Ибица навсегда

— Меня зовут Филя, — представился парень.

— Филимон? Филипп? — попробовала угадать я.

— Филиас.

— Как Филиас Фог?

— Именно, — улыбнулся мой нежданный спутник, — а ты представиться не хочешь?

— Алиса.

— Это как Алиса Селезнева?

— Нет, это как Миллер Алиса Германовна, — улыбнулась я, называясь зачем-то своим полным именем.

— И почему же Алиса Германовна идет в отель одна? — тут же поинтересовался Филя.

— Гуляю, — пожала я плечами.

— Тогда предлагаю пройтись вдоль моря. Не против?

— Идем...

Я впала в какую-то странную апатию. С одной стороны идти с незнакомым парнем на пустой пляж было как-то неправильно. Я почувствовала выработанную годами вину перед Тимуром, чувствуя себя злостной изменщицей и коварной предательницей. С другой стороны я на сто процентов была уверена, что Филя под прогулкой вдоль моря имел в виду только лишь прогулку вдоль моря, и поэтому меня злило ощущение несправедливой и ненужной вины.

Мы спустились к пляжу. В нежных лучах молодого утреннего солнца песок казался белым. Золотистая дымка скрывала от глаз уходящую вдаль береговую полосу, испещренную столбиками собранных в стопки лежаков.

— Как тебе Ибица? — поинтересовался Филя, снимая кеды и заходя по щиколотку в воду.

— Здесь так спокойно, — я тоже зашла в море прямо в шлепках, ощущая прохладу.

— И то правда, — согласился мой собеседник.

Мы пошли вдоль моря, разговаривая, словно старые друзья. Филя рассказал мне о себе: он жил в Питере, работал учителем средней школы и жил с родителями в загородном доме на берегу Финского залива. Все это совершенно не вязалось с образом избалованного мачо, в котором он предстал при нашей первой встрече. Мы говорили обо всем: о клубах, о собаках, о сноуборде, о машинах, о новых фильмах, о философии и социологии, о друзьях, о смешных случаях из жизни, о рецептах и даже о теории марксизма.

Я рассказывала Филе о том, как на даче у Ланы напоила подруг чаем с окурками. Оказалось, что чайник, который я, не помыв, схватила с полки, давным-давно использовался в качестве пепельницы. И каким же было всеобщее удивление, когда в чашки вместе с кипятком из носика повалились "бычки". Все это безобразие произошло в отсутствие Ланы. Когда она пришла, мы с Наткой и Олей поспешили рассказать ей о неприятном происшествии. Лана пришла в ужас и схватилась за телефон, собираясь вызвать "скорую". Оказалось, что в этом злополучном чайнике ее отец разводил отраву для колорадского жука. Все обошлось, мы съели по две пачки активированного угля и на том успокоились...

Со дна сумки раздался гул. Вибрировал телефон. Я все же вернула его себе, выклянчив у Натки. Наткиного терпения хватило тогда ненадолго, и она вернула мне злополучный аппарат сразу после происшествия на пляже. Мое сердце тут же сжалось в тревоге. Решив, что Филя ничего не услышал, я не стала брать трубку, дожидаясь, пока тому, кто был на другом конце, надоест слушать гудки. Однако, тот, на другом конце, был человеком крайне настойчивым и упрямым.

— Да ответь ты ему, наконец, — сказал вдруг Филя.

Я вздрогнула и уставилась на него в недоумении, чувствуя, как сотрясает сумку неуемный сотовый, а в душе стремительно нарастает едкое чувство вины.

— Давай, ответь. Тебе твой парень звонит, — настойчиво повторил мой неожиданный попутчик.

— С чего ты взял, что это мой парень?

— А кто еще может звонить тебе в такое время? Мама позвонит днем, когда сама не спит. Подруги? Они наверняка уже дрыхнут в отеле, да и трубку ты наверняка взяла бы. Начальник? Он же не сумасшедший! А с парнем ты, наверное, поругалось, он там у себя, в России, пил всю ночь, осознал, что был не прав и теперь звонит, чтобы извиниться. Я угадал?

— Если бы, — ответила я с тоской, а сама подумала, что если бы все было действительно так, и Тимур бы, действительно, хоть раз извинился за все те гадости, которые он наговорил мне, я поверила бы, что наши с ним отношения не так уж безысходны.

— Ответь, — в очередной раз настоятельно посоветовал Филя, — ты что, боишься?

— Нет, конечно, — соврала я совершенно фальшиво.

— И правильно. Страх еще никому не помог ничего избежать. Знаешь, я это в школе постоянно наблюдаю. Вот сидит у меня, бывает, какой-нибудь ученик на задней парте, все знает, а отвечать не идет — боится. А что бояться? Ведь к доске все равно придется идти, не сейчас, так в другой раз. Так не лучше ли преодолеть страх и ответить сейчас, когда все знаешь?

— Трудно это — преодолеть страх, — я запустила руку в сумку. Сотовый содрогнулся в последний раз и затих, — видимо, не в этот раз, — я дернула змейку, закрыв сумку и облегченно выдохнув.

— Зря ты так, — покачал головой Филя, — он просто позвонит в другой раз, и будет звонить еще и еще, и тебе придется взять трубку. И каждый раз ты будешь бояться всё сильнее и сильнее. Просто пойми, страх не спасает от неизбежного.

— Спасибо за поддержку, — поблагодарила я попутчика.

— Обращайся, — улыбнулся он в ответ, — вот мы и дома...

По пути в свой номер я раздумывала, насколько первое впечатление может быть обманчиво. Вот, к примеру, Филя. После первой встречи мы окрестили его пижоном и позёром. Предстал, так сказать, не в лучшем свете. А что теперь о нем думать? Он поразил меня своей простотой и проницательностью. Я с ужасом осознала, насколько сильно меня притягивает этот человек, причем в самом простом, человеческом смысле слова. В том смысле, о котором, с подачи Тимура, я забыла уже давно и, как думалось, окончательно. Благодаря Тимуру у меня вообще не осталось друзей мужского пола.

Я вздохнула и зашла в номер. Девчонок не было, похоже, они все еще ждали свой автобус.

Добравшись до отеля раньше Майки и Натки, я воспользовалась сэкономленным временем и завалилась спать. Спустя почти час в дверь поскреблись подруги. Им в ту ночь поспать не пришлось. Жертвовать завтраком не хотел никто. После еды, согласно плану, намечалось посещение пляжа. Вечером мы решили отправиться на другой конец острова в город Сан-Антонио.

Солнце клонилось к закату, и мы торопились. Ведь главной целью нашей поездки на этот раз было посещение знаменитого Кафе Дель Мар, потому что побывать на Ибице и не встретить закат в этом знаменательном месте, было просто непозволительно.

Итак, Сан-Антонио. Оказалось, что доехать до противоположного края острова — примерно двадцать минут на автобусе, идущем из Ибицы. Городок Сан-Антонио оказался местом, в котором дух Ибицы чувствовался наиболее явно. Мы приехали туда вечером, поэтому нашей первостепенной целью было найти "Кафе Дель Мар" и встретить в нем закат...

Само кафе мы отыскали достаточно быстро, труднее оказалось найти свободное место чтобы присесть. О столиках и говорить не пришлось, все они оказались занятыми и, по-видимому, уже давно. Поэтому мы расселись на скамеечки, которые находились на склоне, идущем от кафе вниз, и выходили напрямую к морскому берегу.

Сперва я не могла понять, чего такого феерического может быть в наблюдении за обычным закатом, но потом.... Потом я погрузилась в действо, мистическое и прекрасное настолько, что даже слезы на глаза навернулись. Зрелище оказалось удивительным — играет музыка, плещутся волны и толпа народа с замиранием сердца наблюдает, как огромное рубиновое солнце стремительно закатывается за белую дымку на горизонте... А потом все хлопают в ладоши....

Мы покинули Кафе Дель Мар и вдохновленные отправились гулять вдоль бухты. Отыскали уютный ресторанчик с открытым вторым этажом и остались там до позднего вечера. Сытые и умиротворенные доползли до автобусной остановки. Идти в клуб сил уже не было, и мы безмолвным единогласием решили поехать в отель.

Вернувшись усталыми и наевшимися от пуза, мы уснули так крепко, что проспали утренний завтрак. Майка и Натка отправились перекусить в ближайшее кафе, а я посильнее затянула пояс и переставила язычок на пряжке в следующую дырочку.

В тот день по плану после дополуденного пляжа у нас было посещение магазинов в Ибице. Я считала остатки своих недотраченных финансов: полтинник нужно было оставить на посещение еще двух клубов. В моем свободном распоряжении оставалась сотка, которую я могла потратить.

Долгожданный шопинг принес немало удовольствия, моими трофеями стали джинсовая куртка, кроссовки "Лакост", пара маек и пляжных платьев. Уложившись в полсуммы, остальное я потратила на сувениры родным и друзьям, список которых включал имен пятнадцать.

Список этот был моей болью и гордостью одновременно, потому что примерно четверть взятых в поездку денег обычно уходила на эти самые сувениры. Каждый раз я клялась себе не покупать никому ничего, но в таких случаях совесть начинала мучить меня уже на третий день посещения сувенирных лавок. Я покупала всем подарки, радуясь количеству дорогих мне людей, и думала про то, что кто-то одинокий, наверное, очень завидовал бы моему списку.

Как бы странно это не звучало, но меня саму этот список от одиночества почему-то не спасал. От одиночества душевного. Одиночество это пришло в мою жизнь с появлением Тимура. Его ревность и его жестокость отгородили меня от мира непробиваемой стеной, за которой терялась сама суть существования. Все мечты, надежды увлечения, канули в густой туман, плотно укрывший мое будущее и, в общем-то, заставивший это будущее практически исчезнуть. Самым неприятным всегда было осознание и понимание всей бедственности отношений, но Тимур так умело пил из меня жизненные силы, что я не могла уже изменить что-то в той жизни, уподобившись героине старой советской киносказки повторяющей: "Что воля, что неволя — все равно..."

К счастью, мое настроение улучшилось благодаря Филе, которого мы встретили по пути. Он отвел нас в небольшую лавочку, где мы приобрели по дешевке билеты в "Амнезию". По дороге в отель парень развлекал нас историями и анекдотами, после чего Майка с Наткой тоже переменили свое мнение о нем в лучшую сторону...

Когда переполненный людьми "пати-бас" остановился напротив длинного темного ангара, мы вышли и вместе с толпой поспешили к дверям, над которыми ярко сияли заветные буквы "Амнезия". Клуб напоминал нору кэрролловсого белого кролика. Неказистый с виду вход уводил вглубь целого мира, нереального, потрясающего своей необычностью и красотой.

Под грохот музыки мы блуждали по залам, натыкаясь то на гигантскую, в два моих роста фигуру черной кошки, то на огромные бутафорские скелеты, свисающие с потолка, то на помосты с танцующими на них людьми неопределенного пола и возраста. В самом большом зале, видом своим напоминающем ангар для самолета, находилась длинная сцена, открывающаяся исполинскими воротами. В ту ночь в "Амнезии" давали шоу знаменитые "Монимишенс".

Шоу. Шоу было кругом, мы словно сами стали его участниками: и танцевали и пели в голос, смешиваясь с океаном людских тел, содрогающихся в Танце. Играл вековечный снэповский "Ритм из э дэнсер" — неизменный гимн всех клубов от Праги до Ибицы, от Айя-Напы до Лорет-де-мара. "Подними свои руки вверх, отпусти сознание и присоединяйся к нам, отпусти все свои чувства!" В то время на сцене происходило нечто фантастическое: мужчины в костюмах хирургов проводили операцию по удалению нижней части тела у какой-то змеехвостой русалки, превращая ее в прямоходящую двуногую женщину, под потолком на кольцах летали акробаты, на высоких балконах красовались девушки-барби, которых, при более внимательном рассмотрении, мы заподозрили в том, что когда-то они, безусловно, были мужчинами.

Мы танцевали в толпе, а потом потеряли друг друга из вида. Натку оттерла в сторону толстая дама-фрик с огненно рыжими волосами, а Майка скрылась куда-то, едва завидев, как через толпу к ней пробирается тот самый "пасечник" из "Спейса". На мое плечо легла рука. Это был Филя. Я поймала себя на том, что очень рада компании соседа по отелю.

— Освежись! — он протянул мне молочный коктейль с густой шапкой взбитых сливок.

— Спасибо! — кивнула я с благодарностью, — сколько я тебе должна?

Такой вопрос был для меня обычным, ведь Тимур никогда не платил за меня, а если и покупал что-то, то потом требовал деньги. Рассчитываться вошло у меня в привычку, поэтому реакция Фили показалась мне удивительной.

— Ты что, обидеть меня хочешь? — возмутился он, — ты что, хочешь сказать, что я не могу себе позволить угостить девушку каким-то коктейлем? Или, может быть решила, что за этим несчастным коктейлем кроется корыстная цель?

— Прости! — развела руками я, поспешно хватая угощение, — у меня дурное воспитание.

Освежившись и подкрепившись, я принялась танцевать с новыми силами, глядя на Филю и поймав себя на мысли, что думаю о том, какой он симпатичный и хороший....

Грянул, как гром, умопомрачительный ремикс "Тигриного глаза" и я перестала размышлять, проваливаясь всеми мыслями и чувствами в Танец... Танец. Танец.Танец. Все это безумие продолжалось до утра, а потом, на рассвете, дикая толпа клубного народа вывалилась на остановку и, не переставая танцевать и петь, загрузилась в подоспевшие "пати-басы".... Итак, у нас осталась еще лишь одна клубная ночь.

Днем мы собирали чемоданы и докупали сувениры. Мы с Наткой сходили в ближайший супермаркет, где я приобрела несколько бутылок местного "Абсента", а Натка взяла кому-то в подарок цветастые конфетки, которые сама же и съела за ужином.

После обеда к нам заглянул Филя и убедил отправиться на пляж. С собой он принес волейбольный мяч, и спустя несколько минут мы втроем (Майка отказалась) носились по песку, играя в какую-то непонятную смесь "картошки" и волейбола. Набегавшись вдоволь, мы, уже вчетвером, отправились на Бора-Бора и протанцевали до темноты. Потом мы пришли в отель и, переодевшись, выдвинулись в свой финальный поход по клубам Ибицы. Денег у меня не осталось совсем, если не считать пары звонких евроманет, сиротливо позвякивающих на дне кошелька. Поэтому в "Эль Дивино", а выбор наш пал именно на это заведение, Натка с Майкой поехали на автобусе, а я отправилась пешком. Компанию мне составил Филя, наивно поверивший в то, что пешком я хожу исключительно ради поддержания спортивной формы.

"Эль Дивино" разительно отличался от огромных "Амнезии" и "Привиледжа". Это был маленький аккуратный клуб с трех сторон окруженный водой. Небольшое округлое помещение находилось на пирсе, поэтому со стороны суши около него были припаркованы машины, а со стороны воды — яхты.

Мы встретились с девчонками у входа. Увидев покачивающиеся на темных волнах роскошные суда, Майка хищно блеснула глазами и первая поспешила внутрь. "Эль Дивино" оказался удивительным местом, где неброская изысканность мешалась с уютной простотой. Посетители тоже выглядели на удивление скромно. Многие потенциальные миллионеры (которых, видимо, надеялась встретить тут Майка) вообще напоминали "дачников" — на них были белые панамки, клетчатые рубашки и неказистые сандалии.

Почему-то мне стало грустно, и я вышла на окружающий клуб балкон. За перилами плескалась черная с золотыми искрами звезд вода, разноцветными блестящими глыбами покачивались на волнах роскошные яхты.