Гора, где цветут сакуры

— А тебя нисколько не смущает то, что он играл с Императором в го?

— И это тоже странно... Тогда он ведь должен быть очень знатным, ведь так?

— Увидишь его завтра и поймёшь, — принцесса мечтательно расчёсывала волосы. — Он похож и на луну, и на солнце одновременно.

Нурико лишь сокрушённо качала головой — не о том думала обычно такая трезвомыслящая госпожа. Может, горе сломило её, и она решила отдаться на волю течению?

Ночью Коэми-химэ проснулась от тихих звуков сямисэна, доносящихся откуда-то снаружи. Похоже, никого больше эта странная полуночная игра не разбудила. Накинув на плечи кимоно, никем не замеченная, она выбралась на улицу. Сакура уже доцветала, роняя последние лепестки на землю. Звуки привели её к одному из павильонов в глубине сада. Принцесса выглянула из-за дерева пытаясь рассмотреть кто же играет такую медленную, задумчивую мелодию, как вдруг заметила мелькнувшую тень, и сразу же раздался приглушённый голос:

— Мой господин, я узнал, что вы хотели.

— Так почему же милая Коэми-химэ такая заплаканная?

О, этот мягкий голос! Принцесса прислонилось к дереву: казалось, каждый раз, когда она слышала этот голос, её ноги теряли силу.

— Я подслушал разговор служанок. Они говорят, ками этих земель наложил на принцессу проклятье — если она не пошьёт за год прекрасное кимоно, то ками изведёт всю семью. Тайджи-доно, отец, сказал, что чтобы отвести проклятье отдаст её за первого же, кто попросит её руки.

— Вот как? — казалось, молодой господин раздумывает о чём-то.

— Времени ей отведено до следующего ханами.

— Что ж, — он резко ударил по струнам. — Можешь идти.

— Мой господин, не думаете же вы...

— Иди, Цукикагэ, иди, — молодой господин опять начал медленно перебирать струны.

Тень мелькнула и исчезла. Похоже, странный собеседник покинул Хомураби-доно. К чему был этот разговор? Коэми-химэ так и подмывало выйти к Хомураби-доно, но не придумав достойного повода, она вернулась в комнаты.

Сон не приходил к ней до самого утра. Время от времени в углах мерещились тени, а из сада доносились странные звуки. Как будто бы все мелкие духи по какому-то делу решили выйти сегодня ночью на разведку. Принцесса забылась в беспокойной дрёме только перед самым рассветом, когда небо уже начало постепенно сереть.

— Моя госпожа, просыпайтесь, моя госпожа! Удивительные новости! — тормошила её Нурико. — Скорее, моя госпожа! Весь дворец говорит только об этом!

— В такую рань, что случилось, Нурико? — Коэми-химэ сонно потянулась.

— Хомураби-доно просит вашей руки у Тайджи-доно!

Вся дворовая прислуга возбуждённо шепталась по углам, Коэми-химэ шла и слышала, как волны этого шёпота вырастают прямо за спиной подобно цунами.

Раненой птицей она влетела в банкетную залу — но там были лишь отец с гостями. Не слыша их призывов, она убежала прочь в поисках молодого господина. Принцессе было и радостно, и горько — с одной стороны, её сердце уже принадлежало Хомураби-доно, пусть он об этом и не знал. А с другой стороны, отец ведь отдаст её в его семью, и тогда и Хомураби-доно, и вся его родня погибнут! Коэми-химэ нашла его в той же беседке, где он играл предыдущей ночью на сямисэне. Услышав приближающиеся шаги, он обернулся и, увидев, кто к нему спешит по садовым дорожкам, улыбнулся.

— Хомураби-доно! — Коэми-химэ расплакалась.

— Что случилось, Коэми-химэ? Кто тебя обидел? — встревожился гость. Принцесса могла лишь продолжать плакать и горестно качать головой. — Скажи, кто тебя обидел, и я разберусь с этим мерзавцем!

— Не надо! Не надо, Хомураби-доно! Не просите моей руки, прошу вас, уезжайте!

— Неужели я тебе не к душе? — Хомураби-доно мягко обнял её. — Прошу тебя, успокойся. Что тебя тревожит?

