Чудо

— Мне мать сказала, что ты беременна, — выпалил Женя, верно уловив настроение подруги.

— С женщинами такое порой случается, — согласилась Паша.

— Есть какая возможность поговорить без этого дурацкого экрана? — Женя постучал костяшками пальцев по экрану своего ноута, заставив тот чуть покачнуться.

— Приходи, поговорим, — пожала плечами Пашка, включая настольную лампу, чтобы собеседник, наконец, увидел интерьер. — Я дома, у родителей. Твои информаторы плохо работают, Буров, — не сдержалась от ехидства.

Изображение Жени тут же отключилось, явив взору белое поле скайпа. Вздохнув, Паша побрела на кухню двушки и щелкнула чайник, инспектируя содержимое холодильника, который наполовину был забит витаминами. Каждый вечер мать разве что не пересчитывала каждый фрукт-овощ, всегда недовольная, что дочь «опять съела мало».

Услышав приехавший на этаж лифт, Пашка распахнула входную дверь, опережая звонок.

— Я не знал, что ты в городе.

— Я не афишировала явление себя, — прищурилась Паша. — К тому же, мне вполне хватает внимания армии врачей, чтобы выслушивать еще и охи-ахи знакомых.

Женя подхватил на руки ближайшую из трех кошек, особенно настырно трущуюся у его ног, и прошел в комнату. Как начать разговор он понятия не имел. Спрашивая Пашку о приватной беседе, он не ожидал, что та окажется в двух минутах черепашьего хода от него.

— Я несколько отстал от жизни вокруг, — Женя опустился в кресло у стола, скользнув взглядом по животу Пашки.

— Я пришлю тебе приглашение на свадьбу чада, чтобы ты не пропустил ненароком, — пообещала та.

Женя поморщился; привычное ехидство подруги сейчас раздражало.

— Лешка, поди, счастлив...

— Жень, — перебила Паша, — ты говори, зачем пришел. Давай без реверансов. А уж счастлив Алексей, или нет, мы с тобой в другой раз обсудим.

— Ты же знаешь, зачем я пришел, — подался вперед Женя.

— Вполне возможно, — Пашка скопировала его движение, качнув кресло. — Но могу и ошибаться. Беременным, говорят, всякая чертовщина мерещится.

— Ребенок — мой?

— Не мерещится, — Пашка откинулась на спинку, подперев голову. — Ребенок, Женя, мой.

— Никак почкованием научилась размножаться?

— Форточное зачатие, — кивнула женщина.

Скинув кошку на пол, Женя в задумчивости с минуту рассматривал лицо подруги детства. Упрямая, как ослица, непредсказуемая, как летний дождь, и безумная — без сравнений, ибо такой степени безумства человечество пока еще не видывало.

— Ты почему не сказала? — выдал, наконец.

— А зачем, Жень? — резонно спросила Пашка. — У тебя семья. И у меня семья. Была. Кому нужны мои откровения?

— Что значит — была? — Женя тут же выцепил нужную информацию.

— Ничего неожиданного, — вздохнула Пашка. — Я не захотела врать, а Леша честно признался, что не сможет принять — давай уж называть вещи своими именами — нагулянного ребенка. Как ни крути, измена она и есть измена.

— Ты зачем сказала, дура? — «утешил» Женя.

— Мне кажется, или ты слушаешь через слово? Жень, я не умею и не хочу врать. А Лешка и вовсе последний, кто этого заслуживает...

— Зато он, видимо, заслуживает твоих дурацких признаний в том, что ни ты ни я вообще не помним. Правдоподобнее уж было бы сказать об искусственном оплодотворении.

— Если ты не заметил, вы несколько по-разному выглядите, — Пашка склонила голову на бок, все еще размышляя, прибавить другу набор пощечин, или Лениных хватит.

Поднявшись, она подхватила опустевшую чашку и побрела на кухню, от греха подальше.

— Как Лена? — вернувшись в комнату, Пашка решила перевести тему, посчитав прежнюю исчерпанной и закрытой.

