Тюрьма для демона

— Если они будут. С такой-то учебой, — пробубнил Яшик тихо, чтобы я не услышала, и обиженно засопел. Но мои уши все равно уловили то, что для них не предназначалось.

Глядя на перемазанную физиономию сокурсника, не удержалась и прыснула в кулак. Парень, делая вид, что не обращает на меня никакого внимания, стал демонстративно избавиться от мокрой одежды. Я в свою очередь тоже деликатно отвернулась, скорее, чтобы не смущать самого Яшика.

— Не переживай ты так, осталось только экзамены сдать. И все — мы дипломированные маги-практики общей направленности.

Парень ничего не ответил, продолжал вздыхать и охать. Я растянулась на траве, раскинув руки.

Все что осталось нашему курсу, это сдать экзамен на защиту мага первой категории и ждать, сочтут ли кандидатуры достойной этого звания или срежут клеймо школы и отправят восвояси. А может быть выдадут справку, что ты записан в реестр всего лишь как годный для работы деревенского знахаря или полевого врача.

Каждый год от нас уходили те, кто не справлялся с нагрузкой и был отчислен как "непригодный к магическому искусству". Даже в этом выпускном году никто из студентов не защищен от позора быть выдворенным из стен академии без лицензии и права на магию. Были такие, кто сам решил все бросить и отказаться от карьеры мага. К сожалению, среди студиозусов оказывались и те, кто не сумел пережить учебу или экзамены. На моей памяти таких бедолаг было десять...

Пока мы бегали по лесу и проводили водные процедуры, совсем стемнело. Небо усыпали изумрудные звезды. Яркие точки, словно дыры в полотне небосвода, сквозь которые прорывается день. Я разглядела несколько знакомых созвездий: Единорог, Вдова, Перевозчик, Ворон... Помню, еще в детстве, когда у меня появился новый дом, мы с Элмом стянули у дяди телескоп и наблюдали за завораживающими светилами.

Повалявшись еще немного на земле и попугав местную озерную живность, пришлось подняться. Стало холодать, а мокрая одежда, хоть и выкрученная, хорошему самочувствию не способствовала. Украденный мед был единственным сухим и чистым из всех вещей. Спасло мою добычу то, что на мешочек, в коем лежало честно наворованное, Элмир когда-то давно наложил заклятие непромокаемости.

Просчитывая пути отхода в случае неприятностей со стороны хосс, одним из самых лучших я посчитала озерцо, возле коего мы сейчас и сидели. Правда особо дельных мыслей по этому поводу больше в голову не пришло — я надеялась на благополучный исход воровского похода. Но вот о неудобствах связанных с намоканием я как-то не подумала.

Упущение пришлось устранять, срочно организовав костер. Сушить одежду заклинанием я не отважилась, воспользовалась путем проверенным предками — на ветках и рогатинах.

Вымотались мы изрядно, потому на поиски яшикова скакуна решили отправиться поутру, никуда его лошадь не денется. Непутевый однокурсник заканючил, что устал, замерз, хочет есть и, вообще, ему плохо. Не дожидаясь пока мужская половина нашей компании додумается обезопасить ночлег хоть немного и развесить предупредительную паутину, я сделала это сама. К тому моменту как я обошла импровизированный лагерь, парень уже заснул, измученный дневными приключениями. А я еще долго смотрела в полночное небо, ища знакомые созвездия.

* * *

— Вот скажи мне, пожалуйста, — шутливо отчитывала я своего скакуна, — где вчера была твоя вредная морда? Я же просила побыть возле леса на всякий случай.

Благополучно собрав все материалы по практической работе диплома, мы с Яшиком возвращались из лесных кущ в академию. Отписав куратору мастеру Орлоку письмо об исходе лесоисследовательской деятельности, мы получили снисходительное разрешение посетить своих родственников или заняться любой другой деятельность на "личное усмотрение каждого студента". Формальность, но того требовали правила. Всем учащимся, прошедшим практику, отпускалось несколько дней свободного времени: можно было задержаться дома и повидаться с родителями, отдохнуть где-нибудь вдали от столицы или, наоборот, покутить с друзьями, чтобы потом отдаться учебе с новыми силами. Но по тону письма, что настрочил магистр, было ясно, что он даровал сию возможность лишь по доброте душевной, не иначе.

— Фррр! — тряхнул головой Анку, видимо не соглашаясь с моими претензиями.

— Ладно уж, — махнула я на него рукой. Конь ткнул меня носом в плечо, требуя ласки.

— Да, ну тебя! Ты грязный, — но все же смилостивилась и потрепала любимца по перепачканной гриве. Гомункул не гомункул, а зверушка любила ластиться и всячески защищала свои права на единоличное владение хозяйкой.

Лошадь сокурсника нашлась возле нашей стоянки — щипала травку неподалеку. Так что на сборы ушло всего ничего: вернулись в лес за материалом по дипломной работе, и тронулись в путь.

— Слушай, — обратилась я к однокурснику, — ты же вроде где-то в этих краях живешь? Или я ошибаюсь?

— Да-а-а. Здесь недалеко, — настороженно протянул Яшик, и тут же затараторил: — Но у меня дом совсем маленький и народа всегда много, так что и присесть иногда негде.

Удивление сменила догадка — парень решил, что я хочу напроситься к нему в гости.

— Да и тетя обещала нас навестить... с семьей, — совсем тихо добавил юный маг.

Удружил ты мне, дорогой папочка! Нечего сказать. Твоя слава не угасает, несмотря на смерть. Я еще ничего сделать не успела — ни плохого, ни хорошего, а меня уже позором клеймят.

До Ярра, небольшого городка по другую сторону Западного леса, мы добрались быстро, волоча за собой полог гнетущей тишины. За все время, что мы ехали вместе, я больше не обмолвилась с парнем ни словом. Если он боится за свою репутацию, что ж — я помогу сохранить ее в первозданной чистоте. Что бы я ни делала, большинство все равно в первую очередь видит во мне Рейтара Айриани, а уже потом — меня саму. И, чаще всего, многим достаточно первого и нет необходимости во втором.

Яшик отправился в родовое гнездо на встречу с горячо любимыми родственниками. А я направила свои стопы в гости к дяде Гериану, отделенному от меня лишь днем пути, в дом, который я когда-то привыкла называть своим.

* * *

Далеко за полночь Анку вывез меня к деревеньке под названием Белая Роща, возле которой и располагалась гостеприимная усадьба дядюшки. Сонные сельские улочки, словно старые знакомые, приветствовали меня лаем собак и редким глухим мычанием коров. Казалось бы, все, как и везде, но даже шавки, что трусливо тявкали из-за поворота, казались родными. Сердце защемило, а на глаза навернулись слезы. Я не была здесь почти год.

Один из охранников из поста на главных воротах преградил дорогу, но узнав, равнодушно кивнул, пропуская на территорию поместья. Другой, совсем еще мальчик с красивыми светлыми кудряшками, предложил проводить до главного дома.

Попетляв среди зеленых насаждений и разноцветных клумб, дорога вывела к особняку — двухэтажному особняку в классическом эрриорском стиле: с огромными стрельчатыми окнами и куполообразной крышей. Многочисленные разрозненные постройки кокетливо выглядывали из буйных зарослей. Амбары, конюшни, сараи и склады прятались меж густой зелени сада, который дядя не разрешал ни прореживать, ни вырубать хоть в какой-то степени. Только дорожки объединяли островки зодческого искусства в единое целое.

Усадьба спала, укутавшись весенним сумраком. Я не стала нарушать покой домочадцев, растолкав лишь одну из служанок и велев сообщить дяде о прибытии его воспитанницы поутру.

Казалось, что только-только голова коснулась подушки, а веки смежились, как меня разбудил крик кухарки, донесшийся за закрытой дверью:

— Октоба, вставай! Уже полдень, а ты все дрыхнешь! Будешь долго спать, не буду тебя кормить!

Слуги делали робкие попытки пару раз прервать сновидения своей госпожи, но я злобно рявкала на них, от чего они тут же испарялись. Только Лиме все было нипочем. Приведя себя в надлежащий вид, я поплелась прямиком на кухню.

— Доброе утро! — поздоровалась я с кухаркой. Только ей сходила с рук та фамильярность, за которую другие слуги могли получить от меня хорошего выговора. Я не сторонница деления людей на "высших" и "низших", но вся немногочисленная дядюшкина прислуга знала кто я и кем являюсь владельцам поместья. И если не показать, что при любом раскладе моя персона все же принадлежит к властьимущим, шушуканье за спиной перерастет в открытое презрение и неподчинение.

Кухарка колдовала над булькающими и скворчащими на плите в нескольких сковородках и кастрюлях блюдами. Маленькая пухленькая женщина в преклонном возрасте с копной рыжих волос. Время почти не властвовало над Лимой: сколько себя помню, она всегда была такой. Только разве пару морщинок прибавилось.

— Октоба, дорогая, как можно столько спать! Кто рано встает — тому богиня подает. Уже скоро обед. А ты только встала!

— Да-да, схожу в храм, поставлю свечку за грехи. Может две, — отмахнулась я. — Дядя уже проснулся?

— Конечно. Господин Гериан уже откушал и занимается в своей лаборатории. Он просил сразу же зайти к нему, как сможешь, деточка.

Накрывая на стол, Лима сменила тему и запричитала уже о том, что я плохо питаюсь, вон какая худющая, в академии меня уморили, потому такая бледнючая и прочее-прочее. Предо мной появились дивно пахнущие блюда, а все остальное пролетело мимо ушей.

Как обычно, дядюшка отыскался в мастерской. Один из самых лучших и востребованных лекарей с новаторскими подходами и огромными перспективами Гериан Сайя был к тому же неплохим человеком. Увлеченным, вечно занятым, забывчивым, но действительно неплохим. Чего только стоило то, что он взял на воспитание сиротку с ужасной родословной.

Переступив через стопку книг у порога, я вошла в рабочий кабинет лекаря. Пахло серой и душицей. В паре реторт оставленных без присмотра булькала странная на вид жидкость. В плошках шипела и пузырилась, силясь вылезти, кашица неизвестного назначения. А дядя, стоя спиной к двери, увлеченно размешивал в котелке варево, из которого валил густой пар.

Мое присутствие лекарь заметил бы, только столкнись со мной нос к носу. Когда он творил, то все внимание было направлено на то, что требовалось в работе. Мы с Элмом это знали и частенько пользовались, сбегая на весь день на реку или в лес.

Ругаясь сквозь зубы на нерадивых слуг, которые не могли проследить за состоянием кабинета забывчивого ученого, я протиснулась к окну и распахнула ставни, впуская свежий весенний ветерок.

— Добрый день, дядя!

— Октоба! Милая, ты наконец-то!!! Я еле утерпел, чтобы не разбудить тебя сей же миг, как проснулся! — воскликнул дядя, отрываясь от котелка. Он стиснул меня в медвежьих объятиях, в ответ получив не такие крепкие, но столь же искренние.

Знаменитый лекарь был небольшого роста, крепко сбит, но не грузен. С окладистой бородой и длинными усами, которые он иногда заплетал в косички, и лукавыми карими глазами. А нос-картошка — завершающий штрих в дядюшкином портрете.

Господин лекарь завалил меня вопросами:

— А практика что же, уже закончилась? Надолго ты к нам? Когда экзамены? Как там Элмир?

Время пролетело незаметно, а когда я, наконец-то, ответила на все вопросы, выяснилось, что варево из котелка, которое так усиленно взбалтывал дядя, безнадежно испорчено, а солнечный день сменился прохладными сумерками.

