Хранимая Духом. Легенда о бессмертии (общий файл)

— А Вы не слишком-то разговорчивы, — не унимался назойливый тип, игнорируя мое невежливое поведение.

Я вздохнула. Неужели он не видит, что я просто-напросто не хочу с ним говорить? Видимо от него будет не так-то просто отвязаться. В очередной раз промолчав, я ограничилась одним лишь слабым кивком. Да и что я могла сказать? Да, вот такая вот я необщительная, или что-нибудь вроде этого? В конце концов, ему надо, пусть сам и говорит.

— Ну что ж, — смирившись с моим молчанием, задумчиво протянул незнакомец. — А могу я хотя бы узнать Ваше имя?

Вот настырный! Мне совершенно не хотелось отвечать на этот вопрос, тем более что внутренний голос опять взбунтовался. А отвечать что-то надо было. А надо ли? Пока я размышляла над этим, к остановке подъехал автобус. Он в каком-то смысле избавил меня от необходимости отвечать. По крайней мере, не надо было отвечать прямо сейчас. В утренних рейсах возможность втиснуться в переполненный транспорт напрямую зависит от расторопности и умения поработать локтями, поэтому я поспешила пробраться сквозь внезапно ожившую толпу нервно толкающихся потенциальных пассажиров. Я была уверена, что незнакомец следует за мной с точно таким же настроем, но, оглянувшись, с удивлением обнаружила, что он не сделал даже попытки пошевелиться.

— Вы не идете? — растерялась я, на что молодой человек с улыбкой покачал головой. Я не придала этому особого значения, подумав, что незнакомец решил дождаться следующего рейса в надежде, что там будет меньше народа, хотя я была абсолютно уверена, что следующий рейс будет в этом плане еще хуже. Его определенно разочарует вид переполненного до отказа автобуса, люди в котором от давки будут походить на слипшиеся кильки в банке консервов. Но это уже его проблемы. Я же была даже рада, что он не едет со мной.

— Ну, тогда пока! — беспечно попрощалась я, показав радости больше, чем следовало бы, и позволила толпе внести меня в автобус. Но прежде чем створки дверей сомкнулись за моей спиной, придавив по обыкновению особо зазевавшегося пассажира, я отчетливо услышала самоуверенный голос незнакомца.

— До встречи, Ника, — донеслись до меня его слова сквозь недовольные вопли и ругань моих попутчиков, спорящих за каждый сантиметр свободного места, которого, в общем-то, и быть не могло. Мне вдруг стало не по себе. Откуда он мог знать мое имя? Он ведь только что спрашивал его у меня, и я его ему не сказала. Или сказала? Нет, я бы это запомнила. Я была уверена, что не называла ему своего имени. Тогда откуда он его знал?

Мурашки пробежали по телу, и я, не обращая внимания на недовольно теснящихся вокруг меня людей, резко оглянулась, чтобы через окно бросить последний взгляд на удаляющуюся остановку. Не в силах оторвать глаз от черной фигуры самоуверенно ухмыляющегося молодого человека, я вдруг ясно осознала, что он меня не просто пугал, а вселял в мою душу настоящий трепет. Надеюсь, мы с ним больше никогда не встретимся...

Остаток дня прошел без особых происшествий. Все вернулось в привычное русло унылой повседневной рутины — неизменной спутницы моей невыносимо скучной жизни. Однако мысли упорно продолжали вращаться вокруг странного незнакомца. Он не выходил у меня из головы. Я снова и снова перебирала в памяти наш короткий разговор, каждый раз вздрагивая от его прощальной фразы. Здесь определенно было что-то не так. И это нервировало меня. А еще это постоянное ощущение слежки... Целый день я усиленно боролась с собой, подавляя все возрастающее желание внезапно обернуться. Я знала, что невидимый взгляд, преследующий меня, не что иное, как плод моего разыгравшегося воображения. Но лучше от этого не становилось. Согласитесь, не очень-то приятно осознавать себя шизофреником, страдающим манией преследования.

— Ники! — резкий оклик вывел меня из состояния глубокой задумчивости, и я оглянулась.

Ко мне со всех ног бежал высокий блондинчик с невероятно яркими голубыми глазами. Когда-то он мне даже нравился. Ровно до тех пор пока не начал активно распускать руки. Возможно я бы и не была против, если бы не знала его печально известной славы местного институтского казановы, от "ухаживаний" которого пострадала уже не одна девичья честь и женское сердце, а мне очень не хотелось стать его очередным завоеванием, ведь я знала, что иной участи он мне и не готовил, поэтому пришлось в срочном порядке объяснять ему, что мы можем быть лишь друзьями. Он не расстроился, быстро переключив внимание на мою одногруппницу, которая могла бы считаться моей подругой, если бы наше общение не сводилось только лишь к деловому обсуждению институтской учебы, поэтому я считала ее скорее напарницей. И лишь позднее я догадалась, что этот блондинистый ловелас набился мне в друзья только затем, чтобы подобраться к ней, ведь она была первой красавицей нашей альма-матер, настолько же гордой и неприступной, как настоящая королева. Порой я удивлялась, как она может со мной дружить, мы же были похожи как огонь и вода, но потом вспоминала, что не будь меня с моими знаниями, она уже давно бы вылетела из института, и продолжала относиться к ней со снисходительной благосклонностью, впрочем также как и она ко мне. Так что за то, что навязчивый голубоглазый бабник пробивался к моей напарнице через меня, я не чувствовала ни вины, ни особого раздражения, позволяя и тому и другой по прежнему числиться в моих "друзьях".

— Привет, Кешка, — вяло поздоровалась я, когда блондин меня наконец догнал.

От такого приветствия он скривился так, словно пожевал лимон, а я лишь усмехнулась. Я знала, что ему не нравится, когда его звали Кешей, но что поделать, если родители назвали его Иннокентием. Друзья звали его Кенни на американский манер, но меня такое обращение всегда смешило, напоминая одноименного мультяшного героя. Имя Кеша ему шло больше. Пусть оно и было попугаячьим, как он о нем отзывался, но он и сам чем-то походил на эту разноцветную птичку: такой же яркий в своих стильных шмотках от знаменитых кутюрье и такой же напыщенный как птица-говорун, увидевшая себя в зеркале. Удивительно, как точно подобрали родители имя своему чаду. Ну почему же я так несовместима со своим именем?

— Я же просил не называть меня так! — возмутился парень, забыв поздороваться в ответ.

— Я тоже просила не называть меня Ники. Это мужское имя, — привычно огрызнулась я.

Мой друг любил коверкать имена на иностранный лад, и само собой получалось так, что мое имя в его устах непроизвольно превращалось в это противное Ники — производное от французского имени Николя. Я же всегда была поборницей правильного произношения, не даром училась на филологическом факультете, поэтому с трепетом относилась к тому, как меня называли, а в последнее время это вообще стало превращаться в какой-то навязчивый бзик.

— Ладно не злись, — отмахнулся Кеша. — Ты Васю не видела?

Я отрицательно мотнула головой. Вася — это моя напарница Василиса. Ее он почему-то в отличие от меня всегда называл правильно. Кстати ей ее имя тоже прекрасно подходило. Василиса значит "царственная", а она и по характеру и по внешности была именно такой. Одна я не сочеталась со своим именем. Наверное поэтому я так яростно боролась за то, чтобы меня звали только Ника и никак по другому, надеясь что однажды значение имени наконец возымеет действие над моей жалкой судьбой.

— Слушай, — не отставал блондин, сходу перейдя на истинную причину своего появления передо мной, — ты курсач сделала? Как это какой? Ну тот, который я просил! Ну да, с прошлого года. А то мне его скоро сдавать. Я итак целый год протянул, а вылетать что-то очень не хочется.

Я вздохнула. И за что мне такое "счастье"? Нашла "друзей" на свою голову. Вернее на шею. Как-то так повелось, что все работы за Васю и Кешу в нашей троице делала именно я, не забывая стараться и для себя, что так или иначе в любом случае отрицательно сказывалось на моей успеваемости. Не так-то легко учиться за троих. А ведь за все время я даже нормальной благодарности от них не получила. Только вот послать их куда подальше я тоже не могла. Как ни странно но здесь, вдалеке от родного города и родителей, эти двое были единственными более-менее близкими мне людьми и терять их как-то не хотелось.

