Жертва любви Дьявола

— Стой, пес, иначе всю жизнь на цепи тебе блеять придется!— это снова голос. А вот мужик остановился, и потихоньку разворачиваясь, спрашивает:

— А разве собаки, так, умеют?

— Собаки — нет, ты — будешь!— припечатал его голос. Теперь он мне не казался таким страшным и... загробным?

— А в чем я провинился?— задумался мужчина, приложив палец к подбородку, и состроил умильную рожицу, если бы ни ситуация, я бы обязательно посмеялась, а так положение не обязывает.

— Отпусти девчонку и можешь быть свободен!— стою не поворачиваюсь, и думаю, вот оно спасение. АААА, меня спасли! Слава Господу нашему! Возрадуйся Дева Мария! Мужик отпустил, и поспешил уйти скорее, видимо поверил данному ему обещанию. Я обернулась, и удивилась, как этот 'чудо-мужчина' мог испугаться женщины. Мои брови поползли под основание челки, а женщина, вдруг неожиданно оказалась прямо возле меня, хотя еще секунду назад была метрах в тридцати от меня.

— Не пугайся, милая, я за тобой!— промурлыкала она, а вот я, конечно, после таких слов не напугалась, ага! И выдала:

— АэАэээ-э?— я тоже ее удивила, на ее лице застыло недоумевающее выражение. Немного погодя оно приобрело прежнюю эдакую отрешенность, и она ответила:

— Так ты немая, вот почему ты не смогла, на помощь позвать?!

— Нет!— замахала я головой в разные стороны: 'Это я просто опешила, а он потащил, а в голове бардааак.'— выдала я тираду. Женщина на меня посмотрела, но ничего не сказала, а вот, я от ее взгляда поежилась, он был цепким, видящим каждую мелочь. Она, заметив мое состояние, улыбнулась, тепло так улыбнулась, и сказала:

— Пойдем, нам нужно успеть,— 'что такого успеть' я спрашивать не стала, я была очень благодарна ей за спасение моего целомудрия. И мы двинулись. На площади возле парковой аллеи стоял домик. И как я его раньше не замечала? Деревянный, маленький, на хижину похожий, оконца выходили прямо на площадь, а вот вход был со стороны парка. Мы прошли на крылечко, состоящее из одной ступени, и взошли в комнату, совмещенную с кухней. В домике было темно. Спасительница развела в печи огонь, и его отблески дали немного света, но и этого было достаточно, для того чтобы раздеться, скинуть вещи, и 'упасть' на приготовленное для меня место. Для меня ли оно было приготовлено? Хотя, может эта женщина постоянно кого-то спасает, и водит к себе на ночлег? Мы не разговаривали, она лишь обмолвилась: ' Ложись, спи, все завтра!'— тоном, не терпящим возражений. Я и не сопротивлялась, легла и уснула. Мне снился отец и сестра, они почему-то со мной прощались, я их уверяла, что я вернусь, что все наладится. Но они сказали, что у меня другая судьба, что так нужно, чтобы я не плакала. Вот только почему я должна плакать, мы же расстаемся не навсегда!? Или я чего-то не понимаю?! Потом, я увидела судью, он с инквизиторами, ворвался в наш дом, они перевернули все вокруг, побили посуду, порезали мебель, забрали отца и сестру, отец шел смиренно, а вот сестра извивалась и кричала, осыпала мужчин проклятиями. Замолчала, только тогда, когда мужчины подожгли дом. В ее глазах отразился огонь от пожара и застыл, а она смотрела на каждого инквизитора по очереди, и он начинал гореть, одежда горела, волосы, доспехи плавились, причиняя нестерпимую боль владельцу. Судья заорал:

— Глаза! Завяжите ей глаза!— но только подносили тряпку или ремень к глазам Бекки, они тут же обращались в пепел. Долго не думая, судья выхватил нож, и выколол глаза Ребекке. Мои уши заложило от невыносимого крика, сноВИДЕНИЕ прекратилось, я сидела, крича на одноместной кровати, поджав колени, а в голове проносились, увиденные сюжеты и разговоры. Руки были прижаты к ушам, я не хотела ничего слышать, мне было больно и страшно, я не могла ничего понять. Прибежала незнакомка-спасительница, обняла меня, и я, как-то сама по себе, начала успокаиваться. Я еще всхлипываю, но страшное зрелище оставило мою, и без того беспокойную, голову.

