Путь

Иван был самым младшим членом группы. В основном он помогал Максу, выполнял его самые разные поручения, и вообще был способен практически на любой вид деятельности. Он обладал невероятной ловкостью, сильными руками и острым умом. Более того, он был единственным, кто хоть как-то разбирался в медицине. Иван был на третьем курсе медицинского колледжа, когда все началось. Его любили все, и заботились, как о собственном сыне, или младшем брате.

Их было четверо, и все они были очень разными. Объединяло их лишь одно — путь, которым они передвигались по земле, выжженной тем хаосом, что царил вокруг. Путь, который должен был привести их в одну точку.

* * *

*

— Господь всемогущий!

Иван, из чьих уст вырвалось имя Господа, отбежал в сторону и выблевал весь свой завтрак, который, как ему казалось, уже должен был полностью перевариться. За месяцы своего пути они насмотрелись на разные ужасные и очень неприятные вещи, и этот парень остался единственным, кто так и не смог привыкнуть к виду изъеденных изнутри трупов.

Антон и Якут привели остальных на продуктовый склад, что располагался в административном корпусе отеля, недалеко от столовой. На входе валялись с полтора десятка трупов, большинство из которых были буквально разорваны на куски. В воздухе стоял тошнотворный кисло-сладкий смрад гниения и разложения. Судя по всему, большинство трупов лежали здесь еще задолго до их прихода, но были среди них и совсем свежие.

— Вы только посмотрите... — прошептал Антон, указывая вперед.

Макс направил луч фонарика в глубину склада, и они увидели десятки полок с банками и мешками. Пара полок оказались перевернутыми, банки и мешки были разбросаны по помещению. Вся группа, за исключением Ивана, который остался за дверью, прошла к полкам. Ноги прилипали к липкому полу, стеклянные осколки хрустели под подошвами ботинок. К трупному запаху прибавилась вонь тухлой еды. Воздух был спертым, но гораздо прохладнее, чем на улице. На покрытых пылью полках стояли такие же пыльные жестяные банки и банки из стекла. На этикетках были написаны названия консервов. С некоторых приходилось смахивать пыль, чтобы прочитать. Попадались и такие, на которых надписи со временем стали нечитаемыми.

Улов оказался действительно невероятным. Такого количества неиспорченной пищи, они еще не находили за все время их совместного странствия. Среди консервов были рыбные и мясные, а также всевозможные фрукты, ягоды и варенья. В мешках содержались крупы, макароны и сухие завтраки. Чуть дальше, у дальней стены стояли полки, до верху заполненные бутылками и толстыми банками, среди которых были соки (явно испорченные), лимонады, чистая и минеральная вода.

— Вот оно, — зачарованно произнес Антон, указывая лучом фонарика на полку в правом углу склада.

Нетронутые бутылки с вином, коньяком, виски, водкой и другими спиртными напитками ровными рядами выстроились на шести ярусах деревянной полки.

Макс нервно сглотнул, будто испугавшись того, что увидел. Он и до этого не раз натыкался на небольшие запасы алкоголя в брошенных магазинах или домах. Тогда он держал себя в руках, и одним из его правил выживания было "Не пить, всегда оставаться трезвым". Но сейчас перед ним сверкали в искусственном свете фонаря бутылки с отменными дорогими напитками, способными на долгое время унести сознание куда-нибудь подальше от того безумия, в котором им приходилось жить последний год. Удержаться было невозможно.

* * *

*

Оранжевые отблески пламени дрожали на их лицах, образуя причудливую игру света и теней. Вокруг стояла кромешная темнота. Мертвую тишину нарушал лишь треск горящего дерева да редкое стрекотание сверчков, вечно страдающих бессонницей.

Они втроем сидели у костра. Якут дежурил этой ночью, и им приходилось верить в то, что он не подведет. Ночные вахты они несли по очереди, кроме Макса, которому нельзя было садиться за руль после бессонной ночи. Вокруг валялись с десяток опустошенных консервных банок. После жаркой бани, ужин у огня показался в разы слаще, чем обычно.