— Вы же знаете, что на мне лежит проклятье демона-лисы. Зачем вы обрекаете свою семью на гибель? Уезжайте, пока не поздно!

— Я не боюсь проклятья. Тайджи-доно дал согласие на нашу свадьбу, и завтра же проведут церемонию венчания. Мы с тобой уедем из этого места, не успеют осыпаться последние лепестки с деревьев.

— Но как же демон-лиса?

— Тебе ведь нужно за год пошить кимоно, в котором не стыдно прийти на приём к Императору, ведь так?

Принцесса кивнула.

— Если ты пошьёшь его, то проклятье рассеется. Не бойся, я помогу, и ты успеешь вовремя.

— Но... — Коэми-химэ попыталась возразить, но Хамураби-доно не дал сказать ни слова, приложив палец к её губам.

— Не беспокойся, всё будет хорошо.

На следующий же день сыграли свадьбу. Все гости, кто в это время гостил во дворце Тайджи-доно, участвовали в празднике. Многие ворчали, что никак здесь пытаются скрыть позор семьи — так быстро отыграть свадьбу было кощунством, нарушением всех обычаев. Особенно печалились молодые люди, которые раньше рассчитывали просить руки Коэми-химэ. Весь день шёл пир, казавшийся бесконечным. Но вечер неуклонно близился. Вот и настал момент, когда молодожёнам пришло время покинуть гостей.

Как поведёт себя Хомураби-доно? Коэми-химэ знала много историй, но самой ей ещё не приходилось ложиться с мужчиной на одно ложе. Наконец, служанки оставили её одну дожидаться прихода мужа. Нужно броситься ему на шею, или ждать, пока он сам сядет рядом? Занятая своими мыслями, принцесса не заметила, как молодой господин вошёл в опочивальню и замер у двери, наблюдая за ней. Возможно, дрожью ресниц, или напряжённостью пальцев она выдала своё волнение. Хомураби-доно бесшумно опустился рядом и взял Коэми-химэ за плечи. Мягко повёл руками, освобождая плечи своей молодой жены от кимоно. Поцеловал в основание шеи.

— Сегодня Коэми-химэ выглядит прекрасней, чем все цветы, которые я когда-либо видел, — прошептал он.

Это была ночь поцелуев и нежных прикосновений. Никогда раньше Коэми-химэ не испытывала чего-либо подобного. Хомураби-доно, казалось, исследовал каждый закоулок её тела. Глазами, губами, руками. И потом... Никакие слова не могли описать тех переживаний.

Прошла ночь, наступило утро. Пришла пора прощаться с родными и знакомыми — молодая госпожа отбывала в новую семью вместе с молодым господином. Нурико, уезжавшая вслед за своей госпожой, горевала пуще всех. Подали праздничную повозку для юной жены и её служанки, воины Хомураби-доно оседлали коней и после громких прощаний отправились в путь.

И только когда процессия скрылась из глаз, Тайджи-доно задумался, что даже не представляет, где находится дворец его новоявленного зятя.

Повозка ехала плавно, словно катила по воздуху. Коэми-химэ любовалась проплывающими мимо пейзажами, Нурико вытирала слёзы. Хомураби-доно говорил, что они доберутся домой ещё до того, как сядет солнце. Принцессе не терпелось побыстрее приехать — с молодым господином её ждала абсолютно новая жизнь, о которой она раньше и не подозревала. Ну и пусть они будут жить в глуши, а не в столице — если ей захочется, она в любой момент может поехать туда. Как оно будет теперь, без надзора отца, сама хозяйка? Неожиданно Нурико тихо ойкнула.

— Госпожа, посмотрите, — замирающим голосом прошептала она. — Что происходит?

Коэми-химэ ещё раз выглянула за покрывало. Повозка действительно летела над землёй! Уже и верхушки деревьев стелились снизу. Аккуратные заплатки рисовых полей блестели, затопленные, на солнце. Кажущиеся круглыми монетками из-за своих соломенных шляп, крестьяне медленно двигались меж по дорогам.

— Мы летим? Но как такое возможно? — Коэми-химэ перевела взгляд на процессию. Лошади под всадниками ступали по воздуху, как по земле. Волы мерно тянули повозку не спотыкаясь и не сбиваясь с шага. Тут к ним подъехал молодой господин.

— Хомураби-доно, неужели мы действительно летим?

— Это самый быстрый путь добраться домой. Надеюсь, вы не против такого способа передвижения, — Хомураби-доно слегка поклонился в седле.

— Вы не говорили, что вы умеете...

— Летать? — Хомураби-доно засмеялся. — Я говорил, что Император иногда призывает меня, так как я чародей. Перечислять всё, что я умею, выглядело бы как хвастовство и лишняя трата времени. Вы не находите, моя принцесса?

Щёки Коэми-химэ заалели. Даже просто от голоса мужа по её телу разливалась странная волна жара, а когда он ещё и был так близко...

— Да, вы правы, Хомураби-доно. Но, право же, нам впервые приходится путешествовать таким образом. Простите наше удивление.

Но впечатления от поездки по воздуху растаяли, как первый снег, когда перед ними предстал дворец Хомураби-доно.

— Что это?.. — тихо прошептала Нурико.

— Кажется, теперь мы будем здесь жить, — так же тихо ответила Коэми-химэ, потерявшая голос от увиденного.

Дворец, открывшийся им с высоты птичьего полёта, поражал воображение количеством павильонов, дорожек, ухоженных садов, озерец... Меж домов скользили слуги, яркая черепица блестела на солнце.

— Интересно, дворец Императора так же велик и красив?

— Устыдись, Нурико. Конечно же, у Императора самый большой и красивый дворец, — но в словах Коэми-химэ не было должной уверенности.

Казалось, что принцесса попала в волшебный мир. Загадочные птицы пели в беседках, красивые слуги выполняли любые, самые прихотливые пожелания. Изысканная еда, лучшие одежды — всё, чего только можно пожелать в самых смелых мечтах, было теперь её обыденностью.

Хомураби-доно приносил лучшие ткани и лучшие нитки к ногам Коэми-химэ. Лучшие камни для украшения птиц, лучшие пяльцы... Принцесса шила днями и ночами, стараясь успеть — она любила молодого господина всем сердцем и не хотела, чтобы с ним хоть что-нибудь случилось. Хомураби-доно часто уезжал по делам, иногда ненадолго, на день или два. Иногда его не было целых десять дней. Но каждый раз он привозил с собой множество гостинцев и интересных историй — о жизни крестьян, о событиях в столице, что говорил Император, как дела на границах мира.

В счастливых днях и ночах минула весна. Пришло и закончилось лето. Тихо и незаметно прошуршала мимо своими нарядами осень. И вот, в одно прекрасное утро Коэми-химэ вышла в сад и увидела снежинки, медленно кружащие в воздухе. Озерцо по краю схватилось тонкой прозрачной плёнкой льда. Пришла зима. А кимоно было готово лишь наполовину.

— Мой господин, что мне делать?

Коэми-химэ сидела сама не своя — Хомураби-доно так ей доверял, но она уже видела, что не может спасти ни его, ни себя. Молодой господин думал не очень долго.

— Я думаю, я знаю, как тебе помочь. Но я не хотел прибегать к этому способу раньше, так как он довольно болезненный.

— Я согласна на всё, мой господин, лишь бы отвести беду от твоего дома.

— Ну, что ж, пойдём со мной, — Хомураби-доно тяжело поднялся и отправился куда-то вглубь дворца. Минув несколько павильонов и садиков, они добрались до одного из складов что стоял рядом с архивами в глубине дворцового комплекса. Поднявшись на второй этаж, и какое-то время побродив меж стеллажей выискивая лишь ему одному понятные метки, он снял с полки какую-то старую шкатулку. Осторожно очистив от пыли, молодой господин протянул её принцессе:

— Возьми, это золотые иглы. Они шьют в несколько раз быстрее обычных, тебе нужно только хорошенько представить узор, который они должны создать. Но они исколют все твои пальцы — без крови у них нет сил двигаться.

Коэми-химэ с поклоном приняла шкатулку.

— Я благодарю тебя, мой господин. Я буду стараться изо всех сил.

Управляться с новыми иглами оказалось намного сложнее, чем представляла себе принцесса. Кровь всё время капала с тонких белых пальцев, и приходилось быть предельно осторожной, чтобы не испачкать вышивку. Но дело пошло намного быстрее — с каждым днём всё больше птиц разворачивало крылья и запрокидывало головы в застывшем танце.

И вот, когда в низинах уже начал сходить снег, кимоно было закончено. Оставалось лишь расшить оби золотыми перьями, и работа сделана. Коэми-химэ решила немного отдохнуть. До того, как начнёт цвести сакура подле Аоимизууми, оставалось ещё несколько недель. Принцессу переполняло счастье — она успеет! И с Хомураби-доно не случится ничего ужасного. Пусть она не может сейчас держать в руках палочек из-за многочисленных уколов, оставленных иглами, пусть она не может провести чайную церемонию, но отцветёт сакура — и всё закончится. Они будут жить долго и счастливо.

Коэми-химэ вышла подышать свежим воздухом — была уже поздняя ночь, но от радости, переполнявшей из-за близкого завершения трудов, не спалось. Молодой господин опять уехал по делам, и по тому, как он был мрачен перед отъездом, принцесса поняла, что вернётся он не скоро. На морозном чёрном небе острыми серебряными гвоздиками мерцали звёзды: здесь, в горах, дыхание близкой весны ещё не ощущалось. "Там, внизу, наверное, уже вовсю журчат ручьи из талого снега" — подумала принцесса. Она стала прогуливаться по замершему садику — вся прислуга, включая верную Нурико, уже спала, и тишину нарушали лишь слабый ветер шуршащий в ветвях, да далёкие звуки леса, почти неразличимые здесь. Представив себя огнедышащим драконом, принцесса дунула посильнее — пар заклубился перед лицом. Радостно улыбаясь, она закружилась, поддавшись настроению, но неожиданно резко остановилась: небо беззвучно рассекло надвое огненное облако. Оно беззвучно опустилось где-то среди дальних построек, несколько раз полыхнуло заревом над крышами домов и исчезло. Снедаемая тревогой и любопытством, Коэми-химэ бросилась туда со всех ног. Удивительным было то, что от облака не донеслось не единого звука, хотя в представлении принцессы подобные действа должны были сопровождаться грохотом, как у праздничных фейерверков.

В этой дальней части дворца ей не доводилось бывать раньше — здесь рядами стояли склады и амбары. Двери одного из строений были приоткрыты — тяжёлый засов валялся чуть поодаль, а сквозь оставшуюся щель пробивался слабый отблеск лампы. Тихо подкравшись, Коэми-химэ заглянула внутрь, да так и обмерла: над одним из сундуков склонилась демон-лиса, и не от лампы был виден свет на улице, а от огненных волос ками. Первой мыслью Коэми-химэ было то, что божество узнало о помощи, которую оказал ей Хомураби-доно, и пришло с каким-то злым умыслом. Ведь теперь принцесса окончит заказ вовремя, и ками не сможет забрать жизни её семьи. Может, демон-лиса решила обокрасть их дом? Или решила сразиться с Хомураби-доно, когда последний не будет ожидать нападения, и теперь готовится к нападению? Но чем дольше Хоэми-химэ наблюдала за неожиданной гостьей, тем страннее ей казалось происходящее. Действуя лишь левой рукой, демон-лиса доставала из сундука различные предметы, но каждый раз недовольно отбрасывала в сторону. Вокруг, на полу, скопилось уже большое их множество — тесёмки, мешочки, ленты, шнуры, обрезы шёлка. Наконец, достав обрез хлопка, она угомонилась и, устроившись прямо на полу, начала отрывать правый рукав своего великолепного кимоно. Вот, с громким треском шов поддался и Коэми-химэ пришлось прикусить рукав, чтобы не вскрикнуть — выше и ниже локтя рука пришелицы была обезображена жуткими следами от когтей. Из глубоких ран сочилась кровь. Раскатав ткань, гостья попыталась сделать повязку, но одной левой рукой у неё ничего не получалось, лишь ткань медленно окрашивалась в красный цвет.