— Спи, еще рано!— проговорила она, и я провалилась в сон, после того, как она убрала руку с моей головы. Я многое хотела спросить, да, хотя бы: 'Как ее зовут?'. Но сон взял свое. Проспала я до обеда, проснувшись, обнаружила свою одежду в том же углу, куда вчера бросила. Переодевшись, решила, пойти поискать хозяйку, моего временного убежища. Проходя мимо окон выходящих в сторону площади, что-то больно кольнуло в самой глубине сознания, и я уставилась в окно, до этого прикрытое темно-зеленой занавеской из плотной грубой ткани. Я не раз представляла, как казнят ведьм и их помощников, но никогда не думала, что увижу на ней своих родных, самых близких мне людей. Отец стоял и смотрел вдаль, казалось, что он не собственной смерти ждет, а когда закончится какой-нибудь скучный светский разговор. Сестра же стояла на пике костра, привязанная за руки к столбу. Из глаз, которые вырвал вчера, этот судья, текли слезы, я их так четко увидела, что рванула в сторону двери. В голове возникло желание, спасти, защитить. Ведь они пошли на жертву ради меня, разве я так не могу? Подумаешь, замуж выйду. Это не так страшно, как смерть! К чему все это устраивать? Что это за представление? Я не смогу без них!!! Меня сжали крепкие и сильные руки худосочной женщины-незнакомки. Она спокойно развернула меня в обратную сторону от выхода, и, не отпуская, проводила к столу. Усадила она меня, с огромной силой надавив на плечи мне же. И села напротив.

— Я не смогу без них!— вырвалось у меня. Она смерила меня тяжелым взглядом и ответила:

— Сможешь, а не сможешь, быть тебе до конца дней своих игрушкой в лапах самого Дьявола, что никогда не отпустит, но и не полюбит никогда. И не найдя истинной любви, однажды ты тоже все-таки умрешь, но только чтобы доставить Ему новое удовольствие, оказавшись в Его 'владениях', а после того как ты перейдешь черту и окажешься в его чертогах, ты уже никогда не вернешься оттуда. Ты будешь вечной Его рабыней. Оно ли тебе нужно? Ты должна жить! Поэтому, пока, я не могу позволить покинуть стены этого дома, здесь стоит моя защита, он тебя здесь не чувствует, не чует! Тебя вначале нужно подготовить, чтобы ты могла полностью обезопасить себя и свою душу.

— Мою душу спасет Господь и Дева Мария! И кто этот ваш Дьявол? Что ему от меня нужно???— орала я, а она гладила меня по спине и причитала, что-то вроде 'Поплачь, поплачь, легче станет', я рыдала, текли не только слезы, но и сопли, и слюни, наверное. Немного успокоившись, я все же сказала:

— Но я же уже люблю, всем сердцем!

— Кого?— нахмурилась женщина.

— Отца, сестру...— ответила, все еще всхлипывая, я.

— Давай я расскажу тебе одну легенду...,— тут она замялась. Может, не знает, как начать? Но все же собралась и продолжила:

— Когда Бог сотворил Дух, он не мог нарадоваться, какой тот получился у него идеальный, уникальный, и Бог продолжил творить. Дух старался не мешаться Господу, но наш Отец заметил, что Дух тускнеет, увядает. И Он спросил Духа, что его так тревожит, на что последний ответил, что все имеют себе пару, только ему одному одиноко. И Бог разделил Дух на две половинки — Души. И в каждом из нас есть душа, которая должна, воссоединиться со своей половинкой. Это нужно не мне, не Господу, а самому Духу, ведь чувство целостности, объединения не менее важны, чем любовь. Когда тебя понимают, и прощают за что-то тобою совершенное, но не понятное и не принятое обществом и правил Бытия, это и значит, что тебя любят...

