Иван - Сирота и два волшебника

А как иначе-то! Не-будь-помянутый их ему нашептал, силу дал.

Да только душа девичья чистоты несказанной сильнее оказалась. Не сдалась. Не сломилась. Не превратилась Василиса в шлюху, а взяла и уснула сном необычным. И ничего её разбудить не может. Ни тихое слово, ни громкий крик. Ни псалмы, ни молитвы, ни колокольный звон.

Плачет отец. Плачет Иван-сирота. Вдвойне теперь осиротевший.

Лежит спящая красавица в горнице на полатях. Сомкнула глаза васильковые и не дышит почти. И не слышит никого. Ни отца, ни суженого своего.

Спит.

Породнило общее горе кузнеца с подмастерьем. Тут и рассказал Иван о клятве, которую они с Василисой друг другу дали под звездой вечерней.

Ещё горше кузнец заплакал, когда узнал об этом. Стал укорять Ивана-сироту, что тот раньше ему во всём не признался, дочкиной руки не попросил. Неужели он любимой дочери счастья не пожелал бы, не отдал её суженому?!

— Эх, Иван, Иван... — плачет кузнец. — Что же делать-то нам теперь? Как Василису разбудить от сна её необычного?

Промолчал Иван. Не знает, что ответить безутешному отцу. Оставил его возле дочери и пошёл, куда глаза глядят. Идёт, сам слезами горькими заливается.

А злой волшебник, как увидел это, ещё пуще обрадовался! Куда Ивану идти? Конечно, к нему! Тут-то он его и переделает! В оплату за Василисино пробуждение. И его поимеет, и её! Девицу в бордель сдаст, как уговорено. А Ивана к себе в прислужники возьмёт. Вон он, какой здоровый! Будет в дверях стоять, людей пугать. Чтобы ещё больше его боялись! Хотя куда уж больше!

Прибежал колдун домой. Сел и ждёт, когда Иван к нему за помощью обратится. Чтобы переделать его поскорее. Сидит и руки потирает от нетерпения. Потому как нет для ведьмака удовольствия чернее, чем светлые души и чистую любовь губить!

Да только обломилось ему!

Брёл Иван-сирота сам не знал куда. Потому что от слёз ничего перед собой не видел. Да и наткнулся на доброго волшебника. Который опять свои очки дома позабыл. И тоже шёл и спотыкался сослепу.

Сел Иван на землю, всхлипывает. Что с того, что у него косая сажень в плечах! Этим делу не поможешь!

А чем помочь, он и не знает.

Плохо видел добрый волшебник без своих очков с толстыми-претолстыми линзами. Зато сердце имел необъятное. Которое ему и подсказало, что горе какое-то у человека, им встреченного. Горе неизбывное.

Плохо слышал добрый волшебник. Да, к счастью, трубка его слуховая при нём оказалась. Каким-то чудом. И это был хороший знак, обнадёживающий!

Приставил он трубку к уху и спрашивает:

— Что с тобой, мил человек? Отчего ты плачешь-то? Или горе у тебя?

Рассказал ему все Иван-сирота как на духу. О том, что суженая его, Василиса, уснула сном необычным ни с того, ни с сего. А как ей помочь, он не ведает. О том, что кое-кто совсем нюх потерял. И совесть в придачу. И стыд. И ещё много о чём, что в городе их несчастном творится с недавних пор.

Долго они разговаривали.

А потом попросил Иван совета, потому что понял, что встретил человека много повидавшего, мудрого и доброго. Попросил бы его и помощи. Да только, чем его горю глухой и полуслепой старик может помочь?!

А вот тут он круто ошибся!

Добрый волшебник на самом деле только и ждал, чтобы очнулся хоть кто-нибудь. Потому что дал себе слово терпеть козни колдовские до тех пор, пока его согражданам по-настоящему тошно не станет.

Пока те, кто чужих жён соблазняет, сами рогами не обзаведутся, да помучаются от ревности. Пока те, кто чужих дочерей развращает, своих собственных не увидит с животом неизвестно от кого. Пока жёны с любовницами окончательно не запутаются, кто чей муж, а кто — любовник. Пока нечестного купца такой же нечестный не объегорит. А потом и сам на такого же нечестного напорется. Пока один вор другого не обворует. А затем и сам обворован будет. Пока...

Короче, пока не нахлебается каждый того же самого варева, которое для соседа сварил, и не очутится в той яме, которую сам и вырыл.

Может, тогда и поймут что-нибудь его сограждане.

Так оно всё и вышло. Хапнули горя добропорядочные, хапнули полной горстью и те, которые добропорядочными стать хотели. Пожалели о дурости своей. Да поздно!

Кто от дурной болезни лечится. Кто рога спиливает. Кто убытки пересчитывает.

Плачут девки весёлые, от жизни своей распутной поизносившиеся раньше времени. Плачут супружницы, мужьям наизменявшиеся. Плачут и любовницы. По той же причине. Плачут и дочери ихние, качая в люльках младенцев неизвестно от кого.

Потому что им хотелось, оказывается, не того, что ими у колдуна было куплено. А того, что за деньги не продаётся.

Досталось от жизни и мытарю с приставом, и пастору с бургомистром, за продажность их. И пожалели они уже на сто рядов, что связались с ворами и купцами нечестными, которые совсем их уважать перестали, хотя мзду платили исправно. Зато и делали теперь, что хотели, когда хотели. Совсем нюх потеряли. Потому что сами стали теперь в городе хозяева вместо начальства городского! И с жёнами ихними путаются, и с любовницами. Что хотят, то и делают!

Одним словом, поняли горожане, что не всё можно за деньги купить! Но за всё однажды придётся расплачиваться. Ибо. Всему своё время.

И рады бы они попросить доброго волшебника о помощи. Да не слышит он их. Оглох совсем. И ослеп. Да ещё и заикается в придачу.

А кто им виноват?!

Иван-сирота, между тем, понял вдруг, что никто ему не сможет помочь, кроме этого старика. И не только советом. Хоть и седенький он совсем, и слышит плохо, и не видит почти ничего без очков. Да только сердце у него необъятное! Подумал так Иван, и взмолился о помощи.

Перестал тут заикаться наш добрый волшебник! И слух к нему вернулся. И зрение восстановилось.

А почему нет?! Он, ведь, настоящий волшебник был! А не кто попало, какой-нибудь потомственный магистр ч ёрной и белой магии в тридесятом поколении! Который только людей морочит и во грех вводит всякими наговорами и приворотами! А больше ничего и не умеет!

Одним словом, доигрался злой колдун! Пришло и его время расплачиваться!

Заслуживал он самой суровой кары! Но наш волшебник был не просто добрый, а очень-очень. И убивать его не стал, чтобы не мараться. А просто превратил в крысу.

Только не такого цвета, как остальные, обыкновенные, ни в чём не виноватые.

Чтобы жизнь крысиная бывшему колдуну мёдом не казалась. Чтобы побегал он, как следует, от сородичей своих серых. Которые жуть как не любят, когда кто-то не такого цвета, как они. И спуску этим, не таким, не дают ни днём, ни ночью!

И поделом!

А Василиса, как только колдуна не стало, сама проснулась. Обняла отца, который снова заплакал. Только уже от радости. Обняла суженого своего, Ивана-сироту.

Впрочем, вскоре Ивана перестали сиротой называть. Потому что обвенчался он с Василисой под колокольный звон. И зажил с ней душа в душу. В любви и радости.

Василиса в печи пироги печёт.

Иван молотом на кузне звенит.

Старый кузнец внучат нянчит.

А добрый волшебник ходит по городу и во все вмешивается.

И, слава Богу!