— Очень надеюсь, что в порядке, — опустил голову Женя. — Она на развод подала. И съехала.

— Ой, — Пашка плюхнулась в кресло, распахнув глаза, — как на развод? Почему на развод?

Буровы никак и ни при каких обстоятельствах не ассоциировались у нее по отдельности. Казалось, в этом мире нет ничего постояннее и прочнее их брака. Впрочем, о своем она думала то же самое.

— В свете недавних событий это не может быть таким удивительным, — Женя передразнил подругу.

— Она же поверила! — воскликнула Пашка.

— Не обижай меня, думая, что я женился на дуре, сделай милость.

— Маши-Глаши-Даши даром не прошли-таки? — укусила Паша.

— Глупости не повторяй. Одной тебя вполне хватило.

Повисшая тишина, казалось, сгустила воздух. Перед глазами Пашки начали скакать разноцветные круги, постепенно объединяясь в единый черный овал. Чашка с горячим чаем резко наклонилась и с глухим стуком ударилась о толстый ковер, тут же распугав всех кошек в комнате. Матерясь на самого себя, Женя едва успел подхватить Пашку, пока та не встретилась с полом. Не зря ведь она ничего не знала…

* * *

— Ты уже не работаешь? — с надеждой спросил Женя, когда Паша снова распахнула глаза; утопающая в полутьме комната еще плыла перед ее взором, но серые пятна постепенно растворялись, нехотя уступая место реальности.

На полу удобнее, промелькнула неожиданная мысль.

— Нет, — лениво помотала головой Пашка, выталкивая из себя слова. — Мать настояла… Я на сохранении…

Павлину «угораздило» родиться в семье врачей. И путь ей был также в операционную — продолжать традицию. Но девушка проявила характер, выбрав инженерную стезю. Только в отличие от многих своих коллег сумела прилично устроиться в строительном холдинге.

— Пашк, — снова заговорил Женя, поднимаясь с ковра и подавая подруге руку, — я признаю ребенка. И буду постоянно рядом.

— Благодетель, — фыркнула Пашка, усаживаясь в кресле.

Поискав кружку, обнаружила ту опять наполненной на столе; мокрый ковер был уже тщательно вымыт — Женя нашел, чем заняться, пока она валялась без сознания.

— О последствиях подумал, умник?

Чуть было не ляпнув, что об их грехопадении знают уже все знакомые — и близкие, и дальние, — Женя лишь коротко кивнул, не вдаваясь в подробности.

— Тогда ты не тем местом подумал, — усмехнулась Паша, отпивая чай. — Давай поразмышляем вместе.

Усевшись поудобнее, женщина хитро посмотрела на друга:

— Предположим, через пару лет вы с Леной помиритесь-таки и сойдетесь-поженитесь взад... — Паша подняла руку, требуя тишины, когда Женя собрался было возразить. — Не зарекайся, дорогой, милые бранятся... сам знаешь. И какой бы Елена ни была зайкой и ангелом, ни одну жену не будет умилять вид бастарда ее мужа. Но предположим, ты прав, и Лена настроена весьма решительно самостоятельно воспитывать ваших отпрысков, — «смилостивилась» Паша, снова пригубив чай. — И тогда мы вспомним, что ты молодой и полный сил мужчина, который решит-таки рано или поздно создать новую семью, — на этот раз Женя решил не возражать. — Знакомство с отпрысками представил? — улыбнулась Пашка. — Ваши с Леной — вполне законные и там все в порядке. А как ты представишь третьего, «рядом с которым ты постоянно», да еще и признанного? А меня? «А вот это, дорогая, Паша, мы с ней однажды переспали, правда оба ни черта не помним». Лицо избранницы представил? Мало того, что какой-то там бастард, да еще и мама в придачу.

По всей видимости, в такое далекое будущее Женя подумать еще не успел.

— Но даже если я и смогу понять твое желание резко оборвать свое «присутствие рядом» в какой-то момент, расскажи мне, как я должна буду объяснить это ребенку, который, не дай бог, уже папой тебя называть начнет, если ты вдруг затянешь мероприятие повторной женитьбы, а? Поднапрягшись, я придумаю, почему папа... приходящий. Но вот почему и такого вдруг не стало, мне уже не придумывается, — закончила Пашка без тени улыбки, громко опустив чашку на стол.

