Саша, в отличие от Толстого, учился хорошо и даже с интересом. Особенно ему удавался английский, так считал сам Константин Николаевич, их учитель. О! Как бы он удивился, если бы знал правду о настоящих знаниях своего ученика!

Тут нужно кое-что прояснить... Все дело в том, что с самого детства Трофимов понимал любой язык и воспринимал его, как родной. Да, да именно, как родной. Он, конечно, никому об этом не говорил, не любил лишнего внимания, но если представлялся случай, всегда старался проверить свой дар.

Впервые он заметил за собой эту особенность еще в первом классе, когда с одноклассниками поехал на экскурсию в ботанический сад. Построившись по двое и взявшись за руки, дети подходили к разным цветам, кустам и деревьям, о которых увлеченно рассказывала какая-то тетя в зеленом комбинезоне.

Итак, весь класс, шепчась, смеясь и разговаривая, остановился около клумбы с тюльпанами. Они были разные: чисто белые, желтые, красные, желтые с красными пятнами, сиреневые в черную точечку... В глазах пестрило от разнообразия. Но Сашино внимание привлекли не цветы, а двое рабочих, объяснявшихся жестами между собой. Он уже знал из рассказов учительницы, что так разговаривают глухонемые люди, но увидел это впервые. И самым главным являлось то, что он понимал их не смутно, а так будто всегда говорил на этом языке.

Сначала мальчик подумал, что это плод его воображения, но фразы, которыми обменивались большие дяди, были ясны, хотя многих слов он вообще не понимал, так как не знал их значения.

"Как же можно фантазировать словами, которых не знаешь?" — удивлялся маленький Саша.

В тот день он постеснялся рассказать о случившемся учительнице, а потом это вылетело из головы, пока не пришло время изучать английский язык...

А дело было так. После получения книг в библиотеке и предварительного просмотра, пятиклассник Саша как-то незаметно для себя углубился в текст одной из книжек... В ней рассказывалось, как английские туристы, путешествовавшие по Парагваю, обратились с вопросом к местному знахарю, по слухам практически безошибочно предсказывающему погоду на ближайшие дни. Действительно, старый пройдоха за небольшую плату сообщил, что сегодня и завтра будет пасмурно, но дождя не предвидится. Так и случилось. Два последующих дня небо затянуло тучами, но дождь так и не пошел. Любознательные туристы снова попросили старика предсказать погоду на ближайшую неделю, но уважаемый знахарь ответил, что не может этого сделать по простой причине — синоптики по радио рассказали прогноз погоды только на ближайшие три дня.

Рассказ был забавный, но Сашу смутили два момента. Первый, — это слишком простой стиль повествования. Создавалось впечатление, будто текст написан для умственно отсталых. А второй момент — предлагалось его перевести, но не указывалось на какой язык.

"Учитель потом объяснит", — подумал он.

Саша, закрыв книгу, хотел было отложить её, но внимание привлекли заглавные буквы. Поразительно! Обложка гласила: "Английский язык. 5 класс". Трофимов дрожащими руками снова открыл учебник, перелистал несколько страниц... Да, действительно, буквы английского алфавита отличались от кириллицы, но для Саши одинаково понятны.

Первый испуг прошел. Он на всякий случай протёр глаза. А вдруг показалось? Но понимание никуда не исчезало. Значит, то, что произошло четыре года назад — не случайность? Вспомнились разные мелкие случаи из жизни, например, всегда понятные голоса актёров в иностранных боевиках или услышанные на рынке разговоры гастарбайтеров. Особенно запомнился случай, когда в интернат приехала одна уже немолодая пара. Очень крупный мужчина и высокая худощавая женщина. Выглядели они достаточно нелепо, будто с другой планеты. Оба абсолютно рыжие с множеством веснушек на лицах и руках. Они постоянно вертели головами, а мужчина периодически останавливался и щелкал огромным фотоаппаратом. Женщина часто тыкала пальцем то в одного, то в другого малыша и что-то объясняла своему спутнику.

Интернат в тот день просто кипел. Все готовились к приезду большой делегации из-за границы. Обычно в такие дни детей неплохо кормили, да и одевали в хорошую одежду, которую им выдавали специально для таких вот случаев. Но была ещё одна причина суматохи.

Вши.

Два дня назад все вторые классы были обриты на лысо и продезинфицированы "фузой". Ух, и вонючая же это гадость! Так вот, все вторые классы, срочно построенные с вещами, ожидали прихода двух автобусов — их отправляли на неделю в местный лагерь "Орлёнок". По мнению руководства интерната, картина бритых девочек и мальчиков не самая подходящая для иностранцев.

Пара "рыжих", проходя мимо строя стриженных наголо детей, не могла оторвать взгляд от этого зрелища. Малышня же науськанная "старшаками" наперебой пыталась объяснить холёным и сытым дяде и тёте, что они хотят чего-нибудь сладенького, или просто поесть, а то и вовсе не против усыновления...

-Дядь! А, дядь! А вы не мой папа? — говорила маленькая девочка.

-Тётя! Заберите меня! Я очень хороший! — кричал с задних рядов худой мальчонка.

-Тётя! А у вас есть шоколадка?

Пройдя этот галдящий строй, мужчина и женщина на минуту приостановились возле места, где стоял Саша и еще несколько мальчишек.

-Мартин! Мартин! Ты видишь это?! Что это? Мартин? — женщина лопотала не прекращая, и постоянно дёргала своего спутника за рукав дорогой рубашки.

-Нелике, успокойся! Я все вижу. Пётр говорил, что у них нашли каких-то насекомых, поэтому обрили. Только я никак не понимаю, зачем это нужно?!

Саша стоял рядом и понимал абсолютно всё. Он заинтересованно смотрел на эту пару и гадал, кто же они и на каком языке изъясняются.

-Как противоестественно! — возмущалась женщина, похожая на гусыню. — Посмотри на ту девочку! Боже, Мартин, я не буду спать целую неделю!

Женщина полными боли глазами разглядывала малышей, и вдруг её взгляд остановился на Саше. Она заметила, что этот мальчишка, очень внимательно слушает.

-Мартин! Взгляни на того мальчика. Мне кажется, он нас понимает! Подзови ка его!

Мужчина, стараясь не обращать внимания на необычные предположения супруги, приветливо посмотрел Саше в глаза и стал манить его, приговаривая:

-Ну, иди, не бойся. Иди сюда. Моя сердобольная Нелике думает, что ты нас понимаешь...

Саша нехотя подошел к этим странным людям. Он уже знал, что они иностранцы, скорее всего, приехавшие усыновить или удочерить кого-то. На все вопросы мужчины и женщины он отрицательно качал головой, старательно изображая непонимание. И когда уже отходил от разочарованной пары услышал, как женщина сказала:

-Показалось...

Так Саша чуть было не стал голландцем.

Постепенно он свыкся со своими сверхвозможностями. Но, иногда, ему стоило немалого труда не поправлять учителя на уроках английского языка.

Уже к тринадцати годам он, как заправский шпион, полностью контролировал себя...

-Так дашь списать или нет? — Вовчик по-прежнему не отставал, лежа на кровати и ковыряясь в носу.

-Ладно, дам, но только скатай так, чтобы не было, как тогда,— не отрываясь от тетради, ответил Саша. В прошлый раз им обоим влепили по "паре": Сане за то, что дал списать, а Вовчику — за то, что скатал.

-Обижаешь, товарищ отличник, — обрадовано ответил Толстый, принимаясь за правую ноздрю. — Кстати, а что сегодня по "телику"?

-Наверное, как обычно, — сериалы и реклама. Трофимов больше любил проводить свободное время в обществе книг. Его любимым предметом была история. В школьной библиотеке он перечитал все, что касалось античных цивилизаций. Особенно интересовали древние технологии: знаменитые римские кальсады, земледелие египтян, история булата. И хотелось узнавать, узнавать и узнавать...

В одном из советских журналов 70х годов он прочитал об археологических раскопках, проводимых в Египте. Там были найдены древние письмена, которые ещё предстояло расшифровывать. У учёных порой уходили целые десятилетия на эту кропотливую работу. Саша уже в мыслях представлял себя археологом, ведь с его умением он мог бы с легкостью читать древние манускрипты и письмена. Его мечтой являлось поступление на Исторический факультет, ну, или, на факультет иностранных языков, так, по крайней мере, советовал Константин Николаевич...

От математики Сашу отвлекли голоса в коридоре. Открылась дверь — и в комнату вошли трое ребят: Гришка Мальков, Петька Чалов и Серега Баров.

-Толстый, ты идешь? — спросил Гришка. Все его называли "Мальком" из-за фамилии и низкого роста. — Сань, Паша хочет с тобой поговорить, он ждет тебя в комнате.

-Ему надо, пусть сам и приходит, я не нанимался в бегунки, — Саша продолжал решать математику, не поднимая головы.

-Как знаешь, Санек, мы так ему и передадим, — сказал Петька, прозванный "Рыжим" за цвет своих волос и за веснушки по всему лицу. Баров же стоял, молча, смотря в окно напротив двери. Из всех он был самым серьёзным парнем, единственный, кто находил общий язык с Сашей. Но сейчас не тот случай — их троих послал Паша Раков.

-Смотри сам, — сказал он и вышел.

За ними посеменил Вовчик.

— Зря ты так, мог бы, и сходить, — пробурчал он уходя.

Саня промолчал, продолжая учить математику, как будто ничего не произошло...

Паша Раков был старшим по интернату и, по сути, являлся неплохим парнем. Он следил, чтобы не обижали малышню, и когда кто-то из младших оставался без обуви или теплой одежды, всегда шел к директору, и директор выдавал ему новую.

