Завершив процедуры, я вернулся за ноутом и пошел на кухню. На тот день у меня было намечено всего одно дело — университетская встреча выпускников, так что я не спеша принялся готовить завтрак.
По иронии судьбы мое жилище представляло собой олицетворение всего, что я так ненавидел в других квартирах с детства: пыльная люстра, проливающая противный темно-желтый свет на покосившийся шкаф в углу, насквозь проеденный молью ковер на стене и упирающийся в него кривой диван. Вся мебель отдавала не только запахом старины, но и устойчивым "ароматом" нафталина, нисколько не слабеющим даже при регулярном проветривании квартиры. Ноутбук был самым ценным предметом не только в силу стоимости, но и потому как именно в нем проходила большая часть моей жизни. Нет, я вполне мог обставить квартиру как следует, навести порядок, сделать ремонт. Но зачем, если она все равно мне не принадлежала? К тому же, будь даже она моей, не настолько у меня был гипертрофирован эстетический вкус, чтобы так тратиться на сомнительное удовольствие от созерцания красивого интерьера.
Помимо посещения интересующих меня блогов и нескольких форумов, в обязательную утреннюю программу входил просмотр новостей. На тот момент везде перетирались в основном две главные темы: теракт в Израиле и катастрофа 9-го мая в Москве. Несмотря на то, что официальное расследование не выявило между этими трагедиями связи, весь мир ее упорно видел.
На пасху в храме Воскресения должен был сойти Благодатный Огонь, однако все пошло не так. Патриарх и архимандрит выбежали из Кувуклии, охваченные пламенем с головы до ног. Огонь моментально распространился по храму, спастись почти никому не удалось, а в конце еще и крыша храма обвалилась. Расследование выявило признаки террористического акта, но ни одна группировка Ближнего Востока не взяла на себя ответственность, а спецслужбам Израиля установить виновников самостоятельно не удалось.
Но не успел мир прийти в себя, как 9-го мая во время парада на Красной площади при пролете авиации один из истребителей потерял управление и зацепил соседний. Обе машины рухнули на площадь, накрыв волной огня всех, кто на ней собрался, в том числе президента и приличную часть правительства. И вновь расследование пришло к выводу, что это был теракт. Вот только, как и в случае с Израилем, никто из официальных лиц не сообщал, как теракт был осуществлен, что было взорвано, и взорвано ли было. Эта молчанка способствовала росту недовольства в обществе и плодила слухи, один бредовее другого.
Так вот, уже привыкнув к смакованию всеми информагентствами темы растущего числа дерзких убийств, а так же тех самых двух терактов, которые, в принципе, тоже можно было назвать дерзкими, я не ожидал увидеть свежую и довольно необычную новость. В ней говорилось о том, что за одну только прошедшую ночь в разных уголках Москвы было совершено восемь убийств. Все бы ничего, но все жертвы — клиенты проституток, найденные с ампутированными половыми членами, которые, по словам самих проституток, внезапно отваливались у их обладателей прямо во время совокупления. Затем обладателя члена, обнаружившего свое истекающее кровью достоинство застрявшим внутри влагалища партнерши, убивало "нечто". Толком описать убийцу никто не мог, каждая свидетельница несла свой собственный бред. Одна видела демона, другая оборотня, третья вампира, четвертая инопланетянина, а дальше я читать не стал.
От удивления я невольно прослезился, потер глаза и полез на другие новостные сайты, удостовериться, не розыгрыш ли это. Оказалось, что нет. У некоторых ресурсов эта новость в силу вопиющей абсурдности даже оказалась на первой полосе, затмив собой очередное выступление очередного священника, призывающего молиться за души погибших и жестоко покарать виновных.
Тела убитых лежали в лужах крови. Некоторые были настолько обезображены, что их специально закрыли мозаикой из соображений цензуры. Представители нашей доблестной полиции как всегда пожимали плечами. Для себя же я сделал вывод, что это, скорее всего, дело рук каких-нибудь сектантов, решивших, что наступает Судный День. В общем, как я много позже узнал, они были не далеки от истины, но вот саму истину толковали совершенно неверно.
