Встреча сестёр

Переносы во времени — это, спору нет, очень заумно и скучно, если о них толкуют на лекции. Но когда у тебя на глазах людей спасают... можно и потерпеть скуку. Впервые меня привели туда, в ТЕМПОРА... когда? О, точно, когда мне исполнилось тринадцать.

Именно шестого января, в день моего рожденья, да, рано утром меня повезли куда-то мама и дедушка Борис. Я ещё поразилась тогда — огромное такое здание, что там Башни-Близнецы в Нью Йорке. Охраны полно. Несколько отсеков проверки службой безопасности... ну, меня-то не очень проверяли, всё-таки дочка, внучка директоров. Затем мы поднялись лифтом куда-то на двадцатый этаж, а там опять охрана... ладно, пропустили нас в операционный центр. У дедушки внезапно зазвонил мобильный телефон, он поспешно вышел, а мы с мамой вдвоём направились в ближайшую комнату. И тут же я позабыла обо всём на свете... потому что там парень сидел перед компьютером, что-то набирал на клавиатуре и внимательно поглядывал в какой-то странный овальный экран. Он заметил нас, привстал с места, но мама сделала ему знак, чтобы не отвлекался. Мне стало любопытно, я не утерпела, подошла к экрану... и не смогла сдержать крик.

Там несколько десятков детей — мальчиков, девочек лет пяти-шести, ну, может, чуть старше — люди в чёрных мундирах со странными двойными молниями на рукавах загоняли в помещение, похожее на душевое отделение бассейна, только очень грязное. Мама поспешно сказала: "Джоан! Отвернись!" Я отвернулась, но потом не утерпела, искоса посмотрела в экран.... о Боже... все дети лежали неподвижно... мёртвые... конечно, мне могло это показаться, но я почему-то точно знала, что они мертвы... и вдруг что-то с экрана пискнуло, изображение исчезло, а затем я увидела тех же или похожих детей лежащими в большом деревянном сарае... но теперь они просто спали вповалку, хотя и это было очень страшно.

Пока я пыталась понять, что на самом деле происходит, не сплю ли я сама, вдруг это всего лишь кошмарный сон, что-то произошло, изменилось. В бараке вдруг замелькали какие-то крошечные разноцветные молнии, их было очень много, они образовывали непонятные фигуры... вроде кобр, приготовившихся к нападению... и вот это было там везде. Светящиеся кобры обволакивали детей... они исчезали, а на их месте появлялись какие-то серые камни, похожие на кирпичи... и они на глазах превращались, становились детьми.

Мама взяла меня мягко за локоть и, не произнося ни слова, подвела к другой стене. Оказывается, там был прозрачный фрагмент, стеклянная перегородка, через которую виднелось соседнее помещение. Оно тоже было очень большим, там стояло множество кушеток-каталок, таких, как я однажды видела в больнице, когда у меня был приступ астмы... и вот на этих кушетках появлялись — один за другим! — те самые дети. И тут я точно поняла, нет, увидела, что это они сначала погибли в грязной душевой, а потом исчезли из сарая, но живые. А теперь они лежали здесь, снова живые, в нескольких ярдах от меня. Если бы не стеклянная перегородка, я, наверное, смогла бы дотронуться до того мальчика, который лежал ближе. Мама спросила:

— Джоан, тебе непонятно, что произошло? Я сейчас объясню тебе...

— Нет, мама. Всё в порядке. Мне всё уже ясно.

Я говорила правду. Мне не надо было ничего объяснять. Я почему-то всё поняла — то, что произошло у меня на глазах. Как будто сама была среди этих детей. Вот с того дня я и захотела стать физиком темпоральных перемещений.

Джефф

Как обидно получилось, что мы поссорились с Джоан. И ведь из-за чего? Недоразумение. Я высказался не очень удачно по поводу её бабушки, а Джоан даже не спросила, что я имел в виду, а просто обиделась, расплакалась и убежала прочь. Теперь, когда звоню ей, трубку бросает. Ну почему девушки, даже самые лучшие, умудряются находить в словах парня какой-то скрытый смысл, притом непременно злонамеренный?

Джоан... Как обидно. Я помню наше знакомство с самого первого дня. Тогда она была ещё маленькой. Ну, не очень маленькая, девочка-подросток. В тот день, когда мы впервые встретились, я работал по переносу детей из Треблинки. Джоан пришла со своей матерью и начала смотреть на происходящее. Я, в свою очередь, не удержался — стал поглядывать на неё. Интересно же — внучка великого Бориса Рабиновича, дочка директоров нашей фирмы, сама наверняка тоже станет директором. Сразу стало ясно, что она впервые видит такие вещи — перенос людей во времени. Её большие чёрные глаза широко раскрылись, Джоан словно не верила в то, что видит. А потом вдруг словно успокоилась, и не потому, что ей стало неинтересно. Мне показалось, будто она внезапно всё поняла, во всём разобралась. Однако неожиданно я заметил, что она плачет — украдкой, отвернувшись в сторону.

Потом несколько лет я её не видел. Даже не думал, что судьба ещё соединит наши пути. А вот довелось. Во второй раз встретился с Джоан, когда мой приятель, лектор Колледжа Физики Времени, заболел и попросил меня провести занятие. Я сразу узнал эту девушку — разумеется, теперь она уже не выглядела ребёнком. Длинноногая, стройная, очень красивая, а взгляд — ну, огонь, иначе не скажешь. Она, наверное, сознавала силу своих глаз, потому что обычно старалась не смотреть в упор на собеседника. Так вот, провёл я семинар, начала их студенческая группа расходиться, а я из-за чего-то замешкался. Вдруг поднимаю глаза — а в комнате никого, только я и она, Джоан. У меня даже дыхание перехватило. Почувствовал, что нельзя просто так уходить, а о чём заговорить с ней — не знаю. Поэтому сказал первое, что в голову пришло:

— А я сегодня просто замещаю приятеля. Он заболел, вот я и...

Сам почувствовал, как глупо сказал. Разумеется, Джоан знала, что я на один раз только пришёл. Да и не то я хотел ей сказать. К тому же у меня с голосом что-то случилось, хрипота вдруг напала. А Джоан смущённо улыбнулась и кивнула, глядя в сторону. Тогда я решился: была-не была...

— Простите... Вас Джоан зовут, верно? А моё имя — Джефф.

— Очень приятно, — ответила она, бросила на меня быстрый взгляд и снова улыбнулась.

— Джоан, это занятие ведь у вас последнее на сегодня? Вы позволите проводить вас домой?

Только когда я сказал это, сообразил, что глупо — она ведь наверняка на своей машине, да ещё небось с шофёром. Но Джоан кивнула и сказала:

— Да, можно.

Я предложил ей сесть ко мне в машину, но оказалось, что до их дома десять минут ходьбы. К тому же выяснилось, что Джоан вообще предпочитает ходить пешком. О чём мы с ней ещё говорили тогда — я не запомнил. Кажется, о ТЕМПОРА, операции спасения во времени "Эксодус", чём-то ещё. Только думал я совсем не об этом всём, а о ней. О том, как замечательно, что такая прекрасная девушка позволила проводить её. А когда мы уже подошли к её дому, я просто спросил:

— Джоан, вы позволите мне пригласить вас куда-нибудь вечером?

Она немного смутилась, поколебалась несколько секунд, но затем кивнула.

Примерно в шесть вечера я подошёл к их дому, держа букет белых роз. Тогда я не знал ещё, что это любимые цветы Джоан, просто случайно совпало. Меньше чем через минуту из дома вышла она. Джоан была одета в синее платье, спускающееся чуть ниже колен, и туфельки на среднем каблуке. Чёрные волосы были распущены и спускались до плеч. У меня дыхание спёрло — какая же она красавица. Она приняла цветы и поцеловала меня — просто дружески, в щёку, но очень приятно.

— Я только на минуту домой, поставлю цветы в воду и сразу вернусь, ладно? — сказала она.

Я только кивнул в ответ: говорить в тот момент не мог. Даже хорошо, что Джоан дала мне минуту прийти в себя. Когда она снова вышла, я был уже в порядке.

— Куда мы пойдём? — поинтересовалась самая прекрасная девушка.

Я немного растерялся. Пригласить её в ресторан? Как-то обыденно. Почему я заранее не придумал, куда пойти с этой удивительной девушкой?

— А куда бы ты хотела пойти? — выдал я глупейшую фразу.

— Что, если мы просто погуляем по городу? — оживилась Джоан. Можно было подумать, что она хотела от меня именно такого ответа.

Часа три мы катались и прогуливались по городу. Я думал — ведь не впервые она всё это видит, наверняка ей показывали Сан-Франциско. Но, может, как раз в этом дело? Она хочет увидеть его не глазами родителей, а... моими?

Потом мы прогуливались по набережной. Было уже поздно, стемнело, волны тихо плескались в пяти ярдах от нас, и брызги то и дело попадали на лицо и руки. В небе светила полная луна. Мы с Джоан держались за руки, и казалось, что на свете нет больше никого, кроме нас двоих.

Неожиданно дорогу нам перегородили двое бродяг.

— Эй, десять долларов не найдётся? — поинтересовался один. Я сунул было руку в задний карман, где обычно ношу подобный "выкуп", чтобы не иметь лишних неприятностей. Но увы — пусто. Выронил, что ли?

— Жадный, да? — ухмыльнулся один из них. — А твоя подружка тоже жадная или поделится? — и он поднёс руку к груди Джоан. Я тут же перехватил его запястье и выкрутил:

— А ну прочь от нас!

Бродяга охнул и согнулся от боли, но второй бросился на меня. Я уже собирался встретить его хорошим боксёрским ударом, но меня опередила Джоан: быстро развернувшись, она резко ткнула нападающего носком туфли в печень. Как это ей только удалось — на каблуках?! Однако раздумывать было некогда: первый из нападающих вытащил что-то из-за пазухи: пистолет...

Прежде чем я успел испугаться, что-то произошло, и оружие выпало из руки моего противника.

— Ну, хватит! — негромко произнёс появившийся откуда-то низкорослый человек, судя по чертам лица — китаец или кореец. — Тебе сказали — уходи подобру-поздорову, а ты не послушался. Пеняй на себя, дурак. — Он сделал какое-то едва заметное движение, и наш незадачливый противник молча рухнул. — Приятного вам вечера, мисс Рабинович! — вежливо поклонился он моей прекрасной спутнице и тут же исчез, будто его и не было.

— Это Ли Фуань, мой телохранитель, — улыбнулась Джоан при виде моего недоумения.

— А... так он шёл следом за нами? — озадаченно спросил я.

— Да, что поделать, — вздохнула Джоан. — Меня не отпускают одну. То есть если всё в порядке, вроде бы рядом никого, и я сама не знаю точно — присматривают или нет. Но если какая-то неприятность, вроде этой, кто-нибудь сразу приходит на помощь. Неудобство, но приходится терпеть.

Я промолчал. С одной стороны, конечно, неудобство. Да и не очень приятно, ведь я думал, что наедине с ней. А с другой стороны — естественно, что богатая наследница охраняется. Вдруг бы её захотели похитить. Мало ли у кого нашлась бы охота шантажировать семью Рабинович. И деньги — ещё не самое страшное, чего могут потребовать от владельцев корпорации ТЕМПОРА. К тому же, положа руку на сердце, совсем не плохо, что девушка, которая мне очень нравится, так хорошо защищена. Так что пусть уж следует за нами охранник, я потерплю.

— Джоан, а где ты научилась так драться? — решил я сменить тему. Моя спутница рассмеялась:

— Так это Ли Фуань и научил меня! А ещё он учит меня стрелять из кольта! Только, увы, я самая бездарная из его учеников!

Я промолчал, не стал уточнять, что движение Джоан вовсе не показалось мне бездарным. Даже неудобно — получилось, вроде она защитила меня. А кстати, почему она Рабинович? Ведь Борис её дедушка по матери. Да ещё, говорят, госпожа Сьюзен Старк-Рабинович не родная его дочь, а приняла знаменитую фамилию. Впрочем, это скорее сплетня, в которой мне разбираться незачем.

Поглощённый этими мыслями, не очень подходящими для романтической прогулки, я и не заметил, как мы пришли. Джоан улыбнулась:

— Вот я и дома! Спасибо тебе, Джефф, за прекрасную прогулку!

Я осторожно поцеловал ей руку. Прекрасная девушка тихонько засмеялась и вернула мне поцелуй — в щёку.

— Мы завтра увидимся, Джоан?

— Если хочешь! Позвони мне, Джефф! Запиши номер моего мобильного телефона!

Нетрудно догадаться, что завтра, ещё только готовясь уйти с работы, я позвонил по тому номеру, который дала Джоан. Послышались продолжительные гудки. Вдруг мне ответил незнакомый женский голос. Я смутился:

— Простите! Это телефон мисс Джоан Рабинович?

— А вы ей кто будете?

Моё смущение сменилось удивлением. Если телефон взял кто-то из близких Джоан, то ответ не слишком вежлив для таких обычно корректных людей. А что, если Джоан потеряла свой мобильник? Тогда почему эта женщина об этом не говорит? Может, это воровка? И как мне получить разъяснение? Что-то вскипело во мне, и я решил сыграть ва-банк:

— Я её жених!

Моей собственной спине стало жарко от такой наглости. Однако на этот раз смутилась моя собеседница:

— Простите, сэр. Ваша невеста почувствовала себя нехорошо. Она сейчас в больнице. Я — медсестра.

Тут меня всего бросило в жар. Так Джоан заболела...

Через пять минут я мчался в больницу — спасибо, медсестра назвала адрес. Едва выйдя из машины, наткнулся на цветочницу и купил букет. Вошёл внутрь...

— Вы к кому? — с подозрением посмотрела на меня сотрудница регистратуры.

— К мисс Джоан Рабинович!

— Как ваше имя?

— Джефф Миллер!

С замиранием сердца я смотрел, как сотрудница куда-то звонит. Что, если меня не пропустят? Сотрудница положила трубку и окинула меня и букет ледяным взглядом:

— Можете идти. Палата сто семьдесят три.

Едва я открыл дверь в палату, Джоан повернула голову и улыбнулась. Она лежала на больничной койке, и левая рука прекрасной девушки была подключена к капельнице. Я осмотрелся: палата довольно просторная, наполовину забитая разными приборами, в углу умывальник. Койка Джоан стояла у приоткрытого окна, рядом с изголовьем капельница, а чуть правее — столик, на котором яблоки и персики.

— Здравствуй, милая!

Я спохватился — слишком хорошо вошёл в роль жениха, не заслужил ещё права называть Джоан милой. Однако она не рассердилась, улыбнулась:

— Здравствуй, Джефф! Спасибо, что пришёл! Какой красивый букет!

Я заметил нечто похожее на вазу, подошёл к умывальнику палаты, сполоснул найденный мною предмет, налил туда воды и поставил цветы. Затем водрузил "вазу" с цветами на столик.

— Джоан, как ты себя чувствуешь?

— Уже хорошо! Ночью у меня был астматический приступ, но теперь всё в порядке. Честно говоря, скучновато. Ещё и занятия в колледже пропущу, — вздохнула она.

Мне стало не по себе: что, если наша вчерашняя прогулка и вызвала этот приступ?

— Джоан, а почему это с тобой случилось?

Она вдруг весело рассмеялась:

— Джефф, а я знаю, что ты подумал! Только не вини себя напрасно! Вчера мы погуляли замечательно! А моя астма... Понимаешь, она непредсказуема. Или, скорее, наоборот: приступы случаются обычно тридцатого мая. Уж и не знаю, с чем это связано. Сегодня тридцать первое, я хорошо себя чувствую, и мне кажется, что в течение года будет всё в порядке. А через год — опять, — грустно вздохнула она.

— То есть у тебя специфическая аллергия на определённый день? Нечто психологическое? — попытался разобраться я.

— Не совсем так. Приступы у меня случаются и по другим причинам. Например, я плохо переношу запах дыма, особенно табачного.