Ходящий-далеко-во-времени (общий файл; пишется)

— Если собираешься сидеть до утра, то лучше поесть, — заметил Шойвенг.

— А? Ты тоже не спишь?

Брат расслабил плечи, оторвался от бумаг — Шойвенг разглядел, что это планы укреплений — и прикрыл покрасневшие глаза:

— Никак не могу решить, как лучше защитить подходы с реки, там слишком много открытых участков, а людей не хватает — после трех лет голода и эпидемий вместо трех императорских легионов остался один. И в том-то едва половина на ногах твердо стоит, другие не оправились до конца.

— Вряд ли северяне пойдут вплавь, — Младший подвинул к себе карту города. — А иначе им до приречных кварталов не добраться — городские стены к самой воде подходят, и там сторожевые башни. Не рискнут.

— Может, сейчас и нет, но позднее... Говорил я отцу, что надо оставлять город и уходить к югу — хоть в Клелханд, хоть в Детавью. Там и обороняться проще, и не так сильно народ пострадал от черной лихорадки.

Брат подтянул к себе стул, сел и снова задумался. И Шойвенг понял: надо говорить напрямик, а то они так и будут всю ночь решать проблему, которая занимает Астанойра: у того всегда хватало упорства обязательно доискиваться ответа. Даже тогда, когда уже все хотелось бросить. Младший всегда восхищался этой его способностью, потому что знал: брат порывист не меньше, чем он сам, но очень рано научился себя сдерживать. Хотя это и стоило ему немалых усилий... А вот у Шойвенга получалось не всегда. Но — Младший честно себе признавался — не всегда он этого и хотел. К тому же иногда полезно броситься в омут головой — быстрее дойдешь до цели. Как сейчас.

— Астанойр, — начал он, — я собираюсь на север. К Стылому кряжу.

Брат не сразу отвлекся от карты. А потом, подняв голову, воззрился на Младшего, сведя к переносице прямые стрелки бровей. Шойвенг в очередной раз поразился, как сильно глаза у старшего похожи на глаза Чуйиль — тот же скошенный к вискам разрез, тот же цвет, темно-фиолетовый, глубокий... Его самого природа наградила отцовскими глазами — жгуче-черными, острыми, а брат и сестрами пошли в мать.

— Что? — переспросил брат.

— В отрогах Стылого кряжа есть место Древних, где можно получить помощь. Помнишь Огнежар? Думаю, там я смогу узнать, где достать такое же оружие. Или даже лучше! Но пусть даже только мечи... Если такими, как Огнежар, вооружить хотя бы сотню наших всадников, мы справимся с северянами и без помощи воинов тай-до!

Астанойр несколько мгновений молчал, а потом ровным и спокойным голосом спросил:

— Шойвенг, ты сошел с ума?

Младший опешил. А брат тем временем продолжил:

— Не знаю, где ты наслушался очередных сказок про Древних, но даже сотня Огнежаров нас не спасет. Тебе зря, что ли, вбивали в голову наставники — не совершенство оружия позволяет побеждать, а совершенство защиты! Если мы выпустим эту сотню — даже с волшебными мечами Древних — их просто задавят числом. Наше спасение сейчас — в том, чтобы удерживать стены и ждать подхода верных короне тай-до с новыми легионами. А они...

— Да помню я все эти премудрости, — перебил Шойвенг и процитировал один из древних манускриптов: — Ежели сшибся ты с войском, число твоего превышающим, то спасение твое и на победу упование томко в том, дабы укреп отыскать, в коем либо подмоги сумеешь дождаться, либо меньшим числом больший урон противнику причинить сумеешь... И так далее. Но Астанойр! Что мешает хотя бы попробовать? Какой толк в том, что мы оба сидим за каменными стенами и ждем спасения от каких-то тай-до? Мы — потомки Хорсбро Основателя!.. Что было бы, если б он тоже сидел и ждал, когда ему принесут Огнежар на блюдечке?!