— Сделаю, — недовольно пробурчала я, и Кешка, удовлетворенный моим ответом, весело упорхнул на поиски Василисы, махнув мне на прощанье рукой и оставив наедине с невеселыми мыслями, которые против воли вернулись к мрачному незнакомцу и незримому наблюдателю. Да уж, мало мне было этих проблем, так теперь еще и Кеша со своим курсачом навязался. Вот только о курсовой думалось в последнюю очередь. И чем дольше тянулся день, тем тревожнее мне становилось. Я была уверена, что раз день не задался с самого начала, то и окончание его не сулит мне ничего хорошего.

Вечером мое состояние только ухудшилось. Я ушла в себя и не обращала внимание ни на что вокруг, добираясь домой в почти бессознательном состоянии. Впрочем, дорога была настолько привычной, что и не требовала моего сосредоточенного внимания. Именно поэтому я не сразу заметила его. А когда заметила, было уже поздно малодушно рассчитывать на то, чтобы остаться в автобусе и прокатиться как минимум до следующей остановки. Едва двери открылись, поток выходящих пассажиров бесцеремонно вытолкнул меня на улицу.

Он стоял там же, где я его и оставила утром, и, похоже, кого-то ждал. Я содрогнулась. Надеюсь не меня! Внезапно меня захлестнуло какое-то извращенное любопытство: неужели он так и простоял здесь весь день? Эта мысль показалась абсурдной. С чего бы ему торчать на остановке весь день в ожидании меня — случайной знакомой? Это должно быть просто нелепое совпадение. А мне стоит сходить к врачу и проверить нервы. Кажется, мания преследования набирает обороты.

Я постаралась — насколько это возможно — сделать вид, что не заметила черного незнакомца, и невозмутимо прошла мимо с сосредоточенно опущенным в мокрый асфальт взглядом. Но молодой человек не позволил мне далеко уйти. Он окликнул и догнал меня, светясь дружелюбной улыбкой, которая, кстати сказать, только сильнее меня насторожила. В его улыбке было что-то неестественное. Как можно все время улыбаться одними губами?

— Идете домой? — подстраиваясь под мой шаг, вежливо осведомился мой знакомый незнакомец.

— А Вы, кажется, кого-то ждете? — задала я встречный вопрос в надежде напомнить ему о необходимости вернуться на остановку и дождаться таки того, кого он рассчитывал там встретить.

— Ждал, — ни на секунду не смутившись, поправил меня молодой человек и тут же с искренним воодушевлением простодушно признался: — Я ждал Вас!

От такого признания по спине прокатилась нервная дрожь, а в груди что-то гулко бухнулось вниз. Откуда он мог знать, когда и где я буду возвращаться? И буду ли вообще? Или он и правда прождал на остановке целый день, надеясь, что рано или поздно я здесь пройду? Ладно, оставим эти вопросы. Сейчас это не принципиально. Важнее всего, зачем ему понадобилось это делать?

— Что... — хотела было я задать вопрос, но голос внезапно охрип. Я прокашлялась и попыталась снова. — Что Вам от меня надо?

Я старалась говорить спокойно, следила, чтобы мой голос не дрожал, отчего вопрос получился резким, почти грубым. В ожидании ответа я не остановилась и даже не взглянула на собеседника. Все, чего я сейчас хотела, и что настойчиво внушал мне внутренний голос — это, чтобы незнакомец оставил меня в покое!

— Не надо так сердиться, — удивленно распахнув глаза и примирительно вскинув перед собой руки, начал оправдываться мужчина. — Я всего лишь хочу продолжить наше знакомство и, разумеется, немного пообщаться с Вами. Что в этом плохого?

