От крови и песка

— Шираз не старается?

— Юный князь старается, но он слишком нежен для столь суровой учебы.

— Князь должен уметь защитить себя и Императора, любой князь, Хираз.

— Я знаю это не хуже вашего высочества, и моих умений хватит, чтобы вбить в него необходимые навыки. Но, хоть Шираз еще мал, уже ясно, что у него другая дорога.

— Учту ваше мнение, мастер, но понадеюсь, что суждение преждевременно. Мальчику не хватает стимула. И он слишком ценит свои успехи в музыке.

— Странно слышать, чтобы мастер искусств не поощрял чьи-то музыкальные успехи, — я тоже решила вступить в разговор.

— Что ты, Арис, прекраснейшая, я весьма поощряю. Но во всем нужна гармония, и в обучении тоже, — когда Лерик произносит свою «гармонию» нараспев, сходство с маньяком Кисофой радует мое сердце.

— Успехи в чем-то одном делают остальное неважным?

— Не совсем. Например, юный князь не может не переживать свою физическую слабость. Но успехи в чем-то одном, когда в другом лишь неудачи, подрывают веру в свои способности, а в случае с музыкой еще и в свою полезность, что не способствует гармоничному обучению. Я буду счастлив, если милый брат подрастет и выберет музыку. Ведь к тому времени он может стать хорош и в других делах и, как воздух питает огонь, он будет питать ими свое творчество. Вдруг он станет прекрасным любовником и разожжет костер искусства прямо на своем сердце.

Хираз выразительно кашляет в мою сторону. Но Лерик холодно смотрит на учителя:

— Княжна совсем скоро станет взрослой. Думаю, она знает, что поддерживает в людях жизнь. Скоро она и сама оценит это.

— Да, брат, скоро стану, — я произношу это почти как обещание.

— С нетерпением жду, — кажется, это ответное обещание. — Все мы ждем.

Старик решил, что мы слишком далеко зашли для утренней беседы. Я с ним даже согласна. Мне будет трудно сосредоточится теперь после этого не вполне невинного флирта.

— А как дела с занкарским посольством? Ведь это вы курируете его пребывание в столице, верно?

— Да, Хираз, я, как вы выразились, курирую этот бедлам. И мне кажется, это посольство было придумано, чтобы свести с ума одного печального шахрисского князя.

— Неужели они такие варвары, как все говорят?

— Что вы, совсем не варвары. Вполне воспитанные люди, конечно, на свой манер. Но я хорошо знаком с их культурой, а они все, очевидно, тщательно готовились к приезду к нам, что делает им честь. Мы не называем их господина посла боровом, они не плюют на ступени нашего Храма даров. Встреча двух культур проходит успешно. Но вот материальный аспект этой встречи не дает мне покоя.

— А господин посол боров?

— Да, малышка, самый настоящий. Даже нос похож на пяточек.

— Неужели ее высочество Карифа на самом деле зажала ковры для украшения особняка? — Хираз явно вспомнил о чем-то веселом, а я не в курсе.

— Вы уже слышали эту историю? Ковры она все-таки дала, но едва их постелили, прямо за два дня до приезда наших гостей, загорелся особняк, для них предназначенный.

— Как загорелся? Такая беда, удивительно, что никто не сказал мне об этом. И многое сгорело?

— Спасибо ночной прохладе и близкому морю, успели вовремя потушить. Но сгорело три ковра и две служанки. Карифа до сих пор ругается. А не слышали, потому что все держали в большом секрете. Пожар случился не просто так, пришлось звать Кисофу, он много ходил вокруг и всех пугал. Вот и молчат теперь, и правильно делают.

— Сам Кисофа приходил! — удивляется Хираз. — Значит, поджигателя нашли?

— Странная история, но нет, не нашли. А ведь у здания весьма хорошая защита. Явно не торговец ишаками решил нам отомстить за повышение налога.