Иван молча подбросил в огонь пару деревяшек и, порывшись в карманах, извлек оттуда маленький прозрачный пакетик.

— Кто-нибудь хочет? — спросил он с хитрой улыбкой на лице.

— Что это там у тебя? — язык Антона сильно заплетался, он один уже почти прикончил бутылку с ромом.

— Нашел в одном из номеров, под подушкой. Черт, я так давно не курил этой дряни!

Макс угрюмо уставился на пакет, наполненный какой-то сухой травой. Ленивым движением руки он поднес ко рту бутылку коньяка и сделал большой глоток, ни капли при этом не поморщившись. В отличие от Антона, пил он медленнее, бутылка была опустошена лишь на половину. Макс достал из кармана пачку "Мальборо", достал сигарету и вставил в зубы. Секунд пятнадцать он сомневался, но в итоге все же закурил. Первая затяжка показалась самой сладкой затяжкой в его жизни. Закрыв глаза от наслаждения, он выпустил дым через нос и, почесав густую бороду, сказал:

— До сегодняшнего дня я не курил семь лет. Вообще ничего. Семь гребаных, мать их, лет.

— А я курил всего пару раз за всю ж-жизь... — пробормотал Антон, громко икнул, и улыбнулся.

— Сигареты я никогда не курил, — сказал Иван, аккуратно заворачивая траву в самокрутку. — А с этим дерьмом мы в общаге частенько баловались. Это почти как алкоголь, только намного необычнее и без похмелья. Даю вам время передумать.

Макс сделал очередной глоток коньяка, бросил недокуренную сигарету в огонь и весело сказал:

— А давай, черт побери! О чем сейчас заботиться? О здоровье? Да может оно и к лучшему будет сдохнуть где-нибудь побыстрее, чем вот так вот жить, как жук, случайно оказавшийся в муравейнике.

Антон с Иваном опасливо переглянулись. Они привыкли к другому Максу: молчаливому, рассудительному и оптимистично настроенному в любой самой сложной ситуации. За все время их путешествия, они еще ни разу не слышали, чтобы он жаловался или терял надежду. Его слова напугали их не меньше, чем мог напугать неожиданно выскочивший из темноты гнилой. Увидев их лица, Макс попытался сдержать смех, но вскоре расхохотался так громко, что откуда-то издалека раздался обеспокоенный голос Якута:

— Эй, вы чего там, совсем с ума посходили?

На этот раз прыснул Иван, догадавшись, что Макс просто валял дурака. Антон по-прежнему сомневался и не мог для себя решить, была ли это шутка, или нет. Макс взял протянутую Иваном самокрутку, быстро раскурил и, надолго задержав дурманящий дым в легких, выпустил горячие белые клубы в прохладный ночной воздух. Затем он передал эстафету Ивану, который не рассчитал свои силы и зашелся в приступе сухого кашля, продирающего горло до слез. Антон смотрел на все это действо затуманенным взором, открыл рот, чтобы что-то сказать, как вдруг почти пустая бутылка выпала из его рук на землю, а сам он резко завалился на бок, после чего ночную тишину пронзил громкий храп. Макс с Иваном закатились неудержимым смехом, в котором больше было глупости, чем искреннего веселья. Трава попалась хорошая, эффект оказался практически моментальным.

Какое-то время Якут со своего наблюдательного пункта на крыше высокой беседки слышал только непрекращающийся безумный смех.

— Психи, мать их, — пробормотал он и потеплее укутался в свою куртку, ощущая нарастающий холод сибирского лета. Трудно было представить, что не так давно они изнывали от жары и зноя.

Примерно через час смех утих, и до Якута стал доносится тихий гул двух спокойных голосов, под который очень сильно захотелось вздремнуть. Чтобы случайно не вырубиться и не подвергнуть остальных опасности, он слез с крыши и, вытащив из-за пояса огромных размеров кинжал, отправился на обход.

— Я ведь не соврал, — сухо произнес Макс, шевеля веткой дотлевающие головешки.

Недопитая бутылка коньяка стояла рядом на земле. Антон лежал, как мертвый, и только притихший, но равномерный храп напоминал о том, что он был еще жив. Иван, постелив какую-то тряпку, сидел задом на земле, спиной прислонившись к широкому бревну, на котором сидел до этого. Глаза его были закрыты, но он не спал, и спать не собирался.

— Не соврал о чем? — тихо спросил он, не открывая глаз.

— О том, что не курил уже лет семь.

— Травку, или вообще?

— Вообще. Я начал курить с семнадцати лет, начав учиться в университете.

— Как так получилось?

— Даже не знаю... Многие друзья и знакомые из моего нового круга общения курили, и началось все с курения "за компанию". То есть мне не особо нравилось, но казалось, что с сигаретой было проще поддержать беседу и настроиться на волну собеседника.

— Извини, Макс, но звучит, как бред.

— Согласен, бред, — Макс протянул руку к бутылке, ненадолго замер и отдернул ее, как от чего-то опасного. — Но так казалось.

— И как же случилось, что ты начал курить постоянно?

— Это еще больший бред...

— Мне интересно.

Макс взглянул на умиротворенное лицо Ивана. Его огненно-рыжие волосы в свете догорающего костра казались ослепительно желтыми, чуть ли не белыми. Щеки и нос были покрыты веснушками, и, несмотря на обтянутые скулы и какую-то подростковую худобу, выглядел он в тот момент счастливым и спокойным. В последнее время, мало кто из них мог себе такое позволить.

— Через какое-то время мне стало неудобно, что я постоянно стреляю сигареты у других. И я стал покупать свои.

Иван негромко усмехнулся.

— У меня не было прямой зависимости от курева. Я курил с друзьями, но дома, один или с семьей, я спокойно существовал без единой сигареты. Я мог неделями не курить, будучи где-нибудь далеко от курящих компаний. Пачка сигарет могла лежать в моем кармане так долго, что она превращалась в помятый и пропитанный потом комок бумаги с рваными сигаретами внутри.

— Ты так и не закурил? — спросил Иван и шумно зевнул, поглубже укутавшись в свою куртку.

Ночной воздух пропитался лесной прохладой и свежестью.

— Если бы, — вздохнул Макс и тоже поежился от внезапно накатившего холода. — Несколько лет я так и курил — только в компании. Однако со временем мой организм не выдержал, и я уже по-настоящему пристрастился. Я все так же мог не курить, находясь один дома, но пачка стала разлетаться гораздо быстрее. Я курил, ожидая автобус на остановке, курил, идя вечером домой по пустынным улицам, курил, когда чувствовал усталость или боль. Сигареты стали моими новыми друзьями. Они помогали мне в трудные минуты. Казалось, крепкая затяжка мгновенно успокаивала нервы... Как же глуп я был тогда.

— И как же тебе удалось бросить? — сквозь дремоту поинтересовался Иван.

Макс сделал небольшой глоток из бутылки и закурил новую сигарету.

— Первый раз я бросил, заканчивая универ. Просто в один день перестал курить. Было тяжело, но не так, как могло показаться. Наверное, у меня все-таки никогда не было глубокой физической зависимости. Моя страсть к сигаретам была скорее психологической. Я не курил, наверное, с полгода. А потом меня забрали в армию.

— И ты снова закурил, — не спросил, а утвердил Иван.

— Именно. Про армию можно рассказать отдельную историю, но факт остается фактом — не курить в армии практически невозможно. Это одно из немногих удовольствий, которые можно получить, находясь вдали от дома и близких людей за стенами с колючей проволокой. Весь год я непрерывно курил. Не всегда было легко достать сигареты, но мы умудрялись курить одну на пятерых, и не особо церемонились, покупая самую дешевую отраву.

— Наверное, мне этого не понять, — сказал Иван.

Он не служил в армии, и Макс это знал. Поэтому каждый раз он с удовольствием делился с ним историями со службы.

— Мне тоже не понять, — произнес Макс. — Думаю, спроси нас тогда, или сейчас, зачем мы столько курили, будучи в армии, мало кто сможет ответить что-нибудь вразумительное. Казалось, что сигареты делали службу легче. И даже спустя столько лет, я в этом не сомневаюсь. Хотя адекватного объяснения найти не могу.

— И долго ты курил после армии?

Макс помолчал с минуту, и, сделав затяжку "Мальборо", выпустил в темноту густой дым, после чего ответил:

— Я бросил практически сразу после того, как вернулся домой. И это доказало отсутствие физической зависимости у моего организма. Бросить тогда было гораздо легче, чем в первый раз. Тяга к табаку исчезла мгновенно.

— С тех пор ты не курил до сегодняшнего дня?

Макс взглянул на Ивана, который клевал носом и разговаривал с ним, борясь с собой, чтобы не уснуть. Сытный ужин, тепло огня и выкуренная травка настолько расслабили его организм, что сон буквально поглощал его с головой, несмотря на резко похолодевший воздух. Макс по-доброму улыбнулся, бросил бычок в догорающий костер, и еле слышно сказал:

— Спустя три года, я вновь закурил... Но в тот раз я не ограничился сигаретами и пристрастился к бутылке.

Он поднес бутылку к губам, но, задумавшись, опустил обратно. Выпито было две трети коньяка. Антон беспокойно ворочался во сне. Иван спал беззвучно, его живот медленно поднимался и опускался в такт умиротворенному дыханию. Где-то недалеко раздался звук чиркающей зажигалки — Якут прикуривал сигарету.

Мир изменился. Каждая секунда жизни таила в себе опасность. Каждая прожитая минута ценилась выше любых драгоценностей планеты. Каждый день мог оказаться последним. Для Макса же последний день уже давно наступил. Его мир изменился еще раньше.

Он судорожно поднял бутылку и, присосавшись к горлышку губами, залпом выпил оставшуюся треть коньяка.

* * *

*

Макс проснулся от громких криков. Что-то кричал Якут. К его голосу добавились крики Антона и Ивана. Где-то на подсознании он понимал: что-то стряслось. Перед опухшими глазами все расплывалось в какую-то размытую картинку. Раздались выстрелы. Запахло порохом. В голове, в такт сердцу, пульсировали болезненные толчки. Во рту стоял отвратительный вкус желчи, перемешанный с табаком. Накатил резкий приступ тошноты, и его тело буквально согнуло пополам в рвотных конвульсиях. Под аккомпанемент криков, Макс выблевал большую часть вчерашнего ужина, после чего сознание и взгляд стали постепенно проясняться. Первое, что он увидел, была собственная кофта, заляпанная в свежей рвоте. Затем глаза болезненно поднялись вверх, и взгляду предстала картина самого настоящего безумия. Метрах в пятидесяти впереди стоял Якут, который, выкрикивая проклятия, строчил куда-то из своего автомата. Антон бегал из стороны в сторону, вокруг Якута, и обстреливал местность в трех направлениях. Иван стрелял из своего пистолета, спрятавшись за то самое поваленное дерево, около которого он уснул прошлой ночью. Шум стоял оглушительный.

Их было с полсотни, а то и больше. Они медленно брели под пули, которые их не очень успешно останавливали. Кто-то двигался довольно шустро. Те, кто был повален обстрелом на землю, ползли по траве, преодолевая кусты и прочие препятствия. Из прогнивших насквозь глоток доносились отчаянные хрипы ненависти и отчаяния.

— Макс! Ты, блядь, где? — завопил Иван, меняя магазин пистолета. — Мы же подохнем тут все!

Макс пошатываясь поднялся на ноги, достал из-за пазухи свой "Грач" и подбежал к Ивану.