Я, посчитав, что рассказ окончен, перебила, говорившую:

— Но как же отец, сестра? Разве им не нужны их половинки?— она, конечно же, поморщилась, но все же ответила:

— Они уже их нашли, тебе же это только предстоит. И еще, найдя половинку, твой путь заканчивается на небесах. Отдавшись же во власть Дьявола однажды, остаешься с ним навечно, тем самым обрекаешь свой род на вечное проклятье, ибо всех рожденных девочек, Дьявол будет забирать себе, и если у тебя сейчас есть выбор отказаться от Его власти, то у них не будет его никогда. Так же ты обречешь на вечные скитания свою половинку, этот человек будет перерождаться из одного тела в другое, пытаясь тебя найти, в то время пока ты будешь скрашивать постель самого Зла!— последние слова она выплюнула с шипением. И я задумалась. А что, если эта тетка, просто, не в себе?

— Пойдем, я кое-что тебе покажу, раз ты мне так не веришь!— прорычала она, и потащила меня во двор. Остановилась она, не доходя до ветхой калитки. Я затормозила вместе с ней.

— Смотри,— тыкала в землю пальцем женщина (и когда, я уже спрошу, как ее зовут). Я присмотрелась на почву, в сторону которой указывала она. На этом месте не росла трава, но было заметно, что земля чем-то обработана.

— Ни чем она не обработана, это нечистые пытаются пробраться!— рявкнула тетка, а я задумалась, вслух ли я рассуждала, или она мысли читать умеет? Но эти мои внутренние рассуждения остались без ответа.

— А теперь, если ты действительно хочешь к нему в койку, можешь идти! Я сказала все, что должна была, но выбор за тобой. По сути, свой долг я выполнила, но прежде чем ты уйдешь за круг, я тебя предупрежу: когда пойдешь, смотри на судью, не отрываясь, и иди медленно, чтобы ты могла во время вернуться ежели чего,— поучительным тоном высказалась моя просветительница, развернулась и отправилась в дом. Я долго не решалась ступить за 'круг', было много вопросов о сне, и сон ли это был, о словах незнакомки, о решении судьи жениться на мне не смотря ни на что. И я... сделала шаг, открыла глаза (просто я перешагивала с закрытыми глазами, страшно было до ужаса, а что если все, что мне наговорила эта ненормальная, было правдой). И вот я здесь за чертой, пытаюсь глазами найти судью, поэтому не двигаюсь, страх все еще не отпустил, и мое тело в легком оцепенении. И вот, я встретилась с ним глазами. Его взгляд было холоднее льда, а на губах все так же играла жестокая усмешка. И он продвигался все ближе, и так быстро, так не характерно для... человека? И стало так холодно, и вот стою и думаю, что нужно отвести взгляд и рвануть обратно, но он не отпускает. Сзади почувствовала маленькие цепкие ладони, которые взяли меня за плечи и дернули назад, что было силы. Я упала на пятую точку, но взгляд от Джохана не отвела, я его видела, а вот он меня потерял. Он начал распихивать толпу и ругаться на незнакомом мне языке, я все хорошо слышала и видела, как и с сестрой, каждую мелочь, как он впивался взглядом во всех девушек. Откуда-то пришло понимание, что он смотрит лишь на тех, кто схож со мною по фигуре и цвету волос, но вглядываясь в их лица, он снимал свое 'оцепенение' с них, и шел дальше и дальше. Останавливая их одним взглядом, всматриваясь и отпуская вновь. Зачем я ему? Почему я? Что ему от меня нужно? И вновь в голове полный сумбур. И главное кто даст ответы?

— Теперь ты понимаешь, что я была права?— вывела меня из мыслей моя дважды спасительница, но я решила не отвечать на ее вопрос и задала свой:

— Кто вы?