Кажется, Лерика вся эта история весьма забавляет. А она действительно странная. Если Кисофа кем-то интересуется, этот кто-то обычно долго не живет. Тем более, если этот кто-то доставил неприятности Шахрисской империи или семье Фаис.

— И это только одна беда из множества. Каждый день, вот просто беспрерывно что-то случается. Я устал искать вилки и пропавших поваров, заменять случайно разбитые стекла и выяснять, почему крысиная отрава оказалась вместо соли.

Интересно, почему Лерик так разговорчив и так подробен. Он не склонен сплетничать просто так, в перерыве между завтраком и массажем, как дворцовая кумушка. И, хотя оба старательно делают вид, что это заурядная беседа, коснувшаяся столь неприятных тем лишь потому, что погода уже неделю не менялась и обсуждать ее нечего, глаза моих учителей смотрят цепко и выдают аналитическую работу ума. А так как скрыть подобное для этих опытных мужчин легко, они не делают этого намеренно. В моем присутствии. Видимо, они прекрасно понимают истинную суть беседы, и именно мне стоит тщательно обдумать этот разговор и сделать правильные выводы. К тому же некоторые мысли у меня есть. Неприятные мысли.

— Мастер Хираз, скоро ли освободится ваша подопечная? Я хотел бы начать ее урок пораньше.

— Что ж, думаю, тогда на сегодня достаточно. Арис, наказание за недисциплинированность я определил, оно станет также небольшим испытанием ваших навыков в следующую декаду. Думаю, вам понравится. А если завтра и послезавтра вы покажете все, на что способны, я дам вам отдохнуть перед хальхикином.

Мои уши в порядке? За что небеса так добры ко мне сегодня?

— Спасибо, мастер, я вложу всю душу в свои удары.

— Не сомневаюсь. Постарайтесь также вложить в них мастерство. Хорошего дня.

Хираз поклонился нам, мы поклонились ему и остались вдвоем.

Лерик подошел к стрельчатому окну без стекла, одному из пятнадцати, делавших место очень светлым и достаточно прохладным. Я присоединилась и тоже выглянула во внутренний двор. Коридор, в котором проходило мое занятие по боевым искусствам, просторный и почти всегда безлюдный, так как второй этаж этого крыла дворца используется в основном для учебных занятий императорской семьи. Занятия в самом коридоре проходят достаточно редко, в основном те, которые требуют большой подвижности или хорошего освещения. Этим летом почти все уроки с Хиразом прошли здесь, отчасти из-за жаркой погоды, отчасти из-за того, что я была достаточно хороша, чтобы драться без страховки в виде матов и на этом этапе не нуждалась в снарядах для отработки приемов. Иногда, когда никого нет рядом, я в ожидании занятия с ногами залезаю на подоконник и наблюдаю за жизнью внизу. Поэтому сейчас я покосилась на Лерика и села на любимое место, свесив ноги наружу. Брат хмыкнул и повторил мой маневр.

И вот мы сидим и молчим. Я начинаю покачивать правой ногой, он тоже. Раскачиваю и левую, Лерик не отстает. Глупая ситуация. Неожиданно Лерик наклоняется и дует мне в ухо. Я замираю от неожиданности, а он двигается носом к виску и медленно втягивает воздух. Спокойно дышу, прикрыв глаза.

— Ты сама составляла этот запах?

— Да.

— Он гармоничный, но чего-то не хватает. Чего-то твоего. Подобрать тебе?

— Нет, я сама. Думаю, через несколько дней мне нужен будет новый.

— Скорее всего. Боишься?

— Нет, жду.

— Я тоже жду.

— Как ты меня поздравишь?

— Ты уверена, что я буду тебя как-то по-особенному поздравлять?

— Хоть не спрашиваешь, уверена ли я, что будет с чем. Скажем так, мне бы хотелось твоих поздравлений.

— Хорошо, они будут.

— Обнимешь меня?

— Конечно. Моя сестричка официально станет взрослой. Как не обнять.

— Сейчас.

— Не обниму. Скоро наша игра. Я буду убивать тебя. Не могу же я убивать того, кого обнимал час назад.

— Ты? Запросто.

— Точно, забыл.

Лерик кладет руку мне на плечо и притягивает к себе под бок.

— Дать тебе мою новую смесь?

— Какой эффект?

— Ничего необычного. Закрепляет настроение, слегка обезболивает, приятно пахнет. Первую минуту щиплет язык.

— Слишком просто для такого специалиста.

— Там есть еще по мелочи ситуативные эффекты. Снижает потоотделение, особенно для ладоней, немного развязывает язык, сосредотачивает на одной теме.

— Если будешь сейчас курить, давай и мне.

Он достает небольшую сигаретную шкатулку, разделенную перегородками на три отсека, и вытягивает две сигареты из среднего. Я беру одну, и мы одновременно поджигаем их и затягиваемся.

— Ароматная, как всегда.

— Вкусно?

— Пожалуй. Хотя действительно жжет язык, это отвлекает.

— Я не стал убирать такой эффект. Он делает остальные незаметными для курящего. Сначала тебе щиплет язык, а потом ты говоришь.

— И не потеешь, — засмеялась я.

— Ага, и голова не болит, — присоединился братец.

Он редко смеется, обычно лишь улыбка или ухмылка показывают соответствующее настроение. Мне приятно, что он смеется со мной.

— Хочешь, угадаю, о чем ты думаешь?

— А ты уверен, что я так предсказуема?

— Нет, мы ведь одна кровь. Но я хочу угадать.

— О чем я думаю?

— Обо мне.

Лерик смотрит на меня своими темными глазами с густыми ресницами, и мне уже не хочется улыбаться. Я понимаю это и снова улыбаюсь просто из духа противоречия.

— О тебе, Лерик.

Есть в нашем роду запоминающаяся деталь внешности. Большинство в семье Фаис — типичные шахриссы: темноволосые, смуглые, кареглазые. Но от кого-то из предков-иностранцев из поколения в поколение переходят и светло-серые глаза, что странно. Достались они и дяде Хазифе, и мне. Обычно дети смешанных браков похожи на южан больше, чем на светлую родню, а у нас такое устойчивое и яркое сочетание. И слишком редкое в Шихре, что не всегда удобно, ведь мы часто выходим в свою столицу инкогнито. Лерик же больше похож на отца, у обоих глаза густого, почти черного цвета, как кровь земли, которой славится наша страна. Но брата с его утонченной внешностью я считаю улучшенной версией. Сама я не столь интересна, если бы не глаза. А Шираз, наш младший, должен вырасти исключительным красавцем, но я стараюсь не завидовать.

— Даже не буду спрашивать, что именно ты обо мне думаешь.

— Что, совсем не любопытно?

— Какая разница, любопытно ли. Важно лишь, что я не буду спрашивать и не узнаю.

— А если я просто так скажу? Из вредности?

— Не скажешь.

Действительно не скажу. Снова молчим.

— Я знаю один маленький секрет Кисофы. Рассказать?

— Шутишь, что ли. Узнать секрет Кисофы. Рискнуть жизнью просто так. Конечно, рассказывай.

— Секрет этот связан с тобой.

— М-м-м, еще интереснее.

— Наша Тень будет учить тебя обращаться с новым оружием. Но при одном условии.

— Что за условие?

— Узнаешь, если угадаешь, что за оружие. Есть подсказка: одно такое давно на тебе.

Из оружия у меня плеть, но она не новая для меня. Яды в кольце и в серьгах не подходят. Рубашка, шаровары, широкий пояс, обтяжка груди, домашние туфли, заколки, два кинжала на бедрах. Совсем ничего подходящего. Если «оружие» не иносказание, то его на мне нет. Если это была аллегория, то трактовать можно широко, долго гадать буду.

— Не знаю ответа.

— Назови особенность своей прически.