— Дался тебе этот Огнежар! — вспылил Астанойр. — Ты должен быть рядом со мной — и точка! Отец не в себе после смерти матери, а жрецы ему каждый раз боги знает что поют, как он на Храмовую площадь является. Сколько раз ему говорил, пытался достучаться... Бесполезно! А главы и наследники Высоких родов, что при дворе обретаются, смотрят и на ус мотают. И тоже жрецов слушают. А те... Сколько раз мне докладывали, что иллими всех богов как сговорились! На улицах, рынках — да на каждом углу Дэннары! — верещат, что отвернулась Семиликая от властителей, раз такие бедствия на страну наслала и кровь самого императора не пожалела.

Это они про мать и про Чуйиль, понял Шойвенг. Он пока молчал, нахмурившись, и перебирал пальцами кошель, на ощупь пересчитывая монетки. Терпеть не мог, когда Астнойр начинал поучать. А тот разошелся:

— Тай-или пока молчат. Но ведь не укорачивают языки младшим жрецам!.. Если хоть кто-то из императорской семьи скроется из дворца — не миновать досужих толков. А от них и до измены не далеко! И тут ты — со своими Древними и планом... побега, иначе не скажешь! Хуже Айюль, честное слово! Но той хоть двенадцать лет, а тебе — двадцать один стукнуло!.. Знаешь же, что тебе — быть правой рукой будущего императора. Моей правой рукой!

— Отец еще жив! — вскинулся Шойвенг. — Не рано ли ты корону примеряешь?

Астанойр замер на полуслове, а потом выдохнул:

— Точно с ума сошел... Да если б отца в чувство привести удалось, я первый, кто вздохнул бы с облегчением! Но он только и думает — утром о вечернем жертвоприношении, вечером — об утреннем... Хорошо хоть охрану требует, когда на Храмовую площадь собирается.

Он помолчал.

— Я знаю, что еще не готов стать императором. Не сейчас, когда в самом сердце Иштарилана — орда северян, а за спиной — змеиный клубок из жрецов и тай-до!.. Я к этому не готов. Но если со мной что-то случится — а с северянами под стенами это легко! — кто встанет во главе воинов? Отец? Хотел бы я быть в этом уверен! Поэтому сам видишь: даже если есть шанс найти у Древних помощь в этой войне, уходить тебе нельзя.

— Но это не больше двух недель, на Тэрго-то! — Шойвенг не сдавался. — Столица точно столько продержится. Да раньше и легионы с юга не подойдут. А до этого все равно за стенами сидеть станем. И пока северяне остаются по другую сторону, опасности почти нет.

— А штурмы? — Астанойр устало прикрыл глаза. — Или ты думаешь, я могу за спинами воинов прятаться? И что тогда будет с их верой в избранность Сабнов? Что еще поддержит их храбрость, если не она?..

— Но если я сумею добыть нечто подобное Огнежару? Как легендарный Хорсбро, — Младший решил зайти с другой стороны. — Разве не станет это лучшим подтверждением силы императорской крови?

— Все, Шойвенг, хватит...

Дверь за их спинами тихо скрипнула. Оба брата обернулись, а через мгновение Астанойр встал:

— Отец, я думал, ты останешься у Чуйиль до утра.

Шойвенг шагнул было навстречу родителю, но наткнулся на его туманный и словно бы отсутствующий взгляд — и остановился в нерешительности. Он давно не видел отца так близко и теперь поразился тому, как оплыли и исказились строгие прежде черты лица. Под угасшими глазами набрякли мешки, рыжеватые волосы потускнели и спутаны, а борода, за которой отец всегда особенно следил, превратилась в неопрятную паклю. И одежда... Вместо привычного алого наряда со всеми положенными императору знаками отличия — бесформенный серый балахон из грубой шерсти. У Младшего на душе заскребли кошки: может, прав Астанойр, и ему не стоит уезжать сейчас? Но ведь дальше — только хуже будет, и тогда точно не вырваться. А помощь Древних — это отличная возможность поддержать веру в народе, утерев нос жрецам, и шанс стать сильнее в войне с северными кланами.

Эти мысли молнией промелькнули в голове у Шойвенга, и он решился.

— Отец! — Младший выступил вперед и расправил плечи. — Я должен уехать. Я знаю, где искать помощь против северян!

За спиной старший брат устало выдохнул сквозь зубы, снова готовясь спорить. Но не понадобилось. Император несколько мгновений невидяще смотрел в лицо младшему сыну, а потом перевел мутный взгляд на Астанойра:

— К рассвету мне нужен отряд. Тай-иль Великой богини обещал на заре провести особый ритуал. Может быть, теперь удастся...

И недоговорив, он повернулся и вышел из покоев наследника.

Шойвенг стоял и стискивал кулаки. До боли. Так, что ногти впивались в кожу ладоней. И не решался взглянуть брату в глаза.

Астанойр тоже молчал. Потом подошел и коснулся плеча брата:

— Дело не в тебе...

— А в чем тогда?! — взорвался Шойвенг, разворачиваясь и сбрасывая с плеча руку старшего. — И не говори, что это из-за смерти матери!.. Он и раньше никогда меня не слушал! Просто теперь еще и не видит!

Горло перехватило, и Младший, не слушая возражений Астанойра, выбежал из комнаты следом за отцом.

Шойвенг несся по коридору, не видя дороги от бешенства. Тишина разлеталась от резкого стука каблуков о каменный пол. Свет редких факелов застили злые слезы, и они никак не хотели униматься. В сердце отдавалась болью и горечью одна-единственная мысль: он даже не увидел меня!..

Младший метнулся за угол и со всего маху в кого-то врезался.

Знакомый голос глухо охнул, и сквозь слезы и искры из глаз Шойвенг разглядел Вейра Гатрака, главного управителя Большого двора и советника императора. И его давнего друга. Тай-до Вейр был примерно одного роста с Астанойром, так что лоб второго императорского сына пришелся ему аккурат в основание шеи. Шойвенг почувствовал себя виноватым, глядя как седеющий мужчина сухо кашляет, стараясь восстановить дыхание.

— Простите, тай-до, — искренне извинился он.

Вейр оперся спиной о стену и слабо помахал рукой: мол, ничего страшного. Обычно жесткие и решительные черты лица главного управителя исказились судорогой, и он снова согнулся в кашле. Младший торопливо обшарил взглядом оба рукава коридора в поисках кого-нибудь из челяди, чтобы послать за водой и заметил, как в отдалении в тенях и неверных отблесках факелов мелькнул серый балахон. Шойвенга прохватило холодом — отец?.. Но когда человек появился в следующем круге света, он заметил короткую белую накидку с капюшоном — знак жречества. То ли к Чуйиль идет, то ли опять к императору... Младший впился ногтями в ладони, чтобы не сорваться.

— Ваша светлость, что-то случилось? — хрипло спросил Вейр. Он наконец унял кашель и теперь смотрел туда же, куда и Шойвенг. — Вы хотели его догнать?

— Нет! — Шойвенг крутанулся и встал спиной к удалявшемуся жрецу. — Я просто... — Он оборвал себя и сказал о другом: — Куда делись все слуги? За водой некого послать!

Управитель Большого двора оттолкнулся от стены и выпрямился:

— Ваша светлость, приношу извинения, но Сиятельный Астанойр приказал отпустить...

— Так я и думал! — перебил Шойвенг. — О слугах больше, чем о сестрах думает!.. А огонь разводить старухам приходится!

Вейр моргнул:

— Если ваша светлость желает, я сейчас же вызову смотрителя замка и...

— Не стоит! Я обо всем позаботился. И о другом бы тоже позаботился, если бы ко мне хоть кто-то прислушался.

Шойвенг сбавил тон, понимая, что тай-до Гатрак уж точно не заслужил беспричинной выволочки. Особенно после того, как получил в шею сиятельным лбом... Но под внимательным взглядом Вейра стало неуютно, и Младший повернулся уходить.

— Ваша светлость, — остановил его тихий возглас. Вейр подошел ближе и осторожно продолжил: — Прошу извинить меня за назойливость, но что вас так расстроило?

Шойвенг заколебался. С одной стороны, очень хотелось выплеснуть все, что накипело, а с другой... Вейр, конечно, был другом отца — насколько вообще могут быть друзья у императора, — но даже ему, наверное, не стоит показывать семейные дрязги властителей.

Гатрак ждал, глядя с сочувствием. Да Безликий с ними, с этими правилами приличия! Уж Вейр точно заслужил доверие! Сколько Шойвенг себя помнил, тот всегда был рядом, всегда поддерживал императорский дом. И отец к нему прислушивается... Может, как раз тай-до и достучится до потерявшего разум и волю императора? У всех из рода Гатра отлично подвешен язык, и если управителя привлечь на свою сторону, то он точно сумеет объяснить Светозарному родителю идею Шойвенга лучше него самого.

— Я знаю, где можно найти помощь против северян, но Астанойру не понравилась моя идея.

Про отца он решил не говорить: все равно император, занятый своими мыслями о Храмовой площади, видел только старшего сына. А что там и младший был и говорил ему что-то — так это так, помехи... Хватит! Не надо сейчас об этом думать.

— Ах, вот что... — протянул Вейр и коснулся локтя Младшего. — Ваша светлость, если позволите, я провожу вас, а вы подробно расскажете мне о своей идее. — И добавил сочувственно: — Иногда старшие братья по привычке не замечают, что младшие уже давно выросли и многое видят яснее, чем прочие.

Шойвенг вдруг понял, что не знает, куда бежал.

— Хорошо, — соображал он на ходу. — Идемте в Большой Приемный зал. Все равно не уснуть, а там... там...

Он замолчал, стараясь придумать, как же предать тай-до свое ощущение опасности, нависшей над сердцем империи. И свое желание быть к нему как можно ближе сейчас — чтобы чувствовать, чтобы защитить. Чтобы быть единым.

Вейр кивнул:

— Да, мне тоже там всегда хорошо думается.

Они прошли едва не через всю "чистую" половину замка: по еле освещенным коридорам, по длинной закрученной лестнице, а после — по любимой Шойвенгом с детства парадной анфиладе предпоследнего этажа. За это время Младший успел рассказать Вейру самое важное: про Круг Прорицающих, про то, как поддержит веру в народе новое свидетельство силы императорской крови, если Шойвенг найдет нечто подобное Огнежару, про бессмысленность возражений Астанойра...

— Сидеть, спрятавшись за стенами, и надеяться на то, что воины высокородных тебя спасут — разве это доблесть?! — вырвалось у Младшего под конец. — А отец...

Он оборвал себя и стиснул зубы, подавляя желание прибавить шагу. К тому же здесь могли оказаться и чужие уши — вряд ли Астанойр снял все караулы внутри замка. Вейр некоторое время тоже молчал. Анфилада привела их к дверям Большого Приемного, и Шойвенг убедился, что прервал себя вовремя — четверка легионеров стояла навытяжку по обеим сторонам входа. Да, неполный караул брат все-таки оставил. Четыре кулака единым взмахом взлетели и глухо стукнули в доспехи на груди, приветствуя члена императорской семьи. Младший кивнул и дождался, когда один из стражей откроет двери. Вейр держался позади.

Когда обитая железом створка, закрываясь, грохнула за спиной и их окутала торжественная тишина тронного зала, Шойвенг обернулся к Вейру:

— Разве я не прав? Разве империя не стоит риска?..

Гатрак ответил не сразу. Он медленно двинулся вдоль приземистых квадратных колонн, поддерживающих в сводчатый потолок, обходя зал по краю. В его дальнем конце, у самого трона, горели масляные светильники в высоких напольных подставках из красного золота, а в редкие бойницы в стенах высокой центральной части зала по-прежнему лилось мутное багровое зарево пожаров. Другого освещения не было, и Вейр — во всем черном: от сапог до рубахи тонкого полотна, выглядывающей из ворота кафтана — сразу будто растворился в тенях между колонн. Оттуда, точно из тьмы шойвенговых сомнений, долетел его спокойный, еще чуть хрипловатый голос: