул портьеру опять и без слова вышел, заперев дверь на ключ.

VI

Отец Адриан был несказанно доволен грядущим избавлением от диявольского соперника. Особенно радовало его покаяние барона и устремление заблудшего вновь на верную стезю: покорности Господу и святому отцу.

Священник все не мог успокоиться. Ему не сиделось на месте от радости, и он решил пройтись по весенней рощице. Миновав ликующий при его виде люд, собравшийся на казнь вампиров, отец устремился по тропе и вскоре затерялся меж деревьев.

Чирикали птицы.

Птахи Божии, — умилился Адриан и замедлил ход.

Из-за туч показалось солнышко и приласкало безволосую голову святого отца. Он подставил лицо нежным лучам и на минутку закрыл глаза. Счастье наполняло его душу.

Священник еще долго бродил по тропинкам, воображая казнь во всех подробностях и хваля Господа за такую удачу. Лишь когда голод стал уже сильно напоминать о себе, он решил возвращаться в замок.

Было два часа пополудни. До сумерек оставалось не менее четырех часов. Адриан шел по тропинке и вдруг понял, что направляется не в ту сторону. Он хмыкнул, развернулся и зашагал в противоположную, но все равно святому отцу казалось, что он не приближается к Садыбе. Адриан остановился, глядя, как еще почти голые ветви деревьев колыхались на ветру. По непонятным причинам радость вдруг сменилась смятением. Адриан пугливо оглянулся по сторонам, и его охватило желание бежать. Он устремился напролом в рощу, где молодые гибкие прутья безжалостно хлестали его, и, в конце концов, священник запутался в собственной рясе и упал лицом в грязь. Все звуки вдруг разом исчезли, и он почувствовал, что нечто подобное темной туче постепенно, но быстро заполнило его сознание.

Краон де Крэтц перевернул тело святого отца на спину, надрезал себе палец и выдавил несколько капель крови на его узкие губы.

— Лидия, — сказал он, и девушка выступила из зарослей. — Нужно забрать нового раба, пока не вернулся в чувство. А к вечеру отправимся в замок полюбоваться расправой над шарлатанами. Сразу и утварью алхимической разживемся.

К закату отец уже освоился с новым воплощением. Неуемный голод донимал его. Краон забавлялся, наблюдая, как почтенный священник разрывает землю в поисках хоть чего-нибудь содержащего кровь. Наконец попавшаяся несчастная мышь пискнула, погибнув в крепких желтых зубах Адриана. Заметив, что отец начинает избегать закатных лучей, и старается держаться больше в тени, барон решил, что степень превращения слуги Божьего в вампира достаточна, и дал тому несколько глотков из фляги.

— А Эликсир, пане? Як долго воно действует? — спросила Лидия, которая сидела неподалеку.

— Всем нам до темноты хватит, — отвечал барон. — Ежели задержимся в Садыбе до рассвета, надобно будет снова пить. А чтобы Эликсир не испортить, надлежит его в темных склянках держать, и на солнце не выставлять, а то свойства свои в мгновение утратит. Долей с запасом, Лидия. — вытащил и подал флягу барон. — И отцу святому налей.

— Добре, — усмехнулась вампирша.

* * *

Смеркалось. Барон Жиль де Крэтц сидел за столом в компании печеного гуся и графина с вином, но обычного барского аппетита как не бывало. Барон барабанил пальцами по столешнице, и был заметно взволнован. На цыпочках, по-лакейски прогнувшись, в комнату вошел предводитель Ордена по борьбе с нечистой силой Павел Смоллор.

— Мой барон, — произнес он негромко, — Народ просто беснуется.

— Приведите тварей ко мне.

Приказ его сиятельства был быстро исполнен. В комнату вошли вампиры в сопровождении стражей. Барон отметил про себя, что свет свечей, хоть и сродни солнечному, вампирам не вредит. С удивлением он обнаружил, что рана Вернониуса уже зажила, оставив лишь ярко-розовый след на пальцах вампира.

Юный Лука весь дрожал, но Вернониус, казалось, сохранял уверенность, хоть вид алхимика и был измученным. Барон отослал стражей, но мажордому, который собрался было покинуть комнату, велел остаться.

— Ну, и что, милые ученые, — барон встал из-за стола, — удалось ли придумать как убить или изловить живодера? Народ жаждет зрелища, и мне, как доброму властелину, трудно его разочаровать. Если вы пришли ни с чем, клянусь, я это зрелище народу подарю.

— Да, мы придумали как обезвредить Краона. — сказал Вернониус — Но наш план таков, что должен быть в тайне. Дело в том, что благодаря господину Смоллору — Вернониус кивнул в сторону мажордома, — мы осведомлены о телепатии Краона. Чем больше голов будет посвящено в наш план, тем больше вероятность того, что мерзкому живодеру он станет известен. Даже мой ученик не знает всех деталей плана — тут Лука закивал, — а исключительно то, что необходимо ему, чтоб действовать. Я обладаю даром скрывать свои мысли от телепатов, — похвалился Вернониус, — и поэтому настаиваю, чтобы план во всех деталях был известен только мне.

— Вы хитрее лиса, — барон задумался, — Но ведь вы правы.

— Слово джентльмена, — поклялся Вернониус. — Бегство было бы постыдным выходом для нас, к тому же мы не заинтересованы в том, чтобы Краон устроил резню на весь край и сделал охоту за вампирами основным занятием честного народа.

Вернониус лгал. Их с Лукой приоритетом было улизнуть при первой же возможности. Плана расправы с Краоном не существовало. Вернее планом было прикидываться, что он существует, но никому не объяснять его, ссылаясь на страх перед телепатией восставшего из могилы барона.

— Я предполагаю, что Краон наведается ночью в замок. — Продолжал алхимик, — Устроим засаду в заброшенной части, а дальше я все беру на себя. Подчеркиваю, как можно меньше людей должно знать о нашем плане — я считаю именно это залогом нашего успеха и безопасности. Отправимся мы с Лукой, ваша светлость и господин Смоллор — так как мы уже посвящены. Что касается отца Адриана... я боюсь, что не только его враждебное отношение к нам, но и избыточное рвение в деле истребления — тут Вернониус замялся, — ...нечисти, тоже могут нашим целям помешать.

Смоллор откашлялся, как будто собираясь что-то сказать, и все взгляды обратились к нему.

— Я как раз хотел сообщить, что отца Адриана мы найти не можем. — Сказал мажордом.

Барон ударил кулаком о стол. — Куда он подевался? И как мне без него справляться с этой чернью?

Действительно, крики толпы за окном, домогающейся казни, стали еще настойчивей.

— Его видели идущим прогуляться. Возможно, он заблудился... — подбирал оправдания Смоллор.

— Невозможно заблудиться возле Садыбы, разве что малолетнему ребенку! — раздраженный барон повернулся к окну. — Ищите Адриана, если найдете, пускай успокоит толпу, которую сам собрал. Казнь вампиров перенести на завтра, сошлитесь на необходимость дальнейшего следствия с пытками, чтоб добыть сведения и еще больше тварей изловить.

— Но, барон, они ждут с утра и так просто не уйдут, — возразил Смоллор.

— Есть ли кто из заключенных в каземате?

— Есть двое: залетный вор и местный крестьянин — спьяну жену досмерти заколотил.

— Отрубите им головы! — рявкнул барон Жиль.

— Но, ваша светлость... — попробовал возразить мажордом.

— Отдайте приказ рубить! Толпа настроена на жестокость, хотите ли вы увидеть ночью возле своей кровати вонючего холопа с вилами?

Последний аргумент убедил Смоллора, и он вышел.

— С вами мы встретимся через несколько часов, — обратился барон к вампирам.

— Стража! — позвал он, — Уведите тварей под замок.

— Лука, я думаю, что с отцом Адрианом мы еще встретимся. В весьма неожиданном для него облике. — поделился мыслями Вернониус, когда стража заперла вампиров снова в их покоях.

* * *

За час до полуночи засада в восточном крыле Садыбы уже была организована, насколько слово "организована" можно было применять к чему-либо авторства наших героев.

Во время своих расследований в замке Вернониус узнал гораздо больше, чем накануне признался Смоллору. Успел побывать он даже и в тайнике Краона, который тот устроил незадолго до его поимки крестьянами. То, что в тайнике не оказалось алхимического оборудования, было делом рук Вернониуса. Он полагал, что этой ночью Краон тоже посетит свое былое логово, поэтому засада была устроена там. Больше ничего алхимик не сообщил, ссылаясь на необходимость строгой секретности плана.

Осторожный барон, опасаясь бегства своих кровелюбивых помощников, определил, что прятаться они будут парами: он сам будет сопровождать Вернониуса, а Смоллор будут напарниками с Лукой.

Мажордом утверждал, что если ни о чем не думать (тебе-то это дается легко — подумал Вернониус), то Краон не способен телепатически почувствовать присутствия затаившегося человека. Алхимик презрительно морщился, стремясь создать у барона впечатление, что он разбирается в этой материи значительно лучше старика Смоллора, но на самом деле внимательно ловил все подробности.

Прячась в стенных нишах, когда-то служивших шкафами, за полусгнившими деревянными створками, они ждали уже добрых несколько часов. Лука начал очень сильно сомневаться в том, что удастся выбраться из проклятой Садыбы невредимыми, да и Вернониус думал над тем, как же вывернуться от завтрашней казни, если живодер не явится.

В это время имели место несколько счастливых для наших героев стечений обстоятельств. После неудачного похода на казнь вампиров, Краон де Крэтц со спутниками явились в покои барона Жиля с целью отомстить за предка-узурпатора и вернуть власть в руки законного старого властелина. Не обнаружив Жиля ни в его спальне, ни в кабинете, Краон решил, что тот дал деру, испугавшись появления вампиров в его владениях. Доступные мысли обитателей замка говорили лишь о том, что все — и барон, и узники — вдруг куда-то пропали. Тем лучше на данный момент, решил Краон, и отложил расправу с Жилем на потом, когда восставший из могилы вампир собирался набрать еще более мощи для мести врагам. Потом старый барон наведался в лабораторию Вернониуса и присвоил необходимую для приготовления Эликсира утварь, которую покорный отец Адриан почти как профессиональный вор связал в узел при помощи простыни, и даже сам вызвался нести. Напоследок Краон все-таки решил заглянуть в свое старое гнездо, чтобы то ли перепрятать аппаратуру, которая и так в лесу была бесполезной, то ли чтобы погрустить над гробом Азры.

Со все усиливающейся тревогой барон, мажордом и алхимики ждали в засаде. Только почти уже под утро, без единого шороха, в оконном проеме показался черный силуэт Краона. По-кошачьи мягко, но тяжело он спрыгнул на пол. Затем в соседнее окно медленно вплыла Лидия, волоча свое роскошное, но неаккуратное одеяние, а затем ввалился еще не освоившийся с левитацией отец Адриан.

Лука почувствовал трепет, увидев через щель шкафа, пусть и неразборчиво, но зато своими глазами — легендарного Краона-живодера, создателя Эликсира. Но трепет Луки был ничем по сравнению с крупной дрожью предводителя Ордена по борьбе с нечистой силой Павла Смоллора. Кровь предка Яна за эти поколения настолько подверглась разжижению, что мажордом отдал бы многое за возможность находиться в это время в совершенно другом месте. В какой-то момент этой ночи Павел даже хотел предложить Луке оставить хозяев и спасать свою шкуру вместе. Но долг перед бароном Жилем за немалые сбережения и кров все-таки заставлял его повиноваться.

Пара в шкафу напротив — Вернониус и барон — была не менее поражена появлением Краона, хоть все и ожидали этого момента. Барон не верил своим глазам, видя в свите вампира своего священника. Но, надо отдать должное, в отличие от Луки и мажордома, Жиль и алхимик старались не подавать виду, что напуганы.

Краон и спутники проследовали мимо ниш по направлению к каменному столу и алхимической печи. Вдруг старый вампир остановился и вернулся к шкафу, в котором укрылись Вернониус и барон Жиль. Вернониус схватил барона за локоть, и они вместе буквально вывалились из шкафа навстречу живодеру.

— А я всю ночь тружусь поиском вас, барон, — Краон подчеркнул неправедно присвоенный титул Жиля.

— Вы — исчадие ада, барон Краон! — ответствовал Жиль, — Мы сделаем все, чтоб вы больше оттуда не вернулись.

— Каким образом, интересно? В вашем обществе, даже зная о ваших прислужниках в укрытии, — Краон ткнул пальцем в сторону ниши, где прятались Лука и Смоллор, — я чувствую себя в полной безопасности.

То, что их присутствие было уже замечено Краоном, вовсе не побудило молодого алхимика и старого борца с нечистой силой покинуть свое убежище.

— Вам, мой друг, — обратился Краон к Вернониусу, — не рекомендую помогать злодею-человечишке. Благодарю вас за Эликсир и утварь, можете забирать своего ученика и убираться на все четыре стороны прямо сейчас. Я пришел разобраться с выродком Жилем и его лакеем Смолором.

Лука несмело показался из-за деревянной двери, а мажордом буквально вжался внутри шкафа в каменную стену. Для Вернониуса такой поворот событий оказался неожиданным, и искушение вот так просто взять и скрыться было очень сильным. Но опять же — рассвет был уже очень близок, а Эликсира у них с Лукой не было. Просить назад украденный напиток у Краона Вернониус счел ниже своего достоинства, к тому же вид собственных вещей, торчащих из узла на спине отца Адриана, разозлил алхимика настолько, что он даже забыл о могуществе Краона-живодера.

В свою очередь Жиль воззрился на Вернониуса, наивно полагая, что тот начнет воплощать в жизнь обещанный план.

— Это вы здесь злодей, — сказал Вернониус, указав на мешок награбленного, и на этом его пыл иссяк.

Краон усмехнулся.

— Сами выбрали свою смерть. Адриан, я хочу насладиться медленной кончиной проклятого семени моих врагов. Свяжи их! — скомандовал живодер священнику.

Барон метнулся к выходу, но был пойман святым отцом, который со всей своей силы, помноженной на вампирские способности, ударил его в зубы. Ненасытный отец Адриан потянулся было к горлу своего бывшего властелина, но Краон мыслено оттолкнул его. Связав барона Жиля, Адриан направился к стенной нише, откуда выволок белого как мел, дрожащего Смоллора. Предводитель Ордена не сопротивлялся.

— На вас — обратился Краон к Вернониусу и Луке, — я даже веревки пожалел. Скоро рассветет, а Эликсира у вас нет. Конечно, прятаться здесь можно, но вонючий старик Григор Беллавода уже ведет сюда отряд крестьян с целью поиска и истребления нечисти. Они уже настрогали порядочно колышков.

Вернониус молчал.

Живодер заметил светлеющий край неба и пощупал рукой грудь:

— Лидия, фляга у тебя?

Вампирша, которая с самого начала держалась в стороне, достала из складок юбки флягу с Эликсиром, отхлебнула и бросила прямо в руки Краона. Тот отпил, чмокнул губами и передал Эликсир священнику. Святой отец-вампир тоже защитился от света, выпив несколько глотков.

— Я доволен этой ночью. — подытожил живодер — С чего же мы теперь начнем этот прекрасный день? — он стал рядом с Адрианом над связанными Жилем и мажордомом и задумался. Утренняя дымка порозовела, готовясь к появлению светила. Краон стоял как раз на том же самом месте, где когда-то впервые пережил чудесный эффект Эликсира. Возможно, воспоминание об этом как раз посетило его, когда слабые лучи рассветного солнца вновь коснулись его лица. Но теперь эта встреча прошла совсем по-другому: кожа вампира вдруг задымилась и начала трескаться. То же самое произошло и с бывшим священником. Вампиры кричали, пробовали заслониться руками и бежать в затененную часть комнаты, но было уже поздно — тело чернело и осыпалось, ноги не слушались. Обое упали на колени, а потом и вовсе обуглились и свалились замертво возле окна.

Вернониус и Лука наблюдали неожиданное происшествие с ужасом, потому что подобная кончина по всей вероятности скоро ждала и их.

Лидия, о которой в вихре происходящих событий все забыли, медленно, склонив голову, сама выступила из темноты в круг света и решительно протянула к солнцу уже чернеющие руки. Незащищенное лицо девушки сразу превратилось в пепел. От ее тела осталось лишь то, что было прикрыто платьем.

— Удивительно! — воскликнул Вернониус, несмотря на то, что зрелище такой мучительной смерти внушало скорее страх, чем изумление. Но восклицание вампира относилось к выпавшей из складок платья знакомой полной склянке.

— Развяжите нас, — попросил с пола Жиль.

— Вам придется подползти сюда, барон. — отвечал Вернониус, — Вы видели собственными глазами, к чему может привести мое намерение вам помочь в свете солнца.

Связанные барон и Смоллор, комично извиваясь, приблизились в безопасное для вампиров место, где те помогли им освободиться от веревок.

— А теперь я попрошу вас об услуге, Смоллор, — сказал Вернониус, — идите и принесите во-он ту склянку. — Он указал на Эликсир, лежащий возле останков вампирши.

Мажордом проследовал в указаном направлении и брезгливо, стараясь не прикоснуться ни к чему, что было телом вампиров, поднял склянку.

— Я полагаю, Лука — шепнул ученику Вернониус, — что этот Эликсир действует. Краон настолько был уверен в себе, что даже не потрудился заглянуть в мысли бедной девушки.

Он принял Эликсир, минуту подождал и все-таки с опаской высунул пальцы в сторону оконного проема. Это не принесло его пальцам вреда.

— Ура! Я прав, Лука! Глотни и ты. — Алхимик подал ученику склянку, из которой тот выпил немного Эликсира.

— Постойте, — обратился к ним барон Жиль. — У меня есть несколько замечаний. Помнится, вы клялись справиться с Краоном, но мне кажется, что вы все-таки покривили душой. Живодер чуть не расправился со мной и с почтенным Смоллором.

— Я клянусь, это была часть плана... — ответил Вернониус, — Который, напоминаю, сработал.

— Убирайтесь вон! — нахмурился барон, хоть и рад был неожиданному спасению.

— Если бы его сиятельство позволили забрать наши вещи из лаборатории...

— Убирайтесь немедленно вон! — барон треснул со всей силы кулаком по створке ниши, и это оказалось самым убедительным аргументом.

* * *

Глашатай взгромоздился на крепостной вал и возвестил собравшимся несмотря на ранний час, зевакам:

— Честной народ! Жестоко пытали мы тварей всю ночь. Мучились диявольские гадины за все свои богомерзкие грехи. На рассвете пытались было бестии удрать, но Божьею волей посредством света небесного обратились в прах! — Глашатай барона махнул в сторону ворот, из которых на сей раз вынесли обугленные до неузнаваемости останки Краона и Адриана.

Честной народ был явно разочарован. В людях жила надежда посмотреть хоть раз на казнь мерзких вампиров. Даже вчерашнее "усекновение глав" (как выразился глашатай) несчастных злодеев не утолило жажду жестокости толпы. Но что они теперь могли поделать? Зеваки собрались поближе, образовав плотное кольцо вокруг слуг барона, вытащивших трупы. Один из слуг принес осиновые колья и приставлял по очереди к груди Адриана и Краона, а другой, размахиваясь со всех сил, колотил молотом. Народ молчал, пытаясь смириться с фактом, что казни сегодня уже не будет.

Согласно обещанному вчера, пробитые кольями тела поволокли в сторону выгребной ямы. Некоторые из зевак последовали за слугами, чтобы наблюдать наказание нечисти до конца.

Исчезновение отца Адриана осталось загадкой. Старый Григор Беллавода морщил лоб и щурил глаза, безуспешно стараясь в клубке произошедших событий уловить ниточку, которая могла бы привести его к разгадке, что же действительно случилось в течение последних суток.

* * *

Так незаметно наступила весна. Снега уже нигде не было, и даже грязь возле Садыбы почти совсем подсохла. Утренняя рощица зазеленела, тут и там пробивались из-под земли первые нежные травинки и ярко-желтые цветы мать-и-мачехи.

Из замка выехали два всадника и поспешно направились на запад. Только отдалившись на такое расстояние, когда всякий намек на замок полностью скрылся в рассветной дымке, всадники замедлили ход.

— Ну, по крайней мере, мы не уходим ни с чем: новые страницы легенды Эликсира и неплохие лошади, — Вернониус похлопал по шее своего скакуна.

— Да, мастер, — согласился Лука, к лошади которого был приторочен узел с вещами, которые удалось спасти исключительно благодаря попытке кражи их Краоном. — Но за чучелом дракона я буду скучать...

Вернониус обернулся и испытывающе взглянул на Луку в поисках хотя бы тени насмешки.

— ...Самую малость. — Сохраняя спокойствие, закончил Лука.

* * *

КОНЕЦ

* * *

Примечания

*Опыт по превращению ртути в золото, проводимый Вернониусом, основан на опыте монаха-мошенника Венцеля Зайлера, придворного алхимика императора Леопольда I.

**Вернониус цитирует текст известной "Изумрудной скрижали Гермеса Трисмегиста" (русский текст по книге: Всеобщая история химии. Возникновение и развитие химии с древнейших времен до XVII века).