Кажется, я понимаю. После той истории с лисом, Кисофа начал обращать на меня внимание. Наверняка и до этого обращал, он из тех людей, которые знают ценность любой информации, да и не мог он не замечать и не интересоваться членом своей семьи, которой посвящает жизнь. Но он позволил мне увидеть, что обращает на меня внимание. Для меня он тоже стал особенным, хотя детей редко интересуют взрослые. Через полгода был Хиширим — праздник цветения — и он сделал мне подарок. Я не готовила подарка, что поставило меня в неудобное положение. И Кисофа сказал: «Подари мне прядь своих волос». Я уже собралась отрезать, но он добавил: «Оставь ее на голове, мне ни к чему хранить твои волосы. Наоборот, ты не отрежешь ее, пока я не скажу». И заплел мне косичку на затылке. Я потом еще спрашивала, можно ли ее переплетать, на что получила разрешение нового владельца. Теперь волосы его, а забочусь о них я. Эти девять лет меня регулярно стригли, и косичка теперь в два раза длиннее остальной прически. Обычно я использую ее вместо ленты, подвязывая ей хвост или косы. Что ж, особого оружия в длинной и тонкой косичке не спрячешь. Я знаю лишь один вариант.

— Косичка. Удавка.

— Да, малышка, удавка. Сколько лет ты растила свое оружие?

— Девять. Он это что, еще тогда задумал?

— Наверное. Это же Кисофа. Но вообще идея хороша. И всегда можно объяснить какой-нибудь клятвой или обетом. И куда угодно пронести.

— Да, я оценила идею.

— Угадаешь условие обучения или сказать?

— Теперь угадаю, пожалуй. Косичка принадлежит ему. А он — наш убийца. Он может отрезать эту прядь. Или оставить. Если я выберу такой же путь служения Императору, он научит меня работать удавкой, если иной — отрежет потенциальную удавку, оружие убийц. Верно?

— Хорошая девочка, возьми сигаретку. Все верно. Разве что путь служения не обязательно такой же. Зачем нам две Тени. Но как минимум пересекающийся.

Сидим, затягиваемся разнотравным дымом. Я думаю. Лерик молчит. Но недолго:

— Как тебе такой секрет?

— Секретом для меня он оставался бы недолго.

— При соблюдении условия.

— Разумеется. Это то, чего я хочу.

— Уверена, малышка?

— Уверена, братик. Я выбрала этот путь давно.

— Ты не разделяешь всех увлечений этого психа. Почему же ты думаешь, что тебе подходит такая судьба?

— Многие разделяю. Мне тоже нравятся мужчины, например, — подмигиваю. — Лерик, я понимаю, что это будет шакалья жизнь. Но такой человек нужен нашей семье. Я прохожу соответствующую подготовку. Главное, какой будет моя сила. Если она совсем не подойдет, придется думать. Либо если ее не будет вовсе.

— Все-таки боишься.

— Жду.

— Тебе пора идти. Арис ждет арварис. Сколько времени дать?

— Хираз меня здорово помучил. Если можно, я бы добавила к ванной и завтраку короткий массаж.

— Хочешь, чтобы я его сделал?

— Мой порочный брат. Я предпочту оставить твое предложение и однажды им воспользоваться. Но не сегодня.

— Договорились, моя разбалованная сестра. Два часа.

— Нари Фахита, сколько можно повторять, не носи мне молоко!

— Простите, госпожа, я снова забыла.

Нари извинилась с самым независимым видом. Так, чтобы упрямая княжна понимала, что виноватой старая служанка себя не считает. Ведь Нари Фахита ухаживала за Арис едва ли не с пеленок, была к ней искренне привязана и всегда заботилась о ее пользе. А молоко необходимо всем детям, это знает даже приблудная кошка на кухне, не подпускающая к своим котятам никого, кроме кухарки. И ту лишь на минуту, налить такого вкусного молока. Арис же от напитка отказывается с детским упрямством, которое лишь доказывает, что княжна еще почти ребенок, и молоко ей будет очень полезно.