— Я Маргарита Бертольд, твоя мать и мать Ребекки, и да, я жена твоего отца, и еще та, что ушла за 'круг', оставив вас на попечение отца. Можешь ненавидеть меня за это, я тебя осуждать не стану. Но прежде, чем что-то сделать, хорошенько подумай,— спокойно сказала... мама? И я услышала удаляющиеся шаги за спиной. Не знаю, что я должна была сделать, но я осталась сидеть на месте. И просидела так еще очень долго, наблюдая, как происходит инквизиция, наблюдая, как мечется среди людей судья. И только после того, как казнь была завершена, и Джо с епископом, произнесли речь о чистоте святых земель, данных нам Господом, и о нежелании видеть на ней такой грех, как Дьяволопоклонение, я ушла...в дом. Там меня ждал горячий обед и хмурая Маргарита, но увидев меня, она улыбнулась, оковы напряжение спали. Это поспособствовало разглаживанию морщинок на молодом лице. Только сейчас присмотревшись, я поняла, что Бекка очень похожа на мать. На треугольном овале лица такие же темные брови, прямой нос, только глаза зеленые, как у меня, в то время как у сестры были карие в отца. Пухленькие губы нам с Ребеккой достались обеим именно от мамы. И фигура у них одинаковая, обе высокие и худенькие. Я же больше похожа на отца, круглое лицо обрамляют каштановые волосы, маленький курносый нос — тоже в отца, и веснушки по всему лицу, средний рост. А вот грудь у меня мамина, небольшая, в то время, как у Бекки она была большая и красивая. Но при моем росте такая грудь смотрелась бы скорее вульгарно, чем красиво. Мама не стала меня торопить с общением, за что я была ей очень благодарна.

Мы не разговаривали два дня, вообще. Мы ели, пили, прибирались, стирали белье, спали, но не разговаривали. А еще, мам,а пару раз уходила в город, за продуктами. Но опять же не обмолвилась ни словом. И вот, она опять куда-то ушла. Я уже начала переживать за нее, как дверь отворилась и она вернулась, уставшая. Помогая, матери с сумками все время задавалась вопросом 'Почему она ушла за круг?'. Затем мы пообедали, и я все же озвучила свой вопрос, ответ не заставил себя ждать:

— Это было довольно давно, и я тогда была замужем за твоим отцом, у нас были вы, ты и Ребекка, тебе было три, когда я ушла. Но я не хотела правда! Я очень любила Ханса, а он меня, и в вас мы души не чаяли. И тогда появился Он. По человеческим меркам ему было двадцать два, мне двадцать шесть. У Джохана с Хансом завязались дела. Отец с новыми силами ударился в труды на благо семьи, в то время как его 'друг' начал оказывать мне знаки внимания. Я старалась отшутиться. Но вскоре его поведение изменилось и не в лучшую сторону. Он не давал мне проходу. Тогда, я спросила у него на прямую: 'Что со мной не так? Почему я?' и он мне ответил. Что моя душа одинока, и он готов скрасить мой мир. Я, конечно же, сказала, что люблю мужа всей душой, но он лишь рассмеялся в ответ. После этого разговора мы долго не виделись, если можно говорить о неделе, как о долгом сроке. И через семь дней он мне приснился, и разговор состоялся вновь. Я не буду рассказывать тебе о том, что я тогда чувствовала под его пристальным, жгуче-холодным взглядом. Да и сон ли это был? Но все же он попытался мне объяснить, что ему нужны души. Воссоединившись две души, создают единое целое — дух. И вот этот самый дух ему не 'по зубам'. В то время, когда, не нашедшую потерянную частичку, свою половинку, душу, можно забирать. Но есть и условие, ничего не дается просто так. Так вот, жертва должна соблазниться. В этом случае соблазном выступает он сам. Душа и тело — едины, если болит сердце, плачет и душа. Падет тело, падет и душа. И это будет означать только одно, ты признаешь своего хозяина и господина. Вообще для таких случаев у него есть особо обученные демоны: суккубы и инкубы. Одни имеют человеческие тела женщин, другие мужчин. Они то, как раз, и занимаются всей 'работой'. Но иногда и самому Дьяволу охота самоутвердиться, что ли!? Я не знаю истинных его намерений, и не могу ничего утверждать. В нашем же случае, уже ущемлена его гордость, я не отдалась его требованию, теперь ты. Видно такова наша судьба, но сдаваться нельзя,— и она так спокойно говорит, будто нас белка преследует, а не Дьявол. Пока есть время нужно узнать, как можно больше. Сделав над собой усилие и приструнив слезы, я продолжила спрашивать: