Встреча сестёр

Встреча сестёр

Глава 1. Человечество сошло с ума

Мехико, однажды летней ночью во второй половине XXI века.

Ночная тишина нарушалась только шелестом шин редких автомобилей, проносившихся по шоссе. Столица Мексики, освещаемая ночными фонарями и рекламными огнями, свет которых пробивался сквозь пальмы и пышные тропические кустарники, погрузилась в сновидения. Жители самого большого города Центральной Америки отдыхали после знойного дня и готовились к новым испытаниям, которые пошлёт им судьба.

Внезапно в десятках, сотнях домов зажёгся одновременно свет. Спустя несколько минут улицы огласились криками женщин и детей. Тысячи женщин и детей столицы Мексики закричали оттого, что в их квартиры неожиданно вломились незнакомцы.

Нападающие избивали свои жертвы, выбрасывали их в окна, выгоняли на улицу для расправы. Прошло лишь несколько минут, а перед многими домами уже лежали сотни убитых людей. Других гнали по улицам — раздетых, босиком. Над их жалобными криками насмехались. Тех, кто не мог идти, привязывали за ноги к машинам и тащили волоком по асфальту, раскрашивая проезжую часть в кровавый цвет. Полицейские исчезли с улиц, словно их там и не было никогда.

Зловещие процессии направлялись с разных сторон к центральной площади города. Рядом с правительственными зданиями уже сооружались кресты и столбы, вокруг которых горожане с радостным смехом наваливали сухие ветки, старые газеты и тряпки. Несчастных — выброшенных из их собственных квартир, окровавленных, полураздетых — спешно привязывали к крестам, обливали бензином и поджигали. Гибнущие в мучениях люди корчились от непереносимой боли, а их крики неслись к чёрным небесам. Охранники правительственных учреждений и муниципалитета скучающе смотрели на народное веселье. Некий толстяк в разорванной грязно-серой рубашке и зелёных шортах истово орал, ни к кому не обращаясь:

— Почему вы пришли к нам? Мы вас не звали! Вы нам не нужны! Вы должны были сдохнуть в вашем проклятом прошлом! Понимаете — сдохнуть! И тогда бы мы вас любили! За то, что вы дохлые! А вы пришли незваными, отняли нашу работу, наших жён и детей! Вам нельзя жить! Горите же теперь на наших кострах!

Какой-то священник с безумным выражением лица стоял рядом, воздевал руки к небу и, запинаясь, вещал:

— Когда ворота ада отворятся... восстанут мёртвые... и зашагают по Земле... и превратят они города в кладбища, и кладбища в свои города...

Крики жертв, корчившихся на кострах, заполнили ночной Мехико. Толпы убийц радостно носились вокруг с самодельными факелами и канистрами бензина в руках и кричали:

— Ведьмы, колдуны! Мертвяки проклятые! Не спасли вас гринго со своей дьявольской машиной! Все вы сдохнете здесь, на наших кострах!

Пламя разгоралось всё жарче, и крики несчастных жертв постепенно слабели. Тишина понемногу возвращалась в Мехико, отравленный запахом горелого человеческого мяса.

Сан-Франциско, те же дни

Жанна

Она прилегла было отдохнуть после утреннего перехода, но странный звук разбудил её:

— Бум!

Она подняла голову и удивлённо осмотрелась. Что это?

— Бум!

Тревожное чувство охватило её. Надо выйти в коридор, посмотреть, что происходит, спросить всё равно у кого...

— Бум!

А, вот как раз идёт хозяин дома, господин Жак Буше.

— Господин Буше, скажите, что это за звуки? Удары какие-то...

— Это пушки, Жанна!

Она вздрогнула. Так вот, значит, как стреляют пушки...

— Пушки? Почему? Что происходит?

Буше гордо улыбнулся:

— Сразу после того, как вы прибыли с войском, Дюнуа повёл отряд на форт Сен-Лу, и сейчас там кипит бой! Мы выбьем оттуда презренных годонов!

Вопреки довольному виду хозяина дома, чувство тревоги у Жанны усилилось. Зачем Дюнуа повёл в бой людей, которые только что совершили трудный и опасный переход? Им бы сейчас отдыхать, набираться сил. Но сделанного не воротишь.

— Господин Буше, вы поможете мне надеть доспехи?

Буше удивился:

— Зачем, Жанна? Отдыхайте! Вы и так сделали для нас очень много — привели обоз, армию, спасли Орлеан от голодной смерти!

Девушка нетерпеливо топнула:

— Там льётся французская кровь, а я буду отдыхать? Пожалуйста, помогите мне надеть доспехи! Иначе мне придётся идти в бой без защиты!

Лицо Жака Буше выразило смущение:

— Хорошо, Жанна, как пожелаете... Сейчас мои слуги помогут вам...

В доме поднялась суета. Менее чем через полчаса Жанна, одетая в доспехи, на своём вороном коне уже скакала к форту Сен-Лу. Увы! То, что она там увидела, не порадовало её. Французы получили мощный отпор и уже отступали в беспорядке. Многие из них были ранены, истекали кровью. А с холма, на котором располагался форт, спускались торжествующие англичане, намеревающиеся добить отступающих.

— Солдаты! Ни шагу назад! Не показывайте врагу спины! Только вперёд!

Французы узнали Жанну:

— Дева! Зачем вы пришли? Уходите! Англичане атакуют! Здесь опасно!

— Англичане атакуют — отлично! — закричала Жанна. — Мы разобьём их и вместе с ними ворвёмся в форт! Кто любит меня — за мной! Да здравствует Франция!

Развернув знамя, она поскакала на врага, не желая думать, что случится с ней, если никто не последует её призыву. Однако солдаты и ополченцы уже остановились, повернулись лицом к врагу, вступили в бой. Прежде чем Жанна приблизилась к противнику, её обогнали два десятка вооружённых кавалеристов:

— Пехотинцы, все к знамени! Защищайте Деву!

Англичане, рассчитывавшие на лёгкую победу над отступающими, опешили от неожиданного поворота событий. Сотни французских солдат и ополченцев, которые только что в страхе бежали, внезапно остановились, будто по велению волшебника, развернулись, подняли оружие, двинулись уверенной поступью к форту. То тут, то там закипели рукопашные схватки. Воздух наполнился звоном мечей и криками раненых.

— Все к форту! Победа с нами!

Теперь уже англичане беспорядочно отступали, тщетно пытаясь уйти от наседающего превосходящего противника. Жанна остановила коня и огляделась. Из города шло подкрепление — сотни вооружённых ополченцев. Девушка спешилась: сейчас придётся идти на штурм...

— Солдаты! Следуйте за англичанами! Не дайте им уйти! Все к форту!

Схватка разгоралась уже на холме. Английские солдаты в форте, испуганные тем, что французы вот-вот ворвутся, стреляли по всем, кто на склоне холма, не разбираясь, где противник, а где свои. Французы уже дрались у самого укрепления. Ну что — ещё немного, и победа?

Жанна оглянулась — и обмерла: со стороны другого английского форта приближался большой отряд. Ещё немного — и годоны ударят в тыл французам, которые сейчас на холме. Надо что-то срочно делать...

Девушка схватила за руку первого попавшегося ополченца:

— Быстрее — в город! Скажи — пусть вышлют подкрепление, людей с пиками! Надо остановить годонов! — и она указала на приближающихся англичан. Ополченец оглянулся, молча кивнул и бросился в сторону Орлеана. Жанна заметила копейщика:

— Кто ваш командир?

Солдат посмотрел с недоумением:

— Я командир отряда копейщиков.

— Разворачивай своих людей — и на годонов! Вон они! — девушка указала на приближающийся отряд.

— Как же так, Жанна? Мы не будем брать форт?

Девушка недовольно покачала головой:

— Всё равно от ваших копий мало проку среди стен, люди будут драться мечами! А вы прикроете нас от удара в спину!

Командир копейщиков неуверенно кивнул и закричал:

— Копья, ко мне!

Поднявшись на середину склона холма, Жанна с тревогой следила за происходящим. Её люди уже дрались внутри форта, но англичане приближались сзади, до них оставалось совсем немного... Но нет — вот первая группа копейщиков преградила им путь... Плохо, их слишком мало, англичане сомнут... Но вот ещё и ещё люди с пиками и копьями... Из городских ворот выбегают — на помощь нашим...

— Жанна, англичане в форте сдаются! Что с ними делать?

— Не убивайте пленных!

— Там три десятка монахов, но это переодетые солдаты!

— Не убивайте никого! Заберите пленных в город, там разберёмся!

Она поднималась на холм, то и дело оглядываясь назад. Французский отряд копейщиков был уже раза в два больше английского. Противник остановился, не решаясь атаковать, а из Орлеана шли ещё и ещё ополченцы. Кажется, там всё хорошо...

Жанна поднялась на вершину холма и переступила через порог деревянного форта. Вот он, бастион Сен-Лу. Взят. Первая победа. Но что это?

Вокруг лежали десятки, а возможно, сотни людей. Мёртвые люди. Они были залиты кровью. Англичане... но какая разница? Они мертвы... Господи, почему свободу нельзя получить без пролития крови?

От зловещего запаха ей стало дурно. Девушка зашаталась.

— Жанна, вам плохо? Эй, кто-нибудь! Помогите Деве!

— Дева, вам лучше выйти на воздух! Вы одержали сегодня большую победу! Блокады Орлеана больше нет!

— О, да! Первая победа Франции за несколько лет! А ещё час назад казалось, что нас снова побьют!

— Да здравствует Дева! Мы победили благодаря Деве!

"Да здравствует Дева! Мы победили благодаря Деве!" — этот крик сотен солдат и ополченцев звучал у неё в голове, когда видение уже уходило. Она проснулась. Что это было? Сон? Да, конечно. Но как всё явственно! Гром пушек, крики раненых... запах крови погибших... Словно действительно вела солдат в бой, отдавала команды...

Лёгкая дрожь, волнение от ещё не забытого сражения — там, во сне — не давали вернуться сразу в объятия Морфея. Она встала с кровати, накинула на себя белый халатик и тихо, чтобы никого не разбудить, прошла на балкон. Тепло. В Сан-Франциско не бывает холодно. Запах роз из сада — дедушка любит цветы, в память о бабушке. Розы — это прекрасно, самые лучшие цветы. Вон море плещется невдалеке, сегодня волн почти нет... Всё хорошо, тихо, спокойно, а где-то вдали, в другом времени, в чужой стране, только что кипело сражение за свободу народа...

Борис

Человечество опять сошло с ума.

Иначе об этом и не скажешь. Тяжелейший экономический кризис, обрушившийся на человечество во второй половине века, лишил сотни миллионов людей работы, куска хлеба, жилья. Обездоленные вышли на улицы, громя магазины, нападая на полицейских и солдат, устраивая вооружённые бунты.

Однако главными жертвами беспорядков стали те люди, которых мы с таким трудом вырвали из небытия прошлого, вернули в нормальную жизнь. Они оказались повинны в том, что слишком терпеливы, не участвуют в забастовках и демонстрациях, а потому чересчур привлекательны для работодателей. Виновны в том, что дорожат семейным счастьем, любят детей, не устраивают борьбу за первенство, а потому очень привлекательны как женихи и невесты.

Но самое главное их преступление — они чужаки. Они пришли из далёкого прошлого, где им грозила неотвратимая гибель, и посмели стать нашими полноправными согражданами. Пока мир жил в сытости и спокойствии, на них не обращали внимания: пусть себе вкалывают на чёрных, тяжёлых работах за нищенскую оплату. Даже позже, когда спасённые люди ушли от нищеты, стали неплохо зарабатывать, а иногда и руководить предприятиями, министерствами, а то и странами — и это им снисходительно прощали. Однако едва только загрохотал мировой экономический кризис, на людей, познавших ужас смерти в далёком прошлом, снова обрушилась всеобщая злоба толпы.

Сотни, тысячи лет проходят. Развивается научная мысль, создаются новые машины и технологии, решаются вековые проблемы. Однако сущность человеческой массы неизменна: грязь. Злобная, неблагодарная, ополоумевшая, перетрусившая грязь.

Жанна

— Мам, привет!

Я только что вернулась из колледжа, настроение было не очень. Хорошо, что мама в ответ просто кивнула рассеянно, а то мне не хотелось сейчас говорить об учёбе, да и чём-либо другом. Ни с ней, ни с братом. Хотелось поскорее остаться одной и прийти в себя. Я побыстрее проскочила к себе, зашвырнула сумку в угол и прилегла на диван.

Обидно. Третий экзамен подряд заваливаю. Причём не понимаю, что такого неправильного делаю. Ведь всё учила, готовилась, и нате. И ведь другие, я точно знаю, не так уж занимались, а у них всё в порядке.

Ладно. Надо подумать о чём-нибудь другом. О ком-нибудь. О Джеффе, к примеру. А что о нём думать? Вроде у нас с ним всё кончено, и хватит. Мы оба не считали, что это всерьёз, обошлись без лишних слёз со скандалами, и довольно. Мама, правда, ещё не знает, что мы разошлись. Не хочу спешить её огорчать, ей Джефф нравится. Да и мне нравился — раньше. Ладно, хватит о нём.

Подремать, что ли? Хм, а вот сон мне привиделся этой ночью... странный очень. Про рыцарей, войну, штурм какой-то крепости. Это, наверное, из-за моего чрезмерного увлечения историей бабушки. Когда это началось? Сейчас еле помню. Маленькая тогда была. Однажды я что-то спросила у тёти Сюзан, и она вдруг сразу принялась рассказывать мне... ой, нет, не совсем. Не сразу. Чем-то мой вопрос её тогда задел, причём довольно сильно. Что именно я у неё спросила, теперь, конечно, не припомню, а выяснять неудобно, но как сейчас вижу: она почему-то вздрогнула в тот момент всем телом, тихо ахнула... как мне показалось, даже заплакала. Потом вдруг сразу успокоилась и начала рассказывать. Вернее, рассказывала она совсем немного, недолго, а затем повела меня в дедушкину библиотеку и начала читать вслух "Приключения Тома Сойера".

Потом были другие книжки, я уж не всё запоминала, хотя было очень интересно. Ах да, "Принц и нищий". И вдруг она начала читать мне одну очень странную книгу... про войну. Столетнюю войну. И... неожиданно мне показалось, будто я всё это уже читала. Я даже просила тётю Сюзан пропускать некоторые неприятные места, а иногда и поправляла её. Она странно посматривала... и вдруг сказала, что всё это про мою бабушку Джоан... Жанну. Ту, которая погибла незадолго до моего рождения. Я тогда даже обомлела. Моя бабушка — командовала армией? Она спасла Францию от кровавых английских захватчиков? Её предали король и соратники... инквизиторы едва не казнили на костре... но её спас мой дедушка! Не тот, который англичанин Джордж, а дедушка Борис. "Какой хороший у меня дедушка", — подумала я тогда.

Тётя Сюзан рассказала, что мой дедушка Борис спас не только бабушку Жанну, в честь которой меня назвали, но и многих других людей. Но моя бабушка была первая. И тогда же они полюбили друг друга...

И всё это время, пока тётя Сюзан рассказывала о бабушке Джоан, мне казалось, что и это я давно знаю, хотя перебивать не хотелось, слушать было интересно. Кстати, у бабушки Жанны тоже были нелады с точными науками. Она, правда, поступила в университет, но учиться ей было трудно, пришлось отказаться от карьеры программиста. Она сначала была очень огорчена этим, замкнулась, ушла в семью, хотя иногда писала мемуары. Однако позже её уговорили стать фотомоделью. Вот уж профессия, которой я бы для себя не хотела. Хотя... если вылечу из колледжа за неуспеваемость... как знать, может, изменю своё мнение о подиуме.

Всё-таки желательно приобрести полноценную профессию. Правда, не идёт у меня физика, приходится это признать, и всё же хотелось бы заниматься темпоральными переносами. Впрочем, и биологом мне тоже хотелось бы стать. И всё же физика меня привлекает больше. Жаль, моя любовь к ней не взаимна. Значит, не смогу разобраться в темпоральных переносах. Семейный наш бизнес подведу, не смогу работать в ТЕМПОРА. Да... вот это, конечно, обидно.

Переносы во времени — это, спору нет, очень заумно и скучно, если о них толкуют на лекции. Но когда у тебя на глазах людей спасают... можно и потерпеть скуку. Впервые меня привели туда, в ТЕМПОРА... когда? О, точно, когда мне исполнилось тринадцать.

Именно шестого января, в день моего рожденья, да, рано утром меня повезли куда-то мама и дедушка Борис. Я ещё поразилась тогда — огромное такое здание, что там Башни-Близнецы в Нью Йорке. Охраны полно. Несколько отсеков проверки службой безопасности... ну, меня-то не очень проверяли, всё-таки дочка, внучка директоров. Затем мы поднялись лифтом куда-то на двадцатый этаж, а там опять охрана... ладно, пропустили нас в операционный центр. У дедушки внезапно зазвонил мобильный телефон, он поспешно вышел, а мы с мамой вдвоём направились в ближайшую комнату. И тут же я позабыла обо всём на свете... потому что там парень сидел перед компьютером, что-то набирал на клавиатуре и внимательно поглядывал в какой-то странный овальный экран. Он заметил нас, привстал с места, но мама сделала ему знак, чтобы не отвлекался. Мне стало любопытно, я не утерпела, подошла к экрану... и не смогла сдержать крик.

Там несколько десятков детей — мальчиков, девочек лет пяти-шести, ну, может, чуть старше — люди в чёрных мундирах со странными двойными молниями на рукавах загоняли в помещение, похожее на душевое отделение бассейна, только очень грязное. Мама поспешно сказала: "Джоан! Отвернись!" Я отвернулась, но потом не утерпела, искоса посмотрела в экран.... о Боже... все дети лежали неподвижно... мёртвые... конечно, мне могло это показаться, но я почему-то точно знала, что они мертвы... и вдруг что-то с экрана пискнуло, изображение исчезло, а затем я увидела тех же или похожих детей лежащими в большом деревянном сарае... но теперь они просто спали вповалку, хотя и это было очень страшно.

Пока я пыталась понять, что на самом деле происходит, не сплю ли я сама, вдруг это всего лишь кошмарный сон, что-то произошло, изменилось. В бараке вдруг замелькали какие-то крошечные разноцветные молнии, их было очень много, они образовывали непонятные фигуры... вроде кобр, приготовившихся к нападению... и вот это было там везде. Светящиеся кобры обволакивали детей... они исчезали, а на их месте появлялись какие-то серые камни, похожие на кирпичи... и они на глазах превращались, становились детьми.

Мама взяла меня мягко за локоть и, не произнося ни слова, подвела к другой стене. Оказывается, там был прозрачный фрагмент, стеклянная перегородка, через которую виднелось соседнее помещение. Оно тоже было очень большим, там стояло множество кушеток-каталок, таких, как я однажды видела в больнице, когда у меня был приступ астмы... и вот на этих кушетках появлялись — один за другим! — те самые дети. И тут я точно поняла, нет, увидела, что это они сначала погибли в грязной душевой, а потом исчезли из сарая, но живые. А теперь они лежали здесь, снова живые, в нескольких ярдах от меня. Если бы не стеклянная перегородка, я, наверное, смогла бы дотронуться до того мальчика, который лежал ближе. Мама спросила:

— Джоан, тебе непонятно, что произошло? Я сейчас объясню тебе...

— Нет, мама. Всё в порядке. Мне всё уже ясно.

Я говорила правду. Мне не надо было ничего объяснять. Я почему-то всё поняла — то, что произошло у меня на глазах. Как будто сама была среди этих детей. Вот с того дня я и захотела стать физиком темпоральных перемещений.

Джефф

Как обидно получилось, что мы поссорились с Джоан. И ведь из-за чего? Недоразумение. Я высказался не очень удачно по поводу её бабушки, а Джоан даже не спросила, что я имел в виду, а просто обиделась, расплакалась и убежала прочь. Теперь, когда звоню ей, трубку бросает. Ну почему девушки, даже самые лучшие, умудряются находить в словах парня какой-то скрытый смысл, притом непременно злонамеренный?

Джоан... Как обидно. Я помню наше знакомство с самого первого дня. Тогда она была ещё маленькой. Ну, не очень маленькая, девочка-подросток. В тот день, когда мы впервые встретились, я работал по переносу детей из Треблинки. Джоан пришла со своей матерью и начала смотреть на происходящее. Я, в свою очередь, не удержался — стал поглядывать на неё. Интересно же — внучка великого Бориса Рабиновича, дочка директоров нашей фирмы, сама наверняка тоже станет директором. Сразу стало ясно, что она впервые видит такие вещи — перенос людей во времени. Её большие чёрные глаза широко раскрылись, Джоан словно не верила в то, что видит. А потом вдруг словно успокоилась, и не потому, что ей стало неинтересно. Мне показалось, будто она внезапно всё поняла, во всём разобралась. Однако неожиданно я заметил, что она плачет — украдкой, отвернувшись в сторону.

Потом несколько лет я её не видел. Даже не думал, что судьба ещё соединит наши пути. А вот довелось. Во второй раз встретился с Джоан, когда мой приятель, лектор Колледжа Физики Времени, заболел и попросил меня провести занятие. Я сразу узнал эту девушку — разумеется, теперь она уже не выглядела ребёнком. Длинноногая, стройная, очень красивая, а взгляд — ну, огонь, иначе не скажешь. Она, наверное, сознавала силу своих глаз, потому что обычно старалась не смотреть в упор на собеседника. Так вот, провёл я семинар, начала их студенческая группа расходиться, а я из-за чего-то замешкался. Вдруг поднимаю глаза — а в комнате никого, только я и она, Джоан. У меня даже дыхание перехватило. Почувствовал, что нельзя просто так уходить, а о чём заговорить с ней — не знаю. Поэтому сказал первое, что в голову пришло:

— А я сегодня просто замещаю приятеля. Он заболел, вот я и...

Сам почувствовал, как глупо сказал. Разумеется, Джоан знала, что я на один раз только пришёл. Да и не то я хотел ей сказать. К тому же у меня с голосом что-то случилось, хрипота вдруг напала. А Джоан смущённо улыбнулась и кивнула, глядя в сторону. Тогда я решился: была-не была...

— Простите... Вас Джоан зовут, верно? А моё имя — Джефф.

— Очень приятно, — ответила она, бросила на меня быстрый взгляд и снова улыбнулась.

— Джоан, это занятие ведь у вас последнее на сегодня? Вы позволите проводить вас домой?

Только когда я сказал это, сообразил, что глупо — она ведь наверняка на своей машине, да ещё небось с шофёром. Но Джоан кивнула и сказала:

— Да, можно.

Я предложил ей сесть ко мне в машину, но оказалось, что до их дома десять минут ходьбы. К тому же выяснилось, что Джоан вообще предпочитает ходить пешком. О чём мы с ней ещё говорили тогда — я не запомнил. Кажется, о ТЕМПОРА, операции спасения во времени "Эксодус", чём-то ещё. Только думал я совсем не об этом всём, а о ней. О том, как замечательно, что такая прекрасная девушка позволила проводить её. А когда мы уже подошли к её дому, я просто спросил:

— Джоан, вы позволите мне пригласить вас куда-нибудь вечером?

Она немного смутилась, поколебалась несколько секунд, но затем кивнула.

Примерно в шесть вечера я подошёл к их дому, держа букет белых роз. Тогда я не знал ещё, что это любимые цветы Джоан, просто случайно совпало. Меньше чем через минуту из дома вышла она. Джоан была одета в синее платье, спускающееся чуть ниже колен, и туфельки на среднем каблуке. Чёрные волосы были распущены и спускались до плеч. У меня дыхание спёрло — какая же она красавица. Она приняла цветы и поцеловала меня — просто дружески, в щёку, но очень приятно.

— Я только на минуту домой, поставлю цветы в воду и сразу вернусь, ладно? — сказала она.

Я только кивнул в ответ: говорить в тот момент не мог. Даже хорошо, что Джоан дала мне минуту прийти в себя. Когда она снова вышла, я был уже в порядке.

— Куда мы пойдём? — поинтересовалась самая прекрасная девушка.

Я немного растерялся. Пригласить её в ресторан? Как-то обыденно. Почему я заранее не придумал, куда пойти с этой удивительной девушкой?

— А куда бы ты хотела пойти? — выдал я глупейшую фразу.

— Что, если мы просто погуляем по городу? — оживилась Джоан. Можно было подумать, что она хотела от меня именно такого ответа.

Часа три мы катались и прогуливались по городу. Я думал — ведь не впервые она всё это видит, наверняка ей показывали Сан-Франциско. Но, может, как раз в этом дело? Она хочет увидеть его не глазами родителей, а... моими?

Потом мы прогуливались по набережной. Было уже поздно, стемнело, волны тихо плескались в пяти ярдах от нас, и брызги то и дело попадали на лицо и руки. В небе светила полная луна. Мы с Джоан держались за руки, и казалось, что на свете нет больше никого, кроме нас двоих.

Неожиданно дорогу нам перегородили двое бродяг.

— Эй, десять долларов не найдётся? — поинтересовался один. Я сунул было руку в задний карман, где обычно ношу подобный "выкуп", чтобы не иметь лишних неприятностей. Но увы — пусто. Выронил, что ли?

— Жадный, да? — ухмыльнулся один из них. — А твоя подружка тоже жадная или поделится? — и он поднёс руку к груди Джоан. Я тут же перехватил его запястье и выкрутил:

— А ну прочь от нас!

Бродяга охнул и согнулся от боли, но второй бросился на меня. Я уже собирался встретить его хорошим боксёрским ударом, но меня опередила Джоан: быстро развернувшись, она резко ткнула нападающего носком туфли в печень. Как это ей только удалось — на каблуках?! Однако раздумывать было некогда: первый из нападающих вытащил что-то из-за пазухи: пистолет...

Прежде чем я успел испугаться, что-то произошло, и оружие выпало из руки моего противника.

— Ну, хватит! — негромко произнёс появившийся откуда-то низкорослый человек, судя по чертам лица — китаец или кореец. — Тебе сказали — уходи подобру-поздорову, а ты не послушался. Пеняй на себя, дурак. — Он сделал какое-то едва заметное движение, и наш незадачливый противник молча рухнул. — Приятного вам вечера, мисс Рабинович! — вежливо поклонился он моей прекрасной спутнице и тут же исчез, будто его и не было.

— Это Ли Фуань, мой телохранитель, — улыбнулась Джоан при виде моего недоумения.

— А... так он шёл следом за нами? — озадаченно спросил я.

— Да, что поделать, — вздохнула Джоан. — Меня не отпускают одну. То есть если всё в порядке, вроде бы рядом никого, и я сама не знаю точно — присматривают или нет. Но если какая-то неприятность, вроде этой, кто-нибудь сразу приходит на помощь. Неудобство, но приходится терпеть.