Поднимаясь к себе в комнату после сытной трапезы, которую устроила нам Лима в честь моего приезда, я остановилась на площадке, разделяющей этажи. Когда-то Элм приволок домой огромное зеркало, купленное на весенней ярмарке. Якобы волшебное стекло в полночь могло отражать истинную сущность человека. Но как мы с братом ни разглядывали свои отражения, так ничего там и не углядели, кроме собственных физиономий. Зеркало оказалось самым обычным.

На меня из глубин зеркального омута смотрела высокая, худая, немного нескладная девушка с черными прямыми волосами. Тонкие черты лица, высокие скулы, немного длинноватый нос — наследие отца, раскосые карие глаза, доставшиеся от мамы, тонкие губы.

Засев в бадье с горячей водой, я пыталась ни о чем не думать. Но мысли непроизвольно возвращали меня к академии, экзаменам, дальнейшему пути...

"Рионская Академия Магических наук" праздновала назначение нового ректора как раз в тот год, когда меня, несмышленую десятилетку, взяли под крылышко столичные маги. С тех пор прошло почти восемь лет; для многих каменные стены академии стали роднее отчего дома, сокурсники ближе родственников, но для меня все осталось так же, как в первый день. На одной стороне я, на другой — все остальные. И дело не только в том, что учащиеся старались обходить меня десятой дорогой или открыто шли на конфликт, я и сама не стремилась к единству духа со студиозусами.

Практически полное отсутствие силы компенсировалось тайнами отца, которые так хотелось раскрыть ректорату. Это обстоятельство обеспечило мне место в академии и негласное покровительство главы alma mater. Об этом я догадалась, как только магистр Милтус поведал мне о дружбе с Рейтаром Айриани и об экспериментах, которые они проводили во благо науки. Не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, что такого слабого мага как я давно бы отчисли, сослав в глухую деревню на отработку затраченных на обучение средств. Но я каждый год умудрялась сдавать экзамены и оставаться подле ректора.

Я с тоской посмотрела в окно. Интересно, как там Элмир? Вот кому уж точно не нужно опасаться сдачи всяческих зачетов. Брат в позапрошлом году поступил на факультет алхимиков всего лишь на основе собеседования. Главы факультетов наперебой приглашали его к себе. А когда юный маг захотел изучать алхимию, декан, коему досталось такое чудо, чуть от счастья не умер!

После водных процедур, вальяжно развалившись в кресле, я раскрыла пухлый том под названием "Легенды и сказания Лиссийского королевства, записанные Эдгордом Великолепным". Книга написана еще в прошлом веке, но дельные мысли встречаются.

В дверь скромно поскреблись, прервав похождения бравого мага на двадцатой странице. Закладка оставила главного героя в тени леса, кишащего всевозможными монстрами, а я, вздохнув, распахнула дверь. На пороге, оказалась одна из служанок. За ее плечом мялся парнишка с отличительным знаком гонца на пыльной куртке. Девушка отступила в сторону, открывая дорогу визитеру, и робко сообщила — мне принесли личное послание.

На подставленную ладонь шлепнулось золотистое яйцо поболее куриного раза в два. Отпустив посланца на кухню подкрепиться, я, шепнув заклинание, легонько стукнула доставленной посылкой о столешницу. Яйцо раскололось с тихим щелчком, а на свет появился маленький золотистый дракончик. Покружив немного под потолком, он опустился вниз и положил скрученное трубочкой письмо на раскрытую книгу. Элмир превзошел сам себя. Вот за такие вот фокусы, его просто обожали в академии и студенты и преподаватели.

Маленькое чудо дало себя рассмотреть и растаяло в воздухе. Посыльные растворяются вскорости, как только доставят сообщение — пропадает цель, ради которой они были созданы.

На свитке красовалась печать с фамильным гербом семьи Сайя. Сломав сургуч, я извлекла на свет письмо следующего содержания: