Королевский секретарь

Миррисав откинулся на сиденье, почти не прислушиваясь к болтовне посла. Его мысли были сейчас далеко. Ценой огромных потерь герцог все же вытянул прошлогоднюю войну. Была подписана мировая и Мирия отказалась в пользу Лигории от некоторых пограничных территорий. Несмотря на свою быстротечность, эта военная кампания основательно измотала экономики обеих стран, и подписание мирного договора стало желанным событием для обеих сторон. Утерянные земли не представляли особой ценности для Мирии, так как были сплошь затоплены болотами, а Лигория формально получила откупные, которые, впрочем, ей тоже были совсем не нужны. Глупый итог глупой войны. А популярность герцога еще больше возросла.

Король был в ярости. Миррисаву пришлось выдержать несколько неприятных дней, когда Его Величество срывал злость на первом попавшемся. Попадался, естественно, секретарь, который практически неотлучно вынужден был находиться при своем правителе. Впрочем, Дерси привык и к этому. Плохое настроение преследовало короля после каждой неудачной акции против герцога, будь то очередная попытка дискредитировать противника в глазах окружающих или провалившееся покушение. О последних мало кто знал, но Дерси был наблюдателен и по долгу службы часто имел дело с семьями военных чинов. А утаить такое совсем уж ото всех — дело нелегкое. Однако, герцог и сам был тем еще интриганом и на открытый конфликт не шел, прекрасно понимая, что в Лигории — абсолютная монархия, несмотря на авторитет семей.

Однако в последние месяцы в воздухе носилось какое-то беспокойное предчувствие. Миррисав привык прислушиваться к своей интуиции. Она его редко подводила. Осторожные шепотки, переглядывания, оборванные при его приближении разговоры. В общем-то, все это было естественным состоянием королевского двора, где закулисная жизнь бурлила гораздо яростней, чем официальное политическое болото. Вот только накал страстей явно начал нарастать, и Дерси совсем не хватало времени во всем этом разобраться. А теперь уже и не хватит, наверное. С безошибочным чутьем Миррисав понимал, что именно в свое отсутствие в Лигории он пропустит все самое важное.

— — — — — — — — — — — —

Примечание: в фамилиях, заканчивающихся на "И", ударение стоит на последнем слоге.

Глава 2

В столицу Фоссы, Икару, карета лигорского посла прибыла через два дня. Господин Пэри любезно предложил Миррисаву, пока тот не устроится на новом месте, остановиться в посольстве и пообещал на следующий день представить его ректору Икарского Университета, так как все равно собирался идти с ним знакомиться.

Выбираясь из осточертевшего за время пути транспортного средства, Сав чуть не последовал примеру посла, который по-старчески закряхтел, спускаясь с подножки кареты. Их уже встречал такой же круглый, как господин Пэри, мужчина, который с объятиями устремился к новому послу.

— Брат! Как я рад тебя видеть! Хорошо добрались?

— Нет, эта проклятая дорога совсем меня вымотала! И я очень рад, наконец, постоять на твердой земле, — господин Пэри с явным удовольствием ответил на объятия брата. — Мы все так гордимся тобой! Подумать только, наша ветвь удостоилась чести представлять Лигорию на восточном направлении. Твое новое назначение в Орроко будет как кость в горле для Тинири. Они всегда были послами на востоке, а тут мы, даже не главный род, которому и уступить-то не стыдно!

Брат господина Пэри довольно заухмылялся, а Миррисав с иронией подумал, что вот он, ставящий в тупик иностранных дипломатов лигорский принцип семейственности.

В Лигории была монархия, однако всеми делами в стране, от вопросов армии до продажи свежего мяса, ведали семьи. Главный род участвовал в работе Совета Семей, который фактически руководил делами государства. Естественно, все решения Совета могли быть блокированы королем. При этом разговора о неповиновении его приказам не шло, ведь и сами семьи были заинтересованы в сохранении правящей династии, как гаранта их собственной власти. Главный род не только контролировал многочисленные побочные ветви, но и был обязан выполнять ряд общественно-полезных функций в своей сфере, как, например, содержание больниц для бедняков, раздача зерна в особо неурожайные годы, поставки для королевского двора и выполнение любых работ, в которых на тот момент нуждалось государство. Главный род менялся крайне редко, только если прерывалась линия наследования или семья попадала в немилость королю. Зато остальные семьи рода постоянно грызлись между собой за власть, близость к королевскому двору и заветному Совету Семей, куда допускались и побочные ветви, если те обладали реальным уважением и силой. Существовала в Лигории и достаточно большая прослойка бессемейных, по большей части из бастардов, изгоев общества и просто авантюристов. Но их практически не допускали до участия в жизни страны. Поэтому, наблюдая за встречей двух послов, Миррисав ничуть не удивился, что они были братьями. Напротив, было бы странно, если бы это было не так.

Братья тем временем обратили, наконец, внимание на своего гостя и предложили ему зайти внутрь посольства, в котором и жила семья посла. Миррисава разместили в гостевых покоях, ядовито зеленой расцветки. Королевский секретарь со вздохом осмотрел свое временное пристанище и вспомнил карету с занавесками и сиденьями такого же цвета. Видимо, семья Пэри питала к зеленому особо нежные чувства. Наказав молоденькой служанке из местных достать из его вещей в тяжелом дорожном сундуке только необходимый минимум, который может понадобиться на ближайшие два дня, Миррисав оставил кокетливо стреляющую в него глазками девушку в комнате, а сам пошел проверить, как разместили его людей.

Кирив Лерок и Монти Тараб нашлись в небольшой комнатке на два спальных места в восточном крыле здания.

— Как вы тут? — спросил Миррисав.

— Все хорошо, шеф, — вскочил Монти с заправленной пестрым покрывалом кровати, на которой сидел, подогнув одну ногу и обхватив колено другой руками.

— Да сиди ты, чего вскочил? — проворчал господин Дерси, опускаясь на единственный в комнате стул. — Хотел посоветоваться насчет завтра.

— Ты все еще настаиваешь, что хочешь жить в этом Университете один? — недовольно нахмурил поседевшие раньше времени брови Кирив.

— Оставь, мы это уже обсуждали. Я для всех там буду простым преподавателем, по крайней мере, первое время. Как мне объяснять твое присутствие? Господин посол обещал королю представить ректору только меня.

— Мне все равно это не нравится, — ответил Лерок. — И зря ты не позволил мне осмотреть комнату, что тебе сейчас выделили, да и поселили нас слишком далеко.

— Кирив, — засмеялся Миррисав, — не будь параноиком. Я, конечно, понимаю, что тебе хочется опять строить из себя телохранителя, но это посольство. Его охраняют от всех и вся, причем, не только сами лигорцы, но и фоссы. Никто здесь не хочет дипломатического скандала.

— Вообще-то, я и есть твой телохранитель.

Миррисав подавил стойкое желание закатить глаза. Он до сих пор не очень понимал такой навязчивой опеки со стороны Кирива. Хотя, конечно, тот более чем подходил для этой работы. Лерок был младше отца Сава на несколько лет и воспитывался в семье Дерси с самого детства. Но Орхэн в основном налегал на гуманитарные науки, верховую езду да танцы (мало ли куда придется сопровождать короля секретарю), а вот с фехтованием его знакомили лишь по необходимому для наследника главного рода минимуму. А Кирива обучать очередному па никому и в голову не приходило. Мальчика отдали старому отставному сержанту, прижившемуся в имении с незапамятных времен. Тот и натаскал Лерока по всем основным военным дисциплинам. Так что, когда Орхэн начал свою работу в качестве королевского секретаря, во всех поездках, дальних и не очень, его словно тень повсюду сопровождал Кирив. Он даже умудрялся постоянно маячить где-то неподалеку от секретаря в просторных коридорах дворца, умело избегая встреч с придворными, которые, конечно, не потерпели бы присутствия в своем обществе низкородного. Развлекался Лерок и постоянной скрытой конфронтацией с личной гвардией короля. Те испытывали к слуге королевского секретаря прямо какую-ту ненависть, изрядно сдобренную презрением. Может быть, дело было в том, что он получил образование и должность, приличествующие отпрыску семьи военного, хотя ни в коей мере к этому роду не относился. Кирив был из той презираемой семьями прослойки общества, которая не могла похвастаться родственными связями. Проще говоря, он был подкидышем, которому крупно повезло, что Дерси оставили его при себе, а не сдали в приют, после которого он, скорее всего, пополнил бы ряды самых неблагополучных граждан Лигории.

Миррисав настолько привык, что Лерок постоянно сопровождает отца, что воспринимал его уже скорее как еще одного дядьку, чем слугу. Этому весьма способствовало и то, что с тринадцати лет Орхэн Дерси приставил Кирива к своему сыну, и в качестве учителя, и в качестве охранника. Так и получилось, что личный слуга королевского секретаря перешел к его сыну по наследству. Субординация между ними соблюдалась только на людях. При этом Лерок предпочитал играть роль прожженного вояки, далекого от даже намека на интеллект. Этому способствовал и весь облик слуги. В возрасте чуть больше сорока он был уже практически полностью седым, а правую бровь пересекал заработанный в молодости в стычке с разбойниками шрам, делавший его и так резковатое лицо еще более суровым. Миррисав подозревал, что амплуа недалекого солдафона Кирив вместе с воинской наукой позаимствовал у своего наставника. По крайней мере, громогласный голос и командирские замашки точно наличествовали у старого сержанта, каким Сав его помнил.

— Мы уже все обсуждали, — сказал Дерси. — Завтра вы съезжаете на постоялый двор, а я иду знакомиться с ректором. Как обустроюсь немного, встретимся где-нибудь в городе.

— Хорошо, — вроде бы смирился Кирив, но Миррисав, хорошо знавший это его кроткое выражение на лице, понял, что к этому разговору они еще вернутся.

Укладываясь спать тем же вечером, Сав подумал, что в его окружении наверняка бы не поняли такие вот панибратские отношения с бессемейным. Но молодой человек ценил своего охранника, как, пожалуй, никого другого. И в то же время понимал, что настоящими друзьями им никогда не стать. Кирив мог относиться к своему господину покровительственно, мог оспаривать его решения и даже подшучивать, не боясь быть осаженным. Но он никогда не забывал, чем был обязан семье Дерси. И вся его жизнь была подчинена в первую очередь интересам приютившего его рода. Для Миррисава не было секретом, что преданность его слуги распространялась только на членов семьи Дерси и дела королевства его совершенно не интересовали. И даже королевский приказ будет исполнен только в том случае, если это не навредит роду Сава.

На следующий день Миррисав трясся в служебной карете посольства по узким улочкам Икары по направлению к Университету, расположенному в западной части города и занимающему почти одну шестую часть столицы Фоссы. Икарский Университет представлял собой своеобразный город в городе, со своими магазинчиками, несколькими учебными и жилыми корпусами и даже парочкой трактиров. Правда, студенты предпочитали на свои гулянки выбираться в город, резонно предполагая, что там будут подальше от преподавателей, которых можно было нередко встретить в близлежащих питейных заведениях, чинно потягивающих из своих кружек не сильно алкогольное местное пиво.

Господин Пэри с отвращением оглядел внутреннюю обивку кареты и тяжело вздохнул:

— Пожалуй, мне нужно заняться пешей ходьбой. От карет меня в ближайшее время, видимо, будет коробить.

Миррисав невозмутимо кивнул, про себя отметив, что пухленькому послу лишние физические нагрузки не повредят.

В главное здание Университета они попали как раз во время перерыва между занятиями. Повсюду сновали студенты в строгой форменной одежде и мелькали серые с белой оторочкой мантии преподавателей. Девушек в этой шумной толпе было совсем немного, но их присутствие не заметить было сложно. Длинные юбки красиво покачивались при ходьбе, взгляд свысока, тонкая ручка, кокетливо поправляющая выбившуюся из прически прядь. Среди преимущественно мужского коллектива любая чувствовала себя королевой. А парни вокруг не скупились на маленькие знаки внимания.

Изначально в университет женщин не принимали. В Фоссе, да и в большинстве стран на континенте женщины были традиционными хранительницами домашнего очага и разменной монетой в династических браках. Случалось, что на трон садилась представительница слабой половины человечества, но на общую ситуацию это особо не влияло. Женщинам давали преимущественно домашнее образование. Вот только Лигория постепенно набирала все больший вес на международной арене, заставляя мириться со своими порядками. А на родине Миррисава аристократия определялась принадлежностью к семьям, пусть даже эта семья занималась самым простым ремеслом. Существовали исключительно женские профессии, например, ткачихи. И если главы этих родов входили в Совет Семей, они имели полное право требовать для своих дочерей приличествующего их положению образования. И никого уже не интересовало, что ткачихе нужно знать больше о свойствах шерсти или хлопка, а не о тонкостях международной политики. Особо влиятельные семьи уже давно не занимались своим непосредственным ремеслом, отдав это на откуп менее удачливым родственникам.

Скрепя сердце, Икарский Университет разрешил лигорским женщинам из главных родов учиться в своих стенах, хотя отношение к ним изначально было более чем прохладное. Но дамы были настойчивы и имели за плечами реальную силу своих семей, способных надавить на короля и закатить дипломатический скандал. Постепенно аристократия других стран также стала нет-нет, да и отправлять своих девушек на обучение в Университет. Поэтому увидеть в разношерстной толпе студентов прекрасных дам было теперь делом обычным, хотя отношение к ним было все равно преувеличенно покровительственным.

Ведомые университетским секретарем, ловко лавировавшим между группками учащихся, лигорский посол и господин Дерси были доставлены в ректорский кабинет, расположенный на последнем, пятом этаже здания. Огромное окно во всю стену ярко освещало заставленную стеллажами с папками и книгами комнату с большим массивным столом из темного дерева посередине. Ректор Икарского Университета встретил гостей вежливой, но достаточно холодной улыбкой. Сухонький невысокий мужчина преклонных лет с почти полностью поседевшими волосами и аккуратной окладистой бородой, он почти терялся за своим широким столом, заваленным книгами и бумагами.

— Добрый день, я ждал вас, — хриплый, кажется, даже когда-то сорванный голос ректора прозвучал неожиданно громко.

— Очень приятно познакомиться, господин Инапром, — блеснув профессиональной улыбкой дипломата, ответил посол и шагнул к столу. — Его Величество Памир Бороквийский сможет принять мои верительные грамоты только на следующей неделе, но я подумал, что просто обязан как можно скорее заверить в моем почтении руководителя самого уважаемого учебного заведения на континенте. И представить заодно господина Дерси.