Изменить себя

— Они нападают на нас, испепеляют огнем целые поселки, — рявкнул кто-то из охраны короля. — А за оскорбление святого, ты поплатишься!

Старик устало вздохнул. Может, и много книг и знаний прочно угнездилось в его голове, но он так и не понял, что объяснять что-либо фанатикам — плохая затея.

— После подлого удара людей, возомнивших себя освободителями мира от бестий, драконы изменились. Теперь они нападают на все живое, даже на сородичей. Первая пролитая человеком кровь заполнила их сознание. У них теперь один Закон — истребить все живое и вернуть тот неведомый баланс, который был до появления человека. Смертоносные, бедные создания, мы лишили их всего хорошего, даже возможности любить, даже змееныши рождаются теперь после совмещения ненависти и необходимости продолжить род. Только смерть теперь в сознании драконов... Наша смерть. И только после того, как исчезнет последний человек, в мире опять воцарится покой и радость...

— Он безумен, — прошептал один из рыцарей, опасаясь быть услышанным глуховатым стариком.

— И еще, — добавил придворный колдун. — Великий Владыка, кража золота из логова дракона с целью обогащения — не самая большая твоя ошибка. Не надо было посылать солдат к месту, где должен родиться новый дракон. Мне жаль своего ученика, он хороший малый, а твои копьеносцы — такие же кровожадные твари, как и вы сами. Там все умрут, впрочем, как и мы...

Шумай вышел из зала. Немного покосившиеся от далеких ударов двери заскрипели, воспевая прощальные ноты уходящему старику.

— К утру — повесить! — приказал король, обратно возвращаясь на трон. — Катапульта готова?

— Да, мой повелитель, — кивнул один из стражников. — Она уже стоит перед воротами замка.

— Хорошо, — потер дрожащие и потные от страха руки монарх.

Граггарыр, после очередного удара по обугленным камням, наклонил голову, защищаясь от беспорядочных выстрелов сверху.

— Надо было напасть без разговоров, — прорычал он. — Слишком долго!

Другой дракон, чья чешуя отливала сиренью, лениво лежал неподалеку и с интересом наблюдал за происходящим.

— Где это видано, — вдруг сказал он, из его широкой пасти вырвались короткие язычки пламени. — Старый Грагг летит кормиться, а в это время из его пещеры повозками вывозят солнечный металл... Говорил же я тебе — налетели, все спалили, нажрались и разлетелись.

В его скрипучем голосе отчетливо ощущались насмешка и желание обладать даром солнца. Это злило Граггарыра, но он не мог сейчас броситься на обидчика и разодрать в клочья. После смертельного поединка, который вполне мог обернуться и не в его пользу, двуноги могли воспользоваться слабостью нападавшего и, накинувшись скопом, бахвалиться потом, что зарубили двух крылатых бестий.

— Молчи, Груджарр, — прорычал он. — Я позвал тебя, обещая долю своего богатства, поскольку взять такую крепость мне одному не по силам. При других обстоятельствах... Ты знаешь Закон. Поскольку это наша вторая встреча, или ты, или я, были бы раскромсаны когтями противника.

Лежащий сиреневый монстр согласно кивнул игольчатой головой.

— Ты прав! После падения этой твердыни, мы не увидимся больше.

У обоих драконов была общая мысль. После уничтожения двуногов одного из них ждала смерть, от клыков партнера.

Граггарыр улыбнулся про себя. Он был моложе Груджарра и надеялся, что сила и быстрота поможет ему пережить схватку с более старым соперником. Несмотря на бессмертность, драконы со временем теряли частичку Силы, отдавая ее Вечности и тому, что родило этот мир. Каждый молодой дракон, едва родившись, мог сокрушить с десяток более старых сородичей. Ведь в нем был еще не растраченный, принесенный из Вечности дар.

Свист стрел прекратился. Оба дракона удивленно посмотрели на опустевшие стены, на самый высокий кусок надломленного зубца взбирался глашатай. Он был тощ и неказист, видимо, специально выбирали самого бесполезного для твердыни двунога.

— Господин дракон! — тонким, срывающимся до писка голосом обратился двуног. — Мы отдаем ваше золото, но его так много, что придется открыть ворота и все вывезти на тележках.

Граггарыр довольно заурчал и выдохнул из всех трех ноздрей тонкую струйку дыма по направлению к глашатаю. Тот перепугано отшатнулся и едва не слетел со стены.

— Надеюсь, — пророкотал дракон, — тележки те же, которыми вы нагло грабили мою пещеру! Открывайте! Я ничего вам не сделаю, обещаю!

"Как только увижу, что солнечный металл в безопасности, сожгу все дотла, — подумал он, — а потом примусь за старого Груджарра".

Ворота истошно заскрипели, неприятно будоража чуткий слух крылатого создания, он поморщился. В приоткрытых створках ворот показалась большая телега, доверху набитая грудами золота. "Вот оно", — пронеслось в голове Граггарыра. Он невольно оглянулся на своего сородича, который словно задремал, но под видимостью расслабленного тела чувствовалась готовность напасть в любую минуту. На двуногов, или на него...

— Отбрасывай! — крик за воротами заставил дракона вздрогнуть, он только успел повернуть голову.

Сотня двуногов длинными шестами, оттолкнула телегу, та перевернулась. Золото посыпалось во все стороны. Рык Граггарыра застрял в его длинном горле, так и не успев вырваться наружу — за перевернутой телегой на стойких деревянных колесах высилась длинная катапульта с натянутой, готовой для стрельбы тетивой.

— Что за, — успел сказать дракон. — Вы хотите убить меня этой дерев...

Треск и свист тяжелой стрелы. Острый железный наконечник ударил ящера в шею, почти под самой пастью. Из клыкастого рта вырвалась испепеляющая все вокруг струя пламени. Люди, находившиеся недалеко от ворот, живыми факелами побежали в разные стороны.

Ближайшие строения сгорели почти до самых фундаментов. Повозка превратилась в легкую черную пыль, которая, мягко ложась, укрывала текущее золото.

"Сколько солнца ушло", — с сожалением подумал умирающий дракон.

Его сородич вскочил на лапы и, тяжело махнув крыльями, взлетел.

— Придумали... — пробормотал старый Груджарр. — Ночью вернусь и спалю все дотла. Жареное мясо...

Вдали громыхнуло, море вспенилось у самых берегов, дальше, за много километров наступило полное затишье — собиралось цунами.

(Закон)

Гриагурр осторожно высунул голову из пещеры. Он чувствовал присутствие двуногов, но их было немалое количество, внутренним взглядом выглядевшее беспорядочной толпой желтоватого мерцания душ. Необходимо было рассмотреть глазами.

В него пустили несколько стрел, которые тотчас отскочили от закрытых чешуйчатыми веками глаз и лба. Слабаки! Он бросился с короткого уступа, которым оканчивалась пещера, вниз, расправляя крылья.

Безмерное наслаждение, ощущение полета под дружественными лучами Светила. Перепончатые черные крылья, распростертые, словно паруса, равномерно взмахивали, поднимая дракона выше. Он поймал воздушный поток, минуту плыл по нему, в недосягаемости стрел двуногов. Внезапно наслаждение сменилось болью, Закон, который тек по бурлящим венам, тащил его вниз — и пусть крови потоки побегут по земле. Никто из двуногов не должен выжить, должны остаться только Роды. Закон тогда изменится, восстановится Баланс.

Черное змеиное тело, ощетинившееся острейшими иглами, бросилось на людей. Трава полыхнула, доспехи на двуногах плавились, смешиваясь с отекшим жиром. Обугленные кости крошились, превращаясь в серую труху.

Закаленное в человеческих горнах железо топилось, изгибаясь и обжигая уцелевших воинов. Древки копий бессильно крошились, их тяжелые наконечники падали вниз. Удары игольчатой шеи и когтей пробивали широкие бреши в рядах оставшихся двуногов. Их осталось не более двух десятков, и еще куда-то подевался человек, наделенный частичкой Силы. Дракон чувствовал его присутствие, но, почему-то, маг не вступал в бой, а закрылся магическим коконом, непроницаемым ни для обычного восприятия, ни для внутреннего взора.

Уцелевшие падали на колени, они молили о пощаде, бросая покореженное оружие. А Гриагурр пировал, он хватал клыками еще наполненное жизнью и кровью мясо, жадно глотал. Кто-то бросился бежать, дракон ленивым взмахом хвоста уложил беглецов и неспешно заглатывая одного за другим, окончил трапезу. Его живот раздулся до невероятных размеров, более зрелый сородич после такого даже не смог бы подняться. Молодой змей довольно разлегся на пепелище, раскаленное железо и остатки скелетов жалобно зашуршали, рассыпаясь во все стороны под тяжелой чешуйчатой тушей.

— Извините, я вас побеспокою, — вдруг раздался тихий, но спокойный голос.

— А, — сыто прохрипел дракон. — Наделенный Силой, можешь выходить — не съем!

Защитный экран колдуна осыпался мелкими звездочками, показалось стройное высокое тело двунога. Ему было не больше тридцати лет — мгновенье для дракона.

— Я бы хотел поговорить, — сказал человек, приближаясь к пепелищу.

— Не съем, но испепелить могу, — ощерился молодой ящер, еще больше оскаливая пасть, видя, как дергается испуганный маг. — О чем поговорить хотел?

— Мой учитель говорил о вашем драконьем Законе Вселенной. Я знаю, что это — новый Закон, в нем говорится об уничтожении всего живого в этом мире.

— Откуда вам, жалким двуногам, знать о нашем Законе?

— Мой старый учитель прочел немало книг, он даже как-то общался с одним из вас. — Ответил колдун. — Мы должны договориться!

— О чем? — поинтересовался Гриагурр. — Как могут договориться драконы с теми, кто исковеркал само понятие жизни? Вы убиваете ради забавы, вы мелочны, собираете солнечный металл, чтобы иметь какой-то статус. До вашего появления в мире царило спокойствие. Вы принесли сюда страдание и боль, вы заставили нас измениться. О чем речь? Какой договор? Но мне интересно, как это двуног смог пообщаться с таким, как я, и не окончить диалог в драконьем желудке.

Маг немного помолчал, раздумывая. Он не хотел говорить, что Шумай разговаривал с умирающим змеем.

— Тут не так все просто. Люди по своей сущности — индивидуальны, каждый имеет свое понятие мира, и большинство из нас совсем не хочет никаких конфликтов. Многим хватает небольшой частички земли, чтобы заниматься разведением хозяйства, родить и растить детей, просто любить, в конце-концов. А вы... Драконы — вы ведь все одинаковые, только жажда убивать, только ненависть ко всему живому.

— До вашего появления мы были другими. Мы могли любить, наши влюбленные пары жили Вечность, пока нас не стали убивать. Мы никогда не нападали на своих сородичей. Теперь драконы стали походить на вас! Вы сделали нас монстрами! Ибо, сражаясь со своим врагом, ты должен думать как он, стать его отражением. Только тогда можно победить!

— Прости меня, — просто сказал чародей, — наверное, я не смогу тебе все объяснить. Пожалуйста, идем со мной к нему, он все тебе расскажет. Он понял проблему нашего мира, есть лекарство от убийств и мук! Мастер Шумай много лет сплетал одно заклинание, которое может изменить мысли всех людей, заставит их отказаться от войн и златолюбия...

— Ты удивил меня, — оборвал его Гриагурр. — Я готов говорить с твоим учителем. Во мне — мудрость всех драконов, если сможет измениться человек, изменимся и мы. Ведь раньше нам удавалось ладить с птицами и львами, лягушками, наконец. Двуноги — тоже живые создания, хотя мне больше нравиться сожрать тебя сейчас, а потом

поужинать и этим мудрым мастером Шумаем.

Он тяжко поднялся и взмахнул широкими крыльями.

— Подойди ближе, двуног, не бойся, я втянул некоторые когти — теперь могу взять тебя в лапу, не пораню, не переживай.

Полуденное светило бесстрастно наблюдало за картиной, не виданной уже многие столетия — под его лучами парил угольно-черный дракон, и в одной из его лап — живой человек.

(Жизнь)

На стенах было пусто — большинство населения твердыни праздновали в кабаках, вся стража, напившись до беспамятства, беспорядочно валялась кто где.

Они приблизились к выжженному мосту. Гриагурр увидел лежавшего сородича, и ярость охватила его нутро, он стремительно упал вниз, так, что чародея стошнило.

Под опаленными воротами, скорчившись в смертной муке, лежал Граггарыр, из трех его ноздрей слабо вздымались тонкие струйки дыма, жизнь еще не покинула его. Сила пока не ушла — Граггарыр еще дышал, но Мысль уже готовилась к соединению с Вечностью.

— Подойди, — прохрипел умирающий.

Гриагурр почтительно наклонил голову, ярость заливала его вены, сердца стучали, требуя кровной мести. Лежащий словно прочитал его мысли.

— Не надо смерти... Нас рано или поздно истребят, не бросайся в атаку... Двуноги придумали новое оружие, оно одним выстрелом... сразит любого из нас. Собери всех... — Он закашлялся, короткие огоньки пламени окутали его пасть. — Встреться со всеми по одному, не убивай, уговори... Улететь отсюда... подальше, где нет двуногов. Мы снова сможем любить, мы возвратим наш прежний мир...

— Они придут за нами, где бы мы ни скрылись! — грубо, совсем без сочувствия рыкнул молодой дракон. — Вместо тебя говорит трусость!

— Не трусость... — слабо ответил умирающий, — это единственный выход, нам не истребить их, они слишком быстро размножаются. — Он опять закашлялся, из его пасти брызнула кровавая пена. — Наш народ должен измениться, стать таким как был... Это уже не наш мир... Это мир двуногов... Ищи другой... — Его глаза последний раз взглянули на Светило, которое всегда влекло к себе всех созданий Вечности, и закрылись. Навсегда.

— Учитель! — раздался истошный крик чародея.

Прямо над почерневшими от копоти воротами, словно на глум перед телом Граггарыра, на толстой петле болталось тело старика.

— Заклинание, говоришь? — дракон рванул в небо. — Двуноги никогда не изменятся!

Спустя час в твердыне не осталось никого. Ярость, заполнявшая глаза немного сплыла, Гриагурр осмотрелся. Он находился в разукрашенном цветом солнечного металла зале, последнее тело, проглоченное им, на голове имело какой-то обруч. Было приятно осознавать, что в туго набитом желудке находится частичка солнца.

Дракон, тяжело переваливаясь с одной пары лап на другую, вернулся к воротам.

На его пути лежали два обугленных тела двуногов. Самец и самка, определил он, смотря на обнявшиеся трупы. Вот что такое любовь — умереть вместе!

Оттолкнув отвалившуюся створку ворот, молодой змей вернулся на мост. Возле тела Граггарыра полулежала белоснежная драконица, она что-то шептала ушедшему в Вечность дракону. О нее веяло такой лаской и нежностью, что удивленный дракон остановился и присел. Перед его глазами играла яркая симфония цвета и чувств. Он понял, что это любовь и понял, что они встретятся только лишь раз. И создадут Рождение — она подняла на него свои печальные глаза, они поняли это вместе. А потом разлетятся в разные стороны, храня верность Закону.

Но я не хочу, я хочу вечно быть с ней, слышишь, Вечность! В ее глазах я прочел имя — Аррилура, мне не надо Закона, мы должны быть вместе!

Спокойно сидевший молодой маг словно проснулся.

— Нет! — закричал он, бросаясь к врагу и вынимая длинный охотничий нож. — Все драконы будут уничтожены! — Но бежал он не к Гриагурру.