Я промолчал. С одной стороны, конечно, неудобство. Да и не очень приятно, ведь я думал, что наедине с ней. А с другой стороны — естественно, что богатая наследница охраняется. Вдруг бы её захотели похитить. Мало ли у кого нашлась бы охота шантажировать семью Рабинович. И деньги — ещё не самое страшное, чего могут потребовать от владельцев корпорации ТЕМПОРА. К тому же, положа руку на сердце, совсем не плохо, что девушка, которая мне очень нравится, так хорошо защищена. Так что пусть уж следует за нами охранник, я потерплю.

— Джоан, а где ты научилась так драться? — решил я сменить тему. Моя спутница рассмеялась:

— Так это Ли Фуань и научил меня! А ещё он учит меня стрелять из кольта! Только, увы, я самая бездарная из его учеников!

Я промолчал, не стал уточнять, что движение Джоан вовсе не показалось мне бездарным. Даже неудобно — получилось, вроде она защитила меня. А кстати, почему она Рабинович? Ведь Борис её дедушка по матери. Да ещё, говорят, госпожа Сьюзен Старк-Рабинович не родная его дочь, а приняла знаменитую фамилию. Впрочем, это скорее сплетня, в которой мне разбираться незачем.

Поглощённый этими мыслями, не очень подходящими для романтической прогулки, я и не заметил, как мы пришли. Джоан улыбнулась:

— Вот я и дома! Спасибо тебе, Джефф, за прекрасную прогулку!

Я осторожно поцеловал ей руку. Прекрасная девушка тихонько засмеялась и вернула мне поцелуй — в щёку.

— Мы завтра увидимся, Джоан?

— Если хочешь! Позвони мне, Джефф! Запиши номер моего мобильного телефона!

Нетрудно догадаться, что завтра, ещё только готовясь уйти с работы, я позвонил по тому номеру, который дала Джоан. Послышались продолжительные гудки. Вдруг мне ответил незнакомый женский голос. Я смутился:

— Простите! Это телефон мисс Джоан Рабинович?

— А вы ей кто будете?

Моё смущение сменилось удивлением. Если телефон взял кто-то из близких Джоан, то ответ не слишком вежлив для таких обычно корректных людей. А что, если Джоан потеряла свой мобильник? Тогда почему эта женщина об этом не говорит? Может, это воровка? И как мне получить разъяснение? Что-то вскипело во мне, и я решил сыграть ва-банк:

— Я её жених!

Моей собственной спине стало жарко от такой наглости. Однако на этот раз смутилась моя собеседница:

— Простите, сэр. Ваша невеста почувствовала себя нехорошо. Она сейчас в больнице. Я — медсестра.

Тут меня всего бросило в жар. Так Джоан заболела...

Через пять минут я мчался в больницу — спасибо, медсестра назвала адрес. Едва выйдя из машины, наткнулся на цветочницу и купил букет. Вошёл внутрь...

— Вы к кому? — с подозрением посмотрела на меня сотрудница регистратуры.

— К мисс Джоан Рабинович!

— Как ваше имя?

— Джефф Миллер!

С замиранием сердца я смотрел, как сотрудница куда-то звонит. Что, если меня не пропустят? Сотрудница положила трубку и окинула меня и букет ледяным взглядом:

— Можете идти. Палата сто семьдесят три.

Едва я открыл дверь в палату, Джоан повернула голову и улыбнулась. Она лежала на больничной койке, и левая рука прекрасной девушки была подключена к капельнице. Я осмотрелся: палата довольно просторная, наполовину забитая разными приборами, в углу умывальник. Койка Джоан стояла у приоткрытого окна, рядом с изголовьем капельница, а чуть правее — столик, на котором яблоки и персики.

— Здравствуй, милая!

Я спохватился — слишком хорошо вошёл в роль жениха, не заслужил ещё права называть Джоан милой. Однако она не рассердилась, улыбнулась:

— Здравствуй, Джефф! Спасибо, что пришёл! Какой красивый букет!

Я заметил нечто похожее на вазу, подошёл к умывальнику палаты, сполоснул найденный мною предмет, налил туда воды и поставил цветы. Затем водрузил "вазу" с цветами на столик.

— Джоан, как ты себя чувствуешь?

— Уже хорошо! Ночью у меня был астматический приступ, но теперь всё в порядке. Честно говоря, скучновато. Ещё и занятия в колледже пропущу, — вздохнула она.

Мне стало не по себе: что, если наша вчерашняя прогулка и вызвала этот приступ?

— Джоан, а почему это с тобой случилось?

Она вдруг весело рассмеялась:

— Джефф, а я знаю, что ты подумал! Только не вини себя напрасно! Вчера мы погуляли замечательно! А моя астма... Понимаешь, она непредсказуема. Или, скорее, наоборот: приступы случаются обычно тридцатого мая. Уж и не знаю, с чем это связано. Сегодня тридцать первое, я хорошо себя чувствую, и мне кажется, что в течение года будет всё в порядке. А через год — опять, — грустно вздохнула она.

— То есть у тебя специфическая аллергия на определённый день? Нечто психологическое? — попытался разобраться я.

— Не совсем так. Приступы у меня случаются и по другим причинам. Например, я плохо переношу запах дыма, особенно табачного.

Я мысленно поздравил себя с тем, что год назад бросил курить. Но что за напасть такая? Людей спасаем от гибели в прошлом, а с каким-то паршивым недугом справиться не можем.

Я осторожно присел на краешек койки и осторожно взял Джоан за правую руку. Замечательная девушка улыбнулась. Я поднёс её руку к губам и поцеловал. Но если честно, в тот момент я думал не о Джоан. Вернее, не совсем о ней. Я размышлял, каким образом победить её зловещую болезнь.

У набережной Сан Франциско

Ночь уже приближалась к рассвету. Темнота новолуния накрывала собой океанский простор, только блёстки отражённых звёзд слабо мерцали на поверхности водной глади, колеблемые слабыми волнами. Не удивительно, что редкие прохожие, гулявшие вдоль набережной, не заметили, как среди моря, на расстоянии примерно километра от берега, появился перископ подводной лодки. Поднялся — и тут же исчез, вернулся под защиту спасительного океана.

Прошло минут пять, когда на воде возникло едва заметное движение. Если бы кто-то с набережной посветил фонариком на воду, можно было бы увидеть десяток надувных лодок с бесшумно работающими моторами. В лодках сидели люди в чёрных комбинезонах, с плечевыми ранцами и оружием. Всего несколько минут — лодки тихо причалили к берегу, и люди в комбинезонах молча выскочили на землю.

Немногочисленные прохожие на набережной наконец-то заметили опасность, закричали и бросились прочь. Однако не они интересовали людей, прибывших с подлодки. Пригибаясь к земле, с короткими автоматами наперевес и небольшими ранцами на плечах, они бросились в сторону небоскрёба, высившегося неподалёку — ТЕМПОРА, краса и гордость Сан-Франциско. Шоссе, отделявшее здание от набережной, пустовало — не удивительно в это время суток. Вот неизвестные приблизились к зданию, начали вынимать из ранцев пластит и запалы...

Внезапно с нескольких сторон вспыхнули прожекторы, их лучи обрушились на перепуганных диверсантов:

— Всем лечь на землю, положить руки на голову! Стреляем без предупреждения!

Кто-то дёрнулся в сторону — свистнула пуля, послышался негромкий вскрик боли, и бедняга рухнул наземь. Прошло около минуты, прежде чем откуда-то справа появился человек в специальном комбинезоне, рассчитанном снизить риск поражения при взрыве, и с тяжёлым мешком в руках. Опасливо оглядываясь на валяющиеся тут и там заряды пластита, человек с мешком подходил поочерёдно к каждому из захваченных диверсантов и надевал на пленников наручники. Тем временем к зданию подъехало с полдюжины полицейских фургонов, которые, однако, не приблизились к террористам, остались метров за сорок от них. Ещё десятка три полицейских машин встали поодаль в оцеплении, не подпуская к месту событий случайные машины.

Ни один из тех, кто высадился с подводной лодки, даже не пытался оказать сопротивление. Пять минут спустя скованные диверсанты были отведены к фургонам и погружены в машины. К брошенным зарядам пластита направился полицейский робот-сапёр. Он деловито собирал взрывчатку и время от времени отвозил её порции к автоматической тележке неподалёку. Когда он завершил свою работу, сел в тележку, и она начала свой путь к ближайшему пустырю. Примерно через час оттуда донеслись мощные взрывы.

Абу-Даби

Улицы города были раскалены солнечным жаром. Начало лета — ещё не самая тяжелая пора, но к камням на освещённой солнцем стороне улицы после полудня лучше не прикасаться. Недаром мудрые предки жарили на них лепёшки. Впрочем, обилие многоэтажек в этом большом, современном городе играло свою положительную тень: много тени, в которую можно укрыться от солнечного жара.

Дом, из которого вышел высокий человек лет тридцати пяти, одетый в деловой европейский костюм, отнюдь не был многоэтажкой. Скорее его можно было счесть домом семьи, стеснённой в средствах: три этажа, унылая серая окраска кирпичного фасада — всё это не производило впечатления роскоши. Да и сам мужчина, вышедший из дома, отнюдь не выглядел богачом. Хотя и не бедняк, разумеется — в этом городе неимущих нет.

В действительности, этот человек — Равиль Ибн Юсуф, глава организации "Аль-Джихад" — обладал миллиардным состоянием и имел недвижимость в десяти европейских странах, а также США и Канаде. Однако он предпочитал не афишировать своё богатство — разве что галстук его украшала бриллиантовая заколка стоимостью не менее двух миллионов долларов. Правда, связано это было не так со скромностью, как с элементарной осторожностью. Потому что если бы его личностью заинтересовались вездесущие журналисты, у него могли бы возникнуть значительные проблемы, притом не имеющие отношения к налоговому управлению.

К слову сказать, и дом Равиля Ибн Юсуфа только казался скромным и неприметным. Начать с того, что в действительности он тоже был многоэтажкой, но восемь этажей из одиннадцати уходили под землю. Помимо этого, дом был буквально нашпигован электронной аппаратурой, прежде всего защитой от незаконного проникновения и прослушивания. Господин Ибн Юсуф хотел быть уверен, что никто не проникнет в тайны его общения с редкими гостями. Даже теми из гостей, которые уже не выходили на улицу живыми. Для них в нижней части подвала имелась небольшая крематорная печь, дым из которой по длинному трубопроводу выводился вентиляторами в городскую канализацию. Господин Ибн Юсуф самолично проводил периодически очистку как печи, так и фильтров труб. Поскольку нагрузка на печь была невелика, сей процесс не был утомителен.

Помимо крематория, в подвалах дома Ибн Юсуфа располагались исследовательские лаборатории, а также нечто вроде тюрьмы — она, правда, использовалась редко — а на нижнем этаже даже бункер, которому позавидовали бы многие военные штабы. Все эти объекты имели собственную вентиляцию. Для обеспечения электроэнергией непростого хозяйства использовалась не только обычная городская кабельная сеть, но и небольшая динамо-машина на мазуте.

Итак, господин Ибн Юсуф был неплохо защищён от нежеланных гостей и соглядатаев, да и от возможного нападения на его дом кого-то посерьёзнее грабителей. И всё же на душе его было неспокойно. Уже много лет не покидало ощущение, что некто всемогущий недремлющим оком взирает за каждым его, Равиля, шагом. Нет, речь шла не о Всевышнем. При том, что Ибн Юсуф почтительно относился к Аллаху, влияние последнего на события представлялось Равилю примерно так же, как власть английской королевы — среднему канадцу: хулить не следует, но этим почтительность и ограничить. А вот кто действительно смущал Ибн Юсуфа своей вездесущностью, так это корпорация ТЕМПОРА, о могуществе которой ходили самые несуразные слухи, причём владельцы компании их не опровергали.

Господин Ибн Юсуф старался утешать себя мыслью, что не даёт никакого видимого повода для подозрений. Да и предосудительные поступки он совершал настолько редко, что гипотетическому темпоральному соглядатаю пришлось бы потратить немало времени, чтобы уличить этого скромного жителя Абу-Даби. Но уж если бы за него действительно всерьёз взялась ТЕМПОРА и устроила многолетнюю слежку с помощью машины времени, то давно бы нашлась тысяча оснований для ареста. Правда, среди единомышленников Равиля ходили слухи, что Борис Рабинович настолько ненавидит борцов за истинную веру, что ставит непременное условие для сотрудничества с ЦРУ и ФБР: разоблачённые с помощью ТЕМПОРА исламисты подлежат не аресту, а ликвидации. Может, это была неправда, но периодическая гибель при странных обстоятельствах то одного, то другого лидера борцов за истинную веру не приносила успокоения остальным.

Равиль был потомственным борцом за торжество ислама. Не по причине религиозности, а просто — такова семейная традиция. Его прадед был убит в Чечне русским спецназом. Брат прадеда погиб в Ливане, сражаясь в рядах Хизбаллы против сионистских агрессоров. Сестра деда погибла в 2002 году, Москве, в Театральном Центре на Дубровке. Отец и дядя Ибн Юсуфа сражались в Персидском заливе и пали от рук янки. И как раз смерть дяди была странной и непонятной: его соратники уверяли, что найти их противник никак не мог. Наверное, они ошибались, и всё же на душе Равиля было тревожно. Ах, если бы как-то решить проблему этой самой ТЕМПОРА...

Равиль встряхнулся: поменьше отвлекаться надо. Конечно, здесь, в центре города Абу-Даби, опасность невелика, и всё же расслабление ни к чему. Хотя бы оттого, что сейчас предстоит важная встреча. А вот и дом шейха Джафара Абу-Бейда — цель визита. В двух шагах от обиталища его, Равиля, а какой контраст! Двадцать этажей, просторные холлы и коридоры, мягкая, негромкая восточная музыка отовсюду.

— Простите, уважаемый! Вы приглашены?

На Равиля недоверчиво смотрел молодой смуглый парень с лицом, напоминающим бульдога — охранник. Ибн Юсуф оглянулся: сзади приближались ещё трое защитников этого дома. Можно не сомневаться, впереди не меньше десятка. Вот дураки! Если придут злоумышленники, то не через парадный вход...

— Да, шейх пригласил меня. Проверьте: Равиль Ибн Юсуф, наша встреча назначена на шестнадцать ноль-ноль.

Произошла небольшая заминка. Охранник вопросительно посмотрел куда-то вправо, тут же вернулся взглядом к посетителю и почтительно поклонился:

— Простите, господин! Вы совершенно правы! Вас ждут!

Равиль не испытал недовольства. Ведь для того и использовал он маскировку, чтобы окружающие принимали за какого-то мелкого чиновника. Однако туповатость охраны не лучшим образом характеризует интеллект и самого владельца дома — нашёл, кому доверить свою безопасность. Его счастье, что город хорошо охраняется полицией от случайных грабителей, а политические противники Джафара не принимают его всерьёз. Но если вдруг они изменят своё мнение, ему несдобровать.

— Извините, господин! Если у вас при себе оружие, оставьте, пожалуйста!

— У меня нет оружия.

Равиль подождал, пока его проверял металлоискателем охранник. Очередная глупость — рассчитывают, что злоумышленник мало того, что придёт с парадного входа, да ещё и притащит с собой какой-нибудь пистолет. Самое эффективное оружие в такой ситуации — совсем не то, которое обнаруживается металлоискателем. Но, по крайней мере, можно надеяться, что за этим домом никто не следит. Зачем какой-нибудь спецслужбе, а тем более ТЕМПОРА, интересоваться туповатым шейхом, который склонен к излишествам и похвальбе, да ещё не в меру падок на белых женщин? С другой стороны, у этого туповатого шейха недурные связи в самых высших эшелонах власти по обе стороны Атлантики, но влиятельные знакомые встречаются с ним отнюдь не в Абу-Даби.

Едва охранник завершил проверку, из коридора к дорогому гостю подбежали усердные слуги хозяина. Низко кланяясь, расстелили ковёр, чтобы такой уважаемый человек не осквернял свои подошвы комнатной пылью. Ибн Юсуф снисходительно улыбнулся хозяйским слугам: никогда не помешает показать даже людям низкого происхождения, что и к ним хорошо относятся, замечают их усердие. Да и хозяину приятно, когда гость ценит его радушие.

Неслышно распахнулись стеклянные двери в огромный холл. Едва Ибн Юсуф шагнул внутрь, и с противоположной стороны вошёл улыбающийся Абу-Бейд, одетый сегодня в богато расшитый, просторный белый халат. Он вежливо поклонился и пригласил гостя вглубь дома. Они прошли метров тридцать и оказались в диванном зале. Оба сели на мягкие пуфы. Тотчас появились две стройные служанки с закрытыми лицами, поставили перед мужчинами блюда со сладостями, кофе и другие напитки. Ибн Юсуф отпил глоток кофе, улыбнулся:

— Любезный Джафар! Поистине, вы принимаете меня как падишаха!

— Вы заслуживаете этого, дорогой Равиль! — с любезной улыбкой поклонился хозяин. — Вы — наша главная надежда!

"Вот балбес! Ему мерещится, будто он что-то решает. Не буду выводить его из заблуждения, не для того сюда пришёл", — подумал про себя Равиль, а вслух произнёс:

— Ну-ну. Не следует обо мне так говорить. Я всего лишь скромный слуга Аллаха, да святится имя его в веках. Если вам будет угодно, мы могли бы сейчас же перейти к делу.

Абу-Бейд сразу помрачнел, задумался, погладил чёрную бороду "лопатой".

— Дорогой Равиль! Я знаю — Махмуд Абу-Рам уже беседовал с вами, но мне неизвестно, что именно он вам сообщил.

Ибн Юсуф улыбнулся чуть снисходительно. "Что мне сказал Абу-Рам — наше с ним дело, а тебе, дорогой шейх, надлежит знать не совсем то же самое".

— Дорогой Джафар! Мы говорили о том, что пора поставить на службу Аллаху то изобретение, присвоенное сионистами и Америкой, которое до сих пор мы называли творением дьявола и не очень успешно пытались уничтожить. То, что они именуют машиной времени.

— Да-да, — кивнул Джафар. — Именно так.

— С того момента мною проделана определённая подготовительная работа. Мои люди получили доступ в некоторые центры ТЕМПОРА. К сожалению, не в США, где проверки очень жёстки, причём психологи тестируют новых работников самыми различными средствами, включая так называемый "темпоральный контроль". В Европе нам также не удалось подняться выше уровня неквалифицированного персонала. Однако в Мексике...

Абу-Бейд заметно оживился:

— Да-да, Мексика! Там происходят очень интересные события, не правда ли? Живых мертвецов ненавидят везде, нападения стали обычным делом, но только в Мексике дело дошло до... возвращения их на подобающее место. В массовом порядке.

Равиль добродушно кивнул:

— Вы совершенно правы. И мы рассчитываем, что руководство ТЕМПОРА будет вынуждено отреагировать на месте.

Широкое лицо Джафара отразило напряжённую работу мысли.

— Простите, дорогой Равиль, я вас не вполне понимаю. Вы не могли бы пояснить?

— Ну... Я не исключаю, что один из директоров приедет в Мексику. Если быть точнее, я в этом уверен. И даже знаю, кто это будет: сам Борис Рабинович.

Джафар негромко ахнул, всплеснул руками:

— Борис Рабинович? Равиль, вы уверены? Он же стар, как трухлявый пень!

— О нет, Джафар. В свои девяносто он очень активен, спортивен, сохраняет хорошую память.

— Вот как. Это огорчительно. Признаться, я рассчитывал, что он уже начал передавать дела ТЕМПОРА другим директорам. Это не так?

— Это лишь отчасти так. Причём Рабинович доверяет только очень немногим людям, главным образом своей семье.

— Это что же получается? Семейный клан Рабиновичей владеет самым мощным оружием на свете. Просто удивительно, как это правительство США терпит подобную угрозу?

По лицу Равиля скользнуло странное выражение — и тут же исчезло. "Пожалуй, наш дорогой шейх не так туп, а скорее просто поверхностен в мышлении. Ему бы поучиться некоторым вещам... Да кто возьмётся ему преподавать? Только не я".

— Семье Рабинович доверяют. Военные аспекты темпоральных переносов находятся под контролем Пентагона и ЦРУ. Вместе с тем, частное владение машиной времени позволяет правительству США делать вид, будто оно непричастно к темпоральным проектам. Формально они находятся под контролем ООН, хотя её чиновники ровно ничего не решают. Если помните, пятнадцать лет назад ЮНЕСКО попыталась добиться от Бориса Рабиновича раскрытия "ноу-хау"...

— Нет, я не знал об этом! — оживился Джафар. — Так-так! И что же дальше?

— Несколько комиссий ООН вынесли соответствующие постановления. Даже Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюцию... — Равиль осёкся: неужели Джафар ничего об этом не знает? Вообще газеты читает или пользуется исключительно кулуарными сплетнями? Хотя и сплетен по этому поводу ходило предостаточно. А может, этот оболтус просто позабыл тогдашние события? Это самое вероятное.

— И что? — нетерпеливо спросил Джафар, словно ребёнок, ждущий новогодний подарок. Равиль пожал плечами:

— И ничего. Рабинович ответил ООН, что машина времени является его частной собственностью. Суд в Гааге потребовал от него уступить, а он заявил, что мнение этой инстанции его не интересует.

— Поразительно! — ахнул Джафар. — Какое неуважение к мировому сообществу! И чем же всё закончилось?

— Тем, что Генеральная Ассамблея отменила свою резолюцию и рекомендации комиссий.

— Невероятно! Почему же они не заставили его?

— А как это сделать? Дорогой Джафар, против какой-то паршивой резолюции — самое могучее знание современности. Кто должен был уступить, по-вашему? На мой взгляд, ООН приняла самое разумное решение, возможное в её ситуации. Любой другой вариант привёл бы только к дискредитации мирового сообщества.

— Но могли бы воздействовать через правительство США!

— Такая попытка была, но госдепартамент дал простой и очевидный ответ: согласно американским законам, принудить Рабиновича пожертвовать своей собственностью нельзя.

Джафар задумчиво погладил бороду.

— А другие страны не пытались сделать машину времени?

Равиль задумался на мгновение, означает ли вопрос собеседника: неосведомлённость. Пожалуй, да: подобные вещи мало освещались в печати, а для кулуарных бесед они чересчур специфичны.

— Союзники США по НАТО вполне удовлетворены тем обслуживанием, которое они получают от ТЕМПОРА, и не стремятся уйти из-под американского "темпорального зонтика". То же верно в отношении Японии. Китай предпринимал попытки, но неудачно, ему не удалось воспроизвести даже старые результаты Рабиновича, ставшие материалом для первых патентов. И только Россия достигла значительного прогресса, пока не произошла страшная катастрофа в Долгопрудном.

— Как вы объясняете неудачи Китая и России? Ведь теория темпоральных переносов общеизвестна, её преподают в университетах и колледжах, не так ли? Мне рассказывали, что существуют какие-то маленькие секреты Рабиновича. Или ТЕМПОРА использует свои возможности для контроля и саботажа конкурирующих темпоральных систем?

Равиль кивнул:

— Второе предположение кажется мне более правдоподобным. Согласимся, что машина времени вполне позволяет это. И что немаловажное — европейцы не поддерживают подобные исследования. Их вполне устраивают условия, на которых Рабинович выполняет их заказы.

— Заказы по доставке живых мертвецов?

— Да, но, как я уже говорил, также в военной сфере. Получение разведданных для проведения военных операций против тех, кого русские и НАТО называют, гм, террористами. Недавно ТЕМПОРА пригрозила, что отменит военное обслуживание тех государств, которые осмелятся покуситься на её монополию. Китай уже наказан за свои попытки, да и русские чуть не поплатились за странные события в Долгопрудном. Сотрудничество ТЕМПОРА с Россией спасено только тем, что Кремль официально заверил: в Долгопрудном имела место всего лишь частная инициатива и Москва будет впредь жёстко пресекать подобные нарушения договорённости.

— Шайтан побери неверных! — возмутился Джафар. — У них нет никакой гордости! Да, но... Равиль, вы уверены, что сейчас нас не подслушивают люди ТЕМПОРА?

Равиль внутренне напрягся. Самому бы хотелось знать ответ на этот вопрос.

— Полагаю, нет. Возможности у них не безграничны. Конечно, полностью уберечься от них невозможно, и всё же они не смогли помешать нам в Мексике. Вполне вероятно, что они восприняли тамошние события как простой бунт толпы. Но главное, они не искали никакой связи между Мексикой и нами, моей организацией "Аль-Джихад".

— Ах, вот что! — встрепенулся шейх. — Начинаю понимать ваш замысел. Признаться, я был в недоумении: зачем вам понадобилась Мексика, если в европейских странах, где находятся большие филиалы ТЕМПОРА, живёт немало правоверных. Но теперь не могу не отдать должное вашему уму, дорогой Равиль. Мексика! Конечно! Страна, где правоверных совсем мало! Кому придёт в голову искать там наших людей?! И... Рабинович попадётся в ловушку!

Равиль сдержал улыбку. Пусть Абу Бейд думает, что замысел именно таков. Не то чтобы большая ошибка, просто неточность, которую и поправлять незачем.

— По крайней мере, я надеюсь на это. Мне известно, что Рабинович уже заказал билеты на Мехико.

— Потрясающе! — всплеснул руками шейх. — Да, но... как он сам видит цель своей поездки?

— Точно не знаю, но это не так важно. Вероятно, захочет эвакуировать оборудование ТЕМПОРА. Возможно, попытается убедить правительство Мексики взять под защиту живых мертвецов. Не исключено, что с ним приедут эксперты ЦРУ по борьбе... гм... с террором. Последняя возможность нас особенно тревожит. И всё же главное для нас — он окажется на какое-то время вне той защиты, которую предоставляют ему США и другие страны НАТО.

— И вы сможете захватить его...

— Да, я на это рассчитываю. Конечно, я не надеюсь выпытать у него секреты темпоральных коридоров, или как это называется, но полагаю, что его семью можно заставить выкупить своего знаменитого родственника ценой нашего доступа к машине времени хотя бы на трое суток. Нам больше не потребуется.

— То есть как? В обход правительства США?

— Разумеется. Американская администрация не будет ни о чём знать. Официально Рабинович просто задержится в Мексике по непредвиденным обстоятельствам. Ультиматум об обмене будет предъявлен тайно, непосредственно семье Рабинович. Если они заартачатся, мы пришлём им несколько видеокассет с записями... э-э... допросов с пристрастием их пожилого родственника. Не сомневаюсь, что это поможет. К тому же наши требования будут очень скромными на вид. Только сам Рабинович сможет оценить их важность, но я надеюсь, что у него не окажется такой возможности раньше, чем он попадёт к нам в руки.

— Что же, дорогой Равиль. Я поистине восхищён вашей мудростью и дальновидностью. Да поможет вам Аллах в вашем святом деле!

Полковник ФБР Педро Фернандес

Он недовольно просматривал отчёт о ночной операции по захвату диверсантов, планировавших операцию против ТЕМПОРА. На первый взгляд, есть чем гордиться: предотвращена катастрофа, которая была бы неизбежна, если бы бандиты занесли взрывчатку внутрь здания. Захвачено два десятка террористов, только один из них ранен. Арестанты напуганы и словоохотливы. Но если входить в детали...

Прежде всего, злополучные террористы — всего лишь сопливые мальчишки, набранные наспех в Афганистане, Сирии и Судане. Именно наспех: самый опытный из них — командир отряда — начал готовиться к проведению диверсий полгода назад. Кто же ему доверил труднейшую и опаснейшую операцию? На что рассчитывал тот, кто его отправлял?

Задача диверсионной группы несколько странная: взорвать здание ТЕМПОРА. Что за новоявленные луддиты такие? Террористы никогда не воевали с техникой. С людьми — да.

Далее. Десант был высажен с подводной лодки — что же, очень разумно. Эту подлодку наши заметили, когда она ещё приближалась к территориальным водам США. Проверили её по возможности, убедились, что ядерного оружия на ней как будто нет, для ракет, способных поражать цели на суше, она маловата, и дали возможность беспрепятственно дойти почти до берега. Прежде чем начали операцию против террористов на берегу, подлодку не трогали. Когда же решили заняться ею, оказалось, что она уже уплыла на несколько километров! Начали преследование — она залегла на дно непонятно где и словно исчезла. Из какого же материала она сделана? "Невидимка", что ли? Как получилось, что первоначально её видели без труда? Почему она бросила своих? Выходит, их для того и послали, чтобы они погибли или попали в плен? И при этом подлодку использовали хоть и небольшую, но чрезвычайно дорогую.

Фернандес недовольно покачал головой. Если не углубляться, такое впечатление, что террористическую операцию планировал законченный кретин. А если вдуматься — мальчишек со взрывчаткой послали просто для отвлечения внимания. От чего же они собираются нас отвлечь?

Жанна

Я вернулась из бассейна, где немного сбросила досаду. Всё-таки экзамены сдала. Не лучшим образом, и это мягко сказано, но "хвостов" нет. Можно отдыхать несколько дней. Хотя... всё-таки обидно: ведь старалась, готовилась — ради таких позорных оценок?!

Пока я раздумывала, пойти ли погулять или посмотреть телевизор... нет, Джеффу звонить не буду... меня заставил вздрогнуть сигнал мобильного. Я включила связь — это был дедушка:

— Алло, Жанна? Ты можешь подъехать со мной сейчас в ТЕМПОРА?

Когда-то меня удивляло, что дедушка Борис говорит со мной по-русски, а потом я привыкла, да и язык этот понравился. Правда, говорю на нём с ужасным акцентом, но хорошо понимаю, читаю довольно бегло и пишу.

— Да, дедушка! Конечно!

— Тогда спускайся! Жду тебя у подъезда!

Вот и нашлось занятие на ближайшие часы. Интересно, что это дедушка собирается мне показать? Я надела свой "английский" костюм и через две минуты была внизу. Дедушка как раз садился в свой любимый "Ягуар".

— Вот и я! — гордо провозгласила я. — Не заставила тебя долго ждать?

Дедушка улыбнулся — так же ласково, как и в пору моего детства:

— Ах ты, малышка моя! Какая славная девушка выросла! Садись рядом, поехали, нам предстоит серьёзный разговор, по пути и начнём.

Я немного удивилась. "Серьёзный разговор, для которого нужно непременно ехать в ТЕМПОРА? А дома нельзя было? Ну ладно, прокатимся".

— Жанна, скажи, пожалуйста, ты хорошо осведомлена о состоянии дел в ТЕМПОРА?

Мне стало немного не по себе. Это что же, мне сейчас придётся рассказать про свои позорные отметки? Какой кошмар...

— Да как сказать... — замялась я и ушла от прямого ответа. — Наш курс только ещё начинает изучать физику пространства и времени.

— Жанна, я не об этом, — покачал головой дедушка. — Физику ты выучишь, не сомневаюсь. Самое главное в другом. Ты ведь знаешь, что такое "Эксодус"? Как ты расцениваешь этот проект?

— "Эксодус" — это название операции по переносу из прошлого в настоящее тех, кто погиб без вины, верно? Конечно, я очень положительно его расцениваю. Мне кажется, если бы это не было сделано, человечество не могло бы существовать дальше. Разве можно жить, сознавая, что ни в чём не повинных людей истязали, убивали... детей, женщин... да и мужчин? И то, что всё это в прошлом, конечно, ничего не меняет. Вернее, пока в прошлое нельзя было войти, поделать просто было нечего. Однако, едва только появилась такая возможность, необходимо было сразу ею воспользоваться. И ты это сделал. Замечательно! Я очень горжусь тобой, милый дедушка — не так даже из-за того, что ты создал эту чудесную машину, а именно потому, что ты использовал её для спасения невинных людей. Лучше сам Бог не мог бы поступить. И... пусть это эгоистично, мне кажется, что самое главное — то, что ты спас мою бабушку Жанну.

Я выпалила этот монолог и почувствовала, что надо отдышаться. Прямо проклятье с этой астмой и связанными с нею гадостями вроде одышки. Каждый раз настигают внезапно, в самый неподходящий момент. Дедушка улыбнулся:

— Вот и хорошо, что ты поддерживаешь "Эксодус". Тогда, надеюсь, ты меня поймёшь. Жанна, мне предстоит на днях поездка. Очень непростая, на её счёт у меня немалые сомнения. Поездка в Мексику. Там сейчас происходят очень неприятные события. Самое худшее — это нападения на тех людей, которых мы доставили из прошлого. Жестокие убийства, массовые аутодафе — и это в наши дни, посреди достижений цивилизации. К сожалению, я не могу напрямую вмешаться в происходящее там: формально, это внутренние дела мексиканцев...

Меня словно током ударило. Как это — внутреннее дело? Сжигать людей заживо на кострах — внутреннее дело? Ещё чего! Впрочем, дедушка наверняка знает много такого, чего не знаю я. И всё-таки...

— Почему нельзя вмешаться? Разве ты не можешь спасти этих людей второй раз?

Дедушка утвердительно кивнул, не отрывая взгляд от шоссе:

— Ты совершенно права, моя девочка. Именно это мы сейчас потихоньку делаем. Правда, не всё с этим просто. Главным образом, мы вытаскиваем тех, кто погиб хотя бы два-три года назад. Ничего не поделать, наша машина времени норовиста, она занимается только теми, кто уже стал достоянием истории, а на это требуется какое-то время. Есть и другая проблема: хотя Мексика предала этих людей, формально они остаются её гражданами, и мы не можем полноценно защитить их права, когда они уже оказываются здесь, рядом с нами. Фактически они сейчас находятся в США на положении нелегальных иммигрантов, на которых наши власти смотрят сквозь пальцы. Правда, в администрации Президента теперь рассматривается вопрос о том, чтобы предоставлять этим вынужденным иммигрантам статус беженцев. Почти наверняка вопрос будет решён положительно. К сожалению, приходится заниматься этим тайно, чтобы Мехико не обвинил нас во вмешательстве в его внутренние дела.

— А пусть бы и обвинили! — рассердилась я. — Что такого? Разве эти люди преступники? Они приговорены каким-нибудь судом? Мексика обязана защищать своих граждан, а если не делает этого, мы имеем право вмешаться...

Только сейчас я, разгорячённая беседой, заметила, что мы, оказывается, уже приехали к ТЕМПОРА, более того, вошли в здание и поднялись на этаж, где располагается кабинет дедушки. Прервав разговор, я вслед за дедушкой прошла идентификацию личности. После этого последовала пауза: пока мы шли в рабочий кабинет дедушки, он выглядел задумчивым и молчал, а на меня и так уже свалилось достаточно новой информации, чтобы не спешить требовать добавки. Но вот мой дедушка открыл кабинет, мы вошли, послышался звук включающегося автоматически кондиционера. Дедушка снова обратился ко мне:

— Да, возможно, имело смысл поставить вопрос таким образом. Только есть серьёзная проблема. Дело в том, что и в нашей стране сложилась в последние два года мощная оппозиция операции "Эксодус". И, хотя в Сенате и Конгрессе её лобби находится в меньшинстве, пренебрегать его мнением администрация Президента не может. И не забудь: скоро выборы, в ходе которых нынешняя администрация хотела бы получить хоть часть голосов противников "Эксодус", которые иначе уйдут к независимому кандидату Фольмеру, выдвинувшему лозунг замораживания операций по эвакуации из прошлого. Вот и выходит: президент поддерживает нас фактически, но тайно. Он заинтересован, чтобы самые радикальные меры, связанные с операцией, не становились достоянием публики.

— Да, кажется, понимаю, — пробормотала я и тут же почувствовала, что всё больше запутываюсь в этих политических тонкостях. — Хотя нет, не понимаю самого главного: дедушка мой милый, зачем тебе ехать в Мексику, если вмешиваться в тамошние события нельзя, а спасти тех, кого сейчас там убивают, ты сможешь отсюда?

Дедушка кивнул, словно ожидал услышать от меня именно этот вопрос:

— Очень просто, Жанна. Мы закрываем мексиканское отделение ТЕМПОРА, на том основании, что спасённые там люди не получают должной защиты от государства. Это сделать мы имеем право, тут уж никакого вмешательства в дела Мексики нет. Мы эвакуировали оттуда большинство сотрудников, и теперь я хочу проконтролировать вывоз основного оборудования из Мексики в США. После того, как это будет сделано, я почувствую себя гораздо спокойнее.

Мне стало тревожно. Как бы ни было важно это оборудование, я гораздо спокойнее почувствую себя, когда мой дедушка Борис вернётся из Мексики. Чем-то мне всё это очень не нравится.

— Однако я всё время забываю сказать, — продолжал дедушка, — зачем пригласил тебя сюда, Жанна. Так вот: прежде чем уехать в Мексику, я переведу на тебя свою часть акций. Ты станешь главным директором ТЕМПОРА.

Хорошо, что к тому моменту я уже села на стул, иначе непременно упала бы. Но и так мне показалось, будто рядом взорвалась бомба. Что сказал мой дедушка? Мамочка... я не ослышалась?

— Дедушка, как я могу быть директором? Я же ничего не смыслю в подобных делах! Должна сказать тебе правду: экзамены в эту сессию я сдала довольно плохо, некоторые только со второй попытки. Как же я буду руководить машиной времени?

Дедушка кивнул:

— Не беспокойся, девочка. Разумеется, речь не о том, чтобы ты вела текущие дела ТЕМПОРА, решала технические, кадровые или финансовые вопросы или, тем более, разрабатывала новые темпоральные технологии. Мне важно одно: чтобы ты контролировала те решения, которые будет принимать Совет Директоров в моё отсутствие. Не допускай никаких крупных продаж акций. Не принимай новые заказы от Пентагона, ФБР и ЦРУ. Конечно, не отказывай им, нам конфликты ни к чему, но под любыми предлогами тяни их рассмотрение до моего возвращения. Самый простой повод, чтобы потянуть резину: ты скажешь, что хочешь внимательно изучить суть очередного представленного проекта. Это твоё законное право, никто не сможет возразить. А я надеюсь, что за три-четыре дня управлюсь и вернусь.

— Дедушка... но ведь многие решат, что...

— Решат, что я тронулся умом, — весело улыбнулся мой дедушка. — Не возражаю. Самое главное — закон соблюдён, для судебных санкций в отношении ТЕМПОРА нет оснований, а я старый трухлявый пень и терять мне нечего.

Последние слова дедушки меня опечалили. Оставалось надеяться, что он произнёс их в шутку.

Борис

— Господин Рабинович! К вам полковник Педро Фернандес!

Я встрепенулся и проснулся. Вот это номер! Ничего себе! Засыпаю на рабочем месте! Хорошо, что никто не видел. Да, увы, это уже старость. Точно, пора сдавать потихоньку дела. Из Мексики вернусь — и сразу в отставку.

Так, а ведь полковник Фернандес — это сотрудник ЦРУ. Он занимается охраной ТЕМПОРА в Северной Америке, и меня предупредили, что он же отвечает за мою безопасность во время мексиканской поездки.

— Да-да! Пусть войдёт!

Быстро посмотреть в зеркало — у меня не заспанный вид? Нет, вроде порядок. Да, нужно срочно передавать дела молодёжи. Ах, если бы знать наверняка, кто лучше с этим справится... Жанна ещё маленькая, Сюзан и её муж, хотя и хороши как физики, слабоваты характером, а здесь нужны железные нервы.

— Добрый день, господин Рабинович!

Вот он какой, полковник ЦРУ Педро Фернандес. Я неоднократно слышал о нём, но так, вскользь. Даже удивительно, что такого значительного человека я ни разу в глаза не видел. Сколько ему лет? Если судить по виду — около сорока. Экие залихватские усы, вылитый латиноамериканец. Ему бы сомбреро надеть — и не отличить от коренного мексиканца.

— Да, здравствуйте, полковник. Итак, нам нужно обсудить поездку в Мексику?

— Именно так, господин Рабинович. Мы ожидаем, что там будет непросто с обеспечением безопасности, но справимся.

— Могу я спросить о подробностях? Сколько там будет ваших людей? Они будут с оружием?

— Да, разумеется, с оружием. У нас, как и у вас, дипломатические паспорта и разрешение на провоз оружия. Для прикрытия операции по вывозу оборудования ТЕМПОРА я беру с собой двадцать человек. Все проверенные, прошли службу в коммандос. Полагаю, нам там не встретится никто страшнее демонстрантов-анархистов, просто хулиганов, но в случае чего и с противниками посерьёзнее справимся.

Я кивнул:

— Итак, вы в курсе, какого рода операция будет проводиться. Нам необходимо вывезти основное оборудование ТЕМПОРА. Официально власти Мексики нам содействуют, но я предполагаю, что на деле нам придётся самим справляться со всеми проблемами. Соответственно, я беру с собой электриков, техников и электронщиков. И, разумеется, исполнительский персонал более низкого уровня. Прежде всего водители, им придётся изрядно поработать. Я арендую специальный авиарейс. Всего с нашей стороны в операции участвуют восемьдесят человек. Если хотите, ваши люди могут быть переодеты в спецовки технического персонала, тогда на них никто не обратит внимания.

Полковник утвердительно кивнул:

— Да, я думаю, это хорошая мысль. Но, господин Рабинович, у меня вопрос. Вы же можете с помощью своей машины посмотреть, хотя бы в общих чертах, что нас ожидает в Мексике?

Я отрицательно покачал головой:

— Увы, полковник. Такие вещи возможны, как правило, или на сравнительно далёкое — хотя бы несколько лет — прошлое, или на такой же срок в будущем. На тот период, который прилегает к текущему моменту, мы можем установить что-либо только очень приблизительно. В той мере, в которой это не может повлиять на наши планы. Вы же понимаете, что если мы сможем наблюдать нашу будущую поездку от начала до конца, то узнаем и о предстоящих помехах, а значит, окажемся в состоянии принять загодя меры против них. А следовательно, изменим и картину событий, которую должна показать машина. Это частный случай того явления, которое физики, с лёгкой руки фантастов, называют хроноклазмом. В принципе, мы можем попробовать увидеть те фрагменты из ближайшего будущего, которые никак не повлияют на наши планы, но согласитесь, что для нас эта возможность совершенно бесполезна.

— Да, но... разве вы, забирая людей из прошлого, не меняете его? Не вызываете тем самым тот же хроноклазм?

Мне стало досадно: уж сколько десятилетий проводится "Эксодус", а человек, имеющий к ТЕМПОРА самое непосредственное отношение, путается в подобных вещах. Однако надо сдержаться. В конце концов, полковник Фернандес не физик, ему подобные ошибки извинительны.

— Что вы, полковник, мы никоим образом не меняем прошлое. С точки зрения всех наблюдателей, кроме оператора машины времени, всё остаётся как было. Человек заменяется на матрицу, и окружающим кажется, что он умер, а значит, никаких изменений в прошлом не случилось. С точки зрения физики, действительно, абсолютно ничто не меняется. Разве что человек, которому грозила гибель, оказывается в безопасном для него варианте реальности. Однако законы физики этим никак не нарушаются.

Фернандес кивнул:

— Понятно, господин Рабинович. Спасибо, что объяснили. Извините, что я заставил вас входить в такие подробности.

— Что вы, ничего страшного. Напротив, я заинтересован, чтобы между нами было полное взаимопонимание. Могу открыть вам небольшую тайну: мы уже пытались определить ограничения на подобные наблюдения. И знаете, что выходит? В таких случаях, когда мы идём на явный хроноклазм, на экране образуется просто густая сетка из беспорядочно расположенных цветных точек. У нас это называется "лотерейное наблюдение".

— Что, простите?

— "Лотерейное наблюдение". Это выражение пошло с тех пор, как один из операторов ТЕМПОРА попытался использовать нашу технологию для поправки своих финансовых дел с помощью лотереи. Как вы понимаете, он пытался увидеть результаты будущего тиража.

— И что же у него получилось? — заинтересовался Фернандес.

— Он просто не смог рассмотреть числа-победители. Цифры превратились в нечто разноцветное неузнаваемое, да к тому же расползлись по всему экрану. Пока он пытался разобраться в увиденном, вошёл его начальник...

— И бедного жадного дурака уволили...

— Нет, зачем же. Ведь он, по сути, провёл важнейший эксперимент, невольно указал нам на один важный феномен, в котором, положа руку на сердце, нам следовало разобраться ещё в первые дни ТЕМПОРА. Только не до того было. Но, конечно, от операций во времени его отстранили.

— Понятно. У нас бы за такое дисциплинарное нарушение уволили с волчьей характеристикой, годной разве что для подметания улиц. Однако, господин Рабинович, теперь у меня возник другой вопрос. Приходилось слышать, что технология ТЕМПОРА очень эффективна для борьбы с террористами. Их отслеживают чуть ли не с самого рождения и обнаруживают, где бы они ни прятались. Как же это согласуется с этим, как вы его назвали, лотерейным наблюдением? Разве обнаружение террористов не создаёт хроноклазм?

Я невольно улыбнулся. Сейчас придётся раскрыть полковнику Фернандесу одну из самых страшных тайн ТЕМПОРА.

— Увы, дорогой полковник. Боюсь, что разочарую вас. Для этой цели наша технология мало пригодна — именно по причине того самого эффекта, лотерейного наблюдения. Вы же понимаете — если бы всё было так просто, ни одного живого террориста в мире давно бы не осталось. Когда-то была такая идея, её начали разрабатывать ещё в первый год существования ТЕМПОРА, и сначала казалось, что всё идёт замечательно. Террористов без труда обнаруживали, наблюдали год за годом... Но увы — как только наблюдаемый должен был отдать важный приказ или удариться в бега, наблюдение становилось лотерейным.

Фернандес досадливо покачал головой:

— Как же так? Выходит, все эти слухи о разоблачённых террористах...

— Не более чем умелый блеф, организованный вашими коллегами из ЦРУ. Однако от него гораздо больше пользы, чем может показаться. Террористы уверены, что такая опасность для них реально существует, и придают много внимания защите от неё. В частности, их люди как огня боятся нашего "темпорального контроля", хотя это фикция, чисто психологическое оружие. Тем временем террористы, отвлекаясь на мнимую угрозу с нашей стороны, чаще допускают ошибки в других вопросах и становятся уязвимее. С другой стороны, оперативная информация, полученная из других источников — например, от осведомителей — нередко даже в официальных документах подаётся как результат работы ТЕМПОРА. А значит, ни террористы, ни их тайные покровители не выявят подлинный источник утечки информации.

Фернандес рассмеялся:

— Остроумно! Блеф, который эффективен почти так же, как если бы он не был блефом! Спасибо, господин Рабинович, это всё, что я хотел у вас выяснить.

Фернандес откланялся и направился было к дверям, но тут я сообразил, что и мне есть о чём спросить его:

— Полковник, прежде чем вы ушли: что требуется вам от меня во время поездки?

Фернандес обернулся ко мне и улыбнулся:

— Только одно, господин Рабинович: ведите себя так, как будто не знаете о нашем существовании.

Жанна

Я гуляла по весеннему лесу, наслаждалась свежей зеленью и тихонько напевала про себя какую-то песенку. Не то чтобы она мне очень понравилась, ничего особенного, просто как-то подходила к этому лесу. Впереди за деревьями замаячила поляна, и я подумала, что неплохо бы отдохнуть на ней. Внезапно из-за кустов выскочил волк. Я вздрогнула и невольно отпрянула назад. Справа оказалась какая-то длинная палка, и я взялась за неё. Чуть осмелев, держа палку обеими руками, шагнула вперёд. Волк оскалился, его глаза из желтоватых превратились в красноватые. У меня мороз пробежал по коже. Какое странное, жутковатое животное!

Внезапно кусты справа и слева от меня затрещали, и я увидела, как к поляне бегут ещё волки. Много волков, не сосчитать. Мне стало страшно. Вдруг они нападут на меня? От такой стаи никакая палка не защитит, и убежать невозможно. Если только влезть на дерево...

Едва я подумала об этом, как обнаружила, что уже сижу на какой-то берёзе, ярдах в трёх над землёй. Волки ходили внизу и скалились, но смотрели не на меня, а куда-то в сторону... на поляну. Неужели они заметили там добычу для себя? Кто же это?

Я перевела взгляд на поляну... и увидела там дедушку! Что он делает здесь, в этом лесу, который ещё минуту назад казался ласковым и жизнерадостным, а теперь пропитан угрозой смерти?

— Дедушка! Уходи оттуда поскорее! Здесь волки! Они могут напасть на тебя!

Я кричала — и не слышала своего голоса. А волки бросились к поляне. Неужели мой дедушка сейчас погибнет? Но нет, он был уже на другой стороне поляны. Мне почему-то показалось, что если он добежит до деревьев, то волки ничего с ним не сделают. Ну да, он ведь тоже может забраться на ветки, как я. Однако волки огромной серой массой хлынули на поляну, заполонили собой всё пространство, и я не могла увидеть, спасся ли мой дедушка...

Я проснулась в холодном поту. Господи, так это всего лишь сон. Глупый сон, мой дедушка не пойдёт в лес, да и я вряд ли. Надо поскорее забыть этот бессмысленный кошмар...

Я вздохнула и повернулась на другой бок, стараясь выбросить из головы страшные оскаленные пасти и горящие красным огнём алчные глаза серых хищников.

Беготня по делам, связанным с переводом на меня дедушкиных акций, заняла пару дней. Надо признать, всё это здорово отвлекло меня от мрачных мыслей о моих перспективах в науке о пространстве и времени. Беготня уже успела закончиться, и в то утро я блаженствовала на скамеечке в нашем семейном парке и подумывала, чем бы теперь заняться... конечно, не Джеффом...

— Здравствуй, Джоан! Как ты выросла, похорошела!

Я обернулась и даже вздрогнула от неожиданности:

— Бабушка! Дедушка! Здравствуйте!

Да, это были они. Нет, не дедушка Борис, а мой английский дедушка Джордж и его мама, которую я привыкла называть бабушкой Терез.

— Вы приехали! Как здорово! Я так соскучилась по вас!

Конечно, это была не совсем правда, в последние дни я о своих английских предках думала, мягко говоря, не так уж часто, и всё же мне было очень приятно видеть их, появившихся так внезапно. Когда я была маленькая, мама часто возила меня и старшего брата Фрэнка в Англию, и эти поездки были довольно увлекательны.

Чуть позже, правда, мама рассказала по секрету, что наша английская родня, кроме Терез — это потомки одного герцога, который в далёком прошлом жестоко обращался с бабушкой Жанной. Разумеется, это происходило до того момента, когда её забрал с помощью своей машины дедушка Борис. Это несколько убавило радость от таких поездок, однако ко мне дедушка Джордж и бабушка Терез всегда относились очень хорошо. Когда я, изрядно шокированная известием о своём предке Джоне Бедфорде, стала манкировать визитами в Лондон, они оба зачастили к нам в Сан-Франциско. Бабушка Терез часто говорила, что я похожа на свою бабушку Джоан, которую она очень любила.

Что касается Фрэнка, то он пользовался несколько меньшей популярностью у английской родни, хотя это не помешало ему поступить в лондонский финансовый колледж — не без их рекомендации, разумеется. Возможно, впрочем, причина их прохладных отношений состояла в том, что он сам старался увильнуть от встреч с Джорджем и Терез, хотя в его поведении никакой неприязни к ним не проявлялось.

— Джоан! — заговорила бабушка Терез. — Мы решили забрать тебя на каникулы! Ты можешь поехать с нами в Лондон? Или, может, побудем вместе в Сан-Франциско? Или в Сан-Хосе?

Я покачала головой:

— Ой... Если только в Сан-Франциско. Я, в принципе, не занята в эти дни, но дедушка Борис вот-вот отправится в Мексику, и мне кажется, что там ему будет непросто. Вдруг я понадоблюсь?

Про перевод контрольного пакета акций ТЕМПОРА на моё имя я решила пока не говорить. Тем более что никаких заседаний Совета Директоров в ближайшие дни не планировалось. Вернётся дедушка Борис из Мексики — тогда и посмотрим, как быть с моими акциями. Может, он согласится, чтобы я их вернула ему. А то какой директор из меня, самой стыдно...

Вдруг я сообразила, что при моих словах о поездке дедушки, лицо у бабушки Терез сильно изменилось. Почему это? Мои слова встревожили её?

— Джоан! Это не очень хорошо — то, что Борис едет в Мексику. Там сейчас очень неспокойно, опасно, западные государства призвали своих граждан покинуть эту страну. Так ли необходима эта поездка? Может быть, кто-то другой отправится туда вместо него?

Я закусила губу. По логике, туда бы отправиться мне — ведь именно я теперь генеральный директор ТЕМПОРА. Хотя дедушка сделал меня директором именно для того, чтобы поехать самому. Но вообще-то... Мне ведь и самой эта его поездка не по душе.

— Бабушка, а почему вы считаете, что это для него так опасно? Его же наверняка будут охранять, и очень надёжно!

Бабушка Терез вздохнула:

— Джоан... я не хотела тебе говорить... в последние ночи мне постоянно снится плохой сон, имеющий отношение к Мексике и Борису. Что-то очень расплывчатое, не могу запомнить, но — очень плохое.

Я вздрогнула. Только теперь я вспомнила, что и мне в последние дни снился очень неприятный сон, касающийся дедушки Бориса. Но что же делать? Дедушка Борис наверняка не отреагирует на какие-то там сны, которые, к тому же, мы обе даже не запомнили. А впрочем, попробовать не мешает.

— Бабушка, пусть это глупо, но я попробую ему позвонить сейчас, рассказать про наши беспокойства... — Я взялась за мобильный телефон и тут же обнаружила, что заряд батареи закончился. Вот невезение. Пойду-ка я в дом, позвоню, а заодно заряжу мобильный... Кстати, интересно, куда это я запихнула в прошлый раз зарядное устройство?

Однако прежде чем я поднялась с места, дедушка Джордж протянул мне аппарат:

— Не надо, Джоан, не уходи. Возьми лучше мой мобильный.

— Спасибо, дедушка.

Я почувствовала, что краснею. Вот какой молодец дедушка Джордж. Такой аккуратный, подтянутый, следит за собой, и всегда его мобильный телефон в порядке. Вот с кого мне надо брать пример в аккуратности. Так, наберу дедушкин номер...

— Алло?

— Алло, дедушка! Это Жанна! Прежде чем ты уедешь, нельзя ли мне с тобой повидаться? У меня есть новость, не то чтобы очень важная, но...

— Извини, девочка. Я уже в самолёте. Прости, что не предупредил тебя — таково требование охраны. Честное слово, поговорим с тобой, как только вернусь. А сейчас, прости, пожалуйста, я должен выключить мобильный, мы вот-вот отправимся.

Связь разъединилась. Как жаль! Понятно, что дедушка обязан выключить мобильный на время полёта, но обидно. Ну ладно. Остаётся надеяться, что всё обойдётся.

К югу от Мехико

Километрах в десяти к югу от мексиканской столицы располагалось небольшое ранчо "Улыбка Мехико". До недавних пор, ничего примечательного в этом ранчо не было. Пожилой хозяин разводил кур, свиней и дойных коров. Однако пару лет назад, когда кризис ещё только набирал силу, дела на ранчо стали идти всё хуже. Чувствуя, что для конкурентной борьбы у него остаётся меньше сил, хозяин счёл за благо продать своё хозяйство. Новый владелец ранчо не собирался заниматься животноводством, а в деньгах стеснён не был. Он распродал всю живность, а "Улыбка Мехико" претерпела солидную перестройку и превратилась в небольшую крепость, набитую электроникой для целей шпионажа и контр-шпионажа. В ранчо-крепости постоянно находились десятки вооружённых людей, в которых нетрудно было узнать борцов за единственно правильную веру — ислам.

Новым владельцем ранчо "Улыбка Мехико" был господин Равиль Ибн Юсуф. Появлялся он в своей новой собственности нечасто, но уж если делал это, то исключительно по очень важным поводам. Находился он на бывшем ранчо и теперь. Повод для этого был чрезвычайно важен: накануне поздно вечером, когда он находился в своём парижском особняке, ему позвонили и сообщили, что Борис Рабинович едет в аэропорт, сопровождаемый примерно сотней людей — технических специалистов разных профилей. По случаю такой новости Равиль спешно приехал в Мексику. И тут его ждало разочарование: агентура в аэропорту Мехико не подтвердила прибытие самолёта ТЕМПОРА. Куда же подевался Рабинович? Сто человек — не иголка. Этому могло быть единственное объяснение: Рабинович почуял ловушку и изменил правила игры. Прибудет ли он вообще в Мехико? Выезжал ли из Сан-Франциско?

Равиль Ибн Юсуф сидел как на иголках в своём кабинете на третьем этаже бывшего ранчо, когда зазвонил телефон:

— Командир! Они приехали! Уже в гостинице "Амбассадор"!

— Отлично. Значит, действуем согласно плану "А".

Равиль Ибн Юсуф облегчённо вздохнул, удовлетворённо улыбнулся своему отражению в зеркале, положил телефонную трубку, отогнал радостное настроение, чтобы не расслабляло, и задумался. Как же получилось, что американцев в аэропорту не заметили? Агентура Аль-Джихада подкачала? Вряд ли. Скорее всего, этот старый хрен Рабинович и не появлялся в аэропорту Мехико. Высадился в другом месте, а потом... приехал в Мехико автотранспортом? А что, очень логично с его стороны. У него в распоряжении теперь и автомобили имеются. Может выбирать, как покидать Мексику — воздухом или по шоссе. И всё же надо проверить, как именно он добрался. Просто во избежание сюрпризов.

Во всяком случае, главное то, что расставленная Рабиновичу ловушка захлопнулась. Глава ТЕМПОРА в Мексике, его охрана — а среди этих ста человек несомненно имеются охранники — слишком малочисленна, чтобы оказать серьёзное сопротивление Аль-Джихаду. Можно попробовать взять Рабиновича прямо сейчас, но это может вызвать перестрелку в гостинице — слишком опасно, этот человек нужен живым. Так что лучше подождать. Хотя бы до завтра. Унять дрожь нетерпения в предвкушении близкого успеха...

Ибн Юсуф не знал, что дрожь нетерпения в это время испытывал не только он, но и кое-кто из его лояльных подчинённых. Не мог он знать также, что эти его подчинённые допустили совсем незначительную на первый взгляд ошибку, из-за которой вся запланированная операция Аль-Джихада оказалась под угрозой срыва.

Борис

Уфф! Наконец-то можно прилечь отдохнуть. Никогда прежде меня такие поездки не утомляли, вернее, я их почти не замечал, а тут вдруг... Спуститься вниз, спросить, где в этом отеле бассейн? Нет, совсем не осталось сил. Может быть, вечером. Если сейчас не засну до утра. Надо же, как я расклеился...

Всё-таки Фернандес представил мне своих сотрудников. Вероятно, не всех, но хотя бы тех, кто будет находиться рядом со мной. И то правильно, я же должен знать, что это не враги, а защитники. Вообще странно, что они изменили правила охраны, раньше всех представляли — до единого. Хотя... действительно, они же должны быть незаметны, иначе не только я обращу на них внимание, но и возможные террористы. Прикидываться, что в упор не замечаю знакомые физиономии, я вряд ли смогу как следует. Так что всё правильно: трое-четверо известных мне агентов будут постоянно рядом, вокруг меня, а остальных мне знать не нужно.

Однако любит этот Фернандес запутывать следы. Я был уверен, что мы летим в Мехико, и вдруг Фернандес распорядился, чтобы самолёт пошёл на посадку в Морела. Сделали вид, будто на борту неисправность, потребовали экстренную посадку и благополучно приземлились. И тут же выяснилось, что рядом с аэропортом заготовлен десяток автомобилей, из них половина тяжёлые грузовики, а остальные автобусы для нас, пассажиров. Неплохо придумано. Я-то собирался погрузить оборудование ТЕМПОРА в тот наш транспорт, который имеется в Мехико — а в самом деле, где гарантия, что он исправен? Проверять его на месте времени не будет. А тут — всё под рукой. Отвык я ездить автобусами, но не страшно, в одну сторону уже выдержал.

Ха! Забавно получилось. Следуя инструкции полковника Фернандеса, я и вправду повёл себя так, будто никто в Мексике охранять меня не будет. То есть взял с собой любимый шестизарядный кольт. Когда-то я очень недурно стрелял из него, надеюсь, что с близкой дистанции и теперь не промажу. Что же, кашу маслом не испортишь. А вот Жанна предпочитала дамское оружие. Маленький пистолет, который легко спрятать в сумочку... правда, она его, по-моему, никогда с собой не брала. Впрочем, теперь и она изменила своё прежнее отношение к кольту, учится владеть им, и довольно успешно. Ли Фуань говорил — с дистанции в двадцать метров она выбивает семьдесят пять-восемьдесят из ста.

Удивительно, я словно не провожу различий между той Жанной, моей женой, и этой Жанной — моей внучкой. Ну да... ведь они разошлись во времени всего на девять месяцев. Ах, Жанна... подумать страшно, как бы я поступил после того чёрного дня, когда узнал о твоей гибели в автокатастрофе на площади ТЕМПОРА, если бы не жил надеждой на твоё возвращение — теперь уже в облике моей маленькой внучки.

В сущности, я и теперь не могу быть вполне уверен, что это она. Разве можно знать точно подобные вещи? Да, несколько удивительных совпадений. Предсказанное рождение внучки. Её повышенный интерес ко всему, что касается бабушки Жанны. Практически такой же вкус, те же симпатии, что и у бабушки. Проклятая астма, также предсказанная, которая, как мы все надеемся, постепенно пройдёт. Удивительное внешнее сходство с бабушкой — такой, какой она навсегда запомнилась мне, в её девятнадцать... Впрочем, последнее как раз легко объяснимо, наследственность же. Да и остальное не так уж неправдоподобно, если бы об этом не сказала заблаговременно сама Жанна, когда пришла ко мне во сне — тогда, сразу после автокатастрофы. Да ещё Сюзан рассказывала, что в ночь, когда внучка Жанна родилась, запели петухи, совсем как когда-то в Домреми. Но я сам этого не помню, просто не обратил внимания, не до того было.

Ладно, хватит об этом. У меня семья, ТЕМПОРА, и надо думать о том, что сейчас, а не тосковать об ушедшем, надеясь, что оно вернулось. Скоро восемь часов. Надо сходить в бассейн, поужинать, а потом лечь пораньше, чтобы выспаться и утром быть в хорошей форме. Чувствую, денёк нам завтра предстоит непростой. Проверю на всякий случай кольт...

* * *

Хотя было уже без двадцати двенадцать, полковник Фернандес не спешил ложиться. Выключив свет в своём гостиничном номере, он стоял у окна и задумчиво смотрел в ночную темноту за окнами. Из головы не шло странное впечатление: мимолётный взгляд-снимок, когда в поле зрения попали двое-трое субъектов, которые как-то эпизодически оказались рядом с гостиницей. Что-то вдруг щёлкнуло в мозгу, и словно некто невидимый произнёс: арабские террористы. А ведь действительно — похожи эти типы на некоторых парней, находящихся в международном розыске.

И что из того, что похожи? Глупость какая! Откуда здесь, в Мексике, взяться арабским террористам? Ну, допустим, похожи... а может, и не так уж похожи. Фотографическая память нередко преподносит нежеланные сюрпризы, попусту отвлекает внимание на ложные мишени. К тому же внешность многих местных жителей вообще напоминает арабов. Что из того? Если бы здесь находились исламские террористы, коллеги из арабского отдела наверняка предупредили бы. Хотя, конечно, могли и проворонить... но нет, очень это маловероятно. И всё же...

Полковник взялся за свой любимый дипломат, в котором держал ноутбук. Удобно, что ничего, кроме батарейки, не требует... а батарейку-аккумулятор можно подзарядить просто от сети. Включил прибор, задал автоматическую связь с Лэнгли. Да, не очень желательно, возможен перехват сигнала противником... но это если противник есть. Однако в этом случае предупредить шефа необходимо, притом срочно. А если никаких врагов здесь нет, то и сообщение перехватывать некому, проблемы никакой. И Фернандес написал:

"Прошу срочно проверить, где находятся в настоящий момент руководители организации Аль-Джихад, а также следующие боевики: Ахмед Аль-Хасан, Мамед Истамбулов, Саид Ваади". Фернандес остановился, немного поколебался, но потом всё же добавил: "Есть предположение, что некоторые из указанных лиц находятся сейчас в Мехико".

Он сделал ещё паузу, а затем дал сигнал — "Отправить сообщение".

Полковник не мог знать, что далеко от Мехико, в Лэнгли, спустя пять минут после отправки им сообщения, некто проверил электронную почту, обнаружил письмо Фернандеса, прочитал его, немного подумал, а затем дал компьютеру команду "Уничтожить".

Борис Рабинович

— Борис, любимый! Как ты считаешь, мне идёт белое платье?

Жанна кокетливо улыбнулась счастливому жениху, подняла руки к голове и быстро покрутилась на месте, демонстрируя свадебный наряд.

— Жанна, зачем ты спрашиваешь?! — улыбнулся Борис, мягко взял свою невесту за левую руку и поцеловал в запястье. — Ты же знаешь — тебе идёт всё! Ты прекрасна так, что описать невозможно!

— Спасибо тебе, милый! — счастливо улыбнулась красавица. — Ты такой славный! Знаешь, о чём я мечтала год назад, когда только вышла из лечебницы ТЕМПОРА? Не поверишь! Хотела научиться ходить на высоких шпильках! Да-да! Ужасно боялась, что у меня не получится! И вот видишь — хожу, даже могу бегать! — она шагнула к Борису, обняла его и прильнула к груди. — Ты не представляешь, как я счастлива! Мне повезло, как никому! Мы вместе, никто нас не разлучит!

В дверях появилась подруга невесты — Сюзан:

— Борис, Жанна, вы готовы? Давайте, друзья мои! Вас ждут!

Они прошли по коридору, повернули за угол и оказались в просторном, освещённом огромными люстрами зале бракосочетаний. Раздалась мелодия — "Свадебный Марш" Мендельсона. Сотрудница муниципалитета, регистрирующая счастливые пары, радостно улыбнулась. Разумеется, она уже знала, кого будет сейчас расписывать.

— Жених, господин Борис Рабинович! Согласны ли вы взять в жёны мадмуазель Жанну Дарк, находящуюся здесь, чтобы быть с ней в горе и радости, в нужде и богатстве, в болезни и благополучии, пока смерть не разлучит вас?

— Да! Согласен и страстно желаю этого!

— Невеста, мадмуазель Жанна Дарк! Согласны ли вы взять в мужья господина Бориса Рабиновича, находящегося здесь, чтобы быть с ним в горе и радости, в нужде и в богатстве, в болезни и благополучии, пока смерть не разлучит вас?

— Да, очень хочу! Больше всего на свете!

— Борис и Жанна, объявляю вас мужем и женой! Обменяйтесь кольцами! Будьте счастливы!

И уста их слились в горячем поцелуе...

Дзы-ынь!!!

Что это — неужели телефонный звонок? Кто-то звонит во время брачной церемонии?

Дзы-ынь!!!

Зал бракосочетаний уносится куда-то далеко в прошлое... Я здесь, в настоящем. А то, что только что происходило — это был сон. Прекрасный сон о самых счастливых минутах моей жизни... которые уже не вернуть. Это была идея Жанны — зарегистрировать наш брак в Париже. Её маленькое торжество над этим городом, жители которого давным-давно, шестью веками ранее, отпраздновали колокольным звоном её пленение бургундцами. Ах, Жанна, как мы были молоды тогда... Впрочем, нет, слишком юным я не был и в то время, а ты так и не состарилась.

Дзы-ынь!!!

Ой, что со мной? Это же телефон звонит в моём гостиничном номере, а я всё в грёзах о нашем счастье, которое давно ушло в прошлое! Быстрее — взять трубку.

— Да! Слушаю вас!

— Доброе утро, господин Рабинович! Это полковник Педро Фернандес! У меня вопрос. Может быть, отложим операцию по вывозу оборудования?

Я начал более-менее приходить в себя, но для нормального самочувствия надо заглянуть в местный гостиничный бассейн, хотя вчера он меня не порадовал — один запах хлора чего стоит. Эх, то ли дело наш, домашний...

— Здравствуйте, полковник. Почему вы об этом спрашиваете? Возникли какие-то проблемы?

— Затрудняюсь ответить. Видите ли, у меня возникло одно подозрение, о котором я ночью сообщил в нашу штаб-квартиру, однако ответа до сих пор не получил. Кроме того, мне только что звонил агент: у здешнего здания ТЕМПОРА собралась толпа демонстрантов.

Обе новости не подарок, но первая слишком туманная, а вторая предсказуемая.

— Так, полковник. Конечно, то и другое не радует. Но у меня вопрос: если мы отложим эвакуацию оборудования, то в надежде на что? Допустим, вам ответят из Лэнгли, но будет ли содержание ответа таково, что мы сможем легче решить поставленную задачу? И что касается демонстраций: я думаю, вы согласитесь, что они со дня на день будут всё более многолюдными и агрессивными. Или я неправ?

Я услышал, как Фернандес озабоченно вздохнул:

— Вы правы, господин Рабинович. Я совсем не уверен, что задержка в проведении операции принесёт пользу. Кроме того, я не исключаю, что организаторы демонстрации как раз и рассчитывают заставить нас дать задний ход. Итак, мы едем на место?

* * *

Да, демонстрация у восьмиэтажного здания ТЕМПОРА-Мехико собралась внушительная. На беглый взгляд — более десятка тысяч человек. И, хотя полковник Фернандес ничего не сказал об этом, как мне показалось, он подумал то же, что и я: уж очень эти демонстранты похожи на наёмников, а само их мероприятие кажется ангажированным. Слишком лоснящиеся рожи у этих жертв экономического кризиса. Чересчур убедительно организованные шеренги с шикарно оформленными плакатами на двух языках: "Оживших мертвецов — в могилу! Деньги — не мертвецам, а нуждающимся! Гринго — вон из нашей страны!".

На мгновение у меня мелькнула мысль, что не так уж неправ был полковник, когда предлагал задержать операцию на несколько дней. Но вдруг подлинные организаторы демонстрации именно этого и добиваются — чтобы мы отложили эвакуацию оборудования, ожидая непонятно чего? Сразу вспомнились давние события — не в этой стране, но во многих других: измученные голодом демонстранты легко прорывают полицейские заслоны, идут на штурм здания, захватывают его, обыскивают, совершенно случайно проявляя удивительную компетентность в вопросе, где что находится... Кстати, о полицейских заслонах: что-то они мне не кажутся убедительными. Даже впечатление, что они вполне дружественны к изголодавшимся, но лоснящимся от жира жертвам кризиса. Беседуют с ними о чём-то, посмеиваются.

— Ну, Борис? Может, вернёмся? Пока ещё это возможно.

Полковник обратился ко мне по имени. Формально — ошибка, даже своеобразное нарушение субординации, но по сути — возможно, это означает, что он уже воспринимает меня как своего боевого товарища. Более чем лестный комплимент для моего возраста.

— Нет, полковник. Если ваших возражений не прибавилось, мне бы хотелось сейчас же и начать. И, разумеется, побыстрее закончить.

— Ну — тогда давайте. С Богом! Да поможет нам Пресвятая Дева!

При чём тут Пресвятая Дева? Ах да, полковник ведь наверняка католик. Что правда, то правда: помощь свыше нам бы сейчас никак не помешала.

Вот наш караван машин объезжает демонстрантов и полицейских, направляется к запасному входу. Тут стоит человек десять протестующих. Люди Фернандеса не церемонятся, пускают в ход слезоточивый газ, и вот путь свободен. Въезжаем в подземный гараж. Конечно, наша стремительность достойна восхищения, но что, если нам отрежут выход? М-да, будет проблема выбраться из здания. Вспомнить бы самому, без подсказок, планировку здания — как пройти к лифту? Не получается. Ах, проклятый склероз...

Нас здесь около ста человек, из них примерно двадцать — сотрудники ЦРУ и нанятые охранники, остальные — наши ребята, ТЕМПОРА. Хотя одеты все одинаково, в униформу ТЕМПОРА, подчинённые Фернандеса легко узнаются по деловому виду и военной выправке. Как только подходим к лифту, сотрудники ЦРУ сразу исчезают, как будто их тут и не было — кроме двоих, охраняющих меня. Здесь, внизу, остаются двенадцать человек — водители и механики от ТЕМПОРА, а также старший по транспортной группе. Тут нас будут ждать три грузовика с прицепами. Больше не потребуется, основное оборудование — реактор, он вообще в одном грузовике поместится, другие скорее для резерва на случай неприятных сюрпризов. Так, сейчас буду командовать:

— Инженеры — к реактору, третий этаж! Техники — на второй этаж, готовить демонтаж оборудования! Электрики — к щиткам, быть готовыми отключить реактор от питания! Один грузовик — к лифту реактора, подготовиться к приёму оборудования!

А мне самому, наверное, надо подняться на четвёртый, чтобы присматривать за событиями с господствующей высоты. Что-то не вовремя у меня пыл воинственный появился. Сейчас чем меньше воли давать эмоциям, тем быстрее справимся с задачей, целее вернёмся домой.

Так. Сначала техники, а затем электрики выходят из лифта, со мной остаются двое агентов ЦРУ. Хм, если бы кто-нибудь захотел устроить нам пакость, сейчас очень подходящий момент — вырубить электричество, чтобы лифт застрял. Хотя нет, это не так просто, у щитков уже стоят наши, а электропитание с улицы центрам ТЕМПОРА не требуется, здесь везде аварийные системы энергоснабжения, рассчитанные на двое суток. Ладно, похоже, что наши опасения не оправдались, да и то сказать, планировали операцию тщательно, должно получиться. И тогда — привет Мексике, оставим возмущённым демонстрантам пустое здание с побрякушками. До лучших времён.

Вот лифт останавливается на четвёртом этаже. Пора мне выходить. Теперь направо, пройти метров десять. Не так плохо я всё помню, оказывается. Вот он, реактор. Вид сверху — тёмно-синяя полусфера, нет, не совсем, наверху тонкий конус, в целом немного напоминает церковный купол. Ни дать, ни взять — Храм Спасения. Вон уже электрики отсоединяют его от питания... Снизу гудение — включается система спуска... Купол начинает опускаться, уходит в лифтовую шахту, которая заканчивается в гараже. Если всё в порядке, под неё уже должны были подвести грузовик. В общем, почти всё уже сделано. Думаю, в гостиницу заезжать не обязательно, сейчас прямо в аэропорт — и домой. Впрочем, решающее слово — как нам действовать дальше — принадлежит Фернандесу.

А что это за тип появился со стороны лифта? Я его не знаю. Агент ЦРУ, что ли?

— Господин Рабинович! Возникла экстренная ситуация, полковник Фернандес просит вас срочно подойти к нему в третью комнату!

Что за чепуха? Фернандес разве в третьей комнате? Когда успел туда подняться? Хотя — откуда я знаю, может, действительно там. Только странный этот тип. Даже не представился.

— Простите, сэр, а вы кто?

— Я — майор Смит. Меня вам представляли, вы разве не помните?

Ох — не помню никакого майора Смита. Конечно, это может быть и склероз, но... а куда, собственно, подевались оба моих сопровождающих? Впрочем, они же не должны быть чересчур заметны для меня... хотя — ведь связь с Фернандесом должны были держать они? Ладно, подойду в третью комнату, благо на этом же этаже, ни подниматься, ни спускаться не надо.

— Да, хорошо, пойдёмте.

Странно ведёт себя этот майор Смит. Пропускает меня вперёд — зачем? Хочет, чтобы я шёл впереди? А вдруг я не знаю, где третья комната? А может, он и сам этого не знает? Ну уж нет, что-то здесь не то. Так они меня никогда не охраняли, и это совсем не то, о чём говорил Фернандес.

— Извините, майор Смит, я не помню, где третья комната. Старческий склероз, знаете ли. Проводите меня, пожалуйста.

Отчего же он растерялся? Нет, ничего, пошёл к третьей комнате, хотя как-то неуверенно. А почему в восьмую комнату дверь закрыта? Она же была открыта, когда мы шли сюда. Загляну-ка туда на всякий случай...

О, чёрт! Мои сопровождающие — оба — лежат! Они мертвы?

Кто этот "майор Смит", который ведёт меня в третью комнату? Что там ожидает меня? Ну нет, дальше я не пойду. Ах ты незадача, он обернулся, заметил, что я отстал... Что это он вынимает из кармана — пистолет? Ничего себе...

— Эй, Рабинович! Не глупи! Иди со мной по-хорошему, тогда живым к семье вернёшься!

Мне — угрожать пистолетом? Как дурно — против старика... Да и глупо, тем глупее, что всего один прыжок влево — и я уже в восьмой комнате. Неплохой моцион для девяностолетнего хрыча, да? Прикрою-ка я дверь, а тут и запирается изнутри на щеколду... Интересно, кто это вытворяет? Видимо, те же, которые подстроили демонстрацию. Да уж, анархисты, ничего не скажешь. И что — они же стоят за убийствами спасённых мексиканцев? Что за дьявольщина, откуда они взялись, кто такие, чего хотят, зачем я им...

— А ну, Рабинович, открывай добром! Не то я сейчас высажу эту дверь!

Покричать, что ли, в окно? А успею я его открыть? Они же сейчас снесут дверь...

Удар! Ещё удар со всей силой — снаружи! Да, дверь хлипкая, третьего толчка уже не выдерживает, падает, "майор Смит" на пороге, физиономия перекошена от бешенства...

Сюрприз!!! Ещё сюрприз!

Эхо от двух моих выстрелов затихает где-то в коридорах. Не подвёл меня мой шестизарядный кольт. Два выстрела — две дырки. По-моему, майор Смит готов. Проверять не хочется, да и зачем?

Что мне теперь делать? Руки трясутся, это напрасно. Теперь я могу и покричать в окно, да вряд ли стоит. Нужно вниз, да побыстрее, пока друзья "майора Смита" сюда не ворвались... Эх, Борис, плохо дело-то. Уже непонятно, кому можно доверять, а кому нельзя. Впрочем, Фернандесу, наверное, можно... если он ещё жив. Так, взять себя в руки, прежде всего — дело. Где мой мобильный? Свяжусь с нашими ребятами...

— Алло! Вы закончили погрузку реактора?

Ах ты... никто не отвечает. Это как понимать? Надеюсь, это молчание не означает, что...

В любом случае — сейчас же на выход. Только на лестницу, не в лифт, это сейчас ловушка. Хорошо, что по лестнице нужно спускаться, а не подниматься... Чёрт, сердце колотится... это от волнения, нагрузка совсем не такая уж страшная. Спокойно, взяться за перила, не нужно спешить, важнее не грохнуться со ступенек... да и вообще — не шуметь. Возможно, что все наши уже мертвы. Меня хотели взять живым. Для чего? Ой, наверняка — чтобы добраться до машины времени. Получается, в третьей комнате меня ждала засада? Нет, засада — повсюду, во всём здании. На каждом шагу жди подвоха.

А ведь они наверняка слышали выстрелы... а может, нет? Брось, Борис, конечно же, все слышали этот грохот. Правда, могли подумать, что это их же люди стреляют... Час от часу не легче, наверняка сразу побежали к восьмой комнате и увидели, что стало с "майором Смитом". И теперь разыскивают меня... Не так это просто, здание большое. Да, но у выхода наверняка уже поджидают. Ну и что? А у меня кольт с четырьмя оставшимися зарядами, стреляю я хорошо для своих лет, в упор не промахнусь, и они уже об этом знают. И я этим мерзавцам нужен живым, а они мне — нет. Вряд ли будут стрелять, а я — с удовольствием, значит, у меня преимущество. Так что — вперёд, то есть вниз, не трусить. Где выход — на первом этаже или цокольном? Ах да, на обоих, причём по два выхода, на разные уровни снаружи...

— Эй! Стой! Не уйдёшь! Клади оружие на пол, руки вверх!

Слишком много вы от меня хотите, ублюдки...

* * *

У Бориса Рабиновича не было сил, чтобы соревноваться в скорости с преследовавшими его террористами. Он просто встал в угол на лестничном пролёте между первым и вторым этажами. Едва завидев первого преследователя, Борис выстрелил. Его противник вскрикнул, уронил пистолет...

Однако миг спустя с нижнего пролёта раздался выстрел. Борис выронил свой кольт с оставшимися тремя зарядами...

Когда к нему подбежали, он был уже мёртв. Пуля последнего противника попала ему прямо в сердце. Смерть старика была почти мгновенной и безболезненной.