Дюнан: о нерушимости договоров

Ужас сковал девушку, так что она не могла пошевелить даже пальцем. Тело не слушалось. Мысли путались.

-Боишься?— раздался низкий приглушенный голос. В наступившей тиши он был как гром среди ясного неба. Девушка вздрогнула. Сжалась. Постепенно ее настигало осознание того, кто позволил себе ступить на грань этого мира.

Липкий страх пронзил каждую клеточку. Сердце в бешеном ритме отбивало счет жизни. Дюнан пребывала в шаге от истерики. Остатки воли сдерживали порывы страха. Но каковы были усилия не раскричаться, не расплакаться, словно сопливая девчонка, или начать рвать на себе волосы в приступах неконтролируемого ужаса.

'Ракшасс...'

'Спасаться...'

'У них не получилось...'

'Не сдержали...'

'Он вырвался на свободу...'

'Надо что-то...'

-И что ты собираешься делать? — простое любопытство. Так ученый относиться к подопытному кролику в преддверии забавного эксперимента, уже заранее уверенный: кролик — не жилец.

Паника постепенно охватывала магиану.

Девушка застыла в оцепенении. Усугубляло положение и то, что она не видела противника. Он был в темноте, за спиной. От этого девушка чувствовала себя еще более беззащитной. Но повернуться к нему лицом она тоже не могла. Ее одолевал страх, элементарный ужас.

Страх перед сильным противником.

Страх быть поверженной.

Страх перед неизвестностью.

Страх смерти.

Дюнан страшило множество вещей. По сути, она была трусихой. Хотя она твердо уверенна в том, что любой страх можно перебороть, преодолеть, отодвинуть на задний план и сдержать его там, и никогда не смеряться с ним.

Страх — естественное чувство человека. Это неотделимая часть любого существа. Его биологическое составляющее.

Да, Дюнан, как и все люди, чувствовала страх. За всю свою жизнь, наверное, даже больше, чем кто-либо. Но она, в отличие от многих других, не проявляла его.

Потребность к сокрытию чувств стало жизненно необходимым. Если тебя обидели, неважно как, неважно насколько, никогда не показывай это окружающим, не выдавай своих эмоций. Не показывай недовольство или радость, гнев или ненависть, и всегда скрывай свой страх....

Чтобы никто не заметил твоей слабости... И не смог ей воспользоваться...

И в большинстве случаев девушке это удавалось.

Однако, единственное чувство, которое ей так и не удалось перебороть в себе — боязнь смерти. Расстаться со своей жизнью...покинуть этот мир...умереть... Называй как хочешь.

Что бы ни утверждали глупцы, это всегда страшно... Естественно, но страшно...

Мы боимся неизвестности, так как не знаем, что нас ждет там.

Мы боимся смерти, так как не желаем покидать уже привычный мир.

Мы страшимся потерять то, то уже приобрели.

Нет, люди не трусы, они, по существу эгоисты. Именно эгоисты, а не собственники. Так как даже о том, что люди бояться потерять, они не заботятся.

Это естественно, но это ужасно!!!

'Почему он медлит?'

-Интересно, куда приведут твои размышления? Что может терзать сердце человека, оказавшегося на волосок от рубежа жизни и смерти? О чем он думает в этот момент? — тихий баритон раздался в шаге от девушки.

-Страх. Неизбежность. Ты боишься, я чувствую. Запахом страха пропитан каждый дюйм твоей плоти.

Демон втянул затхлый воздух подземелья.

-Божественный аромат. Для таких как я, он подобен сладчайшей патоке, или медовому ликеру. Но даже им можно перенасытиться. Встречать смерть, наблюдать за ней или... быть ее посланцем...— в голосе проскользнула горькая усмешка. — Мы разносим страх повсюду, питаемся людскими эмоциями. Проклятье! Мы подобны паразитам! Низшим тварям, способным лишь питаться и размножаться!

Демон рассмеялся.

— Вы, презренные люди, относите нас к монстрам, но сами. Сами вы являете собой ничтожнейшее подобие детей Пресущественного. Существа из плоти и крови. Создания великих мастеров... Ха!

Дюнан отчетливо слышала презрение в его голосе, но оно смешивалось с еле уловимым вкусом горечи. Вдруг горечь сменилась злостью. Сзади раздалось повелительное:

— Встань. Повернись ко мне.

Неожиданная перемена в интонации заставила девушку вздрогнуть.

Страх накатывал волнами. Губы не слушались Дюнан. Тело успело одеревенеть. Но она не могла ослушаться приказа.

Медленно пошевелилась, и тут же подавила вскрик: тело затекло в неудобной позе. Превозмогая боль, она все же перевернулась и медленно поднялась.

* * *

Дюнан никогда не видела настоящего демона, и надеялась, что не увидит.

Сознание рисовало то огромного монстра, с окровавленной пастью, громадными клыками и когтями, жаждущими разорвать твою плоть, то сгусток белесого тумана, или какой-либо однородной массы, одним единственным желанием которого является поиск пищи, коей являются люди.

Ни одно из представлений не шло в какое-либо сравнение с тем, что предстало перед ее очами.

Клыки, когти, даже хвост, больше смахивающий на гигантский крысиный обрубок, присутствовали в наличии, но неземное существо, так непохожее на человека, на первый не вязалось с образом монстра. Только глаза...

Янтарные, с алыми переливами они пронзали мертвецки холодными иглами. Языки пламени не обжигали, а обдавали холодом. Твердый камень, охваченный пламенем внутренних страстей. Багровые всполохи ярости сочились кровавыми ручейками, сплетаясь в безудержный танец с презрением и жаждой убийства. Но в пронзительном взоре мелькало что-то еще. Была ли это обреченность? сумасшествие? или... безликая надежда?

Ракшасс. Существо иного мира.

Он сидел на полу, в двух-трех шагах от нее, скрестив ноги, и наблюдал за девушкой.

Его поза была расслаблена, но Дюнан не сомневалась, он в любой момент готов к нападению.

Краем глаза, магиана отметила интересный крой его одежды — на манер жителей Юга: плечевой халат — (кимоно); широкие плиссированные юбкообразные штаны, похожие на шаровары — (хакама); и накидка — хаори, имеющая такой же крой, как и кимоно. Все было исполнено в черном цвете. На ногах — деревянные сандалии (гетта).

Снова обратив внимание на его лицо, она заметила, что кожа у ракшасса удивительно бледная, скорее белая, покрытая тоненькими змеиными чешуйками, похожими на льдинки. В свете факелов ледяные кристаллики переливались тысячами радужных оттенков. А в сочетании с черными, как воронье крыло, длинными волосами, лицо казалось еще белее.

Дюнан исподлобья таращилась на белолицего, ни в силах заговорить. Тот, в свою очередь, с интересом рассматривал девушку.

Затем осторожно встал и неторопливо подошел к напуганной жертве.

Магиана оцепенела.

Он остановился в метре от нее. Рукой приподнял тоненький подбородок, вынуждая взглянуть в холодные ядовито-желтые глаза.

-Боишься? — ракшасс повторил свой первый вопрос, заставив девушку поежиться.

Растерянность. Неверие. Восхищение. Ужас. Буря эмоций захлестнула и так же быстро отступила, притупляемая извечным страхом. Девушка отвела взор.

-Как твое имя?

Дюнан промолчала. Глаза ракшасса сузились, превратившись в две тоненьких щелочки. Пальцы Он не любил повторять дважды.

-Я, кажется, задал вопрос.

— Дюнан ри Крон эль Эстер. Вторая дочь Графа Освальда ри Крон эль Эстер, — собственный голос получился на редкость хриплым. Дюнан откашлялась.

-Дворянка значит. Голубая кровь. Что ж, это существенно облегчает дело.

Отпустив ее подбородок, он отступил на шаг. И замер.

Дюнан затравленно смотрела на демона.

-Что меня ожидает?

-Краткость — сестра таланта, — хмыкнул белолицый. — Вы, люди, не обделены сим бесценным даром. К сожалению, он проявляется очень редко. Например, когда твоя жизнь висит на волоске. Но готов отдать должное, ты прекрасно держишься. Для такого жалкого существа, как человек, разумеется.

Для девушки сомнительная похвала и гроша ломанного не стоила. Сейчас решалось, подарит ли судьба шанс на дальнейшее существование, или недолгая жизнь девушки прервется на кануне ее совершеннолетия.

А ракшасс, тем временем продолжал:

-Тяга к жизни — ее у человека не отнять. Люди готовы пойти на многое ради сохранения своей шкуры. И ты не исключение. Я вижу, как в твоих глазах теплится надежда... Непреодолимое желание...

Голос белолицего растекался медовой патокой, но глаза оставались мертвенно холодными, без тени тепла и дружелюбия.

-Скажи, ты ведь хочешь жить?

-Да, — еле заметный выдох.

Неожиданно ракшасс расхохотался. Издевательский смех разлетелся во все стороны, отразился от каменных сводов. Эхо тут же подхватило жуткую мелодию, усилив страх стократ.

-Какая ирония! — протянул ракшасс, — Мы заперты в капкане собственного отчаяния. Ты жаждешь освобождения и стремишься к жизни. Я желаю сбросить сковывающие меня цепи, но сделать это могу, лишь оказавшись в неволе. У нас похожие мотивы, но разные пути достижения цели.

Белолицый замолчал, обдумывая что-то. Неожиданно его посетила мысль. В глазах постепенно начал разгораться костер безумия. Ракшасс уставился на девушку, словно перед ним была любопытная зверушка.

-Скажи, — произнес белолицый, — Есть ли у тебя самое сокровенное желание? То, что ты хотела бы больше всего на свете. То, ради чего ты бы неотступно шла вперед ,к цели; добивалась ее, не взирая на трудности. То, за что бы ты отдала жизнь без остатка.

Дюнан насторожилась. Не к добру вести такие речи.

Но ракшасс уже потратил запал. В мгновение его глаза потеряли сумасшедшие искорки, пламя безумие угасло, он вспомнил, кто стоит перед ним.

-Конечно, о чем я говорю? Ты всего лишь, жалкая человечка. Разве кому-нибудь из вас знакомы слова честь и верность? Разве кто-то задумывался о чем-то кроме материальных благ?

В мире, где высокое положение ценнее человеческой жизни, где за монету любой готов перегрызть глотку своему соседу, в мире, где принято верить любой мало-мальски пущенной сплетни и базарным слухам. Стоит одному крикнуть в толпе: 'Вор! Хватайте вора!' И люди сразу же кинуться искать виновника, не разбираясь, правда это, или же совсем наоборот. Конечно, не все поступят однозначно... Могу поспорить, половина будет равнодушно наблюдать со стороны, не ввязываясь в перепалку. А другие...Кто откажется от шанса поживиться за чужой счет, урвать кусочек пожирнее? Люди всегда готовы предавать. Непрерывно повторяющееся действие. Будто в крови впитано с молоком матери. Я знаю вас, презренных, даже лучше, чем вы могли бы представить.

Ракшасс замолчал. На миг его лицо приняло печальное выражение. Но тут же он прогнал все эмоции, не оставив ничего, кроме равнодушия. Он задумчиво продолжил:

-А ведь мы так похожи... Вышли из-под руки одного создателя. Мы принадлежим разным мирам, хотя не можем существовать неотделимо друг от друга. Наказание за грехи нашего прошлого. Мы приняли, осознали, и пытаемся искупить вину предков, а вы... Вам еще предстоит познать возмездие за свою жестокость, алчность и равнодушие... За грехи вашей души...

Презрительный смешок с еле уловимым вкусом горечи.

Дюнан замерла, не в силах оторвать взор от создания тьмы. Девушка видела маску боли и отчаяния, а в мозгу билась единственная мысль, которую она не могла сдержать:

'Ты не прав...'

-Ты не прав. Да, наш век жесток. Как было до нас и, безусловно, будет после. Наш мир коварен. Но даже в нем нашлось место для крошечной частички света. Не перевелись еще достойные и честные люди. Не ушли во тьму такие слова как долг, честь, и верность. И вера... Это сложный вопрос. В нашем мире верят тому, что люди могут принять. Зачем их разубеждать, разрушая то, что у них есть? Неизвестность всегда пугает. Так стоит ли менять устоявшееся 'сегодня' на пугающее неизвестность 'завтра'?

Он склонил голову чуть набок и прищурился. Потом презрительно ухмыльнулся.

-Позиция не плохая... для тебя. Вещаешь о добре и верности. Но не желаешь, ли взглянуть правде в глаза? Забилась в крошечном мирке, ты продолжаешь мечтать о несбыточном. Ты живешь прошлым. Ты зациклена на нем, потому что там и именно там тебя окружали любовь и свет. В настоящем мире ты не можешь его увидеть. И знаешь почему?

Голос ракшасса был еле слышен.

-Потому что его нет! Он остался лишь в твоих воспоминаниях. А дискуссии на тему, стоит ли ломать умы людей, когда они живут в спасительном забвении, просто жалки. В первую очередь они показывают, что ты сама не готова к правде. Ты слаба.

Он снова стал походить на взбудораженного безумца. Удовлетворенная улыбка, маниакальный блеск пугали Дюнан даже больше, чем навязчивое внимание к своей персоне. Но она не собиралась отступаться от своих слов.

-Я....

Дюнан хотелось закричать, что она не слабая... Что искренне верит в свет и добро мира настоящего.... Но слова этой твари заставляли ее сомневаться, переоценивать собственные доводы.

Нет, она не должна позволять ломать собственную точку зрения. Она будет настаивать на своем.

-Нет. Я твердо уверена в своей позиции. Мое прошлое... Да оно прошлое... Но.... И сейчас... и до меня.... И тысячи лет спустя... Всегда будут жить люди, как мой отец, моя мама... Братья и сестры... И этому не будет конца. Потому что жизнь не стоит на месте. И наследие наших предков будет жить в наших детях и внуках...

-Таких, как ты?

Вопрос ракшасса застал врасплох.

'Кристель...'

Собрав волю в кулак, она все же выдержала пристальный взгляд. Хмурая, но отчаянно сопротивляющаяся давлению извне.

-Хорошо, — демон решил пойти на попятную. — Я допущу небольшое исключение. Так и быть, позволю тебе 'попытаться' меня убедить.

Легкий взмах, и в руке белолицего появился желтоватый затертый свиток с теснением.

Дюнан в страхе отступила. Испуганный взгляд метался от свитка к лицу ракшассса, стараясь определить его дальнейшие действия.

-Знаешь, что это?

Взгляд девушки остановился на свитке. Обычная бумага. С потрепанными краями. Пропыленная, потертая местами. Но этот предмет сейчас вызывал страх, еще хуже смерти.

-Свиток?

-Отчасти. Это Контракт — письменная договоренность, о взаимном сотрудничестве. Между двумя существами создается невидимая связь, неразрывные узы, над которыми 'хозяин' имеет неограниченную власть. Абсолютный контроль и безграничные возможности... Представь, какие горизонты открываются перед тобой.

Хитрый смешок дал понять, что ракшасс не считает девушку выдающейся и уникальной, отличной от других.

Но Дюнан не спешила цепляться за так бесхитростно предоставленную возможность.

-И в чем подвох?

В удивлении белолицый приподнял бровь.

-Договор — знак того, что ракшасс, принадлежит человеку — своему хозяину. Мы полностью верны ему, без каких-либо исключений. Исполняем любые желания, по мере возможностей, конечно, и верно служим на протяжении всего срока.

-А потом приходит черед расплаты?

-Умница, схватываешь на лету. Плату мы взимаем в зависимости от того, как часто к нам обращаются за помощью. Прямо пропорционально собственному усердию и сложности заданий. Иными словами, мы можем сделать и глоток, и осушить сосуд до дна.