Раков был лидером интернатовцев, и начальство это устраивало. Так даже проще: не нужно возиться с двоечниками, нашкодившими и хулиганами. Сергей Петрович просто вызывал Пашу, и на следующий день проблема решалась. Естественно, Раков обладал определенными привилегиями: он имел свободный вход и выход из интерната; на него не распространялись многие правила. Конечно же, так называемый "король интерната" ничего не смог бы сделать сам. "Опорой монаршей власти" были одноклассники и ребята помладше, выбранные Раковым по критерию известному только ему одному. Сегодня как раз такой день — "день набора новобранцев", как его называл про себя Саша. В глубине души он понимал, что эта система очень даже эффективна, но сам факт повиновения чьим-либо даже полезным приказам порождал бесконтрольную волну неподчинения. Их отношения нельзя было назвать конфликтными, просто Трофимов был одиночкой, ну а, Раков, до сегодняшнего дня, на него никогда не давил.

Первое знакомство с Пашей состоялось, когда Сане было десять лет. Они тогда с Вовчиком лазили в интернатовский сад. Кроме четырех яблонь, в саду росли три грушевых дерева, шесть ореховых, пять абрикосовых и десять черешневых. На грядках всегда сажалась морковка, клубника, редиска, в небольших теплицах росли помидоры, огурцы... Были даже свои небольшие заросли малины. Сад занимал довольно значительную территорию бывшего княжеского имения, которую после запроса директора город закрепил за школой-интернатом. В распоряжении горсовета стояла фантастическая фраза: "для нужд детей".

Всё это подсобное хозяйство охранял Иваныч, дядя жены директора, зачисленный на полставки по просьбе родственников. В прошлом — неплохой охотник и слесарь, а в настоящем — спившийся и никому не нужный человек.

Приходя на работу, уже "принявший на грудь", он доставал свои законные пол-литра, добавлял их к принятой в пути дозе и заваливался спать в своей сторожке. Этим, естественно, пользовалась ребятня, ведомая постоянным голодом, так как из щедрот этого сада им, конечно же, ничего не доставалось — всё уходило в директорские закрома. Той порции, что готовили в столовке, молодым и активным организмам хватало ненадолго. Вот и получается: чтобы иметь витамины или просто консервацию на зиму, директор был вынужден поставить сторожа.

Однажды, после очередного дежурства, проспавшийся Иваныч получил серьёзный нагоняй от директора, пришедшего проверить, как там груши. Деревья были в порядке: высокие, красивые, их единственным недостатком являлось отсутствие самих плодов, которые, между прочим, так прекрасно консервировала супруга Сергея Петровича. После бурной дискуссии с использованием ненормативной лексики, как со стороны одного оппонента, так и со стороны другого, Иваныч под психологическим воздействием, а может, просто с опохмела, достав свою двустволку, выдал фразу: "Кого увижу в саду — убью", — и пальнул в воздух. Так с того момента, дети в саду старались не показываться, и даже сам директор без надобности туда не заглядывал. После этого случая Саша, никогда ранее не проявлявший особого интереса к походам за яблоками, просто считал своим долгом раз в неделю, а может, и чаще, наведаться в этот фруктовый рай. Что-то необъяснимое тянуло туда. Не сами яблоки и абрикосы, которые он потом раздавал малышне, а сам процесс добычи и его опасность.

Для удобства общения во время вылазок Трофимов создал простой, легко запоминающийся язык жестов, который усвоил даже такой балбес, как Вовчик.

"Операция" проходила довольно обыденно: Толстый занимал удобную позицию для просмотра территории, а Саня орудовал в саду. Если вдруг возникала опасность, наблюдатель подавал сигналы, и вор исчезал.

Вот за этим занятием их и застал Паша Раков, которому не далее, как вчера, было поручено директором узнать, кто повадился в сад и по возможности отбить охоту у воришек, так как осенний урожай с каждым днем все уменьшался и уменьшался.

После очередной успешной вылазки Саню и Вовчика взяли за шиворот и поставили пред очи Ракова. Вовчик как-то сразу сник, а вот Саня успел наставить несколько синяков "конвою". С юными разорителями директорских садов была проведена воспитательная беседа. Итог — запрет на вход в сад. Вовчик воспринял всё очень серьёзно, так как был порядком напуган, а Саша просто затаился.

Впоследствии Раков частенько замечал у малышни абрикосы и черешни, но, как говорится: не пойман — не вор. Да и ловить он уже никого не собирался, ему начал нравиться этот пацан, было в нём что-то, за что уважают людей...

* * *

-Ну и че не пришел? — Раков встретил Саню утром возле умывальника, когда они были одни.

-Тебе надо — ты и приходи, — вытираясь полотенцем, ответил тот.

-Гордый... Между прочим, то, что я хотел тебе сказать, больше нужно тебе, чем мне, — Паша выдавливал из тюбика зубную пасту, (по интернатовским меркам настоящий деликатес), — в "Клетку" поедешь с нами сегодня?

Клеткой называлась дискотека в центре города. Туда приезжали со всех районов, и не всегда было понятно: танцевать едут или драться. Раков в Клетку ездил вместе с ребятами из подольского района, на территории которого собственно и находился сам интернат. С собой он брал несколько крепких ребят из своего окружения и частенько участвовал в потасовках, которые, как правило, случались после окончания дискотеки.

Клетка, образно выражаясь, "переходила" от одной группировки к другой — всё зависело от того, кто побеждал в этих уличных боях.

1234

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