1. Смещение

Проблема в этом была только одна — Трейри была слишком тихой для столь быстрой жизни. Трейри хотелось спокойствия, мира, пустых разговоров — и музыки, которая составляла ее снизу доверху, как солнцем залитая поляна в полдень. Менти от хранительницы только отмахивалась — она была мало привязана к кому либо, а уж к какой-то там хранительнице, довеском болтающейся на шее... И гуляла бы Трейри себе спокойно, ничуть не обиженная привычным отношением... Но нет — ей, по единственному закону, который учредила Летания, обеспокоенная приближением Боя, запрещено было НЕ ЗНАТЬ, где находиться подопечный, как и подопечному нельзя было не знать, где находится хранитель, а еще — лучше быть рядом с ним постоянно, и, оглядываясь по сторонам, бояться каждого шороха...

Поэтому сегодня, как и в почти каждый будний день (послабления Менти давала себе лишь по воскресеньям), ей пришлось встать, одеться и пойти искать неугомонную Мэнт. Просто потому, что той самой невдомек, где она в следующую секунду окажется.

— Ме-е-енти-и-ина-а-а! — делая особо долгие затяжки на каждом слоге, звала Трейри. Получалась почти песня, настолько музыкальной девочке уже не терпелось помчаться в свою комнату, сесть за рояль, и начать играть... Но Менти не отзывалась даже на самую ненавистную — полную — версию своего имени. Это означала лишь одно — поблизости Мэнт нет, надо искать не поблизости. А делать это Трейри ох, как не хотелось.

— Мэ-э-э-э-энт! — протяжно, почти плача от горя, что досталась ей столь непутевая подопечная, провыла Трейри. Слева пробежали тени, но не успела Трейри обрадоваться, как свечи осветили Астаси и Грайса — те опять спешили по делам, которыми заваливала их Летания. Быстрая, как ветер, раньше всех сумевшая приручить природу камней, Астаси была еще и самой младшей по возрасту из девочек-камней. Разумеется, признанных, ведь Мэнт еще за воина не считали — а Астаси было столько же, сколько и Трейри, разве что родилась девочка-камень на пару месяцев пораньше. Сумев обуять свои камни — изумруд, опал и малахит, она получила их острую, быструю и летящую силу. Астаси получила воздух. Она могла летать и поднимать предметы, а заодно и своего хранителя — вечно угрюмого Грайса, который получил частичку ее открывшейся сущности вместе с ней самой.

Трейри невольно им позавидовала — не считая Ризи и Ортана, которые крутили любовь, где только возможно, эта пара была и оставалась самой дружной и собранной. Не зря Летания выбрала их для своих поручений! И, Трейри всхлипнула носом, не смея скрывать от себя страшную правду, никогда ей самой, несчастной Трейри Вилсмин, не быть правой рукой или левой ногой главы клана Камня вместе с неуемной подопечной, которая сейчас Вайдерг знает где...

— Ментина-а-а-а! — тоскливый голос продолжил разрывать собой звенящую тишину коридоров замка...

Мэнт сидела на столе в Библиотеке и читала книжку. Книжка была настолько умной, что половину слов сидящая рядом Вениамина не разбирала. Стоящая у окна Ризи — тем более. Но Мэнт упорно вчитывалась в строки, время от времени поднимая головы на принужденно заставленных помощниц, и грозным тоном спрашивала обозначения трудных для ее понимания слов.

Ризноу Сара-Дэйн Карбункул распластала руки и голову на подоконнике, мечтательно поглядывая на разлившееся Малое озеро, которое взбунтовалось во время оттепели февраля настолько, что добралось до Старшего Брата — другого озера, которое, в отличие от пруда, заграбаставшего в свое название шикарное обозначение, действительно было тем, чем было. То есть, озером.