Женя вздрогнул, переведя взгляд на подругу:

— Ты же не запретишь мне видеться с ребенком?

— Видеться — нет, — Пашка мотнула головой, — друзья же детства, как ни посмотри, — усмехнулась она.

В замочной скважине провернулся ключ — родители распахнули дверь и ввалились в прихожую, громко обсуждая... стройку. Пашка нахмурилась: как правило, предки еще долго были мыслями на работе, вернувшись домой, и битый час разговоры крутились вокруг очередной операции или «интересного случая»...

Алексей, шагнувший в квартиру следом, выдавил из легких Пашки обреченный стон. Слушая родной голос мужа, женщина лихорадочно осматривала комнату, пока ее взгляд, наконец, не остановился на балконе.

— Даже не думай, — прошипел Женя, поднимаясь с кресла навстречу Алексею.

— Женька! — обрушился громом бас отца Пашки, и высокий седовласый мужчина слишком резво для его лет проскочил в комнату, вставая между молодыми людьми и тряся руку юриста, приветствуя. — Сто лет не заходил, поганец!

— И еще столько же тебя не видеть бы, — прошептал Алексей, не отпуская глаз соперника.

— Леш, а ты чего замер-то, — не унимался отец. — Раздевайся давай, сейчас ужинать будем!

Ни жива ни мертва, Пашка как приросла к креслу, в красках представляя дальнейшее развитие событий. Алексей выше, шире в плечах и спортзал его закадычный друг. Единственный же тренажер Евгения — шариковая ручка. А отец не будет стоять между мужчинами вечно.

За спиной Алексея замаячила мать Пашки. Тихонько ойкнув, предпочла ретироваться в кухню, подхватив сумки.

— Ну и какого черта ты здесь делаешь? — спросил, наконец, Алексей, не обращая внимания на свекра.

— Все вопросы — после ужина! — слишком громко приказал тот.

Не отпуская руки Жени, он начал отступать обратно в прихожую, утягивая юриста за собой. Бросив взгляд на Пашку, тот, наконец, поддался, не без труда миновав Алексея. Стянув пальто, тот тихонько прикрыл дверь комнаты, отсекая полутемное пространство от голосов из кухни.

— Замечательная уютная обстановка, — Алексей осмотрелся, поймав, наконец, взгляд жены.

— Ты же знаешь, что я не люблю верхний свет.

За последние пять месяцев они виделись всего один раз. Уехав из аэропорта в свою однушку, Алексей приложил все усилия, чтобы на следующий день не столкнуться в офисе с Пашкой. А закончив дела, выбил себе отпуск за свой счет и — исчез.

Устав общаться с его автоответчиком, Паша поехала к мужу сама, отгоняя череду мыслей, истерящих в ее голове. Алексей был трезвым, разве что бритвенный станок не трогал с неделю. Отступив в прихожую, пропустил жену в квартиру... Разговор был коротким и содержательным.

Только очень позже Пашка поймет, что совершила глупость, равной которой ей больше никогда не придумать. Оставь она Алексея тогда в покое, дав возможность самому разложить мысли и чувства по полочкам, всё могло обернуться по-другому.

Но закрывшаяся за ней дверь на долгих пять месяцев разлучила супругов, подчиняясь женскому нетерпению и уступая эмоциональному порыву расставить все точки раньше времени.

На развод не подал ни один из них. Уже через месяц Пашке стало не до всего мира вокруг вообще: самочувствие резко ухудшилось, постоянные обмороки заставили внести существенные изменения в размеренную жизнь. Работать до самых родов больше не представлялось возможным.

Выйдя из отпуска, Алексей хотел было написать заявление об уходе... но в отделе кадров его развернули, отчеканив, что Паша в декретном на сохранении. А потом ей еще с полгода с младенцем сидеть.

— Итого: тринадцать месяцев, — поджала губы дама из отдела кадров. — За это время вы сто раз разберетесь. Иди работать и не истери, как баба.

Рассуждать со стороны, впрочем, оказалось проще, чем делать.

Названивая теще на работу, Алексей выслушивал ее чириканье о состоянии Паши, безнадежно утопая в медицинских терминах. Все разговоры заканчивались предложением женщины навестить непосредственно объект его интереса. Алексей бубнил что-то невразумительное и прощался — до следующего звонка с тем же вопросом.

И, наконец, не выдержав, растоптал собственную гордость, приехав.

Чтобы тут же ткнуться носом в Евгения.

— Раз твой юрист не удостоил меня ответом, — протянул Алексей, прохаживаясь по комнате, — может, ты скажешь, что он тут делает.

— Ты приехал скандалить? — прищурилась Пашка.

Совсем не такой она видела их новую встречу, если таковой было суждено случиться снова.

— Я приехал к своей беременной жене, — прошипел Алексей.

— А он пришел справиться о здоровье своей подруги, — в тон ему ответила Паша. — Друзья уже не могут приходить ко мне с визитом?

— Некоторым из них стоило бы придержать свои визиты при себе, — выплюнул Алексей, остановившись.

Распахнувшаяся дверь обозначила в проеме отца Пашки, благоразумно не пожелавшего оставлять детей сейчас наедине:

— Ужин, ужин, ужин! — возвестил он, подскакивая к дочери и поднимая ее из кресла. — Все разговоры могут подождать.

Женя, сначала порывавшийся было ретироваться из бочки с порохом, в которую превратилась квартира с приездом Алексея, тут же передумал, решительно присев за длинный стол — как только брюнет заслонил собой пространство дверного проема, подталкиваемый свекром в спину. Паша опустилась на табуретку, стараясь разучиться дышать: как правило, она предпочитала есть в своей комнате, по возможности пореже вдыхая ненавистные сейчас запахи.

— Как на работе? — Пашка решила взять инициативу в свои руки, пока мужчины не испепелили друг друга взглядами.

— Как обычно, — ответил Алексей. — Твой зам молится за твое скорейшее возвращение...

— Работа никуда не убежит, — ляпнул Женя. — Сами справитесь. Паше сейчас не о стройматериалах думать надо...

— Тебя не спросили, о чем ей думать, — тут же вспыхнул Алексей.

— И зря, — не остался в долгу Женя, — что не спросили. У меня хоть есть опыт — я был рядом с женой, когда она беременная ходила.

Столовые приборы угрожающе звякнули. Откашлявшись, отец Пашки вскочил с табуретки, подняв рюмку с коньяком и возвестив: «Тост!».

— Вот и иди виться вокруг своей жены, — не слышал его Алексей.

— Как отец ребенка я считаю своим долгом поддерживать Пашу, раз больше все равно некому...

Обернувшись пунцовым, Алексей отбросил вилку:

— Как ее муж я не собираюсь отдавать тебе какое бы то ни было отцовство.

— Брачный танец быков, — Пашка откинулась на стену за спиной и сложила руки на груди. — Меня спросить не хотите, хотя бы ради приличия?

— Хоть собираешься, хоть нет, — она не была услышала так же, как и ее отец, замерший со стопкой в руке, — а фактов тебе не оспорить. И от своего ребенка я не намерен отказываться.

— Это просто смешно! — хохотнул Алексей, шлепнув ладонью по столу. — Папаша нарисовался! Павлина пока носит мою фамилию...

— Вот именно — пока, — прищурился Женя.

— Буров, ты не много на себя берешь? — снова подала голос Пашка.

— Даже не рассчитывай на это, — угрожающе прошипел Алексей, поднимаясь из-за стола, подобно Жене не желая слышать никого вокруг. — Это моя жена и мой ребенок...

— Будет твой, как только ты такового сделаешь, — Женя вскочил, оказавшись нос к носу с Алексеем.

— Заткнитесь оба! — крикнула Паша, заехав кулаком по столу; тарелки жалобно звякнули, подскочив. — Всё поделили? И меня, и ребенка?