Правила Игры. Часть первая

— Добрый день, Шанталь! — отвлекая меня от созерцания моего, гм, подопечного, завел свою пластинку Рауль. — Отец, это мадмуазель Флери, студентка Лейденского университета. Шанталь, дорогая, это мой отец, Рене Ренар.

Ренар-старший улыбнулся еще шире, теперь уже не абстрактному человечеству, а мне. В углах глаз и рта резче обозначились совершенно очаровательные морщинки. Вот черт! Обаятельный мужчина.

Я тоже улыбнулась, не спеша, впрочем, пускать в ход свою тяжелую артиллерию.

— Добрый день, мсье, — я протянула руку, которая была мягко, деликатно пожата. — Добрый день, Рауль. Как вам выставка?

Заговорил сынок, судя по всему намеривающий служить затычкой во всякой бочке. По его скромному, но громкому мнению, художники были гениями, пока неоцененными, но следовало поспешить и исправить это. В качестве примера он указал на "Лаокоона". По-моему, Рауль Ренар — идиот, и я уже опасаюсь связываться с его отцом. А вдруг яблочко от яблоньки...

— Если это покупают, значит, это искусство, — хмыкнул Ренар-старший, скользя взглядом по скульптуре.

Фрэнк Ллойд Райт. Аминь.

— А что вы думаете, мадмуазель Флери? — с прежней улыбкой он посмотрел на меня почти в упор. Впрочем, вышло это вежливо.

Слева семафорил Рауль, пытаясь убедить меня задействовать женские чары. Я несколько растерялась. Конечно, утверждение, что мужчины терпеть не могут умных женщин, срабатывает полностью только в одном случае из трех, но это все-таки тридцать три и три сотых процента. По-своему внушительная величина. Рауль смертельно побледнел. Он начал меня раздражать. Не любительницу же нанял! Своей поварихе он так же под руку лезет?

— По мне, так эта скульптура напоминает расплющенный вирус гриппа. Это мало походит на работу Агесандра.

— Классическое образование, — кивнул Ренар старший. — Так что же привело вас на эту выставку, мадмуазель Флери?

— Эм... семинар по критике. Я должна написать обзор для одного из выставленных здесь произведений.

По-моему, я нашлась достаточно быстро. Рауль закатил глаза и отошел в сторону, сделав вид, что внимательно читает выставленную на мольберте экспликацию.

— Уже выбрали что-нибудь? — Ренар-старший предпочел поддержать светскую беседу.

— М-м-м... взгляните вот на это полотно, — я указала на еще одно чудовищное лицо, растянутое в гиперболизированной истерике. — Явная, хотя и неумелая, аллюзия на "Крик" Мунка.

За спиной у меня кашлянул Рауль. Воистину, на свете больше дураков, чем слепых!

— Но в целом, — жалко закончила я, — эта выставка очень утомляет.

— Не желаете выпить кофе, Шанталь? — встрял сынок.

А, может, я его компаньонкой стану, раз он такой активный?! Ох, я умерила свою язвительность и мило улыбнулась.

— С удовольствием, мсье Ренар.

* * *

Un autre aspect

Наблюдать за Раулем всегда было интересно. С детства он обожал врать, но какие-то мелочи все равно выдавали его. С лицом он научился справляться лет в четырнадцать, а вот руки... Рауль потирал нервно кончики пальцев, из чего легко можно было заключить, что он что-то задумал.

Медленно прохаживаясь вдоль развешенных по стенам чудовищных картин, Рене то и дело посматривал на руки сына. Рауль нервничал все сильнее.

— О, "Лаокоон"! — воскликнул он, когда впереди показалась совершенно жуткая скульптура. — Иоланта хотела приобрести что-то подобное.

Рене представил себе "что-то подобное" в холле или гостиной своего дома. Уютный буржуазный бидермайер, может быть неуместные здесь, но все равно элегантные напольные часы в духе Гимара — и этакий "Лаокоон". О нет, только после его кончины!

К счастью опасные восторги по поводу скульптуры сменились иными. Еще более опасными.

— Боже мой! Это же Шанталь! Шанталь, дорогая!

Скрытая за скульптурой девушка медленно обернулась. Миловидная вполне элегантная особа лет двадцати пяти со взглядом цепким и острым. Несколько секунд она разглядывала Рене, слегка щурясь.

— Добрый день, Шанталь! — продолжил свои восторги Рауль. — Отец, это мадмуазель Флери, студентка Лейденского университета. Шанталь, дорогая, это мой отец, Рене Ренар.

Рене улыбнулся.

— Добрый день, мсье, — Шанталь Флери протянула руку. — Добрый день, Рауль. Как вам выставка?

Рене промолчал, прекрасно зная, что провисающую паузу с блеском заполнит его сын. И Рауль заговорил, пылко восхищаясь выставкой. В качестве примера гениальности он приводил "Лаокоона". Далось же мальчишке это чудовище!

— Если это покупают, значит, это искусство, — резковато прервал его Рене. — А что вы думаете, мисс Флери?

Краем глаза он заметил отчаянные рожи, которые корчил Рауль. Вот, значит, как. Случайная встреча... мило. Теперь Рене строже и внимательнее пригляделся к Шанталь Флери, липовой, возможно, студентке Лейденского университета. Выглядела она вполне скромно, этакая милая стипендиатка. Ничто, вроде бы, не выдавало профессионалки. С другой стороны, и на любовницу Рауля девушка также не походила: тот предпочитал женщин тощих, как подиумные манекенщицы, и длинноногих, что противоречило его комплексу невысокого роста. Но интуиция — качество врожденное и усовершенствованное годами упорного труда — упрямо твердила, что случайно встреченную на выставке "Шанталь Флери" легко мог нанять любящий сын, чтобы обезопасить долгожданное наследство.

Рене никогда не обольщался насчет своей семьи.

Шанталь Флери вновь открыла свой изящно накрашенный ротик.

— По мне, так эта скульптура напоминает расплющенный вирус гриппа. Это мало походит на работу Агесандра.

Что ж, по крайней мере она уместно упоминала имена и делала это с таким видом, словно и впрямь понимала, о чем говорит. Возможно, она даже была неглупа. Или просто — хорошая актриса, держащаяся с приятной естественностью.

— Классическое образование, — кивнул Рене. — Так что же привело вас на эту выставку, мадмуазель Флери?

— Эм... — вот здесь девушка запнулась, но нашлась довольно быстро, — Семинар по критике. Я должна написать обзор для одного из выставленных здесь произведений.

Рауль едва слышно застонал, резко развернулся и отошел к стене, на которой висел какой-то яркий триптих. Потом он сделал вид, что заинтересовался экспликацией. Рене оставалось только пожимать плечами и продолжать светскую беседу.

— Уже выбрали что-нибудь?

— М-м-м... — девушка, слегка щурясь, огляделась по сторонам. — Взгляните вот на это полотно. Явная, хотя и неумелая, аллюзия на "Крик" Мунка.

Рауль кашлянул. С намеком. Эта история оказалась шита даже не белыми нитками. Господи! Честнее бы было обвязать эту Шанталь красной лентой и запихнуть в торт, чтобы затем преподнести любимому отцу.

— Но в целом, — скомкано заключила девушка — эта выставка очень утомляет.

— Не желаете выпить кофе, Шанталь? — встрял Рауль.

— С удовольствием, мсье Ренар, — мило улыбнулась девушка.

Рене предпочел сейчас отдаться воле волн. Хотя, кофе... какой уж тут кофе?

Глава третья, о людях

Если вы по-настоящему интересуетесь чем-то одним,

это непременно приведет вас к чему-то другому.

Элеанора Рузвельт

Шанталь

Едва толкнув дверь в небольшое кафе при галерее, Рауль спохватился.

— Совсем забыл! У меня же назначена встреча! Сожалею! Мадмуазель Флери, отец... я вынужден бежать.

Интересно, а бизнес эти Ренары ведут с таким же неподражаемым артистизмом? Может, стоит проверить их платежеспособность лишний раз, прежде чем влезать в эту авантюру? Я, конечно, навела справки, но не следует ли мне копнуть поглубже?

Рауль исчез, напоследок поцеловав мне руку влажными слюнявыми губами. Фу! Мы с моим потенциальным любовником остались наедине. Несколько секунд Ренар старший смотрел на меня, а потом жестом указал на столик у окна. И отодвинул мне стул. Сделано это было так естественно, само собой разумеющимся образом, почти небрежно, что я не стала благодарить. Только кивнула.

Здесь пахло кофе, ванилью, корицей, мускатным орехом и разогретым пластиком — от фосфорецирующих ламп на стенах. Зато в меню значилось семнадцать сортов кофе, и я решила вознаградить себя за труды. За будущие труды.

— Кофе по-нормандски, — кивнула я.

Ренар не стал заглядывать в меню, а только коротко бросил.

— Эспрессо. Двойной.

Кхм, таким манером он очень быстро отправится на тот свет. Чем бы он там не болел.

Принесли кофе, и я принялась рассеяно помешивать его палочкой корицы. Так и тянуло сунуть ее в рот и начать грызть.

— Мадмуазель Флери, а как вы познакомились с моим дорогим сыном? — вскользь, достаточно безразличным тоном спросил Ренар.

Этот вопрос мы обсудили, пока Рауль Икс пытался придумать достаточно достоверную легенду. А по мне, так дурака можно одурачить любой историей. А умного нечем почти не введешь в заблуждение. Оставалось только понять, к какому типу относится Рене Ренар.

— Мсье Рауль был у нас на семинаре, когда обсуждался аукционный бизнес. На мой взгляд все это ужасно скучно...

— Что? — усмехнулся Ренар.

— Бизнес.

Я все-таки сунула палочку корицы в рот и разжевала кончик.

— Я предпочитаю смотреть на произведения искусства, а не торговать ими. Я не смогла бы стать коллекционеркой. К тому же, для этого у меня элементарно недостает денег.

Вот так элегантно я сказала правду. Ренар выслушал меня внимательно, щурясь и улыбаясь.

Проклятье! Этот человек поставил меня в ужасное положение. Точнее — подвесил. Я не могла подобрать к нему подход. Люблю простых людей. Раулю я заглядывала бы в глаза и пригибалась почаще, чтобы казаться ниже ростом, престала бы носить каблуки (оказалась сразу на пару сантиметров ниже его). Кому-то из моих клиентов нравилось, если его сопровождала серьезная молчаливая девушка, оттеняющая его чувство юмора. Я смеялась исключительно на его шутках, что повышало в клиентских глазах собственное остроумие. Одному типу нравилось беспечное щебетание. Но что могло бы прийтись по вкусу старшему Ренару... теряюсь в догадках! Никогда больше не буду заключать контракт через посредника! Торжественно клянусь, о, Мантрейя, Будда грядущего.

Моя проблема сидела напротив и преспокойно пила кофе. Потом он посмотрел на часы.

— О, какая досада! У меня тоже встреча...

Ну вот, кажется, я лишилась своего заработка и придется снова мозолить глаза Квинни и Жюли... черт!

Он поднялся и замер, положив руку на спинку стула. Я обратила внимание на часы. Простые. Но дорогие. Но простые, без вычурных украшений или столь модных сейчас на всем сваровски. Совсем плохо — Ренар действительно не дурак и обладает отличным вкусом. Одна надежда, что у него просто хороший имиджмейкер.

— В это воскресенье открывается для посетителей коллекция N, там великолепные папирусы, — он улыбнулся чуть шире. — Не согласитесь составить мне компанию? Мои дети, к сожалению, не считают нужным ходить в подобные места. На чем вы, кстати, специализируетесь?

Мне показалось, что вопрос был с подковыркой — как последний способ вывести меня на чистую воду. Какой, честное слово, недоверчивый господин.

— Английский романтизм. Пишу курсовую работу по живописи на мифологические сюжеты. Король Артур, Тристан и Изольда и все в том же духе, — вновь почти не соврала я.

— Какой странный выбор для француженки...

— Моя мать канадка. В пятом поколении, — теперь уже была моя очередь улыбаться.

Ренар выпустил спинку и подал мне руку.

— Я подвезу вас, мадемуазель Флери.

Кхм, как удачно, что на полученный аванс я сняла квартиру в респектабельном, скромном районе. Ах, какая я предусмотрительная!

* * *

Я рухнула в кресло перед моей обожаемой Евлалией и с наслаждением скинула туфли.

— Эва! Мне нужно знать все о Рене Ренаре.

Евлалия только один раз подняла на меня глаза и вернулась к книге, которую спокойно читала. Отвлекать ее сейчас, когда не заложена еще между страницами широкая голубая лента, было просто бессмысленно. Я терпеливо ждала, наблюдая за тем, как лениво плавают в овальном аквариуме вуалехвосты. Наконец Евлалия отложила книгу — кажется это был какой-то из модных ныне бестселлеров — и откинулась на спинку своего любимого кресла.

— Ренар, дорогая? Тебе удалось заарканить столь крупную рыбу?

— Не совсем, — честно ответила я. — Но я над этим работаю. Поэтому и спрашиваю тебя.

Евлалия потянулась за своими сигариллами — вонючими, едкими, испускающими черный дым, и за секунду скрылась в этом индустриальном смоге. Я переместилась к открытому окну, где и присела на подоконник. Для таких вот страждущих, неделикатно сбегающих от смолящей Эвы, здесь была положена подушка.

— За кого ты меня принимаешь, а? — вопросила Евлалия патетически после трех затяжек. — По-твоему у меня на всех мировых толстосумов досье имеется?

— О мировых, милая, я молчу. Я же не прошу у тебя адрес какого-нибудь... ну... Абрамовича! — что-то тянет меня в последнее время на русских. Подозрительно.

— Он, кстати, развелся, — вставила Эва.

— Мне он, кстати, без надобности. Рене Ренар! Черт побери, он живет в этом городе, у него бизнес в этом городе. Я хочу знать о нем как можно больше. Может он извращенец, маньяк убийца, Жиль де Рэ, какой-нибудь.!

— Суинни Тодд, Джек Потрошитель и Тэд Банди в одном лице, — ухмыльнулась Евлалия, откидывая крышку своего ноутбука. — Не кипятись, дорогая.

Она проворно затрещала клавишами. Я открыла свой портсигар, сунула в рот корицу и, чтобы как-то занять время, принялась энергично ее грызть.

— Не чавкай. Это раздражает, — осадила меня Эва. — Кое-что есть.

Она резким движением раздавила окурок в своей любимой чугунной пепельнице — монстр, которым удобно бить по голове, пребывая в состоянии аффекта. Посмотрят на это чудовище, и сразу оправдают. Подвинув кресло, я села и стала через плечо Эвы посматривать на экран.

Рене Эмануэл Ренар, 51 год

Компания Trеsor, двадцать три года на рынке

Ничего себе.

Разведен...

— Там был какой-то скандал, но, знаешь, это было уже лет 20 назад, толком я ничего не нашла, — пожаловалась Евлалия.

Так, опустим. Не суть важно.

Состояние...

— Интересно, старушка, а откуда ты берешь такие красивые цифры? — поинтересовалась я, подсчитывая нули.

— Секрет моего бизнеса, дорогая.

— Он действительно так богат?

Евлалия пожала плечами.

— Я не производитель, чтобы давать тебе гарантии. По всему выходит, что да.

— Тогда вопрос: почему он до сих пор не женат? И почему у него сынок такой жмот?

Я откинулась на спинку кресла.

— Что-нибудь потенциально опасное?

Евлалия вновь пожала плечами.

— Дорогая, однажды ты чуть не скормила меня крокодилу! — возмутилась я.