За все продолжительное сидение около подоконника, Ризи ни разу не похвасталась своими шикарными знаниями — их попросту не было. Ризи могла быть душой компании, страстной сочинительницей красивых поэм, в которых не было ни одного заумного слова, могла танцевать, шутить и смеяться над чужими шутками, могла с поражающей меткостью играть в игру "кинь свой камень так, чтобы он попал в лоб несчастной жертве", но хранить в мозгах кучу никому ненужной информации, как соседка по страданиям, не могла. Поэтому Ризноу Сара-Дэйн Карбункул извелась насколько это только было возможно, и даже подбирала слова мести тому, кто первым посмеет тревожить ее высочество.

Вениамина, в отличии от нее, не жалела о потраченном времени. Хранить ненужную Ризи информацию в мозгах, ей, как раз таки, было нетрудно. Более того, эта информация нужна была кому-либо так редко, что Вениамина только рада была помочь. Впрочем, как и всегда. Она не была тихой мышкой, скорее — подвижной мышкой, которая мечтает помочь всем и каждому. Ее хранитель, Нэд, давно забросил чувство совести и заботу о подопечной в кусты — устав постоянно быть помощником в бесконечных помогательных миссиях, как-то раз он просто сбежал, ничего за это не получил, и расслабился. Как следует расслабился — на много-много дней. Вениамина, казалось, про него даже забыла. Или же просто не рассердилась, тактично подумав, что ее подвиги являются личной миссией одной личности, которую зовут Вениамина.

— Что такое разложение? — едва оторвав глаза от строчек спросила Менти.

Ризи вскинула голову — она впервые услышала после фразы "что такое..." понятное слово, но Вениамина мягко и подробно изложила в двух словах то, что в представлении Ризи можно было вместить, как минимум в три предложения.

Мэнт подняла глаза на Вениамину. Глаза у Мэнт были необычные — сами они были карими, но при слишком ярком свете принимали почти розовый оттенок. Сейчас Менти пристально смотрела на Вениамину плотно сжатыми щелочками глаз — на них падало встающее из своего ложа солнце, и они казались розовыми-розовыми... Ризи вздрогнула. Она еще никогда не видела таких щелочек — было даже трудно понять, что виновато в таком сосредоточении лица — солнце или напряженность.

— Что случилось? — тихо поинтересовалась она, размышляя, как ввернуть в следующую фразу "А можно я пойду?".

— Ерунда какая-то... — одними губами пробормотала Менти, захлопывая книгу. Щелочки медленно принимали нормальный вид. — Чепуха... Я пойду к бабушке Лиз. Вы свободны. Спасибо за помощь. — Она осеклась и сухой тон мигом испарился. — Особенно тебе, Ризи.

Ризи вспыхнула, реагируя на сарказм.

— Ты!.. — начала она всю ту гневную тираду, которую готовила столько времени, но Менти смерила ее спокойным непробиваемый взглядом — снизу вверх — и, не менее спокойно и непробиваемо, удалилась за дверь.

Ризи опала обратно на подоконник, шепча нечто о том, как она уделает Мэнт при следующей встрече, а когда подняла глаза на Вениамину, жаждя поддержки, оказалось, что и та успела убежать. Куда-то туда, где нужна была ее помощь. Ризи печально поднялась на ноги, мысленно сравнивая обеих соклановцев с чурбаном, из которого сделали табуретку, и устало потягиваясь — мышцы совершенно затекли. Были такие моменты, когда Ризи сама хотела отдохнуть на мягком кресле, вытянув ноги, но подвижность была неискоренимой чертой ее характера наравне с любопытством и ленью. Последнее было развито в Ризи особенно ярко и выборочно — любое неинтересное дело вызывало зевоту и немедленное желание куда-нибудь ретироваться. На другом виде дел — дел, которые Ризи нравились, ее энергия била неиссякаемым ключом, заражая всех, кто находился рядом силами и идеями.

Сегодня она оказалась в библиотеке лишь потому, что Летания попросила ее — точнее, приказала, но у Ризи с Летанией были не только долгие годы дружбы, но и долгие годы взаимных битв, которые сплотят каждого второго, если не первого, куда лучше пресловутого слова "дружба" — кое-что сделать. Кое-что делать Ризи в пять утра так не хотелось, что она, медленно оглядев почти пустую обеденную залу в столь ранний час, нашла счастливым взглядом Менти, и ткнула в нее пальцем со словами "Прости, товарищ, но я уже обещала.". И Летания поверила, обернувшись с подобной просьбой к своему хранителю Джото. Вот и пришлось Ризи, вначале мерзко похихикивая, а потом протяжно постанывая, тащиться в Библиотеку, и терять там свой энтузиазм с каждой секундой.

"Ортан?"

"Прости..."

Ризи вышла из эфира. Ей было скучно, а в Библиотеке было скучно вдвойне. Ризноу тяжко-тяжко вздохнула. Она ненавидела то, что в моменты одиночества в ней пробуждалась боязнь Боя. Бой будет — это знали все. Но умирать на благо всей-всей планеты лишь похвально. Но не в коем случае не приятно.

"Я хочу умереть, как все... — Думала Ризи, с ужасом смотря на поднимающееся солнце, которое встало уже достаточно высоко, чтобы его свет бил не в одну точку, а растекался по всему небосводу. — Чтобы у меня были семья, дети, внуки... Чтобы работать на простой, скучной работе... Но умереть — как все... Или хотя бы не так скоро..."

Совсем давно — когда она была маленькой и Ее Дерево, стоящее посреди Всех деревьев Нового Кладбища, тоже не превышало ростом семилетнего ребенка, Летания и бабушка Лиз сказали свое Слово. Слово сорвалось с губ намеренным и непрошенным камнем на сердца всех. Но в тот момент — такой сладкий в своей наивности — Ризино сердце мягко позволило этому камню войти в самое ее нутро. В тот миг — наивный, глупый, убогий, ужасный... — Ризи мечтала о том дне, когда настанет Бой. И когда она покажет им всем. Всем-всем, кто посмеет помешать им исполнить свою миссию. Тогда она была уверена, что у нее есть все, что даст ей победу в Бою — время, чтобы научиться управлять камнями и насладиться остатками жизни, друзья, которые наполнят жизнь светом и жизнь станет Жизнью... Ах, да. У нее была и сама Жизнь — в тот миг, далекий и последний...

Ризи была уверена — каждый из их шестерки думает так же. Медленно пересыпает из песочных часов песок, вороша прошлое. И вспоминая все то, что у них было, и все то, что они потеряли.

Но... С другой стороны, тогда она могла согласиться с Летанией. Ризноу Сара-Дэйн Карбункул в тот момент имела все права на то, чтобы считать себя той, кому нечего терять. У нее не только было то, чего она не замечала, у нее и не было столько всего, что она получила лишь сейчас...

Не было ума. Это главное. Ума в десять лет нет никакого. Точнее, он есть, но он неправильный, потому что обязательно сломается через пару лет. Наступит переломный момент переоценки ценностей, когда все, что нравилось, станет тем, что ненавидишь, настанет момент желания быть взрослой, желания не совершать глупых поступков, желания поразить всех собой. И снова сломается, еще через пару лет. Ризи было пятнадцать, и последний перелом произошел недавно. Когда она разучилась любить то, что выстроено за несчастные два года, за два года потерянной жизни. Сейчас хотелось все вернуть. Начать заново. Отыграть два года так, как хочется сейчас. И не думать, как последние два месяца, о том, что скоро Бой.

Не было Летании и Астаси. Тогда все Камни были друзьями — в детстве не стоит хрупких стенок, которые защищают каждую индивидуальность от другой индивидуальности и ее напора, под которым можно сломаться. А вот потом начинается Отбор, в котором остается Подруга. Или Друг. Но в Камнях мальчиков больше не было. Были только друзья, из которых выбилось всего две Подруги, сошедшиеся в переломанных взглядах и изменившихся поведениях.

Не было Реджи. Но о Реджи потом, потому Свет — он везде Свет. И Ризи хватало одного вида Света, чтобы понять, что жизнь не кончается с ее собственной смертью. Но это было тогда. Сейчас Свет словно пропал — он не мог разогнать ее тучи, вопящие о том, что много всех, а Она Такая — всего одна.

И, главное, не было Ортана. И вместе с ним не было Любви. Казалось, что не было целого мира. И подталкивающего аппарата, заставляющего жить даже тогда, когда не хочется.

Но ведь и не было ужасных мыслей о том, что скоро Бой! Где будет Ее смерть. И смерть того, в первую очередь, кто будет рядом даже в такую минуту, даже зная о том, что он первый...

— Не смей!

— Не говори так громко... Стеллажи такие заполненные, но такие пустые... Среди них каждое слово кажется громом...

— Не смей так больше думать...

— О чем?

— Ты знаешь...

— Я не знаю.

— Ты плачешь, когда думаешь...

— О, как верно подмечено. Это был сарказм?

— Ты знаешь, о чем я.

— Нет. Не знаю.

— Не смей.

— Попробуй запретить... И убери руки с плеч — мне тяжело...

Ризи встряхнулась, сползая с подоконника. Посмотрела на Ортана — сейчас он, чувствуя настроение подопечной, был не такой, как обычно. Осунувшийся от неожиданной пробудки, печальный от ее мыслей, он не был похож на обычного Ортана-одиночку, который и славился тем, что мог один сделать Нечто. Даже спрыгнуть с замка в Старшего Брата.

— Тогда ты тоже не думай. — Очень серьезно сказала Ризи. — Пошли.

На входе в библиотеку Трейри наткнулась на Ризноу и Ортана, которые привычным хором сказали ей вместо приветствия:

— Ее там нет.

Плечи Трейри опали. Она устала. Замок клана Камня был и маленький, и большой одновременно, но оббежать его пару раз за одно о-о-очень раннее утро, ожидая за каждым поворотом найти искомое — это тяжело. А особенно тяжело, если процесс повторяется каждый день.

Видимо, на ее лице все отразилось, и Ризи ободряюще заметила:

— Не ищи ее, Трейри. Она говорила, что будет у бабушки Лиз. Значит, ближайшие часы там она и останется.

— А если она не там? И вдруг — война. А меня нет рядом, чтобы предотвратить ее гибель? — Трейри говорила обычным тоном, но с издевкой, да и в чем-то слова ее были списаны с недавнего закона Летании. Тогда она точно так же сказала...

"Леди и Джентльмены! С сегодняшнего дня вам запрещается две вещи. Первое — оставлять Реджи без присмотра. График дежурств вам напишет Роза. Второе — не знать местонахождение вашего напарника..."

"Чего?!" — воскликнул тогда Нэд, который пришел в бесконечный ужас от одной мысли о том, что теперь ему придется без конца бегать за Вениаминой, да еще и помогать ей в бесконечных просьбах.

"А если война?" — очень серьезно спросила его Летания. — "А ты не знаешь, где находится твоя подопечная? Вдруг, ей прямо в этот момент грозит гибель? Отныне передвигаться по замку вы можете наедине только в том случае, если у вас налажен эфир. Если же он сбит — не нудите, а просто походите под ручку некоторое время. Напоминаю, чтобы эфир не исчезал, нужно поддерживать с напарником нормальные близкие отношения. Никаких ссор. Это я запрещаю третьим пунктом, раз вы не считаете, что замок подвергается опасности."

"Кстати, про Бой, Летания!" — вскинулась Вениамина. — "Клан Хранителей, не входящий в клан Камня, готов поддержать нашу миссию?"

Губы главы клана Камня сложились в трубочку.

"Увы, бойцы. Клан Хранителей не готов подписать смертный приговор самим себе. Они отвергли наше предложение на участие в Бое. Но обещали все так же поддерживать границы."

"Чтобы потом забрать их себе?" — рявкнула Лайфена, хранительница Розы.