Ну и что я могла ответить? Конечно же, он прав, в желании общения нет ничего плохого. Если только это желание не подразумевает скрытых мотивов. А вот какие могут быть мотивы у этого странного незнакомца, я и подумать не могла. Вернее могла, конечно. Только в голову почему-то лезли все самые плохие мысли, поэтому я и отказалась от этой затеи. Но, тем не менее, вопрос оставался открытым. И если не думать о мотивах, то о причинах его неожиданного интереса ко мне подумать стоило. Что может привлекать мужчину? Красота? Отпадает, я никогда не считалась красавицей, по крайней мере, не такой, которая способна сразить мужчину с первого же взгляда, и мужики штабелями передо мной не падают. Общительность? Как он уже успел заметить, я ею не страдаю. Деньги? Маловероятно. Не думаю, что выгляжу примечательно для уважающего свое время вора. Что остается? Симпатия? Но я ни разу не проявила даже намека на взаимность. А как насчет... Насчет чего собственно?! Какую бы банальную причину я ни придумала, на нее тут же находился такой же банальный, но категоричный ответ. И вывод отсюда напрашивался сам собой: интерес незнакомца ко мне такой же подозрительный, как и он сам. Только этот вывод никак не отвечал на вопрос, чем вызван этот интерес. В общем-то, по этому поводу я имела два соображения. Первое и наименее вероятное: я настолько понравилась молодому человеку, что он, наплевав на все, готов был ждать меня на остановке днями напролет. Верилось в это с трудом. Я бы даже сказала, не верилось абсолютно. Мало того, что такого героически-самоотверженного поведения в наши дни уже давно не встречается, так еще оно в этом случае должно свидетельствовать о наличии у незнакомца такого сильного чувства ко мне, как любовь, которая ну никак не могла возникнуть в столь короткий срок. Поэтому я все больше склонялась ко второй теории, которая казалась более реальной: подозрительному типу от меня что-то нужно, что-то столь ценное, что оно заставляет его караулить и выслеживать меня. Только вот что? У меня не было ничего хоть сколько-нибудь ценного, и на этот вопрос ответа я не знала. Одно было ясно точно: скрытый мотив у незнакомца имелся, и насколько этот мотив опасен и пугающ, я боялась даже предположить.

Мрачно взглянув на идущего рядом мужчину, который напряженно вслушивался в затянувшуюся между нами паузу, я, наконец-таки, удостоила его ответом, если таковым можно назвать невнятное бормотание нечленораздельных слов. Не знаю, что расслышал в моем бормотанье незнакомец, но ответ его явно удовлетворил, и он расплылся в довольной улыбке, все так же не открывающей зубов. Интересно, почему от так тщательно прячет зубы? С ними что-то не так?

— Значит, Вы не возражаете против моей компании? — обрадовался незнакомец, и это не прозвучало вопросом, хотя именно им, безусловно, и являлось.

— Нет, — слишком поспешно возразила я, откликаясь на интонацию, а не на саму фразу, но прежде, чем успела добавить что-то еще, я увидела, как улыбка молодого человека расползлась еще шире, и осознала, что вместо категоричного "возражаю" только что почти буквально дала согласие на его дальнейшее присутствие рядом.

После такого избавиться от него стало практически невозможно. Как бы холодно я ни вела себя с ним в дальнейшем и что бы ни говорила, он не расстраивался и не обижался, навязчивой тенью следуя за мной по пятам, куда бы я ни направлялась. А направлялась я намеренно поближе к людным местам, обойдя почти все известные мне магазины и бутики. Я не хотела показывать ему дорогу к моему дому. Не хотела, чтобы он знал, где я живу. Искренне веря, что, в конце концов, ему надоест таскаться за мной, я подолгу стояла у стеклянных витрин, делая вид, что заинтересована разглядыванием товара, на который мне на самом деле было откровенно наплевать, и с молчаливым равнодушием внимала его непрекращающейся болтовне, особо в не вслушиваясь в ее суть. Должна признать, с ним было довольно весело, и время, проведенное в его компании, могло бы быть вполне приятным, если бы я могла наслаждаться им, но мне мешали натянутые до предела нервы и капающий на мозги внутренний голос, не считая усилившейся до крайности мании преследования. Теперь "невидимый друг", как я окрестила плод своей шизофрении, не наблюдал за мной издалека, я ощущала его совсем рядом, за спиной, и почти физически слышала его дыхание над своим ухом. Все это выводило из равновесия, и мне с огромным трудом удавалось удержаться от полномасштабной истерики. Спасало только обилие забавных, а порой и опасных казусов, приключающихся с незнакомцем чуть ли не на каждом шагу, словно кто-то намеренно подстраивал ему мелкие пакости в моем присутствии.