Весь день я провел за ноутбуком, гуляя по просторам сети. Встреча выпускников была намечена на 9 вечера. Позвонив организатору встречи и по совместительству своему старому приятелю — Владику, я удостоверился, что место и время не изменились. Мы планировали собраться в здании университета, а затем отправиться в город отмечать встречу.
Когда часы показали ровно "19:00", я, невзирая на теплую погоду, оделся в легкую куртку и джинсы, с расчетом на то, что гулять придется всю ночь. Снял с зарядки мобильник, и отправился на мероприятие, надеясь в воскресение успеть добраться за два часа — ехать нужно было через весь город.
Преодолев по узкой лестнице вонючие измалеванные лестничные пролеты пятиэтажки, на четвертом этаже которой располагалась моя квартира, я оттолкнул железную дверь подъезда и выскочил на улицу, где передо мной предстало жутко надоевшее депрессивное зрелище: бежевые пятиэтажки друг напротив друга, а между ними заставленный автомобилями двор и детские площадки, окруженные деревьями. Немного оптимизма картине придавала только отменная погода. Давненько я не видел такого красивого неба. Скатившееся к горизонту солнце перекрасило небосвод в желто-зеленые цвета. Я подловил себя на мысли, что до того момента обращал внимание на небо только когда оттуда начинало что-то падать. Удивившись своему неожиданному вниманию к столь привычной детали окружения как погода, в то мгновение я не понял, откуда во мне такая наблюдательность.
Выйдя быстрым шагом к станции метро Пионерская, примерно в квартале от моего дома, я проехал через всю Москву и, пройдя еще пару кварталов, наконец, добрался до грязно-белого пятиэтажного здания университета. К этому времени солнце уже почти скрылось за горизонтом, и опустились сумерки. Как я и ожидал — похолодало.
В скверике на территории универа сидели двое моих друзей студенческой поры — Леха и Владик.
— О-о-о, какие люди! Здорова! — радостно поприветствовал меня Влад, вставая со скамейки с распростертыми объятьями.
Сердечно обнявшись, мы направились в здание, наперебой рассказывая друг другу о своей жизни.
В университете не осталось никого кроме двух охранников, которые, одобрительно кивнув нам, продолжили резаться в карты рядом с мониторами. Открытая для нас аудитория находилась на пятом этаже. Освещение в просторном фойе было по минимуму, достаточное лишь, чтобы видеть куда идти. Лестница и вовсе пребывала в полумраке, единственными источниками света являлись огни улицы, видимые через окна на лестничных пролетах.
Пока мы неспешно поднимались, я узнал от Леши, что у него собственный бизнес, а Влад поведал, что устроился работать в крупную корпорацию. Мне хвастаться было особо нечем, поэтому во избежание лишних вопросов я спрашивал сам. Влад, оказалось, даже семьей обзавелся. Их рассказы меня не впечатлили, но все равно насыпали соли на рану. У них-то смысл жизни был, а у меня — нет.
Наконец, мы достигли нужного этажа. Освещение здесь было погашено, и только из двери аудитории прямо напротив выхода на лестницу вырывался яркий свет, оттуда же доносились голоса. Владик и Леха с восторженными криками вбежали в аудиторию, а я на секунду задержался в коридоре, кинув взгляд на окно в дальнем конце.
Тусклый свет лампочек сигнализаций, мерцающий над дверьми в полумраке и полная тишина — если не считать эха веселой компании — произвели на меня странное впечатление. Возникло ощущение полного умиротворения, на фоне которого шум из аудитории звучал как оркестр с бодуна. Недовольно поморщившись, я пошел к остальным.
Внутри, заняв все передние столы, сидела почти половина моей группы. Насчитав восемнадцать человек, среди которых всего три девушки, я отметил для себя, что народу собралось более чем достаточно для хорошей попойки. Своим ходом домой доберутся не все, поэтому, чтобы не пришлось никого тащить, я решил сам основательно нажраться. Столы для этого дела были уже накрыты — сплошь коньяком, что примечательно.
На мой вопрос, а как же насчет "погулять", Славик — неординарный знакомый студенческой поры — заявил, что мы щас только помаленьку за встречу, а потом гулять. Верилось с трудом...
Устроившись за столом, мне теперь предстояло выслушать рассказы об удавшейся жизни ото всех собравшихся. Хотя, возможно, удавшейся только по моим меркам, ведь представления о достижениях у всех были разные.
К тому времени, как очередь отчитываться за прожитые годы дошла до меня, уже было поднято четыре или пять тостов, поэтому язык у меня подразвязался и я выложил все о своей несчастной судьбе. Народ дружно посочувствовал и поднял еще один тост — за то чтобы все у меня образовалось. Владик, сидевший впереди, посочувствовал лично и попросил обращаться к нему, если что. Я пообещал непременно это сделать, хотя на деле бы ни за что не обратился за помощью — гордость не позволяла.
Так мы сидели где-то час. По крайней мере, часы у меня на мобильнике показывали десять вечера. Переведя взгляд на темноту за окном, я приказал себе держаться до последнего — алкоголь уже начал делать свое черное дело. Когда все рассказали о себе, пришла очередь обсуждения новостей. И тут они, конечно, начали со злосчастных терактов, и мне пришлось выслушивать разной степени бредовости догадки о том, чем же нам все это грозит. Из уст пьяных людей россказни о Конце Света и космических знамениях звучали особенно дебильно. Решив сказать свое слово, я язвительно привел несколько примеров таких же "пугающих событий" прошлого, не забыв упомянуть даже адронный коллайдер, запуска которого в свое время так боялись не отягощенные интеллектом личности. Разумеется, моя речь не произвела никакого эффекта. Все остались при своем мнении, и я продолжил слушать дискуссию, лениво уперевшись подбородком о ладонь.
В какой-то момент звук люминесцентных ламп на потолке стал звучать громче, прямо таки гудеть. Я окинул взглядом все лампы, высматривая неисправность, но ничего подозрительного не заметил. Вскоре гудение пропало, но вместо него я услышал чье-то тихое-тихое пение тонким голоском. Поначалу я решил, что это чья-то мобила.
— Товарищи, у кого телефон звонит? — громко спросил я.
Мой вопрос встретили недоумением. Все оперативно проверили свои трубки и пожали плечами.
Уткнувшись взглядом в пол, я не спеша осознал, что телефон тут не причем. Но я определенно слышал пение, и оно становилось громче. Во мне нарастало негодование.
"Ну не глючит же меня?" — думал я, с подозрением глядя на стоявшую рядом бутылку коньяка.
Пение тем временем стало настолько громким, что я начал слышать слова, хотя не понимал ни одного. Нежный женский голос тянул удивительно красивую мелодию.
— Влад! Ты слышишь этот голос? — толкнул я разомлевшего Владика.
— Че? Какой голос? — лениво повернулся он ко мне.
— Ну, этот! Слышишь, баба поет?
— Ниче не слышу. Ты че это? Нажрался уже? — с довольным видом присмотрелся он ко мне и захихикал.
— Сам ты нажрался! — обиделся я.
Нет, я был пьян, но не настолько, чтобы песни слышать, тем более неизвестные. Ладно бы какой-то знакомый мотивчик, но так ведь это было что-то явно не из современного репертуара.
И тут мне стало жутко не по себе, поскольку я был единственным, кто это слышал. Настолько не по себе, что у меня даже невольно начали дергаться колени. Сглотнув слюну, я взял бутылку и хлебнул прямо из горла. Закусив ветчиной, прислушался. Помогло! Песня заглохла. Тогда хлебнул еще раз — для верности. Но опустив бутылку, увидел нечто настолько нереальное, что тут же поперхнулся спиртным, выплюнув его фонтаном.
По аудитории, прямо в воздухе, параллельно столам медленно катились полупрозрачные волны, как от упавшего в воду камня. Причем они не расходились в стороны, как должно, а наоборот собирались к центру. Заворожено следя за ними, я заметил, что сходились они прямо передо мной, в том месте, где сидел Влад. Судя по реакции собравшихся, а точнее по ее отсутствию, я понял, что опять единственный, кого тут глючит. Снова толкать Влада и спрашивать, видит ли он это, я не решился.
"Так, стоп! — утвердил я мысленно. — Пора проветриться".
Сообщив о своих намерениях, я поспешил прочь из аудитории. Однако подойдя к выходу, резко остановился перед порогом. Полумрак коридора и эти красные лампочки над дверьми... Мне почему-то стал жутко страшно. Все внутри воспротивилось тому, чтобы шагнуть вперед. А уж тьма лестничного пролета вообще вгоняла в ступор.
Я отшагнул от порога и повернулся обратно к сидящим, пытаясь понять, что со мной. Волны по-прежнему были там. Они все так же сходились во Владике, но двигались гораздо быстрей. Напрашивался только один вывод — я траванулся. А значит, пора было сваливать на хату, пока зеленые черти не начали на меня крестовый поход.
Только я набрал в грудь воздуха крикнуть: "А коньяк-то походу паленый!", как последние волны сошлись внутри Влада, да с такой скоростью, что у меня возникла ассоциация с водой, уходящей в отверстие раковины. В следующее мгновение Влад запрокинул голову и издал дикий вопль. От неожиданности всех, в том числе меня, передернуло. Все замерли. Замолчав, Влад пару секунд рассматривал свою правую кисть, так, будто видел ее первый раз в жизни.
— Ты чего? — испуганно спросил его сидевший за соседним столом Славик.
Не ответив, Влад быстро встал, без видимых усилий схватил стол, за которым сидел, словно тот картонный и, размахнувшись им, с немыслимой силой ударил по сидевшим рядом людям. Мгновение гробовой тишины, а потом истерические крики девушек и рвота парней. Влад тут же двинулся к остальным и нанес еще один удар, а потом еще и еще. Треск столов, звон стекла, крики и маты. Кровь забрызгала окна, стены, и даже потолок.
Оставшиеся несколько человек устремились к выходу, попутно сбив меня с ног и тем самым выведя из ступора. Панически дрыгаясь, я поднялся, и сколько есть сил, спотыкаясь, бросился к лестнице следом за всеми.
Происходящее было настолько ирреально, что никак не хотело признаваться мною объективной действительностью. Это чувство было сходно с тем, что я испытал однажды упав на сцене перед толпой зрителей. Сознание желало отключиться, уснуть, но только не находиться в этом кошмаре. В голове зациклилась одна единственная мысль: "Это не реально, это не реально..."
Этаж, другой, топот несущихся людей, тяжелое дыхание. Мне казалось, я бежал несколько минут, хотя лестницы преодолевал практически на лету. Два раза упал, но не обращал внимания на боль, ведь бежал последним, и меня подгоняли доносившиеся сзади гулкие удары по лестницам, будто Влад прыгает через перила.
Увидев, наконец, заветный первый этаж, я попытался максимально ускориться, но опять споткнулся, кубарем скатился вниз и распластался на скользком кафельном полу. Трое парней и девушка бежали по фойе к выходу, навстречу растерянным охранникам, схватившимся за травматические пистолеты. Позади слышались совсем близкие удары. Я уже было подловил себя на мысли, что это мой конец, как в памяти неожиданно всплыли воспоминания о сне, где я видел то же самое, что и сейчас. Ту же лестницу, у которой лежал, и тот же холл за ней. Еще больше ошарашенный, уже ненавидя себя за то, что делаю, я, разъезжаясь на полу, из последних сил бросился под лестницу, и едва скрывшись под ступенями, прямо над